Военный инженер товарища Сталина 2

Глава 15

Мезозой.

Барокамера.

Игорь-пилот.

Воздух казался таким же тёмным, как и небо над лесом. Он плотным, едва мерцающим покрывалом окутал саркофаг барокамеры. Колыхался вокруг летчика, исторгая последние безжизненные импульсы вихря.

Гигантизм, несомненно, был налицо, и путешественник почувствовал себя бесконечно малой величиной в этом царстве циклопических колоссов. Однако не это было главным. На поверхность всплывал весьма конкретный вопрос:

Куда его, к чёртовой матери, занесло в этот-то раз? В какую эпоху геологического периода планеты попал? Судя по растительности и окружающему гигантизму, первое, что пронеслось в голове — никак не меньше чем за 30–50 миллионов лет назад. И это ещё мягко сказано — возможно, и намного раньше. Откровенно говоря, Игорь уже заранее знал — ещё там, в Ледниковом периоде — что червоточина перенесет его в глубину геологической истории планеты. Однако он не мог даже предположить, что конечным пунктом его высадки будет настолько далёкий пласт эпохи, что он окажется среди исполинских папоротников и плаунов.

О мезозойской эре он знал из учебников офицерской академии. Плюс сам интересовался, читал в разных источниках — еще там, у себя, до войны.

И как бы откликаясь на его размышления, на ближайшую ветвь дерева выползла огромных размеров щетинистая жужелица, величиною с его собственный рост, способная задушить своими кольцами годовалого телёнка. Клешнеподобные лапы резво перемещались под панцирным телом, отчего казалось, что она плывёт по древесной поверхности, огибая сучки своими волнистыми движениями.

— О-ох, че-еерт! — замерев на месте, Игорь начал лихорадочно соображать, что делать дальше. Еще не восстановившийся, после переброски мозг, в считанные доли секунды сгенерировал сразу несколько решений. Стрелять в ползучую тварь было бессмысленно: они находились повсюду. Да и чем стрелять-то? Если посудить, последний раз он держал в руках пистолет еще там, у себя, на Курской дуге. Уже в штабе маршала Нея он был без оружия. Пистолет каким-то образом исчез во время переброски капсулы. Остался только фонарик и золотая табакерка, подаренная императрицей. Именного оружия не было и в пещерах неандертальцев. Осмотревшись вокруг и задрав голову к вышине крон, он отчётливо разглядел великое множество насекомых-гигантов, отчаянно предчувствуя, что попал в настоящее царство членистоногих. Деревья, земля под ним буквально кишели. Богомолы, скорпионы, пауки, сороконожки, жуки — вся эта мерзость ползала, извивалась. А светящиеся пятна, напоминающие ему об огнях святого Эльма, были ничем иным, как огромными ночными светляками, величиной с его собственный локоть.

Он выхватил фонарик, но тут же спохватился: на свет луча слетятся сотни этих тварей, и неизвестно ещё какой из двух подходов они к нему выберут — облепят его со всех сторон, или сразу искусают до смерти. Вот оно — настоящее царство доисторических гигантских насекомых! «Поздравляю, друг мой. Добро пожаловать в триас! — мысленно обратился он к себе. — Что может быть прекраснее?»

И убийственнее …

То, что он сейчас оказался в триасе, теперь не представляло сомнений. Где, в какой эпохе еще обитали такие колоссальные насекомые? Только в триасе. Это он знал из учебников.

Барокамера исчезла так же внезапно, как попала сюда. Пошла гулять по другим измерениям, выискивая вектором тот светящийся маркер, что был введен Александру под кожу. Тому Александру, с которым Игорю предстояло встретиться на Курской дуге. Как говорил Степан Сергеевич — глава института двадцать первого века — при встрече двух маркеров барокамера заберет Александра в свой век, а его, Игоря, оставит в своем сорок третьего году. Но уже четвертая переброска кидает его в совершенно иные пространства. И в этот раз — вот вам, пожалуйста: встречайте — триас!

Старлей перескочил на несколько шагов вперёд. Крепче вжался в ствол дерева гинкго, трясущимися руками лихорадочно выворачивая карманы в поисках хоть какой-то защиты. Плотоядные гигантские стрекозы триасового периода достигали полутораметровой длины, и — матерь божья! Эти твари сейчас нападут на него, стоит только хоть раз шевельнуть рукой.

Это их царство. Полноправные хозяева планеты — они . Задолго до млекопитающих.

— О-о, черт, черт, черт! — почти что взвыл он от бессилия.

С опаской прислушался.

Шорохи, шуршание, писки. Далекий рев крупного плотоядного ящера. Шелест крыльев носящихся повсюду меганевр — всё это разом заполонило его барабанные перепонки. И он был центром в этом царстве насекомых.

