Война, торговля и пиратство…

Глава 23

«Обретение себя»

— Руса! Руса, очнись! — тормошил меня Левон-младший. — Да что с тобой такое⁈ На-ка, выпей!

Я послушно проглотил порцию крепчайшей спиртовой настойки на травах. Меня слегка отпустило, но колотить не перестало. Стрессовая ситуация буквально «выбила пробки», и во мне теперь одновременно были две личности — молодой Руса Еркат, неожиданно обретший невероятные знания, не очень понятные для него самого, и пожилой Сергей Иванович Поликарпов, школьный учитель, привыкший и любящий возиться со своими учениками, вызывать у них любовь к химии и учёбе, но никогда в жизни не игравший по таким ставкам, как я сейчас.

— Спасибо! — хрипло выдавил я из себя. — Ещё!

Он с сомнением покрутил головой. Но накапал мне ещё граммов сорок.

От второй порции лучше не стало. Оба компонента личности вопили, не слушая ни меня, ни друг друга. Молодой то хныкал: «За что мне всё это?», то начинал безадресно грозить: «Я им всем ещё покажу!» А старик впал в прострацию. Нажитый, пусть и невеликий запас цинизма подсказывал ему, что двух таких эпических провалов подряд мне не простят.

А ведь это ещё не конец нашим несчастьям. Ракеты, выделенные на штурм башни в устье Изумрудной, сгорели, как и пусковая установка. Штурм без «артиллерийской» поддержки захлебнётся в крови. Перекинуть сюда средства, выделенные на штурм Западной крепости? Это можно, одно письмо, переданное с голубиной почтой в наш филиал в Трапезунде, — и меньше, чем через день сюда доставят пару пусковых, втрое больший запас ракет, несколько баллист и разные снаряды к ним.

Но поможет ли это? На башне стоят две катапульты, способные метать копья примерно на пятьсот-шестьсот метров. А мои ракеты работают только на дистанции полторы-две сотни метров. Мои баллисты раза в три обгоняют крепостные по скорострельности, но они «заточены» под тяжёлые пятикилограммовые снаряды. Их предел тоже метров двести. Опять же, противник где-то разжился неплохими зажигательными снарядами.

Сможем ли мы выиграть в этой дуэли? Что-то я не уверен. А циничный старик во мне твердил, что тот же самый Левон Панратионист не допустит меня к этой участию в такой рискованной схватке, а без моего участия — проигрыш гарантирован!

Переход же к осаде… Тут пожилой Сергей Иванович только горько усмехался. Нашего нападения явно ждали, и усилили оборону. Уже сейчас неслись гонцы с вестью о начале войны. Две-три недели ожидания — и в Трапезунд придут первые корабли с войсками наследника Колхиды. Мы проигрывали войну, едва её начав.

— Ещё дай! — захрипел я.

— Э-э-э, нет, брат! Ты нам не пьяный нужен! Скоро сюда Левон-старший подойдёт, и ты ему должен будешь объяснить, что теперь делать. И как нам выиграть войну! Однако что-то с этой твоей трясучкой делать надо! А ну, скидывай сапоги!

Не дожидаясь, пока я выполню его команду, он силой усадил меня на щит, плашмя лежащий на земле, стащил сапоги вместе с портянками[1], и растёр заледеневшие ступни всё той же спиртовой настойкой. Потом аккуратно замотал их в теплое одеяло и сунул мне в ладонь горсть изюма.

— Пожуй, Руса! Заставь себя, сладкое в таких случаях помогает, я точно знаю!

Чёрт, а ведь он прав! Судя по всему, от стресса у меня резко понизился уровень глюкозы в крови, вот я и начал замерзать.

— Р-руки ещё разотри! — попросил я, после чего забросил сладости в рот и начал энергично жевать.

Панкрат кивнул и взялся за кисти. Когда я всё прожевал и проглотил, он налил мне ещё граммов двадцать.

— Запей. И начинай думать.

И я вдруг понял, что… Что я, то я, которое наблюдает за происходящим, выдаёт советы, как справиться с шоком и общается с начальником охраны… Это самое «я» больше не только не прежний Руса Еркат, но и не старый учитель химии. Нет, это новый я, постепенно зародившийся в ходе испытаний последних лет. Руса Еркат, сын Ломоносов. Уже не пацан, но и далеко не старик. Человек, привыкший выкручиваться из самых разных проблем и уже не пугающийся игры по высшим ставкам.

«А ну-ка, заткнитесь, оба!» — скомандовал я своим теням своих прежних личностей. — «Мне подумать надо!»

