Траурный эндшпиль

Глава пятидесятая. Спектакль окончен

/12 августа 2022 года, Французская Республика, д. Ле Фурш/

— Если бы не следы постапокалиптического бардака, выглядело бы как живописное местечко… — произнёс я, рукой стирая со щитка хазмата капли дождя.

Тут, прямо-таки, полно признаков человеческой жизнедеятельности, случившейся уже после Апокалипсиса: машины вскрыты, дома засраны, разграблены и разрушены, необязательно в таком порядке, повсеместно встречаются кости и рваные подошвы, но среди всего этого нет ничего полезного.

Мародёры шерстили эту деревню тщательно и неоднократно. Сейчас она мне напоминала многократно переваренный кал, лишённый даже толики полезного и брошенный гнить на бесплодной земле…

Подробно опросив полковника Крака, который даже потом накарябал рапорт в письменной форме, с дополнением в виде некоторых упущенных им деталей, восстановленных посредством опроса рядовых солдат, я получил полную картину произошедшего, а главное — точную локацию.

Дуболомы шли по трассе D933, оставили после себя много следов, а также место произошедшего побоища, где вражеские бойцы, посмертно обезглавленные, лежали на открытой парковке, имеющей площадь примерно восемьсот квадратных метров. За подобную безусловную жестокость принято мстить, поэтому я почти не сомневался, что за нами уже давно выехали.

Следы дуболомов упорно ведут по трассе, прямиком на Женеву, неминуемо через деревеньку Ле Фурш. И мы ждём гостей.

— Мины установлены по флангам, — сообщил Пасечников. — Против танков не помогут, но по левому флангу густой лес, куда технику они не погонят, если не тупые, а с правого фланга нужно какое-то прикрытие.

— «Корнета» туда, — решил я. — А центр усилить гранатомётами. Ну и понадеемся, что «Леклерк» не подкачает.

— Принято, — кивнул ГРУшник.

— Полковник Крак! — позвал я.

Самый старший по званию дуболом примчался через тридцать секунд.

— Выдели пятнадцать бойцов, — начал я давать инструкции. — Каждого вооружишь фугасом и прикопаешь перед минными полями, а также на фронте. Фугасы получишь у капитана Пасечникова.

— Слушаюсь, товарищ владыка! — козырнул полковник Крак.

Остальные дуболомы, вооружённые лопатами, интенсивно копали, доводя наши полевые укрепления до совершенства. Не знаю, о чём думает сейчас противник, но полагаю, что он точно не ожидает увидеть здесь полноценную оборону, с окопами для пехоты и врытой в землю бронетехникой.

Я же, чтобы не тратить время ожидания напрасно, приступил к созданию новых дуболомов. В деревне Ле Пре Лон, расположенной в полукилометре к северу от Ле Фурш, обнаружилась мебельная мастерская, в которой нашлись некоторые запасы — примерно кубометр различных пород древесины.

Дубовый, кхм-кхм, дуболом, в среднем весит восемьдесят килограмм, берёзовый весит шестьдесят пять килограмм, тиковый семьдесят, а буковый шестьдесят восемь. Всё это при условии, что применённая древесина сухая. Со временем, из-за влажности окружающей среды, их масса должна увеличиваться, но это решается с помощью лака — я выдал дуболомам лак и морилку, поэтому они денно и нощно красят друг друга, чтобы обеспечить себе долговечность.

Куб древесины — это полная ерунда, поэтому дуболомы разбирали старинные здания, снесли отовсюду пригодную для переделки мебель, а также срубили несколько десятков дубов. Свежая древесина — это не очень подходящий материал, но выбирать не приходится.

— Ты бы поспал, — где-то через три часа пришла ко мне Шув.

— Нет времени, — покачал я головой.

В этот момент я доводил до совершенства финальную часть букового дуболома — рисовал на лицевой части его головы снисходительную полуулыбку бывалого солдата. Получалось достоверно.

— Если будет бой, тебе лучше вступать в него выспавшимся, — обеспокоенно произнесла Шув. — Несколько дуболомов ни на что не повлияют.

— «Выспаться» — это неподходящее слово, когда речь идёт о костюме химической защиты, — вздохнул я.

— Всё равно, дай себе отдохнуть, — Шув подошла ко мне и обняла сзади, как смогла.

— Хорошо, — решил я. — Но только после того, как сделаю ещё двадцать семь дуболомов.

/15 августа 2022 года, Французская Республика, д. Ле Фурш/

Всё пошло не по плану, как оно и бывает обычно, когда планируешь военную операцию.

Вчера днём передовой отряд противника зафиксировал наличие какой-то обороны, выпустил разведывательный дрон, но его сбил Дракоша, то есть Сергей Рюшечкин. Он единственный из нас, кто не ходит в ОЗК, потому что не нуждается. Ему достоверно известно, что дракониды имеют высокую устойчивость к радиации, а ещё у них не бывает лучевой болезни.

В общем, он растерзал дрон, догнав его в небе, после чего разведчики противника смылись с горизонта.

Мы замаскировали позиции, как могли, даже пересадили пару сотен кустов, чтобы создать видимость естественной посадки почти над окопами, но мне кажется, что разведчики успели увидеть достаточно.

Но это был передовой отряд, косвенно свидетельствующий о близости основных сил, поэтому сегодня мы ждали масштабного наступления.

Никаких парламентёров, никаких переговоров и ультиматумов — ничего этого не будет, потому что мы пролили их кровь. За такие вещи, в нормальном постапокалиптическом обществе, принято мстить. А если цель тут месть, то о каких переговорах идёт речь?

Опасаюсь действий швейцарцев, засевших под Женевой. От Ле Фурша до Сен-Жермена каких-то тринадцать километров, приехать можно меньше чем за полчаса. Но нас, насколько мы можем судить, не засекли, поэтому я рассчитываю, что мы закончим с преследователями без неожиданных ударов в тыл.

— Добровольцы закопаны, товарищ владыка! — явился полковник Крак с рапортом. — Проинструктировал их в точном соответствии с указаниями капитана Пасечникова! Они тебя не подведут!

— Великолепно, — кивнул я с улыбкой. — Возвращайся к своим солдатам.

В батальоне Крака теперь на роту бойцов больше — за прошедшее время я настругал сто тридцать пять бойцов, сто двадцать из которых вошли в пятую роту. Объявил их штурмовиками. Самые худшие пятнадцать образцов сейчас лежат в земле и ожидают своего часа в качестве самоходных мин.

Наконец, когда я изготовил дополнительные десять дуболомов, дроноводы сообщили об активности в деревне Ше Пора.

— … шесть лёгких танков, два ОБТ, (1) а также десять пулемётных бронеавтомобилей — это минимум, — продолжил доклад прибывший ко мне дроновод. — Ещё наблюдал не менее четырёхсот пехотинцев, но их может быть гораздо больше. Для защиты от возможного артобстрела они используют тоннель на трассе А41.

— Всех под р́ужьё, — приказал я, забирая у дроновода планшет. — Занять штатные позиции.

Дрон барражировал в километре над позициями противника и показывал мне неприглядную картину.

Я успел увидеть, как в тоннель заехал последний грузовик, что свидетельствует о наличии у противника какого-то количества аммуниции. Тоннель четырёхполосный и имеющий длину около двухсот метров, поэтому спрятать там можно много.

Наши разведчики были там: внутри множество машин, всё загажено, а на западном конце стоит баррикада. Это можно использовать…

— Держи, — вернул я планшет дроноводу. — Следи за любыми изменениями.

Сразу атаковать французы не стали, перед этим решив провести разведку.

Три дрона взмыли в небеса, поднялись на высоту около двухсот метров, после чего стали очередными жертвами Дракоши. По нему пытались стрелять из ручного огнестрела и станковых пулемётов, но он быстро расправился с дронами и улетел куда-то на запад.

Эх, жаль, что наш фазовый скиталец Шаров смылся в неизвестном направлении…

Почти всю дорогу он ехал с нами, исчезая лишь на пару-тройку минут во время остановок, а когда мы достигли Сен-Жульена, вдруг исчез и больше не возвращался.

Сейчас бы он пригодился. Если я правильно понял его сверхспособность, он может телепортироваться на существенные дистанции, причём забирая с собой небольшой груз. Согласись он работать с нами, мы бы ещё минуту назад взорвали этих ублюдков к чёртовой матери…

Рекогносцировка потерпела форменный провал, поэтому противник развернул боевые порядки и поехал прямо на нас, через чистое поле.

До шоссе А41 было семьсот метров, детская дистанция для «Леклерка», но мы решили повременить с его применением — их танки на поле не вышли.

— Танки выехали из западного выезда из тоннеля, — предупредил дроновод.

Когда бронеавтомобили, за которыми шла пехота, приблизились на дистанцию до пятисот метров, наши БМП и БТР открыли огонь из пушек и пулемётов. А «Леклерк» выжидал, притаившись за ещё не успевшими прижиться кустами…

— Пусть р́асчёт ПТУР́ пр́иготовится! — приказал я. — Коор́динир́уй из по р́ации! Ник та мер́, сейчас мы зададим им жар́у!

Бронебойные снаряды автоматических пушек сразу же вывели из строя три бронеавтомобиля. Пехота врага оперативно залегла, а уцелевшие машины отстрелили дымовые шашки.

— Пр́екр́атить огонь! — приказал я. — Сценар́ий два! Тр́етья р́ота — ваш выход!

Дуболомы, вооружённые холодным оружием, выскочили из окопов и помчались в дым.

На самом деле, я сам хотел организовать дымовую завесу, отстреляв шашки из револьверных гранатомётов, но раз уж противник сам обо всём позаботился… Нет, всё-таки, надо дать больше дыма.

— Дымовые шашки — запускай! — приказал я в рацию.

Захлопали гранатомёты и в полутора сотнях метров образовалось протяжённое дымовое облако.

Деревянные солдаты исчезли в нём, вступив в смертельный бой, в котором многие из них умрут.

Гудели двигатели, раздался первый автоматный стрёкот, а затем до нас начали доноситься человеческие крики и вопли. Дуболомы же молчали, ведь у них нет необходимости как-то выплёскивать свой страх во время боя.

— Прорвали пехоту! — сообщил дроновод. — Окружили бронеавтомобиль и возятся с ним! Разбегаются!

Раздался взрыв.

— Всё, бронеавтомобиль готов! — доложил дроновод. — Танки на правом фланге пошли в движение! Пехота на левом фланге вошла в лес!

Никаких приказов мне отдавать не пришлось, потому что всё идёт по заранее продуманному сценарию.

Логично, что противник, столкнувшись с моментальным провалом лобовой атаки, захотел попытать удачу на флангах. И времени-то особо ни у кого нет, зомби с окрестностей уже начали движение к источнику громких звуков, как и зверьё…

Зашуршал двигатель противотанковой ракеты, секунды ничего происходило, а затем раздался мощный взрыв.

— Лёгкий танк подбит! — доложил дроновод. — Детонация боекомплекта!

Со стороны левого фланга раздался негромкий взрыв, а затем ещё один и ещё. Это пехота противника подрывается на минах.

За взрывами последовала интенсивная автоматическая стрельба, что ознаменовало собой начавшуюся перестрелку между нашими бойцами в окопах и наступающим противником. Деревья и густая растительность помогали противнику, но обстановку делали более напряжённой наши три пулемёта FN MAG, установленные в укреплённых кирпичом земляных блиндажах. Это обстоятельство сильно понижало шансы успеха наступления голой пехотой.

На правом фланге сработал ПТУР, подбивший ещё один танк, но осталось ещё четыре и один из них метким попаданием уничтожил расчёт, не успевший переместиться на новую позицию. Может, кто-то и выжил, но установка безнадёжно повреждена.

Дымовая завеса рассеялась, открыв моему взору очередную неприглядную картину.

Дуболомы вскрыли и выпотрошили все бронеавтомобили, убили множество вражеских пехотинцев, но спасовали перед суперами. Я успел увидеть, как один супер поднял над головой меч с нанизанным на него капралом, после чего резко метнул его, прямо с меча, в поднимающегося рядового, стреляющего по суперу из пистолета.

Разгром дуболомов был сокрушительным, от роты не осталось ни одного бойца, а врагов ещё было прилично…

Загрохотали автоматические пушки и крупнокалиберные, сразу же начавшие отстрел суперов. И тут налицо стала недоработка вражеского командования — увлеклись уничтожением дуболомов и упустили момент для отхода.

Минимум четверых суперов разорвало бронебойными и фугасными снарядами в клочья и кровавую взвесь, а остальные быстро укрылись за бронетехникой.

Правый фланг, на который я переключил своё внимание, тоже наполнился событиями.

Танки, подавившие ПТУР и оттого осмелевшие, скинули танковый десант и в его сопровождении начали приближаться к деревне.

Тут из земли вылезли дуболомы, сразу же решительно помчавшиеся к ближайшим танкам. И сразу же дала о себе знать их прирождённая тупость…

Вместо того, чтобы распределить цели, дуболомы бежали к тем танкам, какие увидели, поэтому к центральному танку в построении прильнули сразу двое. Прильнули и взорвались.

Сорок килограмм тротила, укрытые под досками туловища — это не шутки. Центральный танк вмяло с бортов и подорвало боекомплект.

Оставшиеся дуболомы напрочь проигнорировали судьбу собратьев и продолжили бежать к танкам.

