В самом Сердце Стужи. Том V

Глава 21 Виктор

— Барон Гросс, подойдите, — негромко проговорил королевский судья Лануа.

Я, не выпуская из рук щит и окровавленный меч, неспешно прошел поперек помоста к углу, где меня ждал невысокий лысеющий мужчина.

— У вас еще есть шанс выдвинуть вместо себя другого человека, следующий бой будет о защите чести государства… — судья внимательно посмотрел на мое оцарапанное бедро.

Чулок под бриджами насквозь пропитался кровью едва ли не до самой щиколотки, и вблизи это было видно особенно хорошо. Удар графа Фиано был неопасным, но крайне болезненным, но я знал, что молитва жреца Храма исцелит подобную рану, даже шрама в напоминание не останется. Во всяком случае, шрам в память об этом бое я оставлять не хотел.

— Все нормально, он только поцарапал кожу, — ответил я судье. — Я могу продолжать бой.

— Тогда есть кое-что еще, который вам следует знать, барон, — тихо проговорил судья. — Фиано в последний момент потребовали на второй бой замену оружия, и я не смог им отказать. Так как это также обычный клинок для городского ношения, который используется в подобных боях чести по всему Халдону.

Судья Лануа чуть повернулся и жестом подозвал слугу, который тут же подбежал к помосту и протянул узкие ножны.

Едва оружие показалось на свет, я сразу его узнал. Тонкая, с шириной клинка всего около трех сантиметров у кольцевой гарды, довольно легкая рапира.

Я взял оружие из рук судьи и осмотрел повнимательнее. Рукоять была достаточно длинная и широкая, чтобы я мог за нее взяться своей рукой, лезвие клинка — заточено с обеих сторон, как и на мече. Вот только если углы заточки меча больше походили на таковые у топора, то есть минимум тридцать пять-сорок градусов, чтобы он не затупился от первого же касания о щит или кольчугу, то рапира была заточена как острый кухонный нож для рыбы, под градусов пятнадцать-двадцать. Острее только бритвенная заточка, что сразу же навевало мысли об одноименных одноразовых лезвиях. И было понятно, почему клинок выглядел именно так: рапира была создана резать и колоть противника без доспеха, в условиях города, а не прорубаться через защиту, как меч на поле боя.

Слава богу, местные дуэльные нормы еще только стали зарождаться, и дворяне пришли только к облегчению конструкции городского меча до вида рапиры, а не довели обычный меч до состояния трехгранной шпаги-шила, которой можно было успешно максимум колоть, но точно не рубить.

— Это все еще меч? — спросил я у судьи Лануа.

— Меч, — кивнул мужчина в пурпурной мантии. — Не такой тяжелый, как тот, которым вы сражались сейчас. И менее приспособлен к обычным ударам.

— Я понимаю, — кивнул я.

А после — бросил короткий взгляд на места, где сидели Марко и Франческа Фиано.

Никто не заставит меня выйти биться сразу же после победы над графом Фиано, у меня было минимум полчаса чуть перевести дух. За это время с помоста должны убрать тело поверженного аристократа, а также вымыть кровь, которая оставила заметное пятно на плотно подогнанных друг к другу досках. И только после этого нас пригласят к бою.

Я уже видел похожий клинок. В поместье графа Фиано, в ночь, когда забирал с конюшен высеченную и перепуганную Лили. С таким клинком на меня вышел Антонио Фиано, младший брат Марко, и он был весьма уверен в превосходстве своего оружия. Вероятно, братья оба обучались модному столичному фехтованию — в сути своей, городской самообороне, ну или способам нападения на горожан, тут с какой стороны посмотреть.

Поменять оружие на привычное для себя и непривычное для меня в надежде, что я удовлетворюсь малым? Судья Лануа, будто читая мои мысли, обратился со следующим предложением:

— Барон, вы можете проявить благородство, — начал судья Лануа и в его словах мне послышались речи кого-то другого. — Вы уже лишили дом Фиано их главы, вам незачем сходиться с наследником графа, когда тело его отца еще не успело остыть. Вы можете проявить себя как достойного представителя новой аристократии и показать, что вам не чуждо благородство…

— Достопочтенный судья Лануа… — проговорил я, заглядывая в глаза невысокому мужчине. — Вы же помните, кто напал на мою жену?

