Война, торговля и пиратство…

Глава 1

«Как раб на галерах»

«Последний бой, он трудный самый!» — пел я с самого детства. Не уверен, что этот бой — вообще последний, больно уж часто здесь воюют. Но в этой кампании — точно. Мы зачистили уже все оговоренные между двумя царями земли, осталось только Медвежье ущелье, хотя правильнее было бы назвать его «медвежьим углом». Небольшая долина, в которую без альпинистского снаряжения попасть можно только через узкое «бутылочное горлышко» ущелья. Обитатели его на переговоры не шли, вот наши и оставили их «на закуску».

Моя идея оставить их сидеть в осаде была руководством рода отвергнута. «Ты пойми, Руса, — говорили они мне. — Там же и вода есть, и трава для скота, и рыба в озере, и земля плодородная. Они там годами могут сидеть!»

Дальше я уже и сам понял, даром, что коренной горожанин и пришелец из XXI века. Нравы тут простые, все союзники обещанное им потребуют выдать им сразу. А значит кому окажется недодадено? Правильно, нам, роду Еркатов. А это уже не поймут рядовые члены рода. Как же так? Мы самые тяготы несли, мы — финансировали этот поход, именно наш Руса «громовые палки» сделал, которые все крепости ломали… И после этого нам же и недодадут? Нет уж, не поймёт Род такого решения вождей.

Вот и получается, что иного выбора нет, как идти на штурм. К моему счастью, большую часть ущелья прошли без меня. Берегут родичи мою ценную голову и прочие части тела. Но уже под конец мы наткнулись на… Чёрт, это даже башней не назвать. Обычная каменная стена, перегораживающая ущелье, с неширокими воротами в ней.

А это — уже моя работа. Надеть доспех, под прикрытием группы щитоносцев дойти до ворот, заложить взрывчатку и подорвать. Всё привычно, вот только я каждый раз трясусь от страха. Стрелы и камни в нас летят отнюдь не учебные. И из прикрывавших меня воинов одного уже убили и двоих ранили.

Ну что, всё готово? Ёжась от холода, снимаю теплый тулуп, натягиваю рюкзак и сиплым голосом командую:

— Начали!

И вдруг ловлю себя на том, что пригибаюсь слишком низко, стараясь укрыться не столько от стрел, сколько от пронизывающего ветра. А это плохо — в такой позе скорость ниже, есть риск отстать от щитоносцев, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Осажденные нашпигуют стрелами так быстро, что «мама» не успею сказать. Да к тому же при сильном наклоне рюкзак начинает сползать на шею. А при попытке вернуть его назад, на спине не задерживается и сползает на задницу.

С трудом, но заставляю себя слегка приподняться, и ветер тут же радостно начинает терзать лицо и шею. Ну что за идиотизм — воевать в декабре⁈

Когда до ворот остаётся всего шагов тридцать, снова ловлю себя на том, что слишком сильно согнулся, а рюкзак сполз на «пятую точку». Что, опять⁈ Но не успел я начать распрямляться, как сзади что-то звонко щёлкнуло, меня сильно толкнуло пониже спины, и я полетел вперёд, как птичка.

— Нет, вперёд! — упрямо повторил я. — Нельзя нам отступать, ранен я. И второй раз этот путь не осилю!

Ранен был не только я, но и ещё двое бойцов. И это нам ещё сильно повезло. Насколько нам удалось реконструировать события, колхи приготовили нам ловушку. Кто-то из идущих впереди задел бечевку, скрытую снегом, и освободил стопор. После чего сзади, на уровне бедра хлестнула гибкая плеть, утыканная деревянными колышками. Если бы не сползший рюкзак, меня бы нанизало, как кусок мяса на шампур, а так основной удар приняли шашки пироксилина. Одну пробило насквозь, ещё одна сломалась, остальные уцелели. И самый кончик кола нанёс мне довольно обидную рану пониже спины.

Этим наши беды не ограничились. От толчка я полетел вперёд и сбил пару щитоносцев, а колхи, которые были к этому готовы, тут же устроили ураганный обстрел и, как я уже упоминал, ранили ещё двоих.

— Ты точно дойдёшь? — уточнил у меня командир группы. Похоже, в своих он не сомневался ни капли.

— Доползу, если что! — упрямо прохрипел я.

И мы пошли. Наверное, это были самые трудные три десятка шагов за всю мою здешнюю жизнь. А скорее, что и за обе.

— Занялось, отходим!

Не успел я договорить, как один из подстреленных начал заваливаться. Ну, уж нет! Бросив рюкзак, я подскочил и подставил спину, взвалив его на себя, как мешок.

— Что стоите, прикрывайте и пошли!