Один из них запрыгнул на танк и прополз по корпусу к башне, после чего отпустил нажимной детонатор. Взрыв сорвал башню с погона, а также продавил крышку корпуса, уничтожив всё, что было внутри.

Другие дуболомы, с безразличием пережив пулемётные попадания, также достигли своих целей и подорвали танки, попутно убив взрывами и сопровождающую их пехоту. Остался один, самый медленный, но и он не растерялся — он побежал к отступающей пехоте, приблизился на дистанцию около десяти метров и подорвался, унеся с собой минимум пару десятков жизней.

Надо сказать, что сорок килограмм тротила — это на пятнадцать килограмм больше, чем в ФАБ-50. Взрыв такого дуболома сродни усиленному подрыву такой бомбы.

— Можно считать, что идея воплотилась успешно, — констатировал я.

Правый фланг в безопасности, слева ещё ничего непонятно, поэтому я переключаю своё внимание на центр.

Тут шла постепенно снижающая накал перестрелка. Противник залёг в складках местности, стреляет по укрытым в окопах бойцам, но это заведомо проигрышное действо, ведь есть у нас пулемёты и автоматические пушки. Окажись я на месте противника, уже бы отступил, чтобы придумать новый план.

На левом фланге раздались мощные взрывы. Видимо, это активизировались самоходные мины.

— Отступают на левом фланге, товарищ капитан, — сообщил мне дроновод. — Выжило пятеро, нет, семеро.

— Вторую роту в погоню, — приказал я через рацию. — Пасечников, проследи, чтобы манёвр был выполнен.

— Принято, — ответил наш ГРУшник и побежал к расположению указанной роты.

«Манёвр» — это план контратаки, преследующий своей целью блокаду тоннеля. Взрывать проход мы не будем, хотя первоначально очень хотелось, но это лишний риск для ценных призов, которые с собою привезли французы.

— Третья рота — западный выход из тоннеля, — дал я следующий приказ.

Прорыв второй роты был прикрыт дымовой завесой, создаваемой бегущими впереди дуболомами, держащими в разведённых руках дымовые шашки. Облако дыма шло волной, надёжно прикрывая остальных дуболомов и следующего среди них капитана Пасечникова.

Третья же рота прошла по полю почти беспрепятственно, попутно добив выживших танкистов и остатки сопровождавшей их пехоты.

Как командующему, мне было не с руки лично участвовать непосредственно в бою, хотя я легко мог. Всё было спланировано заранее, враг действовал точно так, как я и предполагал. Мне даже не пришлось вносить почти никаких корректив в ход сражения.

— Всегда бы так… — произнёс я, глядя на планшет с картинкой от дрона.

Из восточного выхода тоннеля выехал первый грузовик, но ребята из второй роты были слишком близко. Пасечников дал две короткие очереди и грузовик встал. Вслед за этим к тоннелю побежали дуболомы.

Третья рота вошла в западный выход спустя минуты четыре.

Что происходит внутри — точно знают только боги, но у меня есть высокая уверенность, что наши победят.

— Груз захвачен, — отрапортовал капитан Пасечников через неполные десять минут.

Противник, большей частью, погиб, меньшей частью разбежался, поле боя и трофеи остались за нами, поэтому можно сказать, что это победа.

Одна беда — к нам начали стягиваться окрестные зомби…

/16 августа 2022 года, Французская Республика, д. Ле Фурш/

По убитым — наш живой личный состав не потерял никого, а дуболомы потеряли восемьдесят восемь боевых единиц, не считая самоходных мин.

Противник потерял четыреста тридцать семь пехотинцев, все танки и все бронеавтомобили, а также девять суперов.

В трофеях мы обнаружили около двухсот тысяч патронов, гранаты, гранатомётные выстрелы, одноразовые гранатомёты, а также пятьдесят килограмм тротила. И это не говоря уже об экипировке и оружии убитых.

Но главное — провиант. Четыре тонны запакованных в полиэтилен сухих пайков, которых нам хватит до конца экспедиции и ещё останется.

— Дуболомы оснащены винтовками, бронежилетами и касками, товарищ владыка, — доложил мне полковник Крак. — Готовы к выдвижению по вашему приказу!

Он вытянулся во фрунт и постарался всей своей позой выразить мне свою беззаветную преданность.

— Возвращайся к бойцам — скажи им, что они сегодня отлично поработали, — приказал я ему.

— Есть! — козырнул деревянный полковник.

В качестве экстра-бонуса мы получили девять рабочих грузовиков, один топливозаправщик и три исправных бронеавтомобиля. Танки не уцелели — они были слишком опасны, чтобы мы могли позволить себе попытки захвата. Били наверняка и это было правильным решением.

— Может, рассмотришь идею задержаться где-нибудь и изготовить хотя бы тысячу дуболомов? — подошёл ко мне Пасечников.

Я наблюдал за тем, как военнопленных приносили в жертву богам. Всё-таки, чувствуется в этом что-то неправильное…

— Что, они произвели на тебя неизгладимое впечатление? — усмехнулся я.

— Произвели, — согласился спецназовец. — Я видел, как один из них получил длинную очередь из автомата, прямо в грудь, но даже не остановился. Он убил стрелявшего и всех, кто был вокруг. Без сомнения и быстро. Мне теперь трудно видеть в них просто обработанную древесину, оживлённую магией. Это прирождённые солдаты. И они соображают, вопреки тому, что ты о них говорил.

— Их соображение строго ограничено исключительно полем боя, — объяснил я. — Дашь задачу сложнее, чем пойти туда и убить там всех — жди, что они налажают. Частично это компенсируется старшими по званию, но только частично. По-настоящему сложных схем от них не жди.

— Так в большинстве случаев не нужны сложные схемы, — усмехнулся Пасечников. — Чтобы эффективно убивать врагов, ум не нужен. Для этого нужны организация и кто-то умный на самом верху. В твоём случае кто-то умный — это ты, а организации у твоих дуболомов хватит за глаза.

— Только вот дуболомы пасуют перед суперами, — заметил я.

— Как и обычные солдаты, — парировал Пасечников. — Дуболомы лучше обычных солдат во всём. Некоторых индивидов они превосходят даже в интеллекте.

— Тут не поспоришь, — согласился я. — Ты прав, надо задержаться в какой-нибудь деревеньке с деревообрабатывающим предприятием…

Подходящую деревеньку искали примерно полчаса, широко используя офлайн-карты, сохранённые ещё в первые недели после Апокалипсиса. Наш выбор пал на Копонекс, где на улице Арта стоял мебельный цех. Там должно обнаружиться более серьёзное оборудование, а также какие-то запасы древесины. Ну и даже если не найдётся никаких запасов, разберём некоторые исторически значимые дома деревни…

Выехали через два часа.

На пути не встретилось никаких преград, кроме небольших групп зомби, сразу же уничтожаемых передовым отрядом из дуболомов, висящих на бронеавтомобилях. Всё-таки, Пасечников прав, как никогда.

Мы подъехали прямиком к мебельному цеху, вокруг которого не нашлось ни одного зомби, вскрыли его, зачистили от старых мертвецов, после чего установили генератор и запитали от него продвинутого вида токарный станок. И я начал работу, обещавшую мне сегодня небольшую кровопотерю.

/16 августа 2022 года, Швейцарская Конфедерация, г. Женева/

Сен-Жульен-ан-Женевуа, к нашему немалому удивлению, оказался пуст. Ранее стоявшие на оборонительной линии бармалеи куда-то делись, бросив свои укрепления. Бронетехника, за исключением старого танка, который давно не на ходу, убыла в сторону Женевы, судя по следам.

Это загадочное исчезновение врага заставило меня остановиться и начать опасаться, что всё это может быть началом некой ловушки… нет, это точно какая-то ловушка.

— Ещё два дрона в небо, — приказал я, когда мы проехали мост через реку Рон. — Передовой дозор на постоянную связь и отдалиться ещё на двести метров. Четвёртую и пятую роту дуболомов к передовому дозору. Двигаться со скоростью черепахи и ждать дерьма от любого подозрительного камня.

Город был поразительно тих и пуст. Ни одного праздношатающегося зомби, брошенных машин или сожжённых зданий. Всё здесь выглядит так, будто город вообще никто не грабил и тут не было никакого Апокалипсиса. Люди отсюда просто ушли.

В темпе раненой черепахи мы проехали улицу Сатиньи и свернули на улицу Мандман, где тоже не обнаружили никаких препятствий. А ведь отсюда до коллайдера рукой подать…

— Не верю в то, что они решили просто так сдать нам свою главную ценность, — произнёс я, лихорадочно вертя командирским прицелом своего БМП.

На кольцевой развязке сворачиваем на улицу Мерен, проезжаем двести метров и достигаем места, где и начинается то, чего я ждал и опасался…

Передовой дозор подвергся интенсивному обстрелу, начавшему уничтожать быстро разбегающихся дуболомов, а из окон практически всех зданий, стоящих вдоль улицы, по которой шли мы, открывается огонь, но туда сразу же, невзирая на подавляющий обстрел, врываются дуболомы.

«Леклерк» открыл огонь по окнам, из пушки и пулемёта. БМП начали оперативно прошивать стены, чтобы достать как можно больше врагов.

И как передовой дозор пропустил всё это⁈

— РПГ! — крикнул механик-водитель.

Раздаётся громкий удар, после чего в левом борту, из дыма и искр, возникает небольшая пробоина. Кумулятивная струя разрушает ленту подачи снарядов к пушке и осыпает всех присутствующих осколками.

Лично мне разбивает панорамную маску и протыкает хазмат в нескольких местах, но это несмертельно, так как под химзащитой находится моя старая и добрая броня. Впрочем, остальные члены экипажа тоже достаточно хорошо индивидуально защищены. От прямого попадания не спасёт, но осколки удержит надёжно.

Автоматическая пушка стала бесполезной, но был спаренный пулемёт, из которого я и начал поливать окна, в которых мерцали вспышки.

— Танк!!! — заорал кто-то из десантного отделения.

— Все на выход!!! — приказал я.

Рухнула аппарель и мы быстро покинули БМП, которая превратилась в ловушку.

Спустя секунды после того, как я вбежал в узкий переулок, по БМП ударил снаряд, поразивший двигательный отсек. Бронемашина сразу же загорелась чёрным дымом.

— Всем покинуть машины! — приказал я по рации. — Все на штурм зданий!

Следуя собственному же приказу, я извлёк из перевязи топор и обогнул здание, чтобы одним ударом вскрыть дверь чёрного хода.

Внутри меня встретил ураганный огонь минимум из трёх стволов, но часть пуль принял на себя эпического потенциала личный оберег, а остальное поглотила нательная броня. К сожалению, хазмат был изорван в клочья. Ещё я оставил в БМП свой щит — слишком поторопился…

— Умр́и! — разрубил я раскалённым лезвием шею продолжавшего стрелять в меня противника.

Он сразу же загорелся, притушив часть пламени своей кровью, и рухнул на пол, но я уже был рядом с другим стрелком и перерубал ему лицо по уровню каски.

С другой стороны здания, через окна, ворвались дуболомы, вооруженные короткими копьями.

Добиваю последнего видимого врага, после чего, поддавшись подсознательному порыву, резко разворачиваюсь и вижу буквально у меня на глазах возникшего человека, занёсшего извилистый кинжал. Не успеваю сделать ничего, даже выставить топор, но этого и не нужно — подоспевшая Шув проткнула затылок врага своим гросс-мессером.

— Внимательнее следи за жопой! — посоветовала она мне.

— «Леклерк» всё! Покидаем машину! — доложил наш техномаг.

Мимо здания с рёвом пролетела противотанковая ракета, после чего что-то взорвалось. Поднимаю с пола некий гранатомёт. Не похож ни на что, что я видел до этого. Не умею пользоваться, поэтому оставлю это кому-то другому. Ставлю его на стол, после чего осторожно выглядываю из окна. На улицу выехало три танка «Леопард 2».

Отлетаю от окна и выбегаю в коридор.

— Дракоша, ты где⁈ — спрашиваю я.

— Примерно в километре над землёй, — ответил он.

— Три «Леопарда» прямо посреди улицы! — сообщил я ему. — Ещё остался спецбоеприпас?

— Четыре «Леопарда», — поправил меня Дракоша. — Спецбоеприпасов только два. Отрабатываю?

— Отрабатывай по передним, — решил я.

Не знаю, скольких мы потеряли и ещё потеряем, но эти ублюдки уйдут отсюда пешком, а может и вовсе не уйдут…

Вооружаюсь автоматом, снятым с тела лично убитого мною засадника, срываю с бывшего владельца разгрузку и бегу в сторону лестницы.

— На крышу! — крикнул я.

Поднимаюсь наверх, на четвёртый этаж, и вижу пару стрелков, которых сразу же простреливаю длинной очередью, игнорируя их выстрелы по мне. Тут снова гранатомёт, но отстрелянный. Полагаю, это именно тот выстрел, разбивший нам автоматическую пушку.

Высокая позиция открыла мне вид на общую картину, которая складывалась не такой плохой, какой мне казалась изнутри обстреливаемого БМП.

Дракоша уже заходил в пике, держа в руках небольшой спецбоеприпас.

Мы выдали ему пять килограммовых самодельных бомб, которые можно скинуть на крышу вражеской бронетехнике или в скопление живой силы. Три он уже потратил, а сейчас, прямо на крышку радиатора стреляющего по соседнему дому «Леопарда 2» упала четвёртая. Дракоша взмыл в небо и нажал на красную кнопку дистанционного детонатора.