От этих слов судья осекся и замолчал, хотя еще секунду назад собирался добавить что-то еще.

— Граф Фиано поплатился за то, что вытолкал свою дочь за порог, словно нищенку, — продолжил тихо говорить я. — Его старший сын, Марко Фиано, заплатит за то, что поднял на нее руку. Если он так хочет драться, то я его сейчас уважу.

— Милорд Гросс! — воскликнул судья. — Я уже вынес решение по делу об оскорблении достоинства Его Величества! Если в случае с приданым граф Фиано нанес вам смертельное оскорбление, за которое вы истребовали его жизнь, то в случае с оскорблением государства все уже решено! Я наложил штраф, но вы настояли на том, что преподадите Фиано урок. Но это не значит, что вам позволено убивать еще и наследника! Марко Фиано должен остаться жив, иначе вы составите компанию и ему, и его отцу на посмертных просторах Алдира! Ведь это будет уже убийство!

— Но бой будет длиться, пока один из нас сможет держаться на ногах? — уточнил я.

— Или пока не сдастся сам, — кивнул судья. — Поэтому я и советую вам или предложить рапиру кому-нибудь другому, или принять мое изначальное решение о штрафе под предлогом милости к вдове, которая потеряла сегодня мужа.

Милости к вдове? Я слышал кое-что о порядках в поместье Фиано и от Эрен, и от Лили, а в случае последней еще и лично наблюдал результаты хозяйствования Франчески Фиано, обрабатывая бедра несчастной служанки прямо в дороге. Нет уж, к мачехе Эрен у меня не было никакого сострадания.

— Пропустите! Ой! Пропустите! Судья Лануа! Рад снова видеть вас! — голос был до боли знаком, а вскоре мой взгляд выхватил и его обладателя.

Господин Фарнир, неизвестно как проникший сюда вместе со слугами, что уносили тело графа Фиано и приводили в порядок помост, сейчас рвался к нам обоим. Мужчина при этом старался удержать на плече объемную сумку, которая была отдаленно похожа на хранилище моих походных запасов настоев и трав.

— Господин Фарнир, — сдержанно поприветствовал ученого судья Лануа.

— Мне нужно переговорить с бароном, — улыбнулся мужчина, — меня послали, чтобы обработать его рану и убедиться, что он может проводить следующий бой.

— Вы очень вовремя, — согласился судья Лануа. — Барон Гросс, покажите свое бедро господину Фарниру. Он крайне сведущ в вопросах медицины.

Я стоял и наблюдал за разворачивающейся картиной, как дальний родственник короля, достойный носить на своих плечах пурпур, почтенный судья Лануа, смиренно отходит в сторону, пропуская простолюдина Фарнира к канатам, у которых проходила наша беседа.

Причем делал это так, будто бы этот наглец и не орал на половину зала десять секунд назад, протискиваясь мимо снующих туда-сюда с ведрами и щетками слуг.

— Кто вы такой? — прямо спросил я у Фарнира, который бросил на помост свою сумку и без затей встал передо мной на одно колено, словно оруженосец.

— Я же говорил, что вхож много куда, милорд, — усмехнулся мужчина. — Давайте лучше посмотрим на вашу рану. К сожалению, звать жреца нельзя, его молитва даст вам сил и бодрости, что недопустимо… Так что настои и травы.

— Если рана неглубокая, то просто обработайте чем-нибудь и наложите повязку, — сказал я.

— А если бы была глубокая?

— Пришлось бы все равно обработать и наложить повязку, но после боя зашивать, — ответил я.

— Вы обучены и таким вещам?

— Пришлось научиться. Края рубленных ран следует стягивать.

— А колотых?

— Достаточно чистых повязок и обработки.

— Чем?

— Это допрос?

— Просто пытаюсь понять, как глубоки ваши лекарские знания, только и всего.

— Я могу отличить чистую рану от грязной. И могу спасти человека.

— Переломы тоже лечите?

— Приходилось.

— Вы удивительный человек, милорд Гросс.

— Вы опять за свое?

— Да нет же. Ни капли лести.