Мезозой. А он, Игорь, пилот советской авиации — единственный разум на всей этой планете. И это ещё мягко сказано.

Он уже делал первый шаг от дерева, когда почувствовал молниеносную жалящую боль, пронзившую левое плечо со стороны спины. Удивлённый столь бесцеремонным обращением, но, тут же, понимая, что его всё-таки укусили, он обернулся всем телом и застыл на месте.

— О-ох! — вырвался стон.

Безобразная, устрашающих размеров артроплевра — она же гигантская многоножка триасового периода, достигающая трехметровых размеров — с шестьюдесятью хитиновыми лапами, извиваясь, выползла сверху. Впилась клешнями в плечо. Впрыснулся парализующий яд, от которого не существовало иммунитета. Сделала своё дело, застыла, покачиваясь из стороны в сторону, как кобра под дудкой факира, ожидая действия яда. Примерно так ожидают эффекта некоторые ядовитые змеи, укусив беззащитную мышь. «Мышью» в данном случае оказался сам Игорь. Тотчас перехватило дыхание. Схватившись за грудь, он принялся рвать на себе куртку, хватая ртом насыщенный озоном воздух. Яд начал действовать моментально. Пилот вдруг увидел под ногами как бы проецируемую на экране картину копошащихся гигантских тварей. Нечто подобное аномалокарису — морскому скорпиону невероятных размеров — остановилось у ног путешественника, но гигантская артроплевра зашипела, и аномалокарису ничего не оставалось, как ползти дальше: это не его добыча. Он найдёт жертву попроще.

Тело становилось невесомым — именно так, видимо, чувствуют себя астральные йоги, погрузившись в нирвану вселенского бытия. Подобно укусу обычного комара или присосавшейся пиявки, эта многоногая тварь впрыснула в кровь Игоря некую обезболивающую слизь. Старлей почувствовал умиротворяющий покой и облегчение от всего мирского зла. Он превращался в парализованный кокон — безжизненный, отрешенный, законсервированный и готовый к употреблению в пищу. Утренний завтрак для триасовой сколопендры.

Поддавшись воздействию яда, сознание Игоря покинуло тело. Воспарилось к кронам деревьев. Расплылось, растворилось. И теперь с высоты он как бы смотрел вниз совершенно бестелесной оболочкой. В один миг перед ним возникли видения. Он видел себя — там, внизу, прислонившегося к дереву безжизненным коконом.

…А потом его повлекло по просторам вселенной.

Разум старшего лейтенанта был теперь бесконтрольным. Проносились мимо эпохи — одна за другой. Сменялись периоды. История эволюции планеты мелькала перед его подсознанием. Тело оставалось внизу, у деревьев, а душа неслась куда-то вперед. Динозавры, рептилии, первые птицеподобные ящеры. В одних амфитеатрах он мог зависать над землей, и с высоты птичьего полета наблюдать за присущей только этому комплексу экосистемой. В других мог лицезреть вдали на раскинувшихся под ним равнинах тех или иных представителей животного мира планеты в разных её геологических периодах. Опускался в ущелья. Поднимался к вершинам, холмам — благо, в каждом комплексе все расстояния были сжаты, уменьшены, свернуты в пространстве. За десять минут своего полёта он мог преодолеть сотни и тысячи километров — мгновенно, не тормозя и, не делая облётной дуги.

Затем снова он мчался вперед, не чувствуя ни притяжения Земли, ни ее гравитации. Бег часов, минут и секунд сжался для него в бесконечно малый отрезок времени. А расстояние и пространство свернулось спиралью, давая тем самым возможность охватить все комплексы, амфитеатры, все периоды и эпохи Земли целиком.

Перед Игорем проплыло и развернулось всё формирование Земли как планеты. Господство и Великие вымирания целых биомов. Разломы и перемещения континентов. Дрейф материков и восемь ледниковых периодов. Зарождение млекопитающих. Развитие эволюционного процесса становления Homo Sapiens как вида, минуя ветви тупиковых эволюций синантропов, австралопитеков и прочих гоминидов. Он видел, как бы, находясь вне Земли, из космоса, падения на неё огромных астероидов, после чего планета возрождалась заново, проходя все этапы расцвета жизни на ней. За несколько часов парения, его подсознание побывало в силурийском, пермском, ордовикском, каменноугольном периоде. В плейстоцене и прочих эонах — не обязательно в хронологическом порядке, в котором они шли друг за другом во время формирования Земли. Казалось, яд артроплевры стал неким катализатором столь чудных видений. Ему, летчику Мурманской авиации, будто показывали широкомасштабный фильм всей эволюции матушки-планеты. Кто показывал? Какие силы руководили его разумом в этот момет, Игорь абсолютно не знал. Он просто парил в небесном зените, видя под собой отравленное укусом тело, прислоненное к дереву.