И, удивительное дело, но они куда-то отступили, то ли скрывшись где-то, то ли растворившись в моём новом «я».

— Итак, Руса Еркат, сын Ломоносов, как мы будем выкручиваться из очередной задницы? — уже весело спросил я сам у себя, не замечая, что рассуждаю вслух.

— Во-от! — поддержал меня довольный голос Панкрата. — Таким ты мне снова нравишься! Давай, приходи в себя и быстро думай!

Этот процесс я начал с того, что снова намотал портянки, натянул сапоги и встал. Затем сделал несколько движений, энергично разгоняя кровь и принялся рассуждать.

Когда минут через двадцать подошёл Левон-старший, я уже знал, что ему сказать. Еще минут через двадцать улетел голубь в предместье Трапезунда, так что уже ночью сюда должно было подойти шесть скорострельных баллист, треть запаса снарядов типа «Алеф», половину запаса типа «Бета», а вот тип «Гамма» — полностью, всё что имелось. Также предписывалось прихватить все ящики с красной и жёлтой каймой.

А к утру должны были подвезти со складов все имеющиеся запасы лака, фасованного в ёмкости по ⅛ таланта. Мы с Левоном особенно подчёркивали, что нам требуется весь запас, даже уже законтрактованный.

Остаток дня прошёл в хозяйственных хлопотах — разбивали лагерь, готовили пищу, выдавали винную порцию. Впрочем, особо бойцов не напрягали, у каждого получилось хотя бы часа по четыре вздремнуть в поставленных палатках.

Однако, едва стемнело, к башне выдвинулось несколько отрядов. Первые два обогнули её и принялись оборудовать позиции, отсекая пути к отступлению вдоль реки Изумрудной и берега моря.

А вот третий, самый многочисленный, приблизился к стенам Изумрудной башни на расстояние, что называется, выстрела в упор. Метров сто двадцать-сто тридцать примерно. После чего часть бойцов выдвинулась в охранение, другая же споро, но стараясь не шуметь, стала собирать ростовые щиты, способные прикрыть даже от тяжёлых стрел, метаемых катапультами. Разумеется, с небольшими хитростями, принимая удар под углом, и рассчитанные выдержать всего несколько попаданий, но — и то хлеб.

Под прикрытием щитов оставшиеся бойцы начали так же тихо копать. Что? Я уже не раз говорил, что не служил. В Советском Союзе у меня сначала была бронь, как у студента дневного отделения, а потом — как у педагога. А Руса, несмотря на свой характер бойца, просто возрастом не вышел.

Потом мне довелось несколько раз повоевать и попасть в крутые переделки, но родня предпочитала использовать меня по основному назначению, а не вбивать воинские премудрости, поэтому мой уровень так и остался на уровне «ополченец едва обученный».

Однако даже такому мирному человеку, как я, много раз доводилось слышать про то, что пусть лучше солдат льёт пот до боя, чем кровь — во время него. Вот мы и взялись за рытьё окопов и ходов сообщения.

Правда, слой почвы и рыхлого грунта тут оказался тонким, и задуманные мной «окопы для стрельбы, стоя на лошади», как любят шутить военруки, отрыть удалось лишь с применением некоторых хитростей. Например, бруствер мы выкладывали не только из вынутого грунта, но и из собранных по берегу камней. Да и грунта вынули больше, чем требовалось, лишь бы получилось то, что задумано.

Часа за два до рассвета я мог выдохнуть — позиции готовы. Теперь нас тут ни стрелой, ни копьём, ни даже горшком с зажигательной смесью не достанут. Но где же сами катапульты? Где снаряды и всё остальное?

Пришлось понервничать ещё с часок, гадая, что же могло их задержать, но к моменту, когда небо начало светлеть, всё не только доставили на позиции, но и завершали установку.

— Руса! — раздался возле уха тихий шёпот Левона-старшего. — Они что-то задумали. Вон, посмотри, отряд выпустили.

Пфе, тоже мне отряд! Так, отрядик. Три десятка человек, впереди десять щитоносцев, за ними остальные неторопливо идут. Так, стоп! Они на нас наступают! Ополоумели, что ли⁈ Да нас тут почти впятеро больше, мы ж их в землю втопчем, если что…

— Собрать строй!

— Стой! Они этого и ждут! — сообразил я. — Мы выставим строй, а они боя не примут, но начнут по строю из катапульт, луков и малых стрелять.

— А что они будут делать, если мы не выйдем? — закономерно спросил он. — Или если попрячемся после нескольких выстрелов?

