Война, торговля и пиратство…

Глава 10

«Игра с царями и царские игрушки»

Посоветоваться с Софией оказалось не таким уж и простым делом. Быстро, на ходу такого не провернуть, а свободного времени у двух вождей Еркатов-Речных было не так уж и много. Да и девушка, несмотря на то, что была в тягости, продолжала присматривать за порядком в непростом хозяйстве химиков и сталеваров. К тому же, место нужно выбрать располагающее к разговору, но такое, чтобы никто не подслушал. И невесту своего Русы при этом никак нельзя взволновать.

Впрочем, решение они нашли без труда. Просто заранее попросили: «Милая, приготовь отчёт о складских запасах серной кислоты и сырья для неё. Да послезавтра, после ужина, всё нам подробно и объяснишь».

Послушали, поговорили, сошлись на том, что идея Дикого весьма интересна, но Руса прав, и спешить не стоит. Стоит несколько рейсов повозить туда-сюда талант-другой сульфида натрия в разных упаковках и посмотреть, не случится ли беды.

И уж напоследок, за чашей глинтвейна перешли к своему вопросу. Но, кажется, гречанка всё равно взволновалась. Для начала она отложила свою чашу, в которой гранатового сока и сиропа было куда больше, чем вина, и, прикусив мизинчик о чём-то задумалась.

Старики, переглянувшись, молча пришли к согласию, что её сейчас лучше не отвлекать, и около четверти часа сидели в молчании. Горячий напиток в их кружках успел сначала остыть, а потом и закончиться, но они молча ждали, опасаясь отвлечь собеседницу, глубоко ушедшую в свои мысли.

— Мне на ум пришла всего одна мысль! — с явным сожалением, наконец, произнесла невеста их внука. — И она мне очень и очень не нравится.

— Поделись с нами! — тихо попросил её Тигран. — Может быть, мы сумеем развеять твою тревогу?

— Извините, уважаемый дедушка, но это не так просто объяснить вам. Для начала придётся рассказать немного истории. Вы позволите?

— Мы потому и позвали тебя, Софочка, — с удивительной мягкостью произнёс Гайк. — Что у тебя иной взгляд на жизнь, другое образование… Рассказывай, как тебе будет удобно.

— Я очень люблю нашего Русу! — начала она после непродолжительной паузы. — И горжусь, что ношу его сына, что скоро стану частью рода Еркатов-Речных. Это — знаменитый род, многие века добывавший доброе железо из «чёрных камней». Ваше железо знают не только по всему Царству, но и в соседних сатрапиях…

— Возможно, ты не поверишь, девочка, — добродушно хмыкнул Глава рода. — Но эту часть мы знаем даже лучше тебя. Переходи к делу!

— То же касается и Долинных, они известны широко, но… — тут она извиняюще улыбнулась и продолжила: — Но ни ваши долговые жетоны, ни жетоны Долинных никто не примет в оплату. Для выкупа потребовались жетоны вашей родни из Эребуни. Почему?

— Ты не совсем права, — возразил девушке Гайк. — Сейчас уже приняли бы и наши, и Долинных. Просто надобности нет. Мы можем сразу выдать требуемые изделия. Клинки, подковы, гвозди, наконечники, лопаты…

— Но всё равно, основная торговля идёт через Эребунских, верно? Они — не просто торговцы, они — тамкары[1]. Не просто торгуют, но и проводят расчёты между другими торговцами, зачитывают уплату налогов за поставленные товары и многое другое. Таких на всю Армению всего три рода: Арцаты-Серебряные, Эребунские Еркаты и Корабелы.

Старики промолчали, хотя не могли не знать и этого.

— Тамкары очень влиятельны. Руса объяснял мне, что вся наша зимняя война началась с того, что царь Михран очень не хотел возвращать долги Еркатам. Но при этом, хотя железо делали вы, а большую часть клинков — Долинные, по долгам с ним спорила ваша родня из Эребуни. Арам и Исаак спорили, если точнее.

Девушка сделала паузу, чтобы промочить горло.

— В итоге два царя нашли выход. Иберийский — подарил нашему земли, что ему не принадлежали. А армянский — отдал их вам в погашение долгов.

Гайк шевельнулся, но София жестом остановила его.

— Ответьте, честный ли это расчёт по долгу? Согласились бы Еркаты на такую сделку, если бы имели настоящую силу? Не мне ответьте — себе! Ведь потом пришлось немало воевать, род пролил кровь и потратил массу средств, чтобы забрать эти, якобы «свои», земли.

