Война, торговля и пиратство…

Глава 19

«Вопросы философии»

Впервые за всю новую жизнь меня накрыло депрессией. Раньше как-то ситуация не позволяла — куча дел, молодой организм, бурная личная жизнь…

А тут — одно к одному! Как и планировалось, в конце лета я вернулся в столицу. Преподавать, изготавливать элементы мозаики, вращаться при царском дворе, а главное — поддерживать и укреплять реноме умника, эдакого армянского самородка-философа.

Было бы в сто раз легче, если бы я, как тут принято, побывал в ученичестве у какого-нибудь из философов Греции или персидских мудрецов. Эти два лагеря с переменным успехом боролись за внимание царя, но были на редкость единодушны в отношении ко мне.

Дескать, да, забавный феномен, но… амбиции ему надо бы поумерить. Греки уже отписали на родину, что идею винтового движителя подбросили мне они в ходе диспутов. Я же, дескать, только выполнил её в металле, да и то не сам, а родне заказал. Электродвигатель же был низведён ими до роли забавной заводной игрушки, обсуждать которую и вовсе бессмысленно.

Впрочем, из метрополии на них окрысился Аристотель, заявивший, что идею винта впервые выдвинул именно он, беседуя с учениками о механике. Разгоревшаяся свара изрядно повеселила персов, утверждавших, что шумеры такие «черпалки» применяли для канализации и песка еще несколько веков назад. «Приезжайте к нам на юг и посмотрите!» — предлагали они[1].

Единственное, в чём сходились и те, и другие, так это в презрительном фырканье по поводу разосланных нами открыток. В прежней жизни в таких случаях говорили: «Тоже мне, открыл Америку!»

Нет, я и раньше слышал о том, что в академических кругах процветают интриги и борьба за приоритеты, но столкнулся с этим впервые. С одной стороны, особой обиды не было, я ведь и в самом деле не сам этот винт изобрёл, и даже электродвигатель был лишь повторением чьих-то идей.

Но я просто не мог позволить им себя «заклевать», ведь успех создаваемого Делового Дома Армении держался на трёх китах: всё растущее производство эксклюзивных товаров, непрерывно увеличивающийся размах денежного оборота и моя репутация «умника», изобретателя и любимца богов.

Если позволить соперникам вышибить любую из трёх опор, нас быстро сожрут. Поэтому я подумал и решил всё-таки создать типографию. Напечатать «Армянскую Азбуку», «Арифметику», «Основы природоведения» и «Катехизис[2] культа предков». Начать решил с них, как с самых дружественных на настоящий момент к нашему Роду и ко мне лично. А там и другие подтянутся.

Списался с дедом и эребунской роднёй, получил одобрение и начал процесс. И упёрся в стену. Как говаривал мой любимый преподаватель: «Первое заблуждение человечества: каждому кажется, что он говорит понятно!»

Я невольно улыбнулся, вспомнив Бориса Львовича, его харизму и энергичную манеру речи.

— Запомните, ребята-девчата, то, что вы полностью понимаете сами себя, вовсе не означает, что вас поймут другие! — говаривал он. — У них другой багаж знаний и жизненный опыт, существенно отличающийся от вашего. Поэтому люди часто слышат совсем не то, что вы говорите!

А ведь при личном общении есть куча невербальных помощников. Наша интонация, мимика, жестикуляция — всё это несёт значительную часть дополнительной информации. Не верите⁈ Ну, попробуйте поговорить на иностранном языке, которым не очень уверенно владеете, сначала «глаза в глаза», а потом — по телефону. И почувствуйте разницу.

Ещё хуже становится, если исчезает интонация. Но и тогда собеседнику может помочь то, что он вас знает и домысливает вашу манеру говорить, читая.

Учебник же будут читать разные люди, причём совершенно не знающие его автора. Ну и «вишенкой на торте» являлось то, что писал я на родном языке Русы, а не своём. Итог просто ошеломлял! Члены тестовой группы порой совершенно неверно понимали даже очевидные, казалось бы, вещи. Например, «от перемены мест слагаемых сумма не меняется».

Вот как, как скажите мне, это можно понять неправильно? Но часть читателей прочла это как «перестановка цифр в слагаемом не изменит суммы»! У меня просто не слов! И ведь похожие вещи происходили чуть ли не с каждым примером.

Розочка по мере сил пыталась меня утешать, но три дня назад ей пришлось отправиться в Трапезунд с инспекцией тамошнего филиала «Розы Еркатов». Не одной, конечно же, а с охраной и помощниками. К безопасности мы теперь относились весьма серьёзно, поэтому они присоединились к возвращавшимся в порт «Стражам серебра». Итого получалось почти семь десятков бывалых воинов.

Сюда она тоже вернётся со следующим «серебряным караваном», то есть не раньше, чем через полторы недели. А может и через две. Вот я и захандрил.