Раздался взрыв и немецкая кошка загорелась.

Остальные танки начали пятиться назад, потому что не поняли, в чём дело. Это только в популярных онлайн-играх из танка всё отлично видно, а в жизни танки практически слепы, всегда были и ещё очень долгое время будут. Они не знают, что произошло, а даже если и узнают, то танки очень плохо годятся на роль ПВО. Если это, конечно, не Т-34–85, (2) ха-ха…

Самый дальний «Леопард 2», по причине удалённости видящий больше, дал по мне очередь из спаренного пулемёта, но я оперативно упал на настил крыши и поймал только несколько попаданий.

Дракоша, тем временем, пошёл на второй заход и метко закинул СВУ на двигательный отсек того самого дальнего «Леопарда 2», после чего подорвал его и сразу же скрылся в небесах.

Надо бы ему РПГ-7 дать…

Осталось два вражеских танка, и это всё ещё было острой проблемой.

С пехотой мы уже справились, благодаря численному превосходству, но, как я понимаю, у противника и не было расчёта справиться с нами с помощью пехоты. Не знаю, на что они рассчитывали.

«Да они мысли мои читают!» — подумал я, когда улицу начали плотно обстреливать из артиллерийских орудий.

Снаряды падали и на дома, ломая им хребты и рассыпая в компоненты, но главное — хороня под завалами моих дуболомов.

Я распластался на крыше и надеялся, что сегодня мой день и ко мне не прилетит ни один снаряд.

Рядом рухнула ифрит Ахмара, часто дышащая и до крайности испуганная. Видимо, у них войны идут совсем не так, как заведено у нас.

В общем-то, практика показала, что день сегодня мой, потому что по зданию, на котором я лежал, не попал ни один снаряд.

К противнику прибыло подкрепление, начавшее движение по улице.

Уцелевшие бойцы и дуболомы открыли огонь, срезав несколько десятков пехотинцев. Оказалось, что уцелели пулемётные расчёты, поэтому вражеская пехота быстро залегла за укрытиями.

Практически мгновенно вражеские танки начали подавлять источники сопротивления из пушек.

— Дракоша, как дела? — спросил я по рации. — Мы можем начинать радоваться?

Ифрит, наконец-то, собралась духом и поднялась, чтобы начать метать огненные шары в сторону стрелков противника.

— Скоро обрадую, — ответил он. — Не отвлекай.

Я посмотрел на небо и увидел тёмный крылатый силуэт, что-то несущий в руках. Он снова спикировал, сложил крылья для ускорения и, когда до земли оставалось немного, отпустил груз, после чего взмыл в небеса.

Грузом оказалась артиллерийская мина, которая с ускорением врезалась в крышу башни «Леопарда 2» и сдетонировала. Сразу вслед за первым взрывом раздался взрыв помощнее — это уже боекомплект.

— Артиллерия вас больше не побеспокоит, я там со всеми разобрался, — сообщил Дракоша. — Сейчас слетаю за ещё одной миной.

Башня «Леопарда 2» съехала с погона, а из люка её струилось длинное пламя. Там точно никто не выжил.

А я ведь слышал, дескать, боекомплект «Леопардов 2» и М1 «Абрамсов» находится в отдельном отсеке с вышибной панелью, чтобы при его повреждении экипаж не пострадал. Видимо, мина упала очень удачно, раздолбав перегородку. (3)

Потеря очередного танка заставила противника начать интенсивно соображать, причём это даже дало свои плоды — вслед за удаляющимся Дракошей полетели многочисленные пули.

Срываю с себя остатки хазмата и надеваю маску Ахилла.

Эх, надышусь сейчас радиоактивной пылью и вырастет у меня третья рука или член на лбу, а яйца на подбородке…

Йодид калия пью регулярно, хоть радиоактивный йод тут уже давно должен был сократиться до следовых количеств, но не только радиоактивным йодом единым страшны ядерные удары. Есть куча других радиоизотопов, которые откладываются в теле в разных местах и буквально травят человеку жизнь. Впрочем, сейчас не до поиска нового ОЗК…

После того, как маска была надета, тревожные мысли постепенно ушли на второй план, а настроение сразу стало каким-то бесшабашным, лихим.

Сдерживаю себя, дожидаюсь, пока прилетит Дракоша.

И тот не подкачал, явившись спустя несколько минут.

Теперь его встречали интенсивным автоматным огнём, но он, как я понимаю, с самого начала ждал, что по нему будут стрелять, ещё в первые заходы, поэтому избегал бреющего полёта и всегда заходил с пикирования. А по пикирующему летательному средству, как известно, попасть труднее всего.

«Леопард 2» активно маневрировал, всё время находился в движении, а когда ему сообщили, что в небе Покрышкин, то есть в небе Дракоша, вообще развернулся и поехал в отступление. Но это его, увы, не спасло.

Дракоша закинул мину с упреждением, но слегка не рассчитал, поэтому она упала на двигательный отсек, зацепив ещё и короб с боекомплектом.

— Всё, дальше сами, — сообщил Дракоша по рации.

— Спасибо, Дракоша! — поблагодарил я его.

Танк безальтернативно сгорел, а драконид улетел в горизонт.

— В атаку! — скомандовал я. — Пленных брать! И побольше!

Дуболомы и так непрерывно бились, но мой приказ был для живых.

Утратив все свои преимущества, солдаты противника превратились в обычных стрелков, которые хотят выжить. А вот дуболомы такой задачи перед собой не ставят…

Когда я спустился по водосточной трубе, на искорёженную снарядными разрывами улицу уже начали выводить первых пленных.

Елизавета Игоревна, наш псионик, стоя прямо посреди улицы, движением руки выдернула из окна второго этажа притаившегося стрелка. Она буквально вынула его из окна, на лету вырвала из его рук лишённый магазина автомат и уронила стрелка на асфальт, прямо под ноги полковника Крака.

— А бойца моего ты так можешь? — спросил он с неподдельным интересом.

— Могу, — подтвердила псионик.

— Эх, чего же я раньше-то не догадался?.. — с сожалением вопросил деревянный полковник. — Прямо бросить можешь? Сильно-сильно?

— Ага, — кивнула Елизавета.

— Значит так… — полковник поправил поясок шлема. — В следующее боестолкновение надо будет работать сообща. Как скажу, хватаешь специально обученного рядового дуболома и кидаешь его в сторону противника!

— И? — спросила псионик.

— Что «и»? — не понял полковник Крак.

— Что дальше-то? — уточнила Елизавета.

— А дальше он сам разберётся, — махнул рукой полковник. — Два острых ножа ему надо выдать, ну и броню покрепче, чтоб сразу не убили…

Острая фаза боестолкновения, как я понял, уже прошла. Мне даже участвовать не пришлось. И от маски исходит ощущение острого сожаления.

Пленных всё больше. Некоторых тащат силой, а некоторые уже покорились судьбе.

— Организуйте костры, — приказал я и пошёл искать Шув.

/17 августа 2022 года, Швейцарская Конфедерация, г. Женева/

Подсчёт потерь занял некоторое время, но его несколько раз прерывали дикие звери, прибывающие на запах свеженького из соседнего леса. Особенно часто они начали лезть на нас ночью. Но два тепловизора решили проблему, и все животные были отстреляны ещё на подступах.

Итоговый отчёт показал, что мы потеряли триста сорок дуболомов, из которых примерно двести можно вернуть в строй, пусть и не в полном функционале, тридцать два человека, все броневики, танк, а также один бронеавтомобиль. Грузовики не пострадали — видимо, их швейцарцы хотели взять целыми.

Бронетехнику жалко, очень жалко, но ничего не поделаешь.

Я не спал всю ночь, очень устал, но организационная волокита, возникающая после любого тяжёлого боя, требовала моего прямого участия.

Ещё Шув подстрелили. Несмертельно, она стабильна, но продолжать экспедицию не может, как и многие из раненых. Пулевое ранение правой ноги — перебинтовали, дали антибиотик и обезболивающее, но это гарантированная невозможность продолжать идти дальше.

Раненых у нас прилично — почти все. Даже я поймал высокоскоростной осколок, проникший в изношенный стык брони на левой ноге. Ничего такого, я даже не заметил, но это показательно. Били нас жёстко, чтобы наверняка, но прогадали.

В ходе боя были замечены и вражеские суперы, но я лично их не встречал. Не встречал их в основном потому, что Елизавета передушила большую часть — она у нас теперь за штатного Дарта Вейдера. Псионика — очень опасная сверхспособность, слышал уже, а тут эпический потенциал…

Естественно также, что у всех повреждены защитные костюмы. Кто-то оперативно заклеил их скотчем, а у кого-то получилось, как у меня — только на выброс.

— Так, товарищи, — начал я заседание офицерского состава. — Большая часть бойцов не может продолжать наш поход, поэтому предлагаю отправить их на грузовиках, в сопровождении дуболомов, на «Мистраль».

— А как же Коллайдер? — спросил лейтенант Калымов.

— На него пойдут те, кто может, — ответил я. — Ну и мы посидим тут, залижем раны и наделаем побольше дуболомов. Теперь у нас порядочно оружия и боеприпасов, поэтому усиление ожидается существенное.

— Раненые, будут замедлять нас, — согласился Пасечников. — Это будет правильным решением.

— Может, заляжем где-нибудь? — предложил Ящур. — Мне не улыбается ни разу лезть туда малым числом. Тут и так вандер-секс произошёл, на подступах, поэтому хрен его знает, что будет дальше. Мы же буквально в двух километрах…

— Из последних сил зайдём, — неодобрительно пробурчал Кувалда. — Надо передохнуть. И вытащить эту херню.

Он показал на длинный осколок, торчащий у него из груди.

— Раненых отправляем стопроцентно, — произнёс я.

— Надо, — согласился лейтенант Калымов. — Товарищ капитан верно говорит — мы будем уязвимы с ранеными на руках. Бронетехники нет…

— С этим решено, — произнёс я. — А что по дронам?

— Да там, как бы, тишина, — ответил Ящур. — Никаких признаков активности над коллайдером. Ну и Дракоша летал туда — говорит, что будто бы нет никого. Может, это были обычные местные бандиты?

— С танками? — усмехнулся я.

— Такие уж нынче времена, — пожал плечами Ящур. — Мы же вон, туристы, а тоже на танках. Ну, были.

Техномаг расписался в собственном бессилии и сообщил, что «Леклерк» дальше не поедет — двигатель был уничтожен прямым попаданием из 120-миллиметровой пушки «Леопарда 2». Причём сделано это было уже после того, как «Леклерк» подбили из гранатомётов. А разговоров-то было — самый современный танк, комплекс активной защиты, мощная электронная начинка… По итогу сгорел, как обычные танки, на которые в рекламе обычно выкрашены в серый цвет и оснащены надписью «другой танк».

— Странные дела тут творятся, — изрёк я, закуривая. — Будто не было здесь никакого апокалипсиса…

— Да, дикая хрень, — согласился Кувалда. — Будто в жирный данж вошли.

— О любых изменениях обстановки сообщать незамедлительно, — сказал я. — Начинайте заготавливать древесину, а я пойду высплюсь. Устал, как собака…

Квартировались мы с Шув на втором этаже кафе «Авенир», в хозяйской спальне.

— Напомни-ка, а когда нам стало похер на радиацию? — спросила супер, когда я вошёл.

— Да забей уже, — вздохнул я. — Местные только полысели и пострашнели…

— М-хм, — хмыкнула она недовольно.

— Я не пытался тебя задеть, извини, — произнёс я. — Просто, мы так близко к цели — можно допустить кое-какие вольности, раз уж всё сложилось так, как сложилось. И вообще, радиация — это меньшая из наших проблем. До её последствий надо как-то дожить…

— Это уж точно, — согласилась Шув и посмотрела на свою перебинтованную ногу.

— Сегодня вы отправляетесь назад, — сообщил я ей. — Раненые будут замедлять нас и усложнять практически всё.

— Хочешь сплавить меня? — нахмурилась она.

— Так будет безопаснее, — ответил я на это. — Ты ранена.

— Меня и жёстче цепляли, вообще-то, — она подняла футболку и показала свой шрам. — И я завалила ту сучку, что оставила о себе это напоминание. И добралась до своего дома, а на следующий день рубилась с зомби.

— Это не обсуждается, — покачал я головой. — Поедешь со всеми.

— Ну ты и мудак, — констатировала она.

— Какой есть, — пожал я плечами.

— Ну, мы хотя бы потрахаемся сегодня? — спросила она, внутренне принимая моё решение.

— Ждал, когда ты спросишь, — заулыбался я.

Примерно через полчаса я быстро и крепко уснул.

Снилась мне бабушкина квартира на Карташихина. То есть не сама квартира, а просто события происходили в ней.

Бабушка сидела на кухне и пила чай с какой-то своей подругой, а я развалился на диване и смотрел свой плазменный телевизор. На мне была чёрная футболка, почему-то, это показалось важным, треники, а на ногах махровые тапочки в виде кроликов.

— Ты близок, — появилось на экране изображение Стикс. — Ты оправдал наши ожидания.

— Я рад, — ответил я. — И что теперь?

— Ты придёшь туда, — сказала богиня клятв. — И сделаешь то, что сделаешь. К этому моменту всё будет закончено.