— Ты права, маленькая, — прохрипел старший из братьев. — Была бы у нас возможность, мы ответили бы: «Нет, царь! Дай нам серебро, как обещал! Или сам воюй за эти земли!»

Тут ему пришлось встать, налить себе вина из кувшина и смочить горло, прежде чем удалось продолжить.

— Но что ты имеешь в виду, говоря про «настоящую силу»?

— Я знаю, что на празднике четырнадцатилетия Вард был и гость из самого Вавилона.

— Был. Он представлял какой-то Деловой Дом, только я не запомнил какой именно.

— Неважно! — улыбнулась София. — важно, что вы его помните и слышали про Деловые Дома. Но знаете ли вы, что это такое?

— Это неважно, что знаем мы, — отреагировал Тигран. — Расскажи то, что знаешь ты. То, что связано с «настоящей силой». Потому что я пока что не понимаю.

— Вы знаете нашего Исаака. Или дядю Изю, как он разрешает называть себя тем, кому благоволит. Представьте себе семью, в которой таких Исааков соберется полторы-две дюжины. Не обязательно родных, они могут войти в семью и через брак с дочерью главы. Но каждый, каждый из них будет не менее влиятелен, чем наш «дядя Изя». А серебра и золота через него в месяц проходит столько, сколько у всего рода Арцатов за полгода.

Гайк только присвистнул. Похоже, он сожалел, что не знал этого несколько недель назад и упустил такое интересное знакомство.

— Но к Еркатам пришёл не один из «сыновей», да и Дом, скорее всего, не самый влиятельный, раз никто не запомнил его названия. И вот тут мы подошли к ответу на ваш вопрос. Было два Дома, которые знали все в мире и помнят до сих пор. Дом Сыновей Мурашу и Дом Сыновей Эгиби[2].

Братья отреагировали по-разному: Тигран недоуменно нахмурился, пытаясь припомнить, а Гайк уверенно кивнул, показывая, что эти имена ему знакомы.

— Только вот Домов тех давно нет. Хотя Дом Эгиби был основан ещё до того, как персидский царь завоевал Вавилон. Богатая была Семья и влиятельная, торговали землей, домами и рабами. Да и Дом Мурашу, хотя он и моложе, но тоже был очень влиятелен, тут девушка перешла на шёпот, полный горечи, и старикам пришлось вслушиваться:

— Вы знаете, что их сгубило? Называют разные причины. Но знающие люди называли мне главную: они захотели управлять даже царём царей. И он не потерпел этого. Разорил Дома и стер с лица земли Семьи.

Она замолчала. А потом прежним, сильным голосом резюмировала:

— Вы спрашивали, что может притягивать наших тамкаров сильнее, чем серебро и даже золото? Единственный вариант, который я вижу — это власть. Настоящая власть, а не тихое влияние драгоценных металлов. Возможность диктовать правителям, а не уговаривать и советовать.

И снова очень тихо:

— Вот только вы правы. Цари не любят таких игр. И чаще всего они заканчиваются смертью…

Тут она не выдержала и разрыдалась, спрятав лицо в ладони.

Тигран погладил её по плечу:

— Это мы, милая, ещё посмотрим. Да и вообще, любая жизнь рано или поздно приводит к смерти…

Утешение оказалось так себе, девушка только сильнее разрыдалось. Старики переглянулись.

— Я другого не пойму! — сказал Гайк. — Где они эту «настоящую силу» получать собрались? Над нашим царём стоит Александр Великий. Он не потерпит власти каких-то купцов и ростовщиков, даже если допустить, что они придумали, как окрутить Михрана.

— Это же касается и нашего иберийского соседа, — поддержал рассуждения Тигран. — А над колхами и сейчас власти ни у кого нет, нечего и перехватывать!

Спокойные рассуждения подействовали куда лучше. София перестала лить слёзы, протёрла глаза и с надеждой спросила:

— Так вы думаете, что я ошибаюсь?

Братьям осталось только развести руками. Что-то интересное в рассуждениях девушки было, власть, и в самом деле, могла привлечь тамкаров, но идей насчёт того, где и как они собираются её получить, у них не было.

— К сожалению, оказалось, что анилиновый чёрный не растворяется ни в воде, ни в спирте. Ацетон его, кажется, берёт, но… Делать чернила для детей на основе ацетона — я еще не сошёл с ума! — грустно констатировал я.

— Но ты же выкрутился, да?