Впрочем, средство от этого мне давно известно — надо заняться каким-нибудь синтезом. Та-ак, кажется, первая часть окончена, можно выключать поток хлора. Есть, сделано! Теперь погасить спиртовку. Ещё что? Убедился, что через остывающий прибор продолжает идти слабый ток сухого углекислого газа. Всё! Теперь можно и чайку попить.

Увы, настоящего чая мне так и не удалось найти. Шёлк иногда приходил с Востока, пусть и через длинную цепочку посредников, а вот чай — нет[3]! Поэтому я обходился набором сушеных листьев иван-чая, малины и мяты. Добавить ложку малинового варенья, сваренного на глюкозном сиропе, и у-м-м — вкуснотища!

Небольшая печь на чердаке моей лаборатории — не прихоть, а необходимость, именно она создавала тягу в моём вытяжном шкафу. А заодно там можно было разогреть еду или вскипятить чайник.

— Сиплый! — заорал я. — У меня перерыв. Тащи чайник!

Торопыжку я отослал с Розочкой. Пусть вместе посмотрят и оценят работу красильного цеха в пригороде. Полностью заменить меня они не способны даже вдвоём, но всё же — каждый увидит и оценит своё.

А вот и кипяток! И не только он. Как оказалось, Сиплый припахал девчонку из прислуги, они поджарили на печи немного сыра, завёрнутого в лаваш. Тоже «по-Русски». До меня тут так не делали, да и сейчас не всем нравится.

— Молодец! — похвалил я его за инициативу, одновременно заваривая напиток. — Присоединяйтесь!

— А что ты сейчас делаешь? — спросил отрок. Объяснять не хотелось, но и грубить тоже не стоило, всё же пацан вот-вот должен свой взрослый нож получить и стать полноправным мужчиной.

— Лучше я расскажу, о чём я сейчас думаю, это интереснее. Помните мою призму?

Оба энергично закивали. Ещё бы, даже я до сих пор пялился на искусственную радугу с детским восторгом, очень уж чистые она даёт цвета, что уж говорить про них.

— Хочу придумать поговорку, чтобы запоминать порядок цветов.

С этим оказалась проблема. Это по-русски всё просто и фразу «каждый охотник желает знать, где сидит фазан» знают с детства. А тут…

— Многие народы любят число семь, поэтому и греческие философы, и персидские мудрецы выделяют семь цветов. Но у нас для их синего и голубого используется одно и то же слово. Я и придумал для их голубого использовать слово «небесный».

— А зачем? Зачем нам что-то придумывать, Руса? — спросил Сиплый. — Ты же сам сказал, что семь цветов они выделяют. Наверное, можно и шесть, и восемь. Зачем нам подлаживаться под них? Мы — ничем их не хуже и не глупее!

— Это хороший вопрос!

«Ну да, когда не знаешь, что ответить, начинать лучше всего с этой фразы!» — ехидно подумал я про себя.

— Скажи, ты помнишь, почему нашу науку называют химией?

— Помню, конечно! Потому что это искусство пришло из страны Кем!

— Во-от! Химии наши предки научились у египтян. Математике — у них же, а также у персов, ассирийцев и индусов. Само понятие механики, которой я тоже занимаюсь, придумал греческий философ Аристотель. Если предки у них учились, то и я буду!

Предки тут в большом авторитете, глупее себя их точно никто считать не станет, так что вопрос закрыт.

— А как поговорка может помочь запоминать? — поинтересовалась уже девчонка.

— Очень просто. Надо составить фразу из других слов, имеющую смысл. И чтобы каждое начиналось на ту же букву, что и цвет.

— Погоди-ка… — Торопыжка начал медленно перечислять цвета спектра на армянском, загибая для верности пальцы. — Красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, голубой… То есть, небесный… Синий и фиолетовый. Ничего у тебя не получится, Руса. Три слова на букву «каппа» начинаются[4]!

— Подумаешь! — фыркнула мелкая вредина. — Вместо слова «Зелёный» можно использовать «травяной», а вместо «красного» — «кровавый». И получится семь цветов на разные буквы[5]!

Я аж поперхнулся. Затем, точно так же, как недавно Сиплый, загибая пальцы, перечислил первые буквы цветов спектра на языке айков:

— Альфа, ню, дельта, бета, каппа, ипсилон и мю. Действительно, все буквы разные[6]. Как тебя зовут, девочка? Не хочешь пойти в мою школу? Сначала выучишься, а там и моей жене начнёшь помогать. Или мне…

После чая я отослал молодёжь и продолжил синтез. Извлёк из аппарата уже остывший безводный хлорид алюминия, достал из банки с бензолом куски металлического натрия, обтёр их, нарезал помельче тщательно высушенным ножом, взвесил расчётное количество того и другого, смешал и отправил смесь в герметичный сосуд.