В этот раз стена не изгибалась, но отходить всё равно решили вдоль неё, несмотря на то, что противнику было крайне удобно кидать в нас всё, что заблагорассудится. Поэтому шнур я сделал всего на треть обычной длины. Громыхнуло уже на восьмой секунде, и почти сразу неподалеку раздались воинственные кличи идущих в атаку сородичей. Обстрел со стены переместился на них.

Ф-фух! Теперь можно и упасть!

Жизнь полна несправедливостей! Вот казалось бы — я был на самом острие атаки, именно благодаря моей взрывчатке мы с низкими потерями и в короткие сроки получили новые земли и укрепили безопасность рода. Но в результате все подшучивают над моим «неприличным ранением». Для тупых объясняю: неприличным оно считается не потому, что часть тела такая, а просто потому, что «со спины». Считается, что такие раны наносят только трусам, бегущим с поля боя. Поэтому добродушное подшучивание — это максимум, на что может рассчитывать герой. И то, если окружающим достоверно известно, что это не он бежал, а враг подкрался сзади.

Или взять решение о подкупе «верхушки». Да, это сильно помогло с сохранностью взятых нами укреплений, да и жизни сэкономило. Поэтому со мной не спорили. Но теперь упрекают в «транжирстве». И намекают, что «неплохо бы как-то наверстать». Нет, это нормально, спрашиваю я у вас? Что? Нормально? Ну да, если в том смысле, что «так оно обычно и бывает», то вы правы. Но обидно же!

Вот и сейчас мне предстоит «воспитательная беседа» с «родственниками» моей Софьи. И всем наплевать на то, что Арцаты её пока что формально не удочерили. Сын главы их рода приехал знакомиться с моей девушкой. Вообще-то, согласно обычаю, это её надо было везти в Армавир, но… Теперь уже никто не станет сомневаться, что девушка беременна, четвёртый месяц, как-никак. Животик проявился достаточно заметно, периодически случается тошнота и прочие прелести. Поэтому обычай скорректировали.

— И что ж вы до свадьбы-то не утерпели? — выговаривала мне Агавник, как «уже почти сестра» Софии.

Я покаянно кивал и левой рукой перебирал чётки, стараясь абстрагироваться от абсурдности происходящего. Ритуалы, связанные с браком, даже в XXI веке подвержены ритуалу. Все эти «у вас товар, у нас купец», обычай выпить бокал шампанского из туфельки невесты или её похищение и торг за выкуп — это что, лучше что ли? Или логичнее?

Так и тут. Арцаты — уважаемый род. И дочь их главы по определению не могла быть ни рабыней, ни наложницей. И уж тем более — гетерой, у которой только боги ведают, сколько мужчин перебывало до меня.

— За нетерпение твоё поучу тебя по-отцовски! — вторил ей Норайр, «почти что брат» моей девочки. — Подставляй спину!

Осторожно, стараясь не побеспокоить раненную правую половинку афедрона, наклоняюсь вперёд и получаю три ритуальных удара ремнем по спине. Кисть левой руки при этом продолжает равномерно перебирать чётки.

— Ждём вас в середине одиннадцатого месяца в Эребуни! — продолжает он.

А вот это — вообще вершина дипломатического искусства. Мои эребунские родичи, а точнее — Исаак и Арам — кучу копий сломали, обсуждая порядок действий. С одной стороны, дороги здесь и сейчас зимой такие, что лишний раз гонять по ним молодую женщину в положении не стоит. С другой — свадьба с Софией должна произойти в доме жениха. А с третьей — негоже, чтобы глава Серебряных[1] приезжал к нам для удочерения. И рожать она, понятное дело, должна уже в браке.

Вот и нашли компромисс: в феврале мы с Софией и прочей роднёй приезжаем в Эребуни. У Арцатов там, разумеется, имеется несколько домов, одном из них её и примут, и удочерят. Потом будет моя свадьба с Розочкой, а уже после этого — сватовство к приёмной дочери Арцата.

Дальше «медовый месяц» и — вторая свадьба, уже с Софией. Сложно? А что поделать, родо-племенной строй! Тут почти всё построено на обычаях и родстве.

— Благодарю, обязательно прибудем!

Это не я, это дед отвечает, как старший. Ну всё, можно встать, поклониться и ухромать в свою комнату. Полежать хоть полчасика на животе, а потом — снова за работу. А вы что, думали мне отпуск по ранению дали? Как бы не так! Вкалывать приходится, как рабу на галерах!

Правда, и галер[3], как таковых, ещё не было, да и рабов с вёсел сейчас снимали. Затеянная Еркатами и Арцатами «серебряная афера» подразумевала, как оказалось, не только добычу серебра из свинца, но и резкое улучшение транспортной инфраструктуры. Поэтому рабов сейчас активно скупали для расширения портовой инфраструктуры Трапезунда и Александрополиса, свежепереименованного армянского порта на Восточном море[2]. Если я правильно понимал, он находился где-то в районе современной мне Ленкорани.

