Траурный эндшпиль

Глава пятнадцатая. Дрова

/26 мая 2022 года, г. Санкт-Петербург, Петровский остров, у моста Красного Курсанта/

— Отступаем в здание! — скомандовал я, когда понял, что плотность огня противника слишком высока.

Боеприпасов черти не жалеют, кажется, будто у них там где-то за кадром пара грузовиков, набитых цинками с патронами, но и отступить я не могу. Это ведь вырожденные.

Каждый вырожденный может быть обменян по очень выгодному курсу, на усиление масок и на хорошее расположение богов. Это причина рискнуть и задержаться.

Черти же продолжили обстрел, ни на секунду не снижая накала, а мы отступили в здание какой-то медицинской клиники.

— Сколько их — кто-нибудь посчитал? — спросил я, на долю секунды выглянув в окно.

— Не меньше двенадцати, — ответил Берсон. — Может, отступим? Они точно не собираются преследовать нас.

Резон отступить был, но мне так не хотелось упускать подобную возможность…

— Сейчас, попробую кое-что, — сказал я и снял со спины РПГ-7.

У нас шесть выстрелов с 82-миллиметровыми минами — по две у меня, Константина и Осипа, поэтому можно нанести кое-какой ущерб.

Заряжаю выстрел в гранатомёт, взвожу его и вновь ненадолго выглядываю из окна, чтобы шлем успел оценить дистанцию. Вырожденные почти мгновенно реагируют интенсивным огнём. До здания катка сто пятьдесят пять метров, а до заправки не более двухсот пятидесяти…

Это хороший повод испытать дальнобойность подобных выстрелов, ведь на большие расстояния я ещё не стрелял. Вот и узнаем.

Пару раз выглядываю из окна, чтобы добавить немножко нервозности врагам, после чего падаю на кафельный пол и проползаю к соседнему окну.

Вскакиваю, вскидываю гранатомёт на плечо, целюсь и стреляю

Мина стремительно пролетела по баллистической траектории и врезала в стену здания катка, почти у самой крыши. Взрыв, целая секция облицовки осыпается на тротуар, но цель не достигнута.

— Плохо… — пробурчал я и спрятался за стеной, где сразу начал перезаряжать гранатомёт.

Вооружены вырожденные АК-74 или аналогами, поэтому с дальнобойностью у них проблем нет, но с меткостью сложности, ведь они ни разу по мне не попали. Впрочем, я тоже тот ещё стрелок, поэтому не мне их корить.

На фоне, в перестрелку вступили Берсон и Козьмин, начавшие активно маневрировать между окнами и огрызаться короткими очередями в сторону заправки. Так хрен в кого попадёшь, но зато это здорово снижает активность врага.

— Раунд два… — шепнул я и вскинул гранатомёт.

Отдачи никакой, безоткатное орудие, как-никак, поэтому я просто опустил гранатомёт и пронаблюдал, как мина летит по крутой баллистической траектории и залетает куда-то на крышу здания, где успешно взрывается.

— Выстрелы мне! — скомандовал я.

Красноармейцы отцепили заряды и бережно передали их мне лично в руки. Пусть на минах предохранители, которые надо ещё умудриться разбить, но лучше такие штуки не ронять. Никогда.

— Бейтесь здесь! — приказал я им и выбил дверь кабинета, чтобы выйти в коридор. — Я на крышу!

Только вот в коридоре оказалось целых пять зомби, двое из которых сразу оказались погребены под дверью. Ударом бронированного кулака ломаю череп подавшемуся на меня мертвецу, после чего с локтя откидываю второму, а третий применяет инновационную тактику и пытается в прыжке укусить меня за ногу.

«Или это он споткнулся о дверь?» — проносится мимолётная мысль.

Так или иначе, но впечатываю голову промахнувшегося зомби каблуком сапога, после чего делаю то же самое с тем, что получил от меня локтем.

Больше противников не видно, зато отлично видна лестница на второй этаж.

Поднимаюсь, после чего ищу выход на чердак. Увы, в свободном доступе такого не наблюдается: тут угловая приёмная и кабинеты различных врачей.

Проникаю в кабинет заведующего клиникой, некоего Г. М. Головни, после чего выхожу через окно, чтобы зацепиться за фронтон и прыжком достичь карниза крыши. Дальше дело техники — подтянуться и забраться.

«Теперь должно веселее пойти…» — подумал я, перезаряжая гранатомёт.

Сверху уже можно было внятно оценить ущерб, нанесённый вражеской живой силе. Двое ранены, один лежит, не подаёт виду, что ещё живой, а по всей плоской крыше расположились отчётливые полосы от осколков.