Потом…

Потом вдруг все внезапно исчезло. Прервалось. Панорама мелькающих картин завязалась в узел, блеснула и, вспыхнув, пропала. Ноль в квадрате. Пустота. Онемевшее тело обрело подвижность. Сработал ли эффект защитной реакции организма на ядовитый укус — неизвестно. И что было дальше, Игорь помнил с трудом. Оглядев мутным взглядом просвет между папоротниками, оставив за спиной артроплевру, он, подобно лунатику, пошел наугад — все вперед и вперед. Шел, спотыкаясь, не разбирая дороги. Брел, натыкался на острые листья, ничего не видя вокруг. Говоря откровенно, в этот миг советский пилот представлял собой манекен, которым управляла чья-то невидимая сила.

Спустя три часа после укуса организм постепенно очистился. А он все шел и шел, продираясь сквозь первобытные джунгли. Присаживался. Бесцельно и глупо смотрел на листву. Под ногами шныряли обитатели мезозойского леса. Одежда изорвалась до крайности. Два раза укололся об острые шипы плауна.

— Ой! — вырвалось при вторичном уколе. Прояснилось в глазах. Стал разговаривать с собой, чтобы окончательно не потерять остатки рассудка. Присел на буйно растущую ветку.

— Да что ж со мной происходит?

Осмотрел изорванную в клочья одежду.

— Ты, товарищ старший лейтенант, попал туда, где еще не зародилось человечество.

Почесал затылок, весь облепленный колючими шипами. Подул на раны с царапинами. Огляделся.

Вековой нетронутый девственно-чистый лес окружал свой грандиозностью. Над кронами хвощей носились птеродактили.

— А вас я видел в учебниках, — всплыло сразу в памяти.

Сознание после яда возвращалось в прежнее состояние. Теперь он мог уже трезво осмыслить ту чудовищную метаморфозу, что с ним приключилась во время укуса.

— Я… — кашлянул от спазма в горле, — я… я что, летал? Я что, парил, мать в беса душу?

Сами по себе выкатились глаза.

— Меня носило в эпохах?

Одна особо крупных размеров меганевра, сделав воздушный кульбит, ринулась на незнакомое ей существо. Двуногий пришелец из будущего представлялся гигантской прародительнице стрекоз настоящим уродом, непонятно каким образом, оказавшимся в ее родном мире.

— Прочь, мерзость такая! — отмахнулся саднящей от боли рукой.

Пришлось выломать сук. Огромных стрекоз становилось все больше. Лавируя между кишащими массами муравьев, пауков, жужелиц и прочих жуков, он поспешил к водоему, что заметил вдали еще до укуса. В просвете деревьев блестела гладь озера. Воды бы напиться, вот что безумно хотелось! Кристальной чистой воды!

Повинуясь инстинкту, старлей пошел наугад. Туда, где у озера собрались все звери. А что было делать? Приступ ядовитых паров укуса прошел: теперь мучила жажда. Организм требовал влаги, очищая желудочный тракт.

— Мама моя дорога-ая… — вырвался вздох, когда вышел на берег. — Да тут целое…

И осекся. Слова застряли в опухшей от яда гортани.

«Целое нашествие!» — хотел сказать он.

Перед летчиком двадцатого века предстала сюрреалистическая картина, достойная кисти Сальвадора Дали. Кругом, куда охватывал его взгляд, тут и там, в кустах, зарослях плауна, в болотах, шевелились и ухали от удовольствия сотни созданий. Иные с рост человека. Другие крупнее слона. Одни вообще огромные, что пришлось задирать голову. Десятки видов рептилий и ящеров были разными, но всех объединяло одно — звери шли к водопою. Плескались, пыхтели, ревели, трубили. Фыркали брызгами. Катались в грязи. Длинные могучие шеи склонялись к воде. Глотали, лакали, всасывали утробными пылесосами живительный нектар первобытного озера.

— О-ох, чтоб меня… — крутил головой Игорь, припав на колено в кустах.

Он видел мелькавшие туши велоцирапторов. Над ним исполином нависал диплодок из семьи зауроподов. Колоссальный титан с вытянутой шеей, напившись, довольно трубил, оглашая первобытные джунгли громоподобным эхом.

— Ма-ма… — совсем по-мальчишески зажал уши пилот.

От могучего рева колыхались деревья. Десяток рептилий с костяными пластинами на спинах втягивали воду будто насосом. Резвились малыши стегозавров. Два жирафоподобных игуанодона, войдя по грудь в воду, плескались в ряске, а пресноводный крокодил следил за ними плотоядным взглядом. Стонало, хрипело, свистело, гудело на все лады звериных звуков, каких старший лейтенант никогда не слыхал в своей жизни. Мелкие рептилии сновали под ногами. Один, похожий на броненосца зверь, покрытый чешуйками панциря, уткнулся носом в ботинок. Уткнулся раз, уткнулся второй. Другой бы на его месте свернул в сторону, обнаружив преграду в виде ботинка. Но этот был, очевидно, либо паталогически глуп, либо чрезвычайно настырен. Игорю даже стало забавно. Отвлекшись от озера, он с любопытством наблюдал, что этот тип триасовых джунглей предпримет дальше.

