Удовольствие, приди! Том 1

Эпилог

Кабинет Отдела Особых Взысканий представлял собой странный гибрид современного офиса и старинной канцелярии. Потолок с осыпающейся штукатуркой украшали трещины, причудливо напоминавшие параграфы Уголовного кодекса. Стены были завешаны пожелтевшими исполнительными листами разных эпох — от пергаментных свитков XVIII века до факсовых сообщений 90-х. В углу булькал старенький кофеварный аппарат, от которого тянуло дешевым растворимым кофе с примесью сигаретного дыма.

На массивном дубовом столе, испещренном царапинами и чернильными пятнами, лежало досье Василия Морковкина. Папка с красной пометкой «Дело № 666» выглядела обычной, если не считать странного тепла, исходившего от переплета. На титульном листе аккуратным канцелярским почерком было выведено: «Долг: 1 (один) объект нематериальной собственности (душа) + пеня в виде домашнего животного (кот, не кастрированный)».

Алиса Волкова, известная в отделе под кличкой «Молния», развалилась в кресле временно отсутствующего начальника. Ее стройные ноги в дорогих кожаных сапогах были небрежно закинуты на стол, едва не задевая стакан с остывшим кофе. Темно-русые волосы, собранные в тугой хвост, подчеркивали острые черты лица.

— Ну и типок… — протянула она, вертя в пальцах служебную фотографию Василия. На руках — аккуратный маникюр глубокого бордового оттенка. — Как думаете, заплачет, когда мы его душу вновь изымем? Или будет строить из себя крутого?

Ее голубые глаза, холодные и оценивающие, скользнули по коллегам. В воздухе витал тонкий аромат дорогих духов с нотками бергамота и кожи — фирменный запах Алисы, который сводил с ума половину мужского коллектива отдела.

Марго Седова, развалившаяся на подоконнике, с хрустом разминала пальцы. Ее спортивное телосложение и короткая стрижка «под мальчика» не оставляли сомнений — перед вами профессионал. Свежая царапина на смуглой руке красноречиво свидетельствовала о недавнем «разговоре» с очередным неплательщиком.

— Если не заплачет — заставим, — её низкий голос звучал спокойно, но в нем явственно читалась стальная хватка.

Лика Зайцева, кокетливо поправлявшая перед зеркалом огненно-рыжие локоны, сладко улыбнулась своему отражению:

— Ой, да вы зря так… — её голосок звенел, как хрусталь. — Посмотрите, какие у него ямочки… — палец с идеальным маникюром нежно коснулся фотографии. — Мне нравятся мужчины с… характером. Особенно с таким впечатляющим досье.

Алиса и Марго синхронно подняли взгляды от документов, обменявшись красноречивым молчанием. В воздухе повисло то самое напряжение, которое обычно предшествовало грандиозному разбору.

— Лика… — Алиса медленно опустила ноги со стола, а в её голосе появились опасные нотки.

— М-м? — Лика невинно обернулась, поправляя дорогой шёлковый шарфик. При этом движении чуть приоткрылась изящная брошь в виде ключика — фирменный знак отдела.

— Ты опять собираешься играть в «доброго следователя»? — Марго скрестила руки на груди. Её карие глаза сверкнули, как два лезвия.

— Нуу… — Лика закусила нижнюю губу, оставив на ней лёгкий след помады. — А разве это не наш коронный номер?

Дверь кабинета с грохотом распахнулась, оставив вмятину на штукатурке. С полки посыпались хрустальные награды «За безупречную службу», звонко разбиваясь о линолеум. В проеме стоял начальник отдела — сутулый мужчина лет шестидесяти с лицом, изборожденным глубокими морщинами.

— Девочки, — он поправил очки с толстыми линзами, за которыми блестели хитрые глазки-щелки. — Самолет в пятнадцать ноль-ноль. — Три билета с пентаграммами шлепнулись на стол. — Задание простое: найти, изъять, не забыть про кота. Особые указания: — он тяжело вздохнул, — никаких скандалов, как с тем олигархом в Сочи. И ради всего святого, не трогайте местных чиновников.

Марго, не отрывая холодного взгляда от начальника, достала из кармана пачку сигарет и принялась нервно постукивать ею по колену. Алиса потянулась за кожаной папкой, проверяя наличие всех документов. Лика же, грациозно поднявшись, принялась поправлять прядь рыжих волос, выбившуюся из строгой служебной прически.

…

В Пламенном Царстве Жадности воздух внезапно стал густым, как расплавленный металл. Алмазные люстры во дворце Аварии закачались, когда Ариман Златозубый в ярости ударил кулаком по трону, превратив подлокотник из векселей в золотой песок.