— Олл ай нид — из зе лав тунайд… — сорвал я с взрывателя мины предохранитель. — Раз-два-три-четыре!

Вскакиваю и выстреливаю мину в недобитков на крыше здания катка. Они, как раз, собирались сваливать через служебную лестницу, поэтому вынужденно столпились в том районе. И вот когда видишь цель, а ещё на два выстрела лучше понимаешь баллистику конкретного снаряда, результаты получаются гораздо лучше.

Всё-таки, страшную вещь мне насоветовал тот Гена, который ветеран какой-то локальной войны и платный консультант режиссёров и актёров…

Мина взорвалась в метре от задницы самого крайнего черта и нанесла ему сокрушительный ущерб: когда дым развеялся, я разглядел тело без ног и нижней части туловища, а соратники этого тела лежали вокруг, корчась и, вероятно, стеная от боли. С этими разобрались и мне понадобилось всего три выстрела.

Тут по мне открыли концентрированный огонь со стороны заправки, из-за которого я отползаю в укрытие. Ох и шумим мы тут, взрываем и стреляем. Как бы не накликать орду с моста Бетанкура…

Заряжаю в гранатомёт выстрел, выглядываю из-за конька крыши и вижу, что черти спешно эвакуируются с крыши заправки.

Выстрел — мина не долетела десятка метров и бессмысленно взорвалась на асфальте.

— В погоню! — скомандовал я и начал спуск с крыши.

— Может, ну их, Дим⁈ — предложила Шув.

— Догнать и убить! — выкрикнул я. — Они не должны уйти!

Оказавшись на земле, уже на бегу вешаю гранатомёт на плечо и вооружаюсь АК-103.

Перепрыгиваю баррикаду, на всех парах пересекаю мост Красного Курсанта, после чего оказываюсь на Ждановской набережной. Очередь на восемь патронов, в сторону спешно отступающих чертей, после чего ожесточённый спринт на пятьсот метров, до перекрёстка.

А за углом меня уже ждали черти, решившие дать бой.

Разряжаю весь магазин в бронированную толстой кирасой грудь черта, вооружённого импортным пулемётом, после чего отпускаю автомат и выхватываю палаш. Без щита плохо, конечно, но приходится выбирать — либо щит, либо РПГ-7. Без гранатомёта сейчас было бы совсем кисло, а без щита кисло сейчас. Может, завести себе оруженосца, чтобы всегда бегал рядом?

Пулемётчику не хватило очереди, поэтому он начал вскидывать своё оружие, но я был уже слишком близко. Пусть и схлопотал пару десятков пуль в ноги и в грудь, но слишком близко.

— Тебе жертвую, Бия! — рубанул я пулемётчика по шее.

Он пытался спастись, попробовал заслониться оружием, но понял, что не успел. Я увидел это понимание и сожаление в его глазах.

Палаш вскрыл шею черта и прошёл через шейный отдел позвоночника, мгновенно лишив его жизни, какой бы поганой она ни была.

Выбежавший из вскрытого подъезда чёрт с дробовиком разрядил мне в грудь заряд дроби, я бросился к нему и левым кулаком свернул ему челюсть направо, после чего вбил палаш в грудь.

— Тебе эта жертва, Перс, — произнёс я, после чего выдернул черту кадык.

Густая венозная кровь обагрила мою руку, я отбросил тело в сторону и сразу же помчался вслед за решившими бежать чертями. Всего их осталось трое, один из них даже бросил свою винтовку, решив, что это может спасти его.

— Тебе это больше не пригодится, — подсёк я ногу самого медленного из них палашом.

Оставив раненого, я на бегу подхватил мусорную урну и швырнул её в спину следующей жертвы.

Третий, тот самый, что бросил винтовку, был догнан и сбит с ног, после чего я проткнул ему локти и колени палашом.

Взяв вопящее тело за ногу, я поволок его к остальным.

С остальными пленными я проделал те же процедуры, за исключением первого — ему я перетянул ногу жгутом, чтобы не сдох раньше времени.

На всякий случай, оглядываю небеса, но быстро удостоверяюсь, что небо чистое. И это отлично.

— Помогите мне утащить этих троих, — попросил я своих компаньонов.

— Языки? — поинтересовался Козьмин.

— Зная его, думаю, всё не так просто, — усмехнулась Шув.

— Просто помогите утащить их обратно на Петровский, — повторил я просьбу.

— Ладно, — пожала плечами Шув.