Теперь разобрать прежний прибор, освобождая место под тягой, присоединить U-образную трубку с маслом, начать нагревать и отойти, наблюдая за процессом из-за стекла.

Не следить нельзя, очень важно не перегреть, чтобы не началась возгонка соли. Да и вообще, все опыты с металлическим натрием огнеопасны. Что говорить, если до сих пор все мои попытки повторить опыт Девилля[7] по получению металлического натрия без электролиза заканчивались пожаром? Хотя перекись натрия я получал таким способом легко и уверенно, даже научил этому одного уникума из Хураздана, по странной логике получившего из-за этого прозвище Блондинчик. Нет, он его волосы и были светлыми, среди нынешних армян таких большинство, да и рыжих хватает. Но почему именно его так обзывать? Этого я понять не мог, но сам мастер своим новым прозвищем явно гордился.

Поэтому металлический натрий для сегодняшнего эксперимента мне пришлось получать электролизом расплава едкого натрия. Идиотизм, конечно, одного только железа расходуется раз в тридцать больше, чем получается натрия, и это не говоря про медный купорос. Но что поделаешь? Генератора я так пока и не собрал.

Нет, мысли по этому поводу у меня были, но остро не хватало простейших приборов, например, вольтметра и динамометра. Пружинные весы у нас пока получались настолько грубыми, что толку от них почти не было. Приходилось выкручиваться. Силу я измерял при помощи обычного маятника, при небольших отклонениях от вертикали сила, действующая на него, была почти прямо пропорциональна углу.

Выкрутиться-то я выкрутился, но сами посудите, просто ли таскать за собой маятник? Или следить, чтобы его ничто не раскачивало?

С не меньшими извращениями я измерял и силу тока. Взял постоянный магнит и проводник, по которому и шёл ток. Приходилось вручную регулировать расстояние между ними, добиваясь эталонного, а потом по маятнику засекать вызываемое усилие.

Сам маятник я предварительно «проградуировал» в ньютонах при помощи самых точных из своих весов. А вот чтобы перевести это в амперы, пришлось немало повозиться.

Нет, законы электролиза я помнил. На восстановление одного грамм-эквивалента вещества расходуется 96 500 ампер-секунд. Молярный вес меди, я помнил вообще с точностью до третьего знака, а песочные часы позволяли мне засекать время с точностью до одного процента.

И взвесить медь, осевшую на электроде я тоже мог с высокой точностью. Но! У меня в качестве единиц были не граммы, а шекели. И как прикажете соотнести? Где найти эталон килограмма? Разумеется, я мог взять чистую воду с температурой 4 градуса, благо градусники у меня уже есть, а плотность воды при этой температуре равна единице со многими нулями после запятой.

Одна маленькая загвоздка: как прикажете измерить литр? Ах, это кубический дециметр? А метр как отмерить? Помнится, Французская академия принимала эту единицу, как одну сорокамиллионную длины Парижского меридиана. Чёрт с ним с Парижским, мне любой сойдёт, в том числе и Хуразданский! Я даже научился измерять широту с точностью до долей градуса, а законы тригонометрии позволили бы мне рассчитать метр… Я в своё время повозился, прикинул, и получилось, что при точности нынешних инструментов метр я определю с точностью около 10 %. А литр, получается, я отмерил бы с точностью около трети! За-ши-бись!

Ещё, помнится, герой одного из «попаданческих» циклов всё ёрничал, что не может найти изотоп криптона. Волей автора его научили определять длину волны. Я ещё в своём времени не мог понять, зачем ему нужен этот редчайший изотоп. Да, его применение позволяет определять спектр с точностью до одной миллионной процента, но это же совершенно избыточно! А вот обыкновенный гелий-4, излучение которого обязательно найдётся в лучах любой звезды, имеет в сто раз меньшую точность. Ну и что с того? Всё равно, и это избыточно, его проволока будет изготовлена с куда большими отклонениями по толщине и длине.

Так что я, пожалуй, повозившись, мог бы рассчитать метр по длине волны определенной линии в спектре гелия. Теоретически. Если бы я дал себе труд запомнить, как этот самый спектр выглядит. И зазубрил нужную длину волны.

Вот только на фига мне было это заучивать? Да я даже имя автора и название цикла не запоминал[8]! Зато я с детства любил роман «Таис афинская» и читал несколько статей про времена Александра Македонского. Запомнилось, что талант древних греков весил чуть больше пуда, у древних римлян — 26 кило, а вот у персов он мог быть и 25 килограммов с небольшим, и около двух пудов.

Здесь римляне ещё не котировались, а отличить пуд, полтора и два я вполне был способен просто по тому, сколько раз я смогу такой вес поднять. Наиболее распространённым в нашей долине был «талант» или «золотой талант», как раз, получается, и соответствующий четверти центнера.