Молы, склады, новые дороги — всё это требовало больших количество камня, поэтому новые рабы понадобились и в каменоломнях. Вот и перепродавали их хозяева гребных суденышек, сажая взамен вольнонаёмных гребцов. Грести, как оказалось, всё же проще…

Кстати, дорожали не только рабы, но и лес, так что мои родичи, как и прочие «беженцы» из колхов пока что неплохо зарабатывали, поставляя лес аж по трём маршрутам. С восточного Кавказа — в Александрополис, с Западного — в Трапезунд, а третий маршрут пролегал посуху, примерно из окрестностей будущего Тбилиси к нам, на Хураздан. По третьему маршруту шли почти исключительно дуб, берёза и поташ, полученный из золы сожженных кустов, веток, сучьев и коры.

Проект шёл, но именно поэтому я и не мог позволить себе прохлаждаться.

— Извини, Мартик, что заставил ждать, но ты сам должен понимать, с будущей роднёй общались, — криво усмехнулся я. И зачем-то уточнил: — С моей!

— А вот тут ты, Руса, неправ! — серьёзно ответил отец Розочки. — Моя Вард[4] станет тебе женой, а они — родня твоей второй жены. Значит, через тебя они и нам родичами станут!

Я заставил себя улыбнуться.

— Тогда ты тем более понимать должен! Родичи — это важно! Особенно, пока всё не слажено, друг к другу не притёрлись… Тут одно неловкое слово или один неправильный шаг — и уже обида.

— Ладно, давай о деле! Ты сам видел, медные листы наши валки катают хорошо.

Ещё б не видел. По этому поводу среди медников Долины и Эребуни был даже не праздник, а целый фестиваль. Обычно-то пока медь расплющишь, по ней от души приходилось молотом постучать. А тут — р-раз, и готово! Из листов хоть подносы делай, хоть котелки, хоть гравюры или чеканку…

А когда я им подсказал идею спиралешовных труб, то они вообще в экстаз впали.[5] До сих пор-то трубы были дико трудоёмким, а потому редким и дорогим продуктом. Зачем мне трубы? Ну, вы и спросили! Нормальное химическое производство без них никак не может. Да и сталеварам сюрприз готовлю. Печь предварительного подогрева. Если заработает, как надо, мы сможем в печи подавать воздух с температурой градусов в триста. Зачем? Так ведь часть энергии от сгорания топлива на нагрев воздуха и тратится. Если он уже будет горячим, то и температуру в печи удастся поднять. В теории — на те же триста градусов. А на практике, скорее всего, на сто пятьдесят-двести. Но учитывая, что 1300 мы на коксе и обычном воздухе уже и так научились получать, это будет настоящий прорыв. Сможем стекло варить без метана, печи для пудлинговки на торфяной кокс перевести… И как результат — повысим безопасность процессов. Всё же нынешние рабочие с метаном и кислородом работать не готовы, уже пара аварий была, хорошо хоть без жертв.

Но стальной прокат дал бы куда больше профитов. Мартик с Ашотом это сообразили, и даже попробовали, но…

— Так в чём у вас проблемы?

— Даже не знаю, как объяснить. Слов не хватает. Сам посуди, даже бумага сопротивляется тому, чтобы в валки заходить, приходится силу прикладывать.

Я кивнул. Пока всё было понятно.

— Медь сопротивляется сильнее, даже твоя, повышенной мягкости.

Опять же понятно, химически чистая медь примерно вдвое пластичнее, чем черновая, загрязнённая примесями.

— А сопротивление стали ещё сильнее. Она просто не лезла в валки, пока…

— Пока что? — спросил я, слегка удивившись тому, что он замялся. Затруднений с терминами возникнуть не должно было.

— Пока мы силу не увеличили. Помнишь, ты говорил, что чем больше диаметр водяного колеса, тем большее усилие оно даст?

Ну, говорил я не совсем так, это верно только при прочих равных. Правило рычага в чистом виде. Радиус колеса тут выступает длинным рычагом, значит, его увеличение приведет к увеличению силы. Что могло пойти не так? Но я снова кивнул, дожидаясь продолжения.

— После этого сталь начала втягиваться… И сломала нам один из валков! — с заметным смущением признался мастер. — Мы укрепили валки, сделали их потолще… Но результат тот же самый. Мы в тупике, Руса!

Как же так? Я ведь точно знаю, что сталь можно катать! Или для этого нужна какая-то специальная сталь? Особым образом легированная? Да нет, вряд ли. Насколько я знал, сталь ещё в первой половине XIX века прокатывали, в то время и для валков применялась обычная углеродистая сталь, безо всяких присадок.