— Это входит у меня в привычку! — грустно улыбнулся я. — Взял фиолетовую краску, которую получил из аспирина, добавил немного спирта, чтобы быстрее высыхало, немного глюкозы для вязкости и пожалуйста! Писать можно. Но возникла другая проблема, о которой я не подумал. Чернила получились кисло-сладкие на вкус и со спиртом. Их воруют и пьют слуги! Причём, что во дворце, что в Храме предков.

Розочка только прыснула, представив перепачканные фиолетовые языки, уличающие воришек.

— Их уже и пороли, и я с ними говорил, объяснял, что это может быть медленный яд. Без толку! Даже дети поняли, а эти…

— Тоже мне, проблему нашёл! Добавь что-нибудь горькое, но не ядовитое. Они и перестанут воровать! Ладно, дальше рассказывай, как ваш диспут прошёл.

— Важно не то, как он прошёл, а то, почему вообще случился! — проворчал я.

— Вот тут как раз никакой загадки. Прежние царские учителя боялись потерять место при дворе. Они-то — сплошь из греков да персов, ты — первый учитель из айков. А вдруг и других наберут? Местная аристократия и так постоянно Михрану пеняет, что слишком много в нём от греков, а в царстве — от персов.

— Такова горькая правда жизни! — согласился я. — Хотя мне кажется, что они ещё и просто любят спорить.

— Вести диспуты! — поправила она. — Ты не понимаешь, это — совсем другое, чем просто спорить!

— Ну, пусть другое. Придрались они к тому, что я про законы природы детям рассказываю. Дескать, а как же воля богов?

— А ты?

— А что я? Я использовал их же правила. Давайте, говорю, идти по пунктам. Мой первый посыл заключается в том, что характер людей подобен характеру богов.

— Итак, мой первый посыл: характер людей подобен характеру богов.

— Это неверно! Боги отличаются от людей! — тут же вскричал Деметрос. Удивительно, он самый старший из греческих учителей-философфов, ему уже за сорок, но одновременно — и самый порывистый из них.

— Я не говорил о тождестве. А лишь о том, что боги и мы во многом подобны по характеру.

Долгое обсуждение с привлечением жрецов привело к тому, что мой посыл был принят, как допустимый.

— Второй посыл: мы можем понять, как думают боги только по аналогии с людьми, пользуясь уже обсуждённым подобием.

Тут они повозражали немного, но, кажется, просто, чтобы не промолчать.

— Посыл третий: боги живут намного дольше людей.

Это даже и не обсуждалось.

— Четвёртый: люди в возрасте устают от занятий одним и тем же. Боги древнее, значит, им тоже может надоесть их занятие.

Вот тут они меня почти размазали возражениями, но я цеплялся за слово «может». То есть — не обязательно, что надоело, но ведь такое могло быть, уважаемые? Наверное, и случается иногда?

И вот тогда я перешёл к пятому и последнему посылу.

— Люди в таком случае изобретают хитрые механизмы. Механику, которая делает монотонную работу за них. Водяное колесо, например, создают. А что могли — я снова выделил голосом спасительное слово. — Что могли сделать боги? Они могли изобрести законы природы, которым я и учу детей. Эти законы показывают, как оно происходит обычно! Поэтому мы и можем их изучить, из-за повторяемости. Камень, который ничто не удерживает, падает вниз. Нагретый воздух поднимается вверх. Предметы при нагревании расширяются. А при охлаждении — сжимаются. Повторяю, так оно происходит обычно, как всегда. А вот если какой-то бог вдруг решит нарушить законы природы, вот тогда мы можем сказать, что видели чудо!

Я улыбнулся.

— Поэтому наука занимается обычным, повторяющимся регулярно течением процессов. А жрецы — исключениями. Божескими чудесами.

— Не скажу, что это был триумф, родная… Недовольными остались и греки, и жрецы. Пригрозили, что обдумают мои доводы и продолжат диспут. Но царь, присутствовавший при этом, велел продолжать занятия. Да и представители Храма Предков — только цвели. Против их учения я ничего не сказал. А пример деревенского драчуна, за пару лет изменившегося так, что успешно возражает известным философам, — это для них большой успех и лучшая реклама.

— И всё?

— Нет, Деметрос напоследок обозвал меня механиком. Дескать, слишком механистично я подхожу к тому, как устроен мир.

— Хм… — пробормотала она, в задумчивости прикусив мизинчик. Забавно, раньше я эту привычку только у Софии наблюдал. Неужели они так сблизились, что даже привычки друг у дружки перенимают? Вообще, хорошо бы, чтобы так и оказалось.