— Что будет закончено? — спросил я.

— Ты поймёшь, — пообещала Стикс. — Те жертвы, что вы принесли сегодня утром — они очень нам помогут. Мы благодарны тебе.

— А почему такой сложный способ связи? — спросил я. — Чего вживую не заговорила? Почему во сне?

— Тебя это смущает? — улыбнулась Стикс.

— Может, я хотел посмотреть во сне на голых баб или футбол? — заулыбался я.

Изображение Стикс на экране исчезло и появилось футбольное поле, где играли в футбол голые бабы.

— Так лучше? — поинтересовалась богиня. — Но, так и быть, я отвечу на твой вопрос. Мы экономим энергию на то, что собираемся сделать. Прометей нам в этом поможет, мы уже договорились с ним, но ещё помогут остальные титаны. Тартар открыт.

— Вы стали какими-то рисковыми, — заметил я.

— Сейчас такое время, — ответила Стикс. — А ты ведь не знаешь.

— Чего не знаю? — не понял я.

— Ты стал отцом, — вновь появилась богиня на экране. — Твой сын уже передан твоей бабушке. Мне жаль, что теперь это великая упущенная возможность…

— О-о-о… — издал я нечто поражённое. — И как назвали?

— Твоя бабушка решила назвать его Елисеем, — ответила Стикс.

— Что за «великая упущенная возможность»? — уточнил я.

— Не могу тебе сообщить, — покачала головой Стикс. — Ты делаешь всё правильно — продолжай свой путь и достигнешь своей цели. Но не той, которую ожидаешь. А теперь — спи.

Меня сразу пробила сонливость, причём я давал себе отчёт в том, что внезапно захотел спать во сне. Глаза мои, против моей воли, закрылись и я уснул на бабушкином диване.

— Утречка, — увидел я лежащую рядом Шув. — Выспался?

— Наверное, — ответил я неуверенно. — Который час?

— Утро уже, восемь часов, — сообщила она мне. — Там народ уже собираются грузить в грузовики.

— Тоже собирайся, — сказал я ей. — Трёх сотен дуболомов вам хватит, как я думаю…

— Ты уверен, что стоит отправлять меня? — спросила она.

— Уверен, — ответил я. — Оденься и я помогу тебе выйти.

— Да я сама отлично выйду, — хмыкнула она. — Хотя… одень меня и вынеси на ручках. Но перед этим…

Через час с лишним мы вышли к грузовикам.

— Будьте начеку, — напутствовал я Шув. — Обратный путь будет не менее опасным, чем путь сюда.

— Я о себе позабочусь, — хмыкнула она. — И ты тоже береги себя. Умрёшь — найду тебя на том свете и буду бить пару десятилетий.

— Постараюсь не умереть, — вздохнул я. — Иди сюда, поцелую.

Прощание вышло коротким и скомканным, а после него грузовики, сопровождаемые одним бронеавтомобилем и тремя ротами дуболомов, отправились обратно в Тулон.

— Что ж, джентльмены, — обернулся я к действующим участникам нашей экспедиции. — Настала пора основательно поработать!

/24 августа 2022 года, Швейцарская Конфедерация, г. Женева/

— Ох, дерьмо… — рассмотрел я клок волос, оставшийся в руке после почёсывания затылка.

— Говорил же, чтоб хотя бы противогаз надел… — пробурчал лейтенант Калымов.

— Да хрен с ними, с волосами, — отбросил я клочок волос. — Это всё неважно.

— Ну, вообще-то… — начал Калымов. — Хотя да, уже всё равно.

Противник не выдержал многодневного затишья и проявил себя. В нашу сторону выдвинулось четыре БТР и двести человек пехоты, но мы остановили и рассеяли их с помощью трофейной артиллерии, доставленной к занятой нами пригородной деревеньке.

Снарядов осталось мало, но на ещё одну атаку хватит.

Дуболомов у меня теперь почти две тысячи — я прямо крепко набил руку и выстругиваю дуболомов как станок.

Тысяча девятьсот двадцать дуболомов — это четыре батальона, то есть одна бригада. Это шестьдесят четыре капралов, шестнадцать лейтенантов, четыре полковника и один генерал.

Примерно половина из них вооружена оружием ближнего боя, а остальные разношёрстным огнестрельным оружием. Среди личного состава есть восемьдесят самоходных мин, шестьдесят специалистов по ближнему бою, то есть предназначенных для метания псиоником, а также двадцать гранатомётчиков.

По каким меркам ни мерь, а сила внушительная. Особенно, когда речь идёт о постапокалиптическом мире.

— Думаю, кота за яйца тянуть бессмысленно и даже вредно, — произнёс я. — Командуйте подготовку к выдвижению.

На самом деле, всё уже давно было готово. Остальные просто кисли под радиоактивными осадками, ожидая, пока я доделаю нужное количество дуболомов. И это вызывало некоторый ропот среди живых бойцов.

Да, после смерти обещан рай, но жить-то хочется…

— Наконец-то! — выкрикнул Ящур. — Давай, Дмитрий, веди нас к победе или смерти! Надоело тут торчать!

Дуболомы построились в походные колонны и двинулись к Коллайдеру, а мы пристроились за ними.

Барабанщики начали отбивать ритм, колонны безукоризненно маршировали, а небо над головой оставалось всё таким же серым и мрачным. Ощущение, будто идём в последний бой.

Может, так и есть.

/24 августа 2022 года, Швейцарская Конфедерация, г. Женева/

— Сука, твою мать!!! — завопил Ящур, катающийся по земле.

Я склонился над ним и перевернул на спину. Кирасу его вмяло крупным осколком, который продолжал гореть и дымить.

Повышенная реакция и высокая скорость не очень хорошо помогают от высокоскоростных осколков…

Вот не знаю, как это получилось, но это факт: мы спокойно подошли к Коллайдеру, то есть к ограде вокруг участка, а потом началось светопреставление.

Вокруг Коллайдера возникли зоны аномалий, буквально вокруг, но они не «варились» несколько дней или недель, как обычно, а «реализовались» прямо сразу.

И с каждой перенесённой территории на нас пошли сотни яростно орущих людей. Тут были сотни солдат Второй Мировой — немцы, французы, англичане и американцы, тут были средневековые воины, римские легионеры, а также совершенно неизвестные солдаты, вооружённые мощными пневматическими винтовками.

Тогда-то я и понял, что сделал слишком мало дуболомов. Генерал Хрясь достойно держал удар, руководя круговой обороной, но мы явно проигрывали.

— Умри-умри-умри!!! — размахивал Кувалда телом какого-то мёртвого солдата.

— Где грёбаная артподдержка⁈ — выкрикнул капитан Пасечников.

Загрохотали гаубицы, обслуживаемые взводом дуболомов, после чего в плотном построении легионеров, вопящих и пытающихся проломить боевой порядок дуболомов, синхронно возникли разрывы.

— Бля, оставь меня… — попросил Ящур. — Грудак проткнуло… Мне хана… Рви внутрь!.. Возьми Кувалду… Кха-кха…

Отвлекаюсь на здоровенного рыцаря, игнорирующего автоматные попадания и целенаправленно идущего на меня.

Длинный фламберг молнией врезается в мой правый наплечник, после чего я отрубаю рыцарю руку.

Сквозь грохот битвы я слышу музыку — играет «По ком звонит колокол» Металлики. Что за безумец придал этому безумию ещё и музыкальное сопровождение⁈

Возвращаюсь к Ящуру, но вижу, что он уже мёртв. Рептильи глаза равнодушно смотрят в никуда.

— Он уже в лучшем из миров?.. — тихо спрашиваю я.

— Не переживай, мы приняли его душу и направили в Элизий, — уверил меня Кратос. — Мы выполняем договорённость, несмотря на то, что ты выберешь в будущем.

Бой непрерывно наращивал обороты.

По трупам павших воинов, с запада, на нас помчалась кавалерия. Всадники, возможно, даже не поняли, что уже в каком-то другом мире. Они просто ударили в спину американским пехотинцам, рассеяли их и продолжили движение атакой на дуболомов. Строй был прорван, но всадников быстро расстреляли.

Артиллерия била по координатам, передаваемым генералом Хрясем и его полковниками. И я не могу сказать, что они использовали её нерационально: снаряды падали в места наибольшей концентрации вражеских сил.

— Надо двигаться в здание! — примчался ко мне окровавленный капитан Пасечников. — Техномага задвухсотили, Дракошу ранили — он ползёт сюда! Появляются всё новые и новые враги! Надо что-то делать!

Ствольная коробка его автомата помята пулевым попаданием, металлокерамическая кираса вся в сколах, а шлем вообще почти измочален пулями.

— Гренадеры — расчистить путь к Коллайдеру! — приказал я.

Особая рота, стоявшая в своеобразном резерве, синхронно метнула французские гранаты в полчища средневековых воинов.

Тут тысячи людей убивают и умирают, без смысла, без цели, просто потому что. Я вижу в этом намерение какого-то разума. Это Коллайдер так себя защищает?

— Вперёд! — скомандовал я.

Наматывая трупы на гусеницы, из-за купола Коллайдера выехал танк «Шерман». Ифрит Ахмара, держащаяся рядом, сразу же начала метать в него огненные шары, но это было бессмысленно, так как броневой стали совершенно всё равно на подобные спецэффекты.

Засверкали пулемёты, начавшие крошить всех, без разбора. Но пушка успела выстрелить лишь единожды, после чего немецкие солдаты, находившиеся в сотне метров, подорвали танк из «Панцерфаустов».

Здесь все против всех. Никто даже не пытается договориться или разобраться в происходящем.

Адское месиво из людей и техники.

К нашему небольшому отряду присоединился Дракоша, которому перебили левое крыло. Он был вооружён окровавленной секирой, а доспех его был измят и прострелен в нескольких местах.

— Мы почти на месте! — срубаю я голову поднявшемуся из трупов римскому легионеру.

Броня его была пробита росчерком пулевых отверстий, он не мог пережить такое, поэтому восстал как зомби.

Порывы ветра, возникающие от мгновенных переносов пластов земли, доносили до нас резкий запах пороха, крови и выпущенных кишок.

Нашу слегка увеличившуюся группу обстреляли арбалетами, но это никак не сказалось на скорости нашего движения. Арбалетчики были где-то за позициями средневековых воинов, сцепившихся в непримиримом противостоянии с когортой древнеримских легионеров.

Со стороны парковки поехали немецкие танки и броневики. Это были «Пантеры» и «Ганомаги». Они появились сразу в движении, охренели от того, что увидели, после чего не придумали ничего лучше, чем начать стрелять.

Но мы уже были в двух десятках метров от входа в куполообразное здание.

Вокруг взрывались снаряды, жужжали пули и кричали люди, кто-то яростно, а кто-то испуганно.

В Кувалду попадает снаряд и разрывает его в кровавые клочья, Елизавета поджигает груды тел справа от нас, чтобы создать дымовую завесу. Чёрный чад медленно поднимается к небесам, а мы врываемся в здание лаборатории. Массивная металлическая дверь захлопывается, после чего Елизавета движением руки блокирует её вырванным из креплений столом ресепшена.

Нас осталось мало, всего шестеро, включая истекающего кровью Дракошу и осевшего у двери Пасечникова. Под спецназовцем начала растекаться лужа крови.

— Отбегался, — тихо констатировал он, опустив взгляд на увеличивающуюся лужу под собой. — Дим, а ничего, что я не верю в бога и в богов?

— Главное знай, что они в тебя верят, — грустно улыбнулся я. — Ты сделал всё, что мог.

— Теперь дело за малым, да?.. — спросил он. — Дай прикурить…

Подкуриваю одновременно две сигареты и передаю одну Пасечникову.

— Надеюсь, мне не будут там читать мораль… — прошептал он, после чего сделал затяжку.

— Не будут, — заверил я его.

Он выдохнул дым, после чего вновь поднёс сигарету к губам, но обессилено уронил её. И перестал дышать. Закрываю ему глаза и разгибаюсь.

Ахмара, также прорвавшаяся вместе с нами, вооружилась автоматом Пасечникова и забрала боекомплект. Мы учили её пользованию нашим оружием, но она всё ещё оставалась в категории «неуверенный пользователь».

— Ему это больше не нужно, — произнесла она. — И я чувствую, что он больше не здесь.

С улицы доносятся отголоски боя. Я дал приказ генералу дуболомов — как только мы проникнем внутрь, отступать и занимать оборону в сто четвёртом здании научно-исследовательской лаборатории. Дуболомы слишком живучи, чтобы быстро списывать их, поэтому я рассчитываю, что они ещё помогут нам на обратном пути.

— Идём дальше? — спросила Елизавета, смотрящая на мёртвого капитана Пасечникова.

— Сначала надо помочь Дракоше и Савельеву, — покачал я головой.

Техномаг выжил, даже сумел прорваться к нам, но я вижу, что его левая рука висит плетью, а левая штанина пропитана кровью.

— Со мной полный порядок, — заверил он меня. — Надо только дырки обмотать и ещё похожу…

Дракоша же не тратил время на слова и занимался собой. Он достал из аптечки медицинский степлер и пинцет. Сводя края резаной раны на бедре пинцетом, драконид методично скреплял их степлером. Закончив, он полил рану спиртом, после чего приступил к следующей.

— Тебе надо было делать броню покрепче, — проворчал он. — Хорошо, что череп не пробили…

— Скажи спасибо хотя бы за такую, — ответил я. — Давай помогу.