— Раз мы не можем сделать прочнее валки, нам надо сделать мягче сталь! — сделал вывод я.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты же знаешь, я не кузнец… Есть такой процесс, называется отпуск стали, — слово «отпуск» я произнёс по-русски, видимо, мой Руса не знал соответствующего термина на языке айков. — Если её нагреть до определенной температуры, подержать при ней, а потом медленно охладить, сталь станет пластичнее, мягче… Можно попробовать. А если и это не поможет, то станем прокатывать её горячей. Сам знаешь, сталь при нагревании тоже мягчеет.

— Это придётся и валки греть! — поморщился он. — Сложно. Не уверен, что справимся.

— Давай сначала попробуем холодный прокат, — не стал спорить я. — А не получится — засунем валки в печь. Если её разжечь, то и они горячими будут.

— А крутить тогда как? Нет, всё равно, сложно это… — пожевал губами он.

— Приводной вал можно вывести наружу! — не сдавался я. — Да, сложно, но ты представь, мы пластинки для брони будем почти готовыми получать. И пилы будут легче и тоньше…

Пилы тут уже знали, и бронзовые, и кованные из стали. Вот только по сравнению со знакомыми мне, они были шире и существенно короче, что резко снижало их производительность. А стоили — как крыло от «боинга»! Но по сравнению с бронзой и они были технологическим прорывом.

Я же желал повторить классический приём попаданцев — распил бревен пакетом пил. Если верить «попаданческой» литературе, доски в результате должны были получаться в большом количестве и намного дешевле. Хороший приработок, чёрт побери!

— Я уже не говорю про косы, которые я показал, — «вбил я последний гвоздь». — Если стартовать от стального листа, ковать их куда проще, чем из бруска.

Мои родичи уже успели выковать привычную мне косу-литовку и оценить её удобство и производительность. Вот только выяснилось, что она очень требовательна к качеству стали. Годилась только лучшая, которую пускали на «хуразданские махайры». Поначалу из-за этого споры возникли, дескать, зачем на обычный сельскохозяйственный инструмент такой дорогой материал тратить. Пришлось с расчётами в руках показывать, что чем меньше рук трудится на уборке, тем больше мы оружия и прочих ништяков произведём.

«Поймите!» — втолковывал я родственникам. — «Сейчас мы ограничены не количеством руды, а количеством умелых свободных рабочих рук!»

В итоге своего добился. Правда, лишь пообещав, что на потоке косы можно будет ковать куда легче и быстрее, чем первую.

— Ладно, я ночь подумаю, а с утра снова поговорим! — решил Мартик.

— Извини, но не получится. Сейчас сани готовят, дед спозаранку отправляет меня на юг, с каким-то поручением.

— Раненого? — поразился он. — Загоняют тебя родичи!

А что делать? Всё выстраивалось одно к одному. Под «серебряную аферу» можно достаточно легко убедить Арцатов, контролирующих всю добычу и выплавку свинца в Царстве, переделать их печи. Черновой свинец при этом получится такой же как прежде, но можно улавливать весь оксид серы, получающийся при обжиге. И весь цинк. А эти два вида сырья — ключевые при массовом производстве большинства красок. Вот я и ехал на заброшенный рудник, чтобы прикинуть, как именно эти печи переделывать.

Хотя, Мартик прав. Пусть и не только родичи тут виноваты, но и я сам, однако… вкалываю я, и правда, как на галерах.

Статы с конца 2-й книги не изменились

Примечания и сноски к главе 1:

[1] Напоминаю: Арцат — серебро. В качестве фамилии переводится как Серебряные. Точно также, как Еркат — железо. Но фамилия переводится как Железный. А смысл — кузнец.

[2] Про проект извлечения серебра из свинца, как и про многие другие упомянутые обстоятельства и персонажей можно прочесть в романах «Ломоносов Бронзового века» и «Профессия — превращатели!» Александрополисы в то время, как грибы возникали по всей державе Александра Македонского. Восточным называли Каспийское море. Армянское Царство действительно имело небольшой кусочек побережья.

[3] Галера — старинный корабль военного назначения, который передвигался в основном за счет весел. В качестве гребцов на этих кораблях использовались подневольные люди, в том числе каторжники и рабы. Жизнь у них была очень тяжелая и бесправная. Выражение «как раб на галерах» касается обычно какой-либо тяжелой, длительной, неблагодарной работы, которая не предусматривает никаких передышек и поблажек.

[4] Напоминаю: Вард — женское имя, означает Роза. ГГ её обычно зовёт Розой или Розочкой, а вот аборигены чаще по основному имени. Вард обручилась с ГГ раньше, на февраль 329 г. до н. э. у них назначена свадьба.

[5] Спиралешовные трубы — вид трубного проката, получаемый методом спиральной сварки металлических (в основном — стальных) лент.