— Ну? Давай, малыш. Ползи по ботинку.

Тот уставился на подошву как на шлагбаум. Ткнулся снова. Нет — не пройти. Вероятно, обидевшись, наложил кучу фекалий, крутанул хвостом и проследовал дальше, огибая преграду. Игорь готов был рассмеяться.

Именно в этот момент из стены зарослей раздался неимоверный рык огромного ящера.

— А вот это опасно! — сам себе признался пилот.

Если до этого у водоема скопились лишь травоядные представители динозавров, то теперь на арену выходил самый великий хищник всех геологических эпох планеты Земля — его величество тираннозавр!

Игорь сжался в комок. Туша исполина, издавая громогласный рев, распространяя в деревьях трупную вонь разложения, ощерив клыкастую пасть, прошествовала мимо. Двуногое существо мелких размеров его не интересовало. Куда лакомей была добыча в виде трицератопсов и велоцирапторов. Они-то и кинулись в разные стороны, завидев грозного пожирателя плоти. Раскрыв утробную пасть, омерзительный ящер схватил первую жертву. Впился клыками. Разорвал на куски. Отбросил ошметки кровяных сгустков в траву. Задрал голову кверху и трубно зарычал. Лес огласился множеством отчаянных писков, рыков, хрипений, стенаний. Казалось, весь бесконечный массив джунглей обратился в бегство при виде столь кровожадного зверя. Под ногами пилота задрожала земля. Сотни туш травоядных пустились бежать, опрокидывая себе подобных рептилий. Это был настоящий библейский исход всего животного царства в лесах мезозоя. Один единственный хищник опустошил в миг ока целое побережье огромного озера. Схватив вторую жертву, не глядя, разорвал по частям. Настиг третью — затоптал своей колоссальной массой. Игорю стало плохо. Еще минута, и ящер увидит его. Жертв не стало, все разбежались. В чащу джунглей поспешно скрывались два исполинских бронтозавра. Они тоже были в числе травоядных созданий, поэтому ничего не могли противопоставить хищнику в качестве обороны. Только бегство спасало. Бегство и страх.

И как раз в тот момент, когда хищная пасть с окровавленной мордой повернулось в сторону летчика, пространство вокруг Игоря окуталось дымкой. Завертело. Бросило тело на землю. Придавило давлением. Сквозь пелену тумана он еще успел разглядеть, как исполинская туша, разинув пасть, испустила испуганный рев. В один миг тело ящера пронзило ударом магнитного поля. Игорь провалился в черный зев пустоты. Дальше снова помчались картины зыбких видений. Саркофаг барокамеры, не найдя нужного маркера, вернулся назад за своим пассажиром. Игорь почувствовал чужое присутствие в своем внутреннем разуме. Ему снова показывали . Ему опять разрешали увидеть. Ему будто внедряли в мозг всю ту информацию, которая будет доступна человечеству спустя много лет.

За несколько секунд, пока корчился в судорогах исполин, он узнал почти все, что касалось родной планеты. Он узнал, что жизнь попала в виде бактерий на Землю миллиард лет назад на одной из комет, блуждающей в космосе в замороженном состоянии. Ему подсказали, что, наткнувшись на Землю и врезавшись в неё подобно кирпичу в скользкую грязь, она со временем разморозилась. Бактерии иноземной пыли ожили. Попали в первичный бульон, и пошли эволюционировать полным ходом, захватывая первые ареалы обитания. Игорь узнал, что растения появились 450 миллионов лет назад. Земноводные 320 миллионов лет. Рыбы с хрящевым скелетом начали развиваться на 75 миллионов лет позже костных рыб. А 65 миллионов лет назад исчезли последние динозавры. Один из них сейчас корчился в предсмертной агонии от удара силового поля барокамеры. Причина вымираний — такой же астероид, можно даже сказать — брат-близнец кометы. Комета жизнь планете дала, астероид забрал. Всё циклично в природе, поскольку именно астероид дал возможность развиться млекопитающим видам.

Он узнал почти всё. Ему показали. Его научили.

Больше здесь Игорю делать было нечего.

Уже через минуту он окружился восемью концентрическими кругами и, складываясь один в один, впитали его в себя, растворили внутри.

Исчезло пространство. Исчез и пилот. Всё сложилось в молекулярную точку. Поглотилось вакуумом.

Иное измерение перестало существовать для советского летчика Курской дуги.

Занавес.