Елизавета помогла Савельеву раздеться и начала общий осмотр поверхностей на предмет «протечек». Я же орудовал степлером и пинцетом, сшивая раненого драконида в почти что товарное состояние. Пять минут — раны были сведены, скреплены, а затем и перебинтованы.

— Руку береги, то, что я её вправила, ещё не значит, что она стала как новая, — произнесла Елизавета. — Рана на ноге серьёзная — кровь не останавливается. Могу прижечь, но это будет очень больно.

— Дерзай, — разрешил Савельев. — А-а-а, сука!!!

— Я предупредила, — ответила на это псионик. — Зато кровь теперь не идёт. Но это не лечение.

— Да уж понятно… — процедил техномаг. — Мне нужны материалы, чтобы поправить это…

— Все готовы? — спросил я.

— Я как новенький, — изрёк драконид.

— Могу идти и даже стрелять, — ответил техномаг.

— Физически да, а вот морально… — произнесла псионик.

— Я готова, — решительно заявила Ахмара.

— Значит, все готовы, — усмехнулся я. — Проверить БК и оружие, а потом идём.

/24 августа 2022 года, Швейцарская Конфедерация, г. Женева, Большой Адронный Коллайдер 2.0/

Длинный коридор, по которому мы шли, не был коридором в классическом смысле. Это тоннель ускорителя частиц, находящийся на глубине около ста пятидесяти метров — лифт не работал, поэтому мы спустились по лестнице.

Нашей целью является пункт управления, находящийся в двух километрах на запад.

Тоннель движется с небольшим изгибом, по пути часто встречаются запертые металлические двери, но они уже давно для меня не преграда.

— Вот здесь лучше сделать привал, — произнёс техномаг. — Хочу посмотреть нутро этой штуки.

— Как раз время, чтобы перекусить, — кивнул я.

Мы развалились на бетонном полу, я достал пять консервных банок с отечественной тушёнкой, а также небольшую спиртовую горелку.

Техномаг разобрал какой-то электронный блок и химичил с ним что-то, а мы грели еду и ели.

— Что нас ждёт на месте? — спросила Елизавета.

— Я не знаю, — пожал я плечами. — Что угодно.

— Надеюсь, что худшее уже позади, — произнёс Дракоша. — Кстати, а куда подался Шаров? Я уже давно его не видел.

— Смылся, — ответил я. — Он изначально протёк фляжкой, но не так, как Никонов. Не ждите, что он появится.

— А никто и не ждёт, — усмехнулась Елизавета. — Оторванный ломоть.

Минут десять просто ели молча. Даже Ахмара, привыкшая к роскошным яствам, не побрезговала обычной подогретой тушёнкой.

— Готово, — сообщил Савельев. — Теперь смогу нормально ходить.

Он показал нам некое подобие экзоскелета, изготовленного из алюминия или чего-то вроде того.

— А вот этой штукой я буду стрелять, — продемонстрировал он что-то отдалённо похожее на пистолет. — Патроны к автомату есть?

— Что это такое? — спросил я.

— Пистолет-пулемёт под патрон 5,56×45, — ответил техномаг. — Хватит ненадолго, но нам и не надо надолго. Это не мой профиль, но это не значит, что я в этом ничего не смыслю.

— Поешь, — сказал я ему.

— Обойдусь, — покачал он головой и залез в свой экзоскелет.

Дисплей, расположенный на правой руке, загорелся зелёным, после чего металлические полукольца экзоскелета обхватили его конечности и пояс.

— А чего раньше такой не сделал? — поинтересовался я.

— Так он хуже, чем пешком, — усмехнулся Савельев. — Более продвинутые штуки требуют редких материалов и навыка. Надо долго развиваться, чтобы достичь этого уровня технологий. Времени нет и возможностей тоже. А тут материалы…

— Понятно, — вздохнул я. — Кто-то будет его порцию? Нет? Тогда я съем.

После этой не очень длительной трапезы, возможно, последней в наших жизнях, мы продолжили наш путь, надеясь на то, что никто не вскроет дверь и не отправит за нами погоню.

— А здесь было весело, — прокомментировал Дракоша группу из пяти мумий, лежащих в техническом помещении.

Они точно не умерли естественной смертью. Судя по старым пятнам крови на стенах, их тут очень кроваво расстреляли, оставив медленно высыхать в весьма стабильном микроклимате подземного помещения.

— Если карта не врёт, мы уже очень близко к зоне испытаний, — произнёс я, сверившись с содранной со стены картой. — Вперёд.

Вход в зону испытаний было не перепутать ни с чем. Массивная герметичная дверь была закрыта, а перед ней лежали обглоданные человеческие кости. Восемь черепов.

— Сейчас приготовьтесь, — предупредил я. — Начинаю вскрытие.

Активирую топор и начинаю прожигать стальные упоры.

Металл поддавался очень тяжело, видно, что двери делали не из ширпотреба…

— Давай-ка лучше я, — предложила Елизавета.

— Ну, давай, — пожал я плечами и отступил от двери.

Она вытянула руки и начала замораживать гермодверь.

Резко стало очень холодно, мы отступили от двери, но продлилось это недолго, так как псионик ударил по двери потоком пламени.

Елизавета повторяла процедуру с охлаждением и нагревом ещё шесть раз, прежде чем дверь начала трещать.

— Вот теперь можешь дубасить её своим топором, — махнула она рукой.

Металл действительно ослаб и начал поддаваться гораздо легче. Я сумел сравнительно быстро рассечь упоры и превратить гермодверь в обычный стальной заслон.

Механизм открытия сдвигал её вправо, поэтому пришлось приложить мускульную силу, чтобы приоткрыть её.

— Всё, идём дальше.

Мы протиснулись через образовавшуюся щель и продолжили путь по кажущемуся бесконечным коридору.

Я надел шлем и включил ультразвуковой радар.

На дистанции двести метров никого и ничего, поэтому можно идти спокойно.

Но причиной этому оказалась ещё одна гермодверь. Кто-то очень сильно не хочет, чтобы мы прошли. Впрочем, очередная дверь не отняла у нас слишком много времени. Снова охлаждение и нагрев, снова удары топором и мы вновь протискиваемся через щель, чтобы продолжить наш путь.

— Впереди что-то нехорошее, — остановилась Елизавета. — Не знаю, что это, но надо быть наготове.

— Понял, — включил я тепловизор. — Все за мою спину, идём аккуратно.

Метров семьдесят мы прошли спокойно, а затем по нам внезапно открыли шквальный огонь. Вспышки начали появляться буквально из ниоткуда. Там никого нет. То есть, я не вижу там никого, даже через тепловизор.

Очередь прилетела мне в грудь, исчерпала личный оберег, после чего я почувствовал сильные удары и не сумел устоять на ногах. Сразу же, превозмогая ощутимую боль, вытаскиваю из подсумка личный оберег эпического потенциала и вешаю его себе на грудь.

Рядом со мной падает Савельев. У него отсутствует верхняя часть черепной коробки.

Ураганный огонь прерывается огненной завесой от Елизаветы, после чего я вскакиваю на ноги, выхватываю топор и бегу вперёд.

Тепловизор пришлось выключить, потому что вместо чёткой картинки он показывает сплошную белую пелену.

Пробегаю метров тридцать, после чего врезаюсь во что-то твёрдое, но неустойчивое.

Пламя льётся непрерывно, но я успеваю увидеть, что лежу на чём-то невидимом. Быстро нащупываю рукой что-то вроде головы, после чего толчком приподнимаюсь и бью по этому чему-то топором.

Разлетаются искры, и я вижу, как с покрытого хай-тек бронёй человека сходит пелена невидимости.

Мой противник не теряется и стреляет в меня из выхваченного хай-тек пистолета, но ствол сразу же разрывается — это сработал мой личный оберег, ещё не исчерпавший заряд.

Второй удар топором по деформировавшемуся телу, третий, а на четвёртый удар меня сбивают вправо мощным ударом.

Перекатываюсь и поднимаюсь на свои две. Не вижу почти ничего, кроме сплошного пламени, но враг должен быть где-то рядом.

Размахиваю раскалённым топором из стороны в сторону и случайно дотягиваюсь до нового противника. Судя по искрам, снова попал в голову.

Развиваю успех и начинаю дубасить ублюдка раскалённым лезвием. Третий удар пришёлся по воздуху, а затем меня снова валят, но уже со спины.

Ещё в падении включаю в шлеме экспериментальный режим ультразвуковой картинки.

Пламя полностью исчезает и я начинаю видеть вырвиглазную картину постоянно вибрирующих силуэтов, два из которых лежат неподвижно, а ещё три стреляют.

Бросаюсь к ближайшему и от души заряжаю ему топором прямо в шею. Удар был сокрушительным, с глубоким проникновением раскалённого металла в плоть.

Отталкиваю уже покойника пинком и переключаюсь на следующего.

На этот раз мне в грудь разряжается весь магазин неизвестного оружия, отчего ломается личный оберег. Остаток выпущенных пуль разрывает кирасу, причинив мне острую боль. Волевым усилием игнорирую её и изо всех сил бью вибрирующий силуэт в область шеи. Готов.

Последний враг, осознав, что остался один, бросил в конец коридора что-то вроде гранаты и побежал прочь.

— Граната! — кричу я предупреждение и кидаюсь вслед за беглецом.

Раздаётся взрыв, но как-то слишком тихо для гранаты…

Догоняю дезертира и валю на пол. Сходу ставлю колено на спину врагу и начинаю методично бить топором по затылку. На втором ударе шлем раскалывается и лезвие топора входит во что-то мягкое. Тоже готов.

— Всё! — сообщаю я двум стоящим на ногах силуэтам. — Я убрал их!

Поток пламени резко прервался, а я выключил ультразвуковой режим.

Чтобы разглядеть что-то, пришлось снимать шлем — его покрыло копотью.

— Ты цел? — обеспокоенно спросила Ахмара, после чего сочла нужным уточнить. — Не хочу возвращаться обратно одна.

— Я цел, — ответил я. — Наверное.

Грудь очень сильно болела, будто по ней несколько раз стукнули пневматическим кузнечным молотом, но в остальном я был в порядке.

Расцепляю крепления кирасы и скидываю её с себя.

Сразу видно, что почти каждое попадание пробило её насквозь, а подклад и одежда под ней зияют крупными дырами.

Срываю с себя бесполезные подклад и китель, после чего с удивлением обнаруживаю скопления синяков. На некоторых синяках были порезы, но большая часть обошлась без повреждения кожного покрова.

— Охренеть… — произнёс я.

— Ох… — Елизавета осела на пол.

Быстро подбегаю к ней и вижу, что она получила минимум два пулевых ранения в живот.

Тянусь к подсумку и вижу, что пластиковая защёлка наглухо спеклась. Отрываю бесполезное крепление и вытаскиваю сильно поплавленную аптечку.

— Обезбол, — вколол я в бедро псионика шприц-тюбик.

— Похоже, что я сдохну тут… — прошептала Елизавета. — Как Костя…

Техномаг пострадал больше всех. Мало того, что ему прострелили голову, так ещё и Елизавета использовала его тело как защиту от гранаты. Судя по характеру копоти, она накинула тело Савельева на гранату.

— Не успела сменить личный оберег… — произнесла Елизавета. — А жаль…

— Ахмара, можешь вытащить её отсюда? — спросил я.

— Если этого желает Коммуна, — ответила ифрит.

— Доведи её до выхода, но выжди минимум полчаса, — дал я инструкции. — Стоп. А где Дракоша?

Оглядываюсь по сторонам, но не нахожу его.

— Здесь я, — раздалось у меня за спиной.

Поворачиваюсь и вижу драконида, лежащего рядом с телом первого убитого невидимки.

— Я тоже, выходит, отбегался, — произнёс он. — Знал бы заранее, что на них броня, как у тебя, не побежал бы в атаку.

— Они были невидимыми, — вздохнул я. — Не вижу на тебе серьёзных ран. Только ноги перебиты. Стянуть жгутом, перебинтовать и можно эвакуировать.

— А почему у меня спина болит? — спросил он недоуменно.

Осматриваю его и замечаю лежащий под ним автомат.

— Вот почему, — извлекаю из-под него оружие и откидываю в сторону.

— А-а-а, тогда всё нормально, — скривил свой рот в подобии улыбки Дракоша. — Война для меня закончилась?

— На какое-то время, — улыбнулся я. — Ахмара, он тоже на тебе. Постарайся утащить их отсюда.

— Но как? — удивилась ифрит. — А ты куда?

— А я дальше, — вздыхаю и вытаскиваю из подсумка обгоревшую пачку сигарет. — Тьфу ты…

Пришлось лезть в рюкзак, оказавшийся более огнеупорным, чем подсумки. Там у меня полблока…

Закуриваю, после чего приступаю к врачеванию. Перетянул ноги Дракоши жгутом, даже написал время наложения, как положено, после чего перебинтовал раны и похлопал его по плечу.

— Ещё походишь, — улыбаюсь я. — Потом.

— Спасибо, товарищ капитан, — поблагодарил меня Дракоша. — Может, надо отступить?

— И допустить, чтобы ребята погибли зря? — нахмурил я брови. — Нет. Я пойду до конца.