— Любимый, а ведь это мысль. Больше тебе скажу, старый грек подал нам шикарную идею!

— О чём ты?

— Ты обычно приносишь им результат. Новую краску. Сласти. Лекарство от похмелья. Или знания о законах природы. А люди любят зрелища! Нужен не результат, а процесс. Не доказательство новой теоремы, а то, как проявляется чёрная краска. Или как работает новый механизм. Пусть они ругают тебя механиком, считая, что это не ровня высокой философии. Но царь, аристократы и их дети будут с интересом наблюдать. А важно именно их мнение. Они судят!

— Так это ж ещё придумать надо…

— Я уверена, ты придумаешь, ты сможешь!

— Смочь-то я смогу… — задумчиво протянул я. — Но строить механизмы долго и дорого. А тут надо быстро, а значит, что и дёшево.

— Не делай большой механизм, сделай маленькую игрушку! — тут же согласилась она. — Так даже лучше! Её можно будет принести во дворец. Им не придётся брести к построенному где-то в другом месте механизму.

— Игрушку? Для царя и царевичей? А это мысль! Сделаю я ему «царскую игрушку»!

Начать я решил с чего попроще. Изготовить призму из стекла я в здешней лаборатории не сумел бы — нет полноценной печи, да и шлифовать её долго, но я — выкрутился. «Похоже, это и правда становится привычкой!» — подумал я про себя и улыбнулся.

Из плоского стекла я вырезал пять граней призмы. Заполнил водой через оставленное отверстие. А потом — запаял. Совсем избежать пузырьков не получилось, но главному это не мешало. Пусть у воды показатель преломления и поменьше, чем у стекла, зато моя призма куда больше ньютоновской[3] по размерам.

Разумеется, я сначала проверил, действительно ли это работает, а потом опробовал на своей молодой женушке.

— О-о-ой! — завизжала она, задохнувшись от восторга. — Кака-а-ая пре-ле-есть!

И тут же, деловито:

— Надеюсь, ты сообразил сделать таких штучек с запасом? Что? Глупенький! Разумеется. Нужно по одной подарить царю, царице, брату царя, всем царевичам и детям брата. И ещё несколько иметь «на всякий случай».

— Ладно, согласен… А почему ты жену царского брата не упомянула?

— А её сейчас ко двору не пускают, она же из Ахеменидов… Михран делает вид, что об этом «забыл», а ему стараются не напоминать. Ладно, не отвлекай меня! Ещё пару таких штучек нужно нам домой, одну — сестрице Софии… — она упорно продолжала называть её «сестрицей». А я, разумеется, не возражал. — Еще парочку — моим родителям в Эребуни, по одной — Араму и Исааку… В Школу Хураздана тоже нужно, дедушкам… Стой, ты что, не записываешь? И не считаешь? Ну, ты даёшь! Бери и записывай. Повторяю…

Она не просто повторила, она существенно увеличила список.

— И ещё по одной нужно сделать для каждого магазина «Роза Еркатов». Записал?

— Записал, записал… — добродушно подтвердил я. — Будет теперь, что в Хураздан отослать. Опишу Пузырю, как такие пирамидки делать, пусть он и готовит. А у меня другие дела имеются. Я только для царской семьи сделаю. А тебе я эту подарю, первый экземпляр.

Статы с прошлой главы не изменились

Примечания и сноски к главе 10:

[1] Тамкар — царский (иногда — храмовый) торговый агент шумеров и вавилонян (а также других народов передней Азии). Также выполнял функции налогового агента, торгового представителя и крупного купца. Слово «тамкар» — семитское по происхождению, вошло в употребление в шумерском языке еще в конце XXVII века до н. э. Автор напоминает, что не сумел узнать, использовалось ли в державе Ахеменидов это название или они выработали своё. Пришлось принять волевое решение и использовать.

[2] Дом Эгиби (Дом Сыновей Эгиби) — семья нововавилонских банкиров, чья история прослежена историками за период с 715 по 485 гг. до н. э.

Дом Мурашу — семейством торговцев и ростовщиков, живших в Ниппуре в Вавилонии в V веке до н. э. Версия разорения и гибели этих домов, излагаемая Софией — не единственная, и даже не основная.

[3] Исаак Ньютон был первым, кто показал, что белый свет является смесью лучей различного цвета. Сделал он это, разложив луч белого света на «все цвета радуги» при помощи призмы из стекла.

Показатель преломления стекла — 1,46–1,5, а чистой воды — 1,33.