— И давайте соберём оружие с трофеями, — сказал я. — Пока не нагрянули друзья этих краснокожих. И тех ублюдков на катке надо добить…

Пулемёт оказался модели М240, как гласил шильдик, а боеприпасов к нему было три ленты с черти его знают каким количеством патронов в каждой. Рюкзачки, верные спутники каждого жителя нашего мира, перекочевали к нам на спины, как и оружие, а также мешочки со сферами и точно не проклятые амулеты.

Все сферы, без исключения, простые и необычные, ничего ценного и интересного среди них не нашлось, но всё равно это своеобразная валюта. Может, у нас и дикий коммунизм, но от пережитков прошлого мы ещё не отказались. Не за полтора месяца.

Личные обереги, блин, все исчерпанные, поэтому выменять их на что-то уже не удастся, но зато нашёлся некий амулет быстрого восстановления сил простого потенциала, позволяющий меньше уставать — дал его Берсону, а то он ещё не до конца пришёл в себя после ранения.

Под конец добили одного индивида с разбитым АК-74, не подохшего от мины — остальные черти на крыше катка благополучно сдохли. Ну и условно выживший вот-вот должен был отойти, но я пожертвовал его Аиду.

— А теперь уходим, — взял я за ворот пленного черта.

Истекающие кровью мешки из кожи с говном внутри — это соблазнительная цель для зомби, поэтому путь на западную сторону Петровского острова был сопряжён с постоянным отвлечением на выбредающих из подъездов и дворов мертвецов.

Стало очевидно, что так мы их до Коммуны не донесём, поэтому принимаю волевое решение зайти во двор отлично выглядящего пятиэтажного жилого комплекса. Двор в точности соответствовал моим ожиданиям, а ожидал я увидеть нечто красивое и ухоженное. И даже несмотря на то, что здесь повсюду были следы спешной эвакуации и некоторые признаки побоища, развернувшегося в первый день, двор всё ещё смотрелся элитарно.

Даже качели с вертушками тут сделаны из качественных материалов, а лавки и урны вообще способны потрясти воображение самого изысканного урбаниста.

«Теперь понятно, почему огородили железной решёткой и вратами с кодовым замком — такая красота только для своих», — подумал я.

Зомби внутри не было, поэтому ничто не помешало мне расположить троих моих новых друзей в беседке и начать подготовку ритуала. Это насчёт людей я пять раз подумаю, а черти — это уже не люди. Вообще ничего не чувствую на их счёт.

Варварскими методами ломаю ближайшую лавку и начинаю собирать костёр прямо посреди детской площадки.

— Ты, №%др, тебя найдут и завалят, сука! — подал голос тот, что с перерезанной ногой.

— О, наивный, тебе, к тому моменту, уже будет всё равно, — усмехнулся я и расколол следующую лавку. — Берсон, Козьмин, Шув — сходите и найдите кухонные инструменты. Кухонные ножи, ножи для колки льда, колотушки всякие.

— Что ты задумал? — спросила Шув.

— Буду получать сведения экспресс-способом, — ответил я. — С применением того, что можно найти у вас на кухне. Пассатижи ещё обязательно какие-нибудь, желательно поменьше размером.

Два других черта помалкивали, один из них закрыл глаза и откинулся на спинку беседочной лавки.

— Это ничего не изменит, Маска, — вдруг заговорил он. — Вы обречены изначально, поэтому забавно наблюдать, как вы отчаянно сопротивляетесь против неизбежного.

— Сколько слов… — усмехнулся я.

— Абаддон XVII, прозванный Низвергателем, поклялся своей проклятой душой, что отомстит за своего центуриона, — продолжил чёрт. — Он уже идёт за тобой. И будет идти до тех пор, пока ты не утратишь силы и надежду. И тогда ты познаешь все муки, что можешь представить, а затем те, которые не можешь.

— Подумай о своей душе проклятой, — посоветовал я ему. — Не надеюсь удивить тебя, увы, но обещаю: свой последний земной день ты навсегда запомнишь.

— Попробуй удивить меня, ха-ха-ха… — невесело рассмеялся демон.

— М-хм… — изрёк я и закурил.

Шув с красноармейцами вернулись спустя пять минут, со спортивной сумкой, полной гремящего металла.

— Тут магазинчик нашёлся, — сказала Шув. — Устроит тебя это?

Я открыл сумку и увидел кучу кухонных приборов, даже несколько ложек и вилок, а также лежащие поверх всего этого пассатижи. Киваю ей, забираю сумку и иду в беседку.

— А вот теперь поговорим