Чтобы лучше подготовиться к тому, что меня ждёт, решаю облачиться в более целую броню. Моя броня представляет собой бесполезный металлолом, который даже на переплавку не пустишь…

Сразу видно, что у врага броня более лёгкая, но имеющая некое родство с бронёй хай-тек французиков. Видимо, это модель для разведчиков или диверсантов. Точнее, для разведчиков и диверсантов.

Она более легка, защищает хуже, но зато оснащена неким непонятным устройством для обеспечения невидимости. Разве только перед ультразвуком спасовала, а в остальном я их не видел. Вообще. Как так? А хрен его знает. Технологии будущего…

Зато оружие максимально знакомое. Это те самые карабины, использующие безгильзовые патроны с ромбовидной пулей. Теперь понятно, почему мне одежду так изорвало. Но приятно, что этим пулям оказалась не по зубам кожа Ахилла.

Я теперь учёный, знаю, как обращаться с подобной бронёй, поэтому надеваю шлем подходящего по комплекции покойника и выбираю в контекстном меню разблокировку экзоскелета.

Броня с тихим жужжанием сервоприводов разблокируется и я спокойно вытаскиваю из неё бездыханное тело.

— Кстати… — пришла мне в голову одна идея. — Елизавета, есть решение, как тебе спокойно добраться до выхода.

Одно тело принадлежало женщине, которая лишь на пять с лишним сантиметров выше Гердт, а комплекцией, плюс-минус, такая же. Шейный отдел повреждён, броня покрыта кровью, но это ерунда на фоне того, что даёт эта броня.

Вытаскиваю труп из брони и несу бронекостюм к сидящей у стены тоннеля Елизавете.

— Давай, тут нетрудно… — начал я помогать ей облачиться в хай-тек броню.

Три минуты спустя наш псионик была в бронекостюме с сервоприводами и осваивалась со шлемом.

— Выбери «Сон де санте», — сказал я ей.

— Как-как?.. — не поняла Елизавета.

— Кхм-кхм, — кашлянул я. — «Соинс де санте» должно быть написано.

— Нашла, — почти сразу же ответила она.

— Выбери «диагностик» и подтверди, — продолжил я. — После этого костюм предложит решение и попросит ещё одно подтверждение.

Минуту ничего не происходило, а затем Елизавета облегчённо вздохнула.

— Это же не наркота? — спохватилась она. — Я в завязке уже десять лет.

— В том тюбике, что я тебе вколол, была наркота, — сообщил я ей. — А это комплекс препаратов, чтобы поправить положение дел с кровопотерей и упавшим давлением. Ну и подстегнуть сворачивание крови.

Елизавета встала с пола и покрутилась на месте, осваиваясь в бронекостюме.

— Чувство, будто могу взлететь… — поделилась она ощущениями.

— Главное, не лезь в личные данные и вообще, постарайся ничего лишнего в меню не трогать, — предупредил я её. — Иначе костюм заблокируется и всё, ты останешься в нём навсегда.

— Поняла, — кивнула она. — Выходит, Дракошу понесу я, да?

— Выходит, — улыбнулся я. — Дракоша, ты ведь не против, если тебя понесёт на руках очень сильная женщина?

— Я только за, — ответил тот. — Ноги вообще не держат.

— Идите, — приказал я. — Дальше действовать буду я.

Дракоша признательно кивнул мне, как и Елизавета, а Ахмара лишь хмыкнула и подобрала секиру Дракоши.

Я же проводил удаляющихся спутников взглядом, после чего залез в новую броню. Теперь это полноценный бронекостюм с сервоприводами, поэтому я даже не знаю, как его изменит маска.

Специально меняю маску на образ Тесея, чтобы броня вышла привычной.

Образ «думал» примерно минуту, после чего началось преобразование брони.

Шлем обзавёлся личиной и гребнем, кираса обрела форму лорики мускулаты, а поножи и наручи сразу стали какими-то античными.

Интерфейс сменился на русский, а также стал чуть более удобным — контекстное меню начало появляться только при перемещении взгляда в верхний левый угол.

— Хотел бы я, чтобы ты всегда была со мной, — произнёс я.

Кишки крутануло так, что я не устоял на ногах, но после падения охренительно паршивое ощущение никуда не делось, поэтому меня плющило ещё минуту или около того.

Когда отпустило, я сорвал шлем и выблевал на пол не так давно съеденную тушёнку.

Проковылял к рюкзаку и вытащил из него бутылку минералки. Прополоскал рот, после чего напился тёплой воды.

— И где эта невидимость? — спросил я вслух.

Режим снижения заметности обнаружился рядом с иконкой тепловизора, справа от отстрела дымовых шашек. Выбираю снижение заметности, но не чувствую никакой разницы. Непонятно.

Вытаскиваю из рюкзака свой Айфон Тринадцатый и включаю камеру. Вот теперь всё понятно. Телефон снимает ничто, стоящее вместо меня. При движении видно, что датчики не поспевают и видно какое-то движение, но уровень маскировки — мама не горюй.

Выключаю режим снижения заметности, так как тратит энергию, после чего вешаю себе на спину рюкзак и вооружаюсь карабином. Вовремя вспоминаю, что идентификация по отпечатку пальца и отрезаю палец у владельца карабина.

Похоже, что я готов входить в испытательный зал…

Дверь оказалась не заперта, что заставило меня напрячься и включить режим снижения заметности.

Вхожу в испытательную зону с оружием наготове и сразу вижу пульт, за которым сидит мужчина лет шестидесяти, одетый в деловой костюм, поверх которого надет белый медицинский халат. На столе, совмещённом с пультом, лежит тарелка с сандвичем, стоит стакан с водой, а рядом со всем этим лежит белая строительная каска.

— Ты, всё-таки, прошёл, — не поворачиваясь ко мне, произнёс этот человек на английском языке.

— Кто ты такой? — спросил я.

— Виктор Александр Штерн, — наконец-то, соизволил развернуться ко мне этот человек в халате. — А ты…

— Дмитрий Верещагин, — представился я. — Я слышал о тебе. Ты инициатор эксперимента, вызвавшего Апокалипсис.

— Вы так это называете? — слабо улыбнулся Виктор Штерн.

— А у тебя какое-то иное мнение? — поинтересовался я, поправляя карабин.

— Совершенно иное, — кивнул профессор. — Ты можешь убить меня сразу, я беззащитен, но можешь и выслушать, чтобы понять мои мотивы.

Я посмотрел на выгоревшие наручные часы, остановившиеся на 13:17. По привычке нацепил их на руку при смене брони, даже не задумавшись.

— Немного времени у меня есть, — поднял я взгляд на профессора. — Расскажи мне о своих мотивах, а затем расскажи о том, как всё это остановить. Облегчи душу перед смертью.

— Следует начать с того, что причиной так называемого «Апокалипсиса» послужил мой эксперимент, — начал профессор Штерн. — Сразу же при запуске ускорителя мы наткнулись на нечто необычное. Это необычное до сих пор здесь — сейчас ты увидишь.

Он медленно протянул руку и нажал на кнопку на пульте управления. Металлическая штора отъехала вправо, показав непосредственно экспериментальное поле. Посреди некоего отдалённого подобия реактивного двигателя висело плоское чёрное пятно, мерцающее багровыми всполохами. К этому пятну были протянуты толстые провода, подсоединённые к пульту. Это даже не пятно, а что-то вроде разлома в реальности или нечто наподобие — я не силён в описании сверхъестественных явлений, поэтому говорю, как вижу.

— Мы не знали, что это, мы не понимали природу этого явления, — продолжил Штерн. — Но нам было очень любопытно разобраться. Мой первый ассистент первым приблизился к этому пятну и его мгновенно затянуло туда. Повезло, что он имел с собой рацию, которая позволила нам установить связь и узнать, что же он видит…

Профессор сделал паузу и задумался.

— Думаешь о том, что надо было поставить на охрану больше футуристических солдат? — спросил я с усмешкой.

— Они уже мертвы? — спросил он.

— Да, — подтвердил я. — И вы установили связь. Что он видел?

— Он увидел Изнанку, — ответил Штерн. — А следом её увидел и я. Лучше бы не видел.

— Что она собой представляет? — поинтересовался я.

— Это невозможно передать словами и хоть как-то объяснить, — вздохнул профессор. — Это… Можешь увидеть сам, если войдёшь в этот самоподдерживающийся пространственно-временной разлом. Но прежним ты из него уже не выйдешь.

— Воздержусь, — усмехнулся я. — Ты сказал «самоподдерживающийся».

— Да, он не питается ни от каких источников, — кивнул Виктор Штерн. — Лаборатория обесточена уже очень давно, поэтому я беру энергию из разлома — только поэтому здесь до сих пор есть электричество.

— Это ты устроил нам то светопреставление у входа? — спросил я, чтобы удостовериться наверняка.

— Я, — не стал лукавить профессор. — Подобные ловушки установлены у каждого входа, мне нужно лишь нажать ответственную кнопку, чтобы инициировать любую из них.

— Не жалко людей? — спросил я.

— Наверное, должно быть жалко, — пожал плечами Штерн. — Но мне не жалко. Они из других миров, не имеют к нам никакого отношения и жалеть их бессмысленно. К тому же, они умерли в тот самый момент, когда я «подвесил» их вне пространства и времени. Назад их вернуть было нельзя, поэтому считай их заведомо мёртвыми. Хотя тут у них появляется какой-то шанс протянуть подольше.

— Комплекс бога? — спросил я с усмешкой.

— Ты сам-то в бога не заигрался? — парировал профессор. — По сравнению с тем, что ты готовишь этому миру, мои действия — безобидная возня в песочнице.

— И что же я готовлю? — поинтересовался я.

Меня уже начинает бесить пространные утверждения разных людей и нелюдей о том, что я уже сделал какой-то выбор и совершил что-то необратимое и меняющее абсолютно всё.

— Ты хочешь обратить этот мир обратно, к деградации, — поведал мне Виктор Штерн. — Хочешь вернуть доминат старых божков, которые продолжат веселиться и играть с судьбами людей, как с деревянными куклами.

— С чего ты это взял? — спросил я.

— Я видел это, — вздохнул Штерн. — Видел это там.

Он указал на пространственно-временной разлом.

— М-хм, — хмыкнул я задумчиво, после чего достал сигареты и закурил. — Только не говори, что они меня погубят.

— Это было верно ещё какой-то месяц назад, — усмехнулся Штерн.

— Сейчас я спрошу «Что это значит?» — произнёс я. — Ты ответишь: «После узнаешь», а в следующую секунду я выпотрошу тебя длинной очередью из этого карабина.

— Ты этого не сделаешь, — улыбнулся профессор.

— Почему это? — спросил я.

— Ты ведь ещё не узнал, «как это остановить», — ответил он.

— Я слышу сарказм, — нахмурил я брови.

— Возможно, — не стал спорить Виктор Штерн.

— Так что вы сделали дальше и где остальные? — продолжил я опрос.

— Где остальные — они мертвы, — ответил профессор. — Их воля оказалась слишком слаба, чтобы принять реальный порядок вещей в нашем мироздании. Кто-то сошёл с ума и убил себя, а кто-то решил убить остальных…

— Ты, как я понимаю, из второй категории, — усмехнулся я.

— Ты мне не поверишь, но я всё же скажу, что убивал только в целях самозащиты, — ответил он.

— Твоя правда, не поверю, — согласился я. — Впрочем, это неважно. Ты не ответил на первую часть вопроса.

— Как ты догадался, все хотели посмотреть, что же на той стороне, — поморщился Штерн от сигаретного дыма. — Но осознание пришло потом, когда каждый из нас посетил ту сторону…

— Осознание чего? — уточнил я.

— Того, что всё тщетно, — грустно вздохнул Штерн. — Что это лишь игра, в которой мы даже не игроки, даже не декорации…

— Буквально игра или ты выражаешься фигурально? — спросил я.

— Разумеется, фигурально, — ответил он. — Но это одна большая игра, где никто и никогда не победит. Смысл её в самом процессе, за которым наблюдает одна очень ёмкая и непостижимая персона.

— Ты о боге? — задал я очевидный вопрос.

— Я предпочитаю называть его Великим Зрителем, — изрёк Виктор Штерн. — Ведь он смотрит. И отбирает соответствующих каким-то своим критериям людей, сразу же после их естественной смерти. Но сбор — это не основное действо. Это лишь побочное развлечение.

— Всё это я знаю, — покачал я головой. — Древнегреческие боги рассказали мне об этом. И я всё ещё не вижу в этом проблемы.

— А они рассказали тебе, что он теряет интерес к нашей реальности? — спросил Штерн.

— Рассказали, — кивнул я. — И я всё ещё не вижу в этом проблемы.

— Тогда ты просто не понимаешь, — грустно вздохнул профессор. — Видишь, но не понимаешь. Великий Зритель придаёт нашему существованию, существованию как виду, хоть какой-то смысл. А когда он уйдёт — уйдёт и смысл.

— Ты же учёный, — недоуменно произнёс я. — Какой бог? Какая вера?

— Тебе нужно зайти и увидеть, чтобы принять правильное решение, — покачал головой Виктор Штерн. — Впрочем, ты и так зайдёшь. И увидишь. И поймёшь. Сам всё поймёшь.

— Ладно, мы погружаемся в пучину философии, — произнёс я. — Теперь перейдём к конкретике. Как остановить перенос фрагментов миров?