К некоторому моему сожалению, здешние «гирьки» были не очень строго калиброваны по весу, но с точностью около процента я смог свой килограмм определить. А уже отсюда — и грамм, литр, метр… Да, с точностью в десятые процента. Но это меня вполне устраивало, всё равно ошибки измерения времени и силы тока были выше.

В результате, теперь у меня был имелся громоздкий, практически стационарный и не очень точный амперметр. И вы бы знали, как меня это радовало!

Пока прибор остывал, я сходил и поужинал. Потом сосуд пришлось разбить, а извлечённую массу раздробить. После этого я начал осторожно растворять её в воде. Хлориды алюминия и натрия растворялись, металлического натрия там не осталось, но меня больше интересовал сероватый мелкодисперсный порошочек, выпадающий в осадок.

Его я отфильтровал, осторожно осушил, переместил в тигель и отправил в печь. Вести плавку при свечах — неоправданный риск, но сил дождаться утра у меня уже не было. Наконец порошок расплавился.

Я долго вертел в руках полученный слиток. Почти триста граммов лёгкого серебристого металла, невозможного здесь. «Крылатый металл». Алюминий… Один из самых распространённых элементов на Земле, но в чистом виде он есть пока только у меня. Вот эти жалкие количества.

Но именно его редкость и делает его невероятно ценным. Я собирался отдать металл ювелирам дяди Изи. Пусть изготовят из «небесного металла» корону для царя царей. Кто ещё достоин носить её, если не сын бога.

Но именно такой подарок заставит звучать имя Еркатов по всей Ойкумене. А дальше дело будет за мной и моей хитрой роднёй. Если мы не сумеем конвертировать редчайший подарок в дружественное внимание «номера один» в сегодняшней политике, то нам и ничто другое не поможет.

А там, глядишь, и превратим алюминий в новый эксклюзивный товар. Правда, для широких масс я планирую электричество получать уже от генератора.

Нам вообще его много нужно, в первую очередь — для электролиза. Получение хлора, хлората натрия, алюминия, натрия… очистка меди и выделение серебра из свинца. Получение особо чистого железа, никеля и — в перспективе — хрома для сталей. Электропечи, легко и контролируемо позволяющие достичь температур в полторы-две тысячи градусов. Освещение длинными осенними и зимними ночами, позволяющее работать круглосуточно.

Вот это я видел первоочередными задачами для моих генераторов. А электроходы и электромобили… Игрушки это пока, ребята. Интересные. Порой даже очень полезные, например, на поле боя. Но — игрушки!

А я собирался заниматься серьёзными делами. Даже если для этого начинать придётся с философии.

Статы с прошлой главы дополнились. Добавился безводный хлорид алюминия (катализатор многих химических процессов), металлический натрий и металлический алюминий.

Из «полезных везей» Руса сделал динамометр и амперметр.

Примечания и сноски к главе 19:

[1] Некоторые учёные предполагают, что принцип архимедова винта известен еще с VII века до н. э., и он применялся в Египте и Ассирии.

[2] Катехизис (греч. Κατήχησις — «поучение, наставление») — изложение основ какого-либо знания, чаще всего вероучения какой-либо религиозной конфессии или учебник с изложением этого знания или вероучения.

[3] Это совсем не удивительно, т. к. до эпохи Тан (618–907 гг. н. э.) чай использовался только в качестве лекарственного средства, но ГГ об этом не знал и у лекарей не интересовался.

[4] Напоминаю, что Руса предложил «хуразданскую скоропись», используя буквы греческого алфавита и слегка дополнив их. По-армянски это читается как karmir, narnjaguyn, deghin, kanach, yerknayin, kapuyt и manushakaguyn. Три слова получаются на букву «каппа».

[5] «Травяной» произносится как busakan, а «кровавый» — как aryunot.

[6] Автор честно признаётся, что использует современные названия цветов на армянском языке и их транскрипцию. К сожалению, ему не известно, как цвета назывались в IV веке до н. э. А запрос к знакомым армянским филологам пока «завяз». Но Русе всё равно пришлось бы проделывать аналогичную работу.

[7] Метод Девилля включал в себя а) получение безводного хлорида алюминия.

Реакция: 3 C + Al2O3 + 3 Cl2 = 3 CO + 2 AlCl3

б) Получение металлического натрия. Реакция: Na2CO3 + 2 C = 2 Na + 3 CO

d) Получение металлического алюминия. Реакция: 3 Na + AlCl3 = 3 NaCl + Al

ГГ воспроизводит все реакции, только металлический натрий получает электролизом едкого натрия.

Реакция: 4 NaOH = 2 H2O + 4 Na + O2

[8] Речь идёт о цикле «Девятый» Артёма Каменистого. Тоже рекомендую, если кто-то не читал. Отличная «попаданческая» литература.