Пока Фарнир говорил, в его руках появился небольшой нож, которым он аккуратно распорол часть моего чулка, чтобы получить доступ к порезу. После из сумки мужчины появилась чистая льняная ткань и пузырек с прозрачной жидкостью, в которой я сразу по запаху опознал спирт.

Мужчина плеснул себе на руки, после — на кусок ткани.

— Сейчас будет щипать, — сказал мужчина. — Это не лучший способ, но за неимением у нас времени…

— Я понимаю.

— Вы не спросили, что я делаю, — продолжил болтать Фарнир. — Неужели, знаете?

— Промыть руки спиртом хорошее решение. Но я бы добавил еще мытье с мылом, — ответил я.

Фарнир только усмехнулся и покачал головой, продолжая свою лекарскую работу. У меня была масса вопросов, почему отправили его, а не нормального лекаря или жреца, но по реакции судьи Лануа я понял, что задавать такие глупые вопросы вслух не стоит. Почему именно этот мужчина? Потому что это Фарнир. Вот и все объяснение.

Пока мужчина колдовал с повязкой на моем бедре, я наконец-то смог отвлечься и посмотреть в зал, туда, где сидела Эрен.

Моя жена сейчас о чем-то болтала с сопровождающим ее Фридрихом и госпожой Зильбевер, но едва я взглянул на нее, будто бы почувствовала это и повернулась к помосту. Наши взгляды встретились и Эрен, лишь немного прикрыв глаза, одобрительно мне кивнула. Она сидела ровно, словно проглотила шест, была напряжена и встревожена, я это явно видел. Но на лице моей жены не было ни тени печали или грусти по поводу смерти ее отца — лишь беспокойство за исход боя с Марко. И ведь она еще не знает, что Фиано потребовали другое оружие и судья Лануа пытался меня отговорить.

— Вы ранее сражались на рапирах? — внезапно спросил Фарнир, заканчивая с перевязкой.

— Нет, но ведь это все равно меч, — ответил я.

— Меч, но он более приспособлен, чтобы колоть, а не рубить…

— Я знаю, господин Фарнир.

— Откуда же?

— Видел, как с ним тренируются столичные дворяне, — солгал я, глядя вставшему с колена мужчине при этом прямо в глаза.

— Понятно, — улыбнулся мужчина. — Ну что же, с перевязкой покончено… Могу пожелать вам удачи в бою, милорд Гросс.

— Дело не в удаче, а в мастерстве, — довольно грубо ответил я, ища взглядом судью Лануа. — Я не верю в удачу.

— Но вы же говорили, что верите в судьбу, — возразил Фарнир.

— Да, я хорошо помню тот разговор. Это совершенно другое, — ответил я мужчине.

Господин Фарнир чуть склонил голову, показывая, что ответить на это ему нечего, после чего совершенно невежливо помахал рукой судье, давая тому знак, что обработка раны закончена.

— За оскорбление Его Величества короля Эдуарда заявитель барон Гросс истребовал вместо штрафа провести еще один бой чести! — громогласно начал судья Лануа. — Так как правитель наш милостив и справедлив, смертоубийство недопустимо! Лишь соизмеримое наказание за содеянное! Так что бой продлится, пока одна из сторон не сдастся или не сможет продолжать бой! Таково мое судейское решение и воля короля Эдуарда, да хранит его Алдир!

— Да хранит его Алдир! — прокатилось по залу.

— К бою! — скомандовал судья Лануа.

Рапира лежала в руке непривычно. Слишком узкая, слишком легкая. Хорошо, что утром я отлично размялся и потянулся, да вспомнил, каково это, сражаться коротким клинком. Первое время я не мог управиться с длинным мечом-бастардом, как не пытался полагаться на мышечную память, и сражался с обычным коротким мечом и даже пару месяцев с булавой. Но все это было оружие совершенно иного толка.

Рапира ощущалась как длинная острая бритва, к коей она была максимально приближена. У меня же не было никакой защиты — даже маленького баклера на запястье, с которым сражались дуэлянты в моем мире. Только клинок в руке и моя ловкость.