— Тебя всё это время беспокоило только это? — грустно усмехнулся профессор. — Всё это время ты шёл сюда, ведомый Судьбой, чтобы остановить такую мелочь?

— Мне кажется, что ты нарываешься на пару пуль в ногу, — произнёс я недовольно.

— Это можно остановить в любой момент, — не стал играть в эту рискованную игру Штерн. — Два нажатия на клавиатуру и всё это прекратится. Но я не могу этого сделать. И ты не можешь.

— Почему это? — спросил я.

— Если сделаешь это, то лишишь этот мир какого-либо смысла, — ответил Виктор Штерн. — Он утратит интерес, Он уйдёт куда-то ещё, а мы останемся на обугленном куске почвы, доживать свои никчёмные и бессмысленные века. Ты хочешь жить в мире, в котором точно нет бога?

— Знаешь, мне как-то всё равно, — пожал я плечами. — Даже установление факта существования настоящего бога и реальность существования древнегреческих богов никак не повлияли на мою веру.

— Атеист, — констатировал Штерн.

— Атеист, который точно знает о существовании богов, — усмехнулся я. — Это оксюморон.

— Так что ты будешь делать? — спросил профессор. — Наверное, всё ещё хочешь воссоздать эпоху героев, да?

В этой броне не было встроенного ультразвукового видения. Возможно, эта модель постарше тех штурмовых бронекостюмов, что имелись на вооружении хай-тек французов, а может, в будущих версиях от этой технологии отказались — теперь уже не узнаешь. Главное, что я сейчас понимаю — в этом помещении могут присутствовать солдаты под невидимостью…

— А тебе-то какое дело до этого, мертвец? — спросил я.

— Хочешь убить меня? — спросил он. — Зачем?

— Затем, что ты полный мудак, — ответил я и открыл огонь.

Пули врезались в невидимую преграду, создаваемую личным оберегом, но я не отчаялся и кинул в него сразу три хай-тек гранаты — точно той же модели, с которой имел дело раньше.

Гранаты разлетелись в стороны, чтобы обеспечить максимальное покрытие, а я ушёл за железобетонную колонну.

И, как я и ожидал, мы со Штерном тут не одни.

Я зафиксировал вспышки, возникающие из ниоткуда. Шлем сразу же пометил эти вспышки и даже нарисовал примерные силуэты моих врагов.

Включаю встроенную в карабин камеру, высовываю оружие из-за колонны и начинаю поливать своих врагов в автоматическом режиме.

Взрыв гранат.

Пульт был уничтожен, а Штерн получил несколько осколочных ранений и сразу же был укрыт двумя невидимками.

Нахрена было устраивать это шоу, когда можно было организовать мне засаду ещё на подступах? Ну, у него, явно, что-то с головой не в порядке, вон, сколько мне о боге говорил…

Магазин был исчерпан, но зато я положил минимум двоих. Осталось ещё шестеро, если считать с теми, что сейчас утаскивают раненого Штерна.

Бросаю поочерёдно ещё четыре гранаты, в разные углы помещения. С задержкой в две секунды.

Три из них взрываются ещё в воздухе, но одна падает прямо под ноги невидимому стрелку и выводят его из игры. Возможно, что навсегда.

Перезаряжаю карабин и открываю огонь по двоим стрелкам, засевшим за перевёрнутым железным столом. Стол основательно истерзан крупными гранатными осколками, но ублюдки целы и деятельны.

Решаю, что нехрен прохлаждаться, ни мне, ни им, поэтому открываю шквальный огонь и бегу прямо на них, на ходу извлекая из петли свой топор.

Одного срезаю наглухо, с раскидыванием мозгов, а второго сшибаю с ног в прыжке и приканчиваю ударом топора.

В качестве наказания за рисковые действия ощущаю боль в груди. Новая кираса совершенно не держит эти хай-тек пули…

Что за война у них такая, когда нет надёжной защиты от огнестрела? Ну, такая же, как у нас, выходит.

Из свободных бойцов у них остался только один и мой шлем всё это время держал его на карандаше — поэтому в описании системы и написано, что это «снижение заметности», а не «невидимость». Встроенная в шлем система управления огнём прекрасно различает искажения воздуха, поэтому, если начинаешь двигаться, по-настоящему невидимым для неё уже не стать.

Наверное, эта технология нужна для сокрытия бойцов от воздушного наблюдения, а также для организации засад. Как есть, диверсанты и разведчики…

Стоически претерпеваю болезненные попадания и стремительно мчусь к противнику, решившему, что уже поздно экономить патроны.

Судя по лихорадочным действиям, он в шоке, потому что я, по-хорошему, уже должен был умереть, но не умираю. Мне больно, но это никогда меня не останавливало.

«А ведь я мог сыграть в Джоне Уике…» — мимолётно подумал я, вбивая раскалённое лезвие топора прямо в визор противника.

Разлетелись искры, после чего с врага спала маскировка, а затем я закончил дело длинной очередью из карабина прямо в шею. Надо работать наверняка.

Мне тоже несколько раз попали в шею, что чуть не сбило мне дыхание. И в лоб мне попадало пару раз, но броня выдержала. Возможно, сыграл свою роль новый дизайн шлема, а может, выстрелы прошли по касательной.

Вырываю топор из шлема убитого, после чего начинаю искать Штерна.

Тот ублюдок обнаружился в испытательной зоне, вместе с двумя стрелками. Его придерживали, чтобы не упал случайно, но он самодовольно улыбался.

Подхожу к двери, ведущей в зону испытаний, вижу, что она не закрыта, но не спешу рваться вперёд — это 100% ловушка.

— Ты испортил пульт, глупец, — сообщил мне Штерн. — Теперь тебе потребуются месяцы, чтобы овладеть технологией управления разломом.

— Я так и знал, что ты мудак, — сказал я ему. — Прямо сразу чувствовалось, что ты с гнильцой.

— Ты смеешь называть меня мудаком? — усмехнулся Штерн. — Ты⁈ Человек, решивший дать власть ЭТИМ СУЩЕСТВАМ, смеет называть меня мудаком⁈ Ты их покорный раб, желающий вновь поместить человеческий вид под их иго! Я искал варианты, искал альтернативные пути! А ты пришёл сюда с целью отдать человечество в рабство! И это я мудак⁈

— Да, ты мудак! — ответил я. — Потому что не прекратил всё это по причине того, что ты мудак! Ты даже не осознаёшь, насколько ты мудак, мудак! Ты хоть видел, сколько принесли страданий твои действия⁈ Из-за тебя погибли миллиарды! Из-за тебя ежедневно гибнут люди! Ради чего⁈ Ради шоу для какого-то ВЕЛИКОГО ЗРИТЕЛЯ!

Штерн хотел что-то сказать, но прикрыл рот. Морда недовольная, но помалкивает.

— Ты мог остановить это в любой момент, но не остановил! — продолжил я. — А-а-а, я понял! Ты не знаешь, что именно интересует зрителя, ведь так⁈ Тебя пугает мысль, что если остановить этот калейдоскоп бесконечного насилия, то ему может перестать быть интересно, я прав⁈ Ты маленькое и трусливое ссыкло…

— Иди №%~#й!!! — проревел Виктор Штерн.

— На лучшее подтверждение я даже не рассчитывал! Ха-ха! — рассмеялся я.

— Ты — мерзкая тварь, худшее порождение человечества!!! — в неописуемой ярости прокричал Штерн. — Чего стоите⁈ Убейте этого сукина сына!!!

Я быстро захлопнул дверь и закрыл её засовом.

Обратно в пультовую и прямо к защитному стеклу.

Перезаряжаю карабин и начинаю стрелять прямо в стекло. Естественно, что оно бронированное — защита персонала прежде всего, но даже у самого крепкого бронестекла есть свой предел.

Очередью на двадцать патронов пробиваю в стекле отверстие, после чего сразу же вставляю в него ствол карабина и безнаказанно расстреливаю правого от Штерна бойца. У него даже был личный оберег, но его сильно исчерпали осколки, поэтому долго он не продержался.

Сразу же перевожу ствол на второго, но тот резко уклоняется, напрочь забыв о бедняжке Штерне. Я простреливаю обе ножки этого бедняжки, после чего пускаю остаток магазина во второго бойца.

Не теряю время на перезарядку, а сразу выхватываю хай-тек пистолет и бегу в зону испытаний.

— Ты не ведаешь, что творишь!!! — выкрикнул Виктор Штерн, когда я сразу с порога расстрелял второго бойца. — Остановись!!!

— Цитатами из Библии сыплешь уже? — усмехнулся я, перезаряжая пистолет. — Ты точно чокнулся, мудак.

— Ты не понимаешь, что собираешься сделать!!! — ответил на это профессор Штерн. — Если он отвернётся от нас…

— То мы, наверное, окончательно падём в пучину греха, да? — спросил я. — Начнём насиловать, убивать, сжигать друг друга заживо, предавать, обманывать, обрекать друг друга на голодную смерть или продажу своего тела?

Я прострелил ему колени, рассчитывая на долгую приватную беседу, но пулевые осколки, как я полагаю, прошли далеко в бедро и перерезали жизненно важные артерии, потому что он прямо сейчас очень быстро истекает кровью.

— Твой сарказм… — неожиданно спокойно изрёк Штерн. — Он неуместен сейчас. Не здесь. Не в этот момент.

— Да ты что? — саркастически вопросил я. — А я думаю, очень даже уместен!

— Без него не будет никакого смысла… — повторил своё утверждение профессор. — Никакого смысла…

— Ни богов, ни господ, — произнёс я. — Только Человек.

Вспомнилось, почему-то. Кажется, это было в «Биошоке». К чему бы это?

— Так вот что ты замыслил… — озарило Штерна. — Нет! Не вздумай!

— Мы принимаем любое твоё решение, Деметрий, — раздался у меня в ушах голос Стикс. — Мы все.

— Так-так-так… — произнёс я, с задумчивым видом закуривая.

— Ты безумец!!! — в отчаянии прокричал профессор. — Оставь нам хотя бы оковы!!! Хоть какой-то смысл!!! Ты — чудовище!!! Остановись!!!

Я подхожу к разлому и внимательно его рассматриваю.

— Что бы ты ни выбрал, мы поддерживаем тебя, — раздался голос Аида. — Иронично, что всё в руках одного смертного…

— Это можно будет назвать победой человека, — хмыкнула Ника.

— Такая власть… — изрёк Кратос.

— Я так завидую тебе, смертный, — донеслось до меня изречение Зела.

— Разрушь всё!!! — воззвал ко мне Перс. — Сделай это!!! Это будет так красиво!!!

— Я помогу тебе, дорогуша, — услышал я голос Бии. — Высшая форма насилия — оставить сотни тысяч совсем без ничего. Я горжусь тобой, ты мой лучший ученик. Вникай…

Из маски Ахилла мне в сознание, прямотоком, потекла информация. И мощь. Невероятная мощь, близкая к божественной.

Через минуту, под затравленным взглядом Штерна, я подхожу к разлому и хватаюсь за его края обеими руками.

— Нет… Умоляю… — проскулил Штерн.

— Это убьёт тебя, — предупредила Стикс. — Совсем.

— Я знаю, — усмехнулся я, сделал последнюю в своей жизни затяжку и начал давить на разлом.

— Пожалуйста… Пожалуйста… Нет…

Разлом начал сужаться, проявляя сильное сопротивление. Я душою ощущал, как уходят боги. У них всегда был запасной план и они готовились к его реализации. Уж кто-то, а они…

Моя душа изнывала от ощущения гибели миллиардов зомби, больше не подпитываемых из родного мира, как рушатся протянутые из других миров нити, связующие притянутые осколки с домом, как гаснут огни сверхспособностей, превращая своих носителей в простых смертных…

Кто-то из них корчится в муках, а кто-то умирает. Я тоже один из них, из тех, кто умрёт.

Это осознанное решение, героический подвиг во имя человечества. Чтобы оставить нас по-настоящему одних.

Моя броня пасует перед иномирным влиянием, истлевает и осыпается пеплом, Штерн вообще взрывается кровавой взвесью, быстро обратившейся в серый прах — как минимум, он прекратил ныть…

Моя плоть некоторое время не поддаётся воздействию, но тоже сдаёт позиции и начинает облетать невесомыми хлопьями и крупицами серого песка.

Я чувствую, что уже не могу управлять своими мышцами, ведь их больше нет, но всё равно как-то давлю на разлом, костями скелета, волей.

Разлом становится очень узким, осталось немного — и мне, и ему.

Боли нет, нет страха, есть только решительное желание завершить всё это безумие.

То, что я делаю, чувствуют все. Гибель мертворожденной реальности и рождение новой, настоящей…

Кости постепенно обращаются в пепел, Дмитрий Верещагин, коим я являюсь, большей частью перестал существовать. Но не моя воля.

Наконец, когда от меня почти ничего не осталось, разлом был окончательно заперт. И последнее, что я почувствовал в материальном теле — очень мощную тягу в бесконечное Ничто.

Я мчал туда бестелесным духом, оставляющим за собой инверсионный след, а затем увидел конечную точку в бесконечности. И, с внутренним ликованием, узнал её.

Это был покой.

/24 августа 2022 года, г. Санкт-Петербург, Коммуна/

— Агата Петровна!!! — громко позвали её из двора.

Товарищ председатель вышла на балкон и посмотрела на кричащего.

— Что случилось, Евгений Игоревич? — спросила она недовольно. — У меня обед.