— А тогда, боюсь, они наши окопы ручными зажигательными снарядами закидают.

Тупик? Мы их за щитами поразить не сможем, я катапульты на «горках» установил, чтобы стреляли под большим углом возвышения. Все расчёты показывали, что горшки пойдут по крутой дуге. Правда, в башню попасть будет сложнее, но снарядов у нас много, пристреляемся…

Я про такую хитрость из фильма про Первую Мировую узнал, там похожим образом обычные орудия превращали в замену зенитным. Что же делать?

— Слушать меня! Сегодня в бой идут одни «старики»! — распорядился Левон. — Готовьтесь, парни! По моей команде выбегаем, строй формируем на ходу. Задача — сблизиться с этими уродами как можно быстрее, не дать нас обстрелять.

Я ломанулся к ящику с красной каймой.

— Левон, скажи, пусть «хлопушки» прихватят! Мы же как раз «стариков» и тренировали их применять.

— Раздавай! — разрешил он. — Но сам в эту свару лезть не смей! Тёзка, присмотри за ним!

Я всё же изловчился. И нашёл возможность пронаблюдать хотя бы в щелочку. Едва наши парни выбежали из укрытий, по ним тут же начали стрелять. Но на такой дистанции попасть из лука или обычного арбалета по отдельному человеку, да ещё и бегущему — непростая задача, так что ранило только двоих.

А вот когда начали сбивать строй, прилетели две большие стрелы, выпущенные из катапульт. Одна прошла мимо, сказалось то, что они всё же опасались зацепить своих. А вот вторая… Она поразила сразу двоих, причём одного, похоже, насмерть.

Но тут строи сшиблись и враг приостановил обстрел. Всё было так, как учил меня Левон. Передний строй толкал щитом и иногда пытался достать противника мечом, а второй — бил копьями над плечом впереди идущего. Ну же! Есть!

По сути эти мои изделия были лишь слегка увеличенными новогодними «хлопушками». Их можно было закрепить за острием копья, и тогда при выпаде шнурок натягивался и «выстрел» производился на максимальном расстоянии от использующего их человека.

Вот только вместо конфетти она «выстреливала» крупинками зажигательной смеси, завернутой в нитрованную бумагу. В момент «выстрела» оболочка крупинок воспламенялась и быстро сгорала, а во врага прилетал заряд липкой и горящей «дроби».

Корпуса этих «хлопушек» были покрепче, чем у обычных новогодних, заряды — мощнее, так что сноп из горящей «дроби» вылетал метра на три…

Даже нескольких применений хватило, чтобы строй врага развалился и побежал. Торопливо метнув в спины бегущим свои копья, наши тоже разбили строй и побежали.

Надо же, даже такая короткая стычка обошлась нам в четырёх раненных и пару убитых. Ничего, потери врага уже превышают наши, а ведь мы только начали.

— Командуй, Руса!

Так, собраться, вспомнить рассчитанные углы возвышения…

— Заряжаем учебные!

Сам я приказать это забыл, но расчёты катапульт сообразили прихватить пустые горшки. Тут их наполнили морской водой до расчётного веса и запечатали. Не так жалко терять.

— Первый, пошёл!

Естественно, мимо. Попали только с пятого выстрела, и то — краешком.

— Снова учебные!

Во-от! Теперь попали все. А противник, небось, изумляется нашей скорострельности. Правильная пара «электродвигатель плюс аккумулятор» — это страшная сила!

— Тип «Алеф», заряжай!

Ушли наши «зажигалки». Пять кило общего веса, из них три с лишним приходится на огнесмесь. После двух залпов в башне стало «весело». Но это ещё не все наши сюрпризы.

— Тип «Бета», заряжай!

Вот тут мне пришлось помотаться по позициям, лично поджигая фитили снарядов и отдавая команды на каждый выстрел. Но выбора не было. Как я ни старался сделать взрывать, который подрывал бы эти бомбы в момент удара о цель, но не срабатывал бы при выстреле, ничего не выходило. При испытаниях около трети вообще не сработало, а примерно десятая часть — срабатывала при выстреле. И кого оно устроит, спрашиваю я вас? Вот и пришлось огнепроводный шнур на четверть минуты крепить. А время срабатывания я задавал, отсчитывая секунды между тем, как шнур загорелся и выбивался стопор катапульты.

В этот раз вовремя сработали все шесть бомб, правда, одна из них почему-то попала в наружную стену башни, отразилась от неё и взорвалась, уже катясь по земле.