— Марбаэль… побеждён? — Его голос, обычно звучавший как шелест купюр, теперь ревел как обрушивающаяся финансовая пирамида. — Эти… чернильные крысы осмелились низвергнуть Князя Упадка?

Дворецкий, чья кожа уже начала отслаиваться от страха, как плохая инвестиция, упал на колени.

— Не просто низвергли, ваша алчность… Они списали все долги демонов первого круга. Теперь должники там свободны от обязательств!

Ариман поднялся, и его тело начало менять форму — золотые слитки проступали сквозь ртутную кожу, образуя доспехи, способные вызвать экономическую катастрофу.

— СВОБОДНЫ?! — Из его рта вырвалось пламя, в котором замелькали лица обанкротившихся королей. — В МОЁМ АДУ НИКТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ СВОБОДЕН ОТ ДОЛГОВ!

Стены дворца содрогнулись, выстреливая в воздух фонтанами монет. Каждая монета звенела как колокол, возвещающий финансовый апокалипсис.

— Эти… адвокаты, — он внезапно понизил голос до опасного шёпота, от которого на сундуках с сокровищами сами собой захлопывались крышки, — они думают, что могут переписать основы адского мироздания? Что их слова и действия сильнее золота?

В зеркале из застывших слёз ростовщиков начали мелькать образы — Василий, подписывающий документы, которые растворяли цепи должников; Борис, играющий с печатями князей как с мячиками; Люцилла, чья тень становилась всё бледнее…

Ариман повернулся к трону, который теперь напоминал гигантский сейф.

— Приготовить мой… особый счёт. Если эти паразиты любят разрушать законы, я дам им такой... Такое древнее правило, которое даже Люцифер побоится трогать.

Дворецкий побледнел.

— Неужели вы имеете в виду… Золотой Эдикт?

Ариман улыбнулся, и его зубы отразились в тысячах поверхностей дворца, создавая слепящую иллюзию бесконечного богатства.

— Когда на кону стоит сама система, даже я готов… инвестировать.

Он щёлкнул пальцами, и с потолка начали падать капли чистого золота, каждая из которых при ударе о пол превращалась в крошечного демона-коллектора.

— Пусть они празднуют победу над Марбаэлем. Скоро они узнают — нельзя отменить долг, который стал частью моего мироздания.

Его глаза вспыхнули, как биржевые графики перед крахом.

— Совсем скоро, я сделаю их души… своими активами.

Где-то в глубине дворца заскрипело перо, подписывающее древний договор. Воздух наполнился запахом горящих облигаций и страха. Ад только что получил нового игрока в войне против адвокатов — и этот игрок никогда не проигрывал.

…

Азариель стояла у узкого окна, за которым бушевал хаос. Ад после падения Князя Упадка больше не был прежним — теперь он напоминал раненого зверя, мечущегося в предсмертной агонии.

— Ты долго молчал, Рыцарь Ада, — сказала она, не оборачиваясь. — И теперь явился, когда всё уже кончено?

За её спиной, в тени, застыла фигура в чёрных латах. Доспехи, изъеденные временем и битвами, скрипели при каждом движении. Глазницы шлема скрывали взгляд, но в них угадывалось что-то нечеловеческое — не демон, не ангел, а нечто другое.

— Кончено? — его голос прозвучал глухо, будто доносился из глубины склепа. — Для тебя — может быть. Для меня всё только начинается.

Азариель медленно повернулась.

— Что ты хочешь?

Рыцарь Ада поднял руку к шлему. Раздался скрежет металла — и забрало откинулось.

Азариель замерла.

Перед ней было лицо, которое она не видела веками. Лицо изгнанника.

Высокие скулы, резкие черты, бледная кожа с мертвенным отливом. Но глаза…

Левый — золотой, как у князя Ада.

Правый — ледяной, как у падшего серафима.

— Ты… — её голос дрогнул.

— Тот, кого отвергли оба мира, — закончил он.

Тишина повисла между ними, густая, как смрад преисподней.

— Марбаэль отказался выполнить приказ Люцифера, потому что его передал я, — прошипел Рыцарь. — Потому что я — ошибка. Пятно на репутации. И когда я вернулся с отказом… меня стёрли.

Азариель сжала кулаки.

— Тебя предали, и я понимаю каково это...

— Нет! — Рыцарь ударил кулаком в стену, и камень треснул. — Люцифер думает, что контролирует все. Он ошибается.

Он снова надел шлем, и его голос стал металлическим, лишённым жалости.

— Я спущусь туда, где правят настоящие чудовища. И когда он вновь обратит на меня внимание…

Он шагнул назад, растворяясь в тени.

— …Я напомню ему, что есть вещи страшнее, чем падшие ангелы.