— Зомби пали! — ответил майор РККА Краснодубов. — Все и разом!

— Чего⁈ — не на шутку удивилась Агата Петровна. — Надеюсь, вы не шутите, товарищ майор?

— Какие уж тут шутки⁈ — глупо заулыбался Краснодубов. — Мне доложили — я не поверил! Только после видеоподтверждения сумел уложить в голове! В телефон посмотрите!

Агата Петровна вернулась в квартиру, села на диван и достала из кармана до сих пор чуждый ей смартфон.

Раньше она их не признавала и считала, что они лишние, но Апокалипсис вынудил адаптироваться и осваивать жизненно важные технологии.

В так называемой «Телеге», на каналах, на которые была подписана Агата Петровна, почти непрерывно публиковались короткие видео из разных уголков города. На каждом из них были огромные скопления мертвецов, лежащие без движения. Самое просматриваемое видео демонстрировало набережную Фонтанки, на которой лежали кажущиеся бесконечными тела.

Но не успела Агата Петровна досмотреть видео до конца, как её скрутил приступ адской боли. Это было невыносимо, она упала на спинку дивана и пыталась сделать хоть что-то, но боль превалировала над её волей, сделала всё её сознание своим вместилищем…

Время остановилось, Агате Петровне казалось, что прошла целая вечность, а затем всё резко кончилось.

Зрение восстановилось не сразу. Сначала появились белые мушки, хаотично мечущиеся перед глазами, а затем она разглядела потолок своей квартиры.

— У-ф-ф-ф… — сумела она сделать выдох.

Пошевелив руками и ногами, поморгав глазами и поморщив лицо, она поняла, что это не было сердечным приступом или инсультом.

«Всё на месте, ничего не отвалилось», — подумала она. — «Хотя…»

Она больше не чувствовала свою сверхспособность. С первого момента после принятия дара она ощущала её. Ощущала возможность посеять лютую смерть в любую секунду в любых количествах. Чувствовала, как руки готовы испустить поток смертоносного излучения, губительного даже для неё самой, а сейчас… Сейчас ничего этого не было.

Это вызывало одновременно и ощущение потери чего-то важного и ценного, и облегчение.

Встав с дивана, Агата Петровна прошла через квартиру и вышла в подъезд.

На лестнице лежал Вовка, сын Прасковьи Геннадьевны, юноша шестнадцати лет, принявший дар уже после образования Коммуны. Агата Петровна лично вручала ему редкую сферу с «Королём клинков».

— Ты чего лежишь? — спросила она у юноши.

— Ох… — выдохнул он. — Не чувствую больше… не чувствую силы…

Кивнув своим мыслям, Агата Петровна оставила Вовку отлёживаться и спустилась во двор.

— Что-то не так, — обеспокоенно произнёс майор Краснодубов. — Мне докладывают об… инцидентах со спецами. Как вы себя чувствуете, Агата Петровна?

— Уже никак, — ответила она. — Сверхспособность исчезла, будто и не было её никогда.

— О-о-о, — поражённо выдохнул майор. — А это значит, что…

— Похоже, мой внук добился поставленной цели и даже перевыполнил её, — произнесла Агата Петровна и тепло улыбнулась, глядя на небеса.

/24 августа 2022 года, Швейцарская Конфедерация, г. Женева/

— Хенде хох! — ткнул полковник Крак стволом автомата в немца. — Фэрштейн зи руссиш⁈

— Найн… — ответил немецкий панцергренадер.

Битва над Коллайдером не прекращалась ни на минуту, появлялось всё больше и больше врагов, поэтому полковник, потерявший почти весь вверенный ему самим товарищем владыкой батальон, был вынужден вступить в бой лично.

А потом раздался мощнейший взрыв, отбросивший полковника во вражеский «Ганомаг», после чего всё прекратилось.

Больше никто не стрелял, никто не кричал в ярости или от боли — повисла абсолютная тишина.

Но полковник Крак не мог бы больше называть себя прирождённым солдатом, если бы не воспользовался этой возможностью для завоевания тактического преимущества.

Он собрал уцелевших бойцов и повёл их в атаку на немецкие позиции.

Немцев тут, как он понял, было больше всего, поэтому неудивительно, что они перебили большую часть американцев, французов и прочих иномирных солдат.

— Во канн их айнен Флугплан зеен⁈ — грозно вопросил полковник Крак.

— Вас? — искренне недоумевая спросил немец. — Их вайс нихт…

Это разозлило полковника Крака и он ткнул ему в грудь стволом трофейного автомата.

— Товарищ полковник, вы спросили его о расписании рейсов, — максимально учтиво пояснил капрал Брык.

— Ты в немецком разумеешь? — спросил недовольный полковник.

— А чего мы хотим добиться от этого военнопленного? — уточнил капрал.

— Я хочу, чтобы они сложили оружие и собрались в одну кучу, — ответил полковник.

— Эм… — растерялся капрал.

— Значит, ты тупой! — верно понял его полковник. — Не лезь, раз не знаешь! Так… Хат ман шон цум Штарт айнгеладен⁈

— Вехе Ландунг? — недоуменно уточнил немец.

— Хальт! — выкрикнул полковник Крак. — Ваффен Хинлэгэн! Шпрехен зи руссиш⁈

Где-то неподалёку вновь началась стрельба. Дуболомы кричали на ломаном немецком, требуя показать им справочное бюро или сказать, когда начнётся посадка.

Спустя несколько минут из-под груды окровавленных тел сумел выбраться генерал Хрясь.

— А-а-атставить панику! — скомандовал он. — Не сметь ронять дисциплину! Уцелевшие полковники — ко мне!

Два рядовых дуболома помогли ему окончательно выбраться и отряхнуться от ошмётков плоти.

Полковник Крак метнулся к непосредственному начальству, сделал три чеканных шага и выполнил воинское приветствие.

— Подсчитать уцелевший личный состав, — приказал генерал Хрясь. — Пленных в одну кучу, под охрану. Установить количество выживших союзников — доклад через десять минут. Приступай!

Полковник Крак не стал медлить и начал добросовестно исполнять приказание.

Он установил, что из всей бригады уцелело только шестьсот четырнадцать единиц личного состава, что удивило даже его. Он-то думал, что в этой бойне уцелело максимум дуболомов сто, может, сто пятьдесят…

Из союзников выжило только трое, но они были ранены и один умер прямо в процессе извлечения из-под наваленных трупов. Итого — двое.

Уцелевший личный состав сразу же подвергся полевому ремонту, благо, запасных частей целое поле. Потребуется некоторое время, чтобы «новые» конечности прижились и прекратили сопротивление, но уже установлено, что так можно.

Полковник отрапортовал генералу и получил разрешение вернуться к захвату военнопленных.

Тут из куполообразного здания вышло ещё трое выживших. Дракон и две женщины. Они были какими-то подкопчёнными и очень уставшими.

— Оказать медицинскую помощь! — приказал полковник Крак капралу. — Предоставить воду и еду, если возникнет необходимость!

Капрал метнулся за аптечкой, которая должна была найтись у кого-то из погибших союзников, нашёл её и побежал к выжившим. Полковнику было очень важно узнать судьбу товарища владыки, поэтому он подошёл к этой троице, усевшейся прямо на бетонные ступени перед зданием.

— Где товарищ владыка? — спросил полковник.

— Мёртв, скорее всего, — равнодушным тоном ответила выжившая в броне.

Она немигающим взглядом смотрела на искорёженный асфальт перед собой.

— Как это случилось? — продолжил полковник опрос.

Елизавета подняла на него недоуменный взгляд.

— А-а-а, ты же дуболом… — изрекла она. — Взрыв, который ты слышал и, возможно, видел — это, как я догадываюсь, результат действий твоего товарища владыки. Он прекратил всё это. Сверхспособностей больше нет… И в таком мощном взрыве выжить было попросту невозможно. Не знаю, как к этому относиться, но теперь он мёртв.

— М-м-м, эм… — пытался выразить свои чувства полковник Крак. — Э-э-э… Хых… Ам-м-м… М-м-м…

Не справившись с переполнившими его эмоциями, он резко развернулся и ушёл.

— Чего это с ним? — тихо спросил Дракоша.

— Эх, повезло тебе, — посмотрела на него Елизавета. — Остался при своих…

— Сверхъестественной тварью с чешуёй? — уточнил Дракоша.

— Ну, как минимум, ты умеешь летать, — пожала плечами бывший псионик. — А я… Я даже привыкнуть не успела.

— Болтаете о всякой ерунде, — пробурчала ифрит Ахмара. — А как я теперь вернусь домой?

— Наверное, никак, — вновь пожала плечами Елизавета. — Ты ведь тоже это почувствовала, да?

— Да, — Ахмара поморщилась. — Боги ушли, магия ушла, межмировое эфирное равновесие восстановлено. А мы остались на куске больше никому не интересной земли. И обречены прожить скучную жизнь, в которой больше нет места чуду.

— А не кажется ли тебе, что так даже лучше? — спросил Дракоша, почесав чешуйчатый бок.

/27 августа 2022 года, Французская Республика, г. Тулон/

— Нет… — Шув опустилась на колени и зарыдала. — Нет… Но почему?

— Мне жаль, — стушевавшись, произнёс генерал Хрясь. — Мы бились как львы, товарищ владыка бился подобно дракону, но воля злого рока оказалась сильнее…

— Почему он?.. Почему Димка?.. — причитала Шув. — Почему?..

/вне времени, Элизий/

Лучи закатного солнца мерцали по ряби мерно текущей реки, освещая нежным розовым светом зелёную траву и пышные деревья.

— Эй, товарищ богиня победы! — обратился Ящур к божеству, сидящему на деревянной лавке и наслаждающемуся лучами местного солнца. — У меня с моим кентом есть кое-какие вопросы.

— Ага, вопросы, ага, — закивал Кувалда.

— Какие вопросы, неспокойная душа? — повернула к нему блаженный взор Ника. — Ты уже мёртв, худшее уже позади. Наслаждайся беспечной и счастливой вечностью…

— А как я узнаю, когда придёт другой наш кент? — спросил Ящур. — И почему я в непривычной для себя оболочке? Я же Ящур, чешуя, знаешь ли, когти, понимаешь…

— «Другой ваш кент» — это Дмитрий Верещагин? — уточнила Ника. — Он никогда не придёт. Он погрузился в вечный покой, его больше нет. Нигде и никогда.

— Но вы же обещали… — растерялся Ящур.

— Ага, обещали, — покивал Кувалда.

— Он решился на Поступок, нивелирующий любые договорённости, — ответила Ника. — А что до твоего второго вопроса — ты человек. Всегда им был и будешь. Даже после смерти. Особенно такой героической — во имя рода людского…

— А что случилось-то? — спросил Ящур. — Просто я не досмотрел и не доучаствовал, меня грохнули, как ты знаешь.

— Он проник к разлому, победил там безумца, пытавшегося впечатлить трансцендентное сверхсущество, — рассказала Ника, — а затем закрыл разлом. Осознанно, ценой своего существования, заведомо зная, что даже мы не в силах будем спасти его. Истинный героизм — отказаться от всего, во имя высшей цели.

— Ох… — Ящур аж присел на сочную зелёную траву. — А ты чего здесь? Это же, вроде как, рай для смертных…

— Элизиум, ага, — подтвердил Кувалда, всё ещё пребывающий в шоке от того, что произошло с ним.

— Мы путешествуем, — улыбнулась Ника. — К новой реальности, где множество смертных, ещё не познавших божественную благодать. А раз путешествие будет длиться ещё очень долго, почему бы не отдохнуть на прекрасном берегу спокойной реки?

Примечания:

1 — ОБТ — основной боевой танк.

2 — Т-34–85 в качестве ПВО — этот случай произошёл 3 июля 1950 года, во время Корейской войны. Из 85-миллиметрового танкового орудия, осколочно-фугасным снарядом, был подбит американский F-80C «Шутинг Стар». Майор ВВС США Амос Слудер стал первым, за эту войну, сбитым лётчиком и четвёртым, за всю историю, сбитым именно танковым орудием. Любопытно, что это была не слепая удача, а результат подготовки северокорейского танкового экипажа — в их обучение входило упражнение по расстрелу из танковых орудий низколетящих воздушных целей. И пусть шанс на попадание был призрачно мал, но в тот раз он полностью оправдался. Так один простой северокорейский танковый экипаж внёс значительную корректировку в американскую тактику применения ударных самолётов — впредь они заходили на атаку только с пологого пикирования, не применяя больше бреющий полёт.

3 — Вышибные панели в танках «Леопард 2» и М1 «Абрамс» — это рабочая тема, защищающая экипаж, но срабатывает она не всегда. Тут очень многое зависит от того, какой боеприпас хранится в боеукладке. Если там только оперённые подкалиберные снаряды, то бронированная и термостойкая перегородка выдержит горение метательных зарядов в гильзах, но если там осколочно-фугасные или кумулятивные снаряды, то это не поможет, ведь нельзя поставить в танк бронеперегородку, способную выдержать взрыв, скажем, десяти кумулятивных снарядов. В общем, имеет право на жизнь, но нельзя сказать, что это абсолютная защита от детонации боекомплекта. Во время вторжения в Ирак в 2003 году в танках США были преимущественно кумулятивные снаряды, поэтому вышибные панели не срабатывали совсем, по указанным причинам, а по другим конфликтам у нас слишком мало информации.