Марко Фиано был моложе и свежее меня, но уж точно не быстрее. Он мог сколько угодно фехтовать в столичных компаниях и со своим братом, но двигался молодой человек довольно скованно и еще более осторожно, чем его отец, а по нервному взгляду молодого мужчины я понял, что он меня боится.

Видимо, к Лануа приходили нужные люди и просили его убедить меня в том, чтобы я отступился и удовлетворился только смертью графа Фиано. Но мне этого было недостаточно. Ведь причина, по которой я обратился в суд, причина, по которой я убил отца Эрен, стояла сейчас передо мной. Марко Фиано, человек, который посмел ударить мою жену, сейчас сжимал потеющей ладонью рукоять рапиры и готовился дать бой, дабы защитить честь своей фамилии и свою собственную честь. Юридически он еще не стал следующим графом Фиано, но фактически — уже был им, был им с момента, когда его высокомерный и холодный отец испустил дух, ровно на том месте, где сейчас стоял я.

Молодой мужчина думал, что у него есть преимущество в скорости и ловкости, что он сможет обескуражить меня непривычным оружием и агрессивным стилем ведения боя, что он сможет ранить меня достаточно тяжело, чтобы судья Лануа остановил бой, либо же сумеет измотать огромного барона. Но чего он не знал, так это того, что на фоне Ларса он был медлителен, как сонная муха.

Я был бы полным дураком, если бы пытался фехтовать с Марко Фиано на равных. Мой предел — первая стойка с согнутой в локте и отведенной назад рукой, которую я видел на многочисленных гравюрах еще в прошлой жизни. Ну и соответствующий выпад с уколом в грудь. Но в моей руке был хоть и хлипкий, но все же меч, так что я довольно быстро навязал старшему брату Эрен тот бой, к которому привык сам — сшибая клинки друг с другом и делая боковые удары, вместо колющих выпадов.

Каждый раз, когда Марко Фиано пытался навязать мне то самое колющее фехтование, когда я видел, как он переносит вес на опорную ногу, готовясь сделать выпад, я просто уклонялся от удара, отходя в сторону.

Интересно, как долго бы этот любитель битья чужих жен продержался против Ларса? Быстрый и юркий, я уверен, мой бывший заместитель, а ныне купец Мордел, справился бы минуты за полторы. Острие его меча умудрялось находить щели даже в моем латном доспехе, а тут просто юнец с заточенной полоской железа в руках и совсем без брони…

Я не рисковал понапрасну, ведь уже был уставший, но несколько раз Марко все же сумел дотянуться до меня — один укол пришелся в правое предплечье и еще два пореза добавилось на бедрах. Я тоже не оставался в долгу — оставил на груди молодого аристократа длинную тонкую полосу, а также я смог порезать ему тыльную сторону ладони, которой молодой аристократ держал в руках рапиру.

Во время всего боя в голове крутилась какая-то мысль, будто чесалось изнутри черепа. Я старался сфокусироваться на сражении, но мысль не давала покоя, глаза все возвращались и возвращались к кровоточащей кисти Марко Фиано. Он заметно нервничал, но сдаваться не собирался, хотя со всех сторон уже доносились крики о том, что ему не выстоять против опытного воина — каждый в зале, даже те, кто был на стороне Фиано, осознавали разрыв в наших с Марко навыках.

Зальный фехтовальщик против опытного воина, тепличный мальчик против человека, который побывал на самом дне и посмотрел в лицо отчаянью. Я видел судорожный блеск во взгляде старшего брата Эрен, видел все поднимающуюся волну паники от того, что он не мог дотянуться острием легкой рапиры до моей огромной фигуры, как он ни старался.

В отличие от графа Фиано, которого я просто не пощадил, хотя мог это сделать — обезоружить и опозорить перед всеми — Марко Фиано я желал навредить. Именно поэтому умер его отец — по его вине. И именно поэтому я не торопился заканчивать, хотя у меня было парочка идей насчет того, как переломить ход боя в свою пользу.

Я опять посмотрел на сочащуюся кровью рук противника и наконец-то вспомнил о том, что не давало мне покоя.