Надо же, около сотни отсюда до места взрыва, а пара частиц «шрапнели», наляпанных снаружи корпуса, долетела до бруствера наших окопов. Интересно, что же тогда они натворили внутри укрепления? Ну, это мы ещё посмотрим. Недолго осталось.

— Тип «Гамма», заряжай!

Теперь я решил добавить немного хлорацетона. Крепости, хоть и строятся, в основном, из камня, но неплохо горят. Из дерева делают балки, полы, полки для утвари и мебель. Как и древки стрел, копий, составные части луков и арбалетов… Кроме того, внутри любой крепости всегда имеется запас дров. А конкретно в этой Башне «как вишенка на торте» хватало и собственных зажигательныхснарядов и материалов для их изготовления.

В общем, сжечь крепость можно, нужно только дать огню время. Вот для этого я и закидывал укрепление осколочными бомбами и «слезогонкой».

— Они сдаются, Руса! — с облегчением произнёс наш командир. Уж не знаю, что именно его напрягало больше — попытка представить, какой ад мы сотворили внутри или понимание того, что запас снарядов конечен?

Второе меня не волновало, если что, я мог лаком огоньку добавить…

Едва лишь остатки гарнизона покинули всё разгорающуюся Изумрудную башню, их разоружили, отвели подальше, обыскали, связали и, разбив на малые группы, приставили охрану.

Опрос пленных начали почти немедленно. Интересовали нас всего три вопроса: откуда взялись катапульты, обученные расчёты к ним и зажигательные снаряды. Впрочем, первые два ответа мы получили почти моментально.

Всё оказалось очень просто: Датви готовился к войне со старейшинами и на наши же деньги (вот в чём парадокс) нанял оставшееся без службы подразделение персов. Но тут власть переменилась, а наследнику разведка донесла о наших планах. В результате пара катапульт с расчётами попала сюда, а ещё четыре — в Западную крепость.

Но про зажигательные снаряды и персы, уцелевшее командование Изумрудной в один голос твердили, дескать, из столицы доставляли, про рецепт мы и знать не знаем, и ведать не ведаем.

Тут на почти потушенных развалинах неожиданно громыхнул взрыв. У меня с Левоном-старшим почти одновременно промелькнуло нехорошее подозрение, что у нас упёрли рецепт не только «зажигалок», но и пироксилина. Однако неподдельное изумление на лицах пленников яснее ясного говорило, что и они не понимают, что это там такое бабахнуло.

В общем, я едва сумел оттащить нашего разъярённого командира.

— Обожди, Левон, потушим всё, осмотрим. Может, я и сам пойму, в чём там дело.

И — как в воду глядел. В подвале Башни нашлись уцелевшие горшки с зажигательной смесью. А стоило их вскрыть, я почувствовал вполне узнаваемый запах ацетона. Уж с чем-чем, а с ним я за последние пару лет работал очень много, не спутаю.

Вязкая жидкость из них очень напоминала нитролак нашего производства, только загущенный. Оставалось всего два варианта: реальный и фантастический. Либо в это время занесло ещё одного «попаданца», причём тоже химика, что вряд ли, либо колхи купили наш же лак и как-то его загустили. Я сходумог предположить пару способов, а подумав, наверное, наскребу ещё несколько[2]. Похоже, горючие свойства лака подметил не только я. Оставалось разобраться со взрывом.

Персы и командование башни в один голос твердили, что горшки у них были только одного вида. Хм… Все шесть наших снарядов взорвались вовремя, так что это не могло быть запоздалым срабатыванием.

Как говорил Шерлок Холмс: «Отбросьте всё невозможное, то, что останется, и будет ответом, каким бы невероятным он ни казался!»[3]

Похоже, мы столкнулись с взрывом паров ацетона, скопившихся в одном из помещений из разбившегося снаряда. Повезло, что никого из наших при этом не убило.

Оставив в Изумрудной Башне свой гарнизон и отправив пленников в Армавир, сами мы поспешили в Трапезунд.

— Руса, пока я не забыл, держи! Тебе с голубиной почтой письмо от жены пришло.

Статы с прошлой главы изменились незначительно: добавлись скорострельная катапульта и осколочные снаряды.

Примечания и сноски к главе 23:

[1] Автор напоминает, что дело происходит в ноябре, в это время холодно даже на южном берегу Чёрного моря. Носков ещё не изобрели, да и с сапогами они плохо носятся. Поэтому ГГ и ходил в портянках.

[2] По понятным, надеюсь, причинам эти способы останутся неопубликованными.

[3] Конан Дойль, «Знак четырёх».