«Когда придет время, бейте под гарду!» — сказал мне господин Фарнир. Но когда это было? В какую из наших встреч? И почему этот человек обронил подобные слова задолго до того, как Марко вообще напал на Эрен? Предвидел, что у меня возникнет конфликт с семейством Фиано или просто догадывался, что рано или поздно я сцеплюсь с кем-нибудь из старой аристократии?

Когда я вспомнил о том, что меня так тревожило, избавиться от этой мысли было уже невозможно. Слова господина Фарнира стали навязчивой идеей, которую я не мог игнорировать. Так что я сделал то, что советовал мне этот чудак.

Когда Марко сделал очередной широкий замах, чтобы попытаться дотянуться до моего плеча самым кончиком рапиры, я, вместо обычного отступления, сделал шаг вперед и принял его удар на свой клинок, метя под тонкую кольцевую гарду, которую я гипнотизировал взглядом уже несколько минут.

Оружие в моих руках едва ли не застонало от подобного варварского обращения — клинок рапиры был слишком острым и слабым для таких издевательств — но мой меч выдержал. В отличие от клинка Марко, который вроде бы принял удар, но через мгновение лезвие обломилось под корень где-то внутри рукояти, там, где находился тонкий хвостовик.

Мы поняли, что произошло, одновременно. Зарычав от отчаянья, Марко Фиано отпрыгнул назад, а после сделал последний выпад, пытаясь порезать меня лезвием, словно бритвой. Он понимал, что еще одно-два касания, и клинок рапиры, который теперь не удерживался внутри рукояти, просто вывалится из гарды, и на этом наш бой чести будет окончен, он проиграет.

Но и меня подобный исход не устраивал. Моя жена и дружина требовали трофей, и пусть я не смогу принести им голову кого-нибудь из семейства Фиано, я смогу взять кое-что еще ценное.

Я сделал шаг в сторону, позволяя своему противнику провалиться в глубокий выпад с вытянутой вперед рукой. Марко, который ожидал от меня обычных шагов назад, сейчас просчитался — за весь бой я сдвигался в сторону лишь несколько раз, обычно разрывая дистанцию так же, как ее разрывал со мной граф Фиано. И сейчас он посчитал, что я поступлю точно так же.

В этом была его ошибка.

Рука молодого аристократа вытянулась прямо передо мной, словно приглашая сделать удар.

И я его сделал, один точный, мощный удар остро заточенным клинком, прямо в локтевой сустав, который прорубить было легче всего. Это только в кино одним ударом меча сносят головы или отрубают руки или ноги. Человеческие кости слишком крепки, чтобы рубить их чем-то, кроме мясницкого топора. Ведь даже когда барон Фитц надругался над моими людьми, лишив их руки и глаза, его палачи действовали так же, как я сейчас поступал со старшим братом Эрен.

Отнимали руку в локте. Это гарантировало, что человек выживет после подобной травматической ампутации, если обеспечить ему базовый уход.

Как там говорил Арчибальд в моменты, когда трезвел во времена своего запоя? Калеке нигде нет места, ведь увечный без правой руки — это обуза и позор для своей семьи? Калека не может занимать посты и полноценно трудиться?

Теперь я делал тоже самое с Марко Фиано. Я лишал его не только чести — он потерял ее остатки в тот момент, когда его мерзкая рука, коснулась щеки Эрен. Сейчас я лишал его не только руки, которой он ударил мою жену, я лишал его статуса наследника рода Фиано. Ведь у него еще был младший брат, Антонио. Который в целости и сохранности сидел в столичном поместье Зильбеверов, и которого я калечить точно не собирался.

Отрубленная рука старшего сына графа Фиано рухнула на дерево помоста.

По залу суда прокатился сдвоенный, полный боли и отчаянья крик — одновременно взвыли и Марко, и его мать, Франческа. Зал же замер, пытаясь осознать что произошло.

— Приговор свершился! Бой окончен! — во всю глотку закричал судья Лануа.

Я посмотрел на скрючившуюся фигуру Марко Фиано, который пытался зажать левой ладонью кровоточащий обрубок. А после перевел взгляд на Эрен.

Я боялся, что она не поймет мою жестокость, не поймет мой замысел, но глаза моей жены сияли от гордости. Я выполнил наш уговор. В тот вечер она потребовала от меня трофей — и я его добыл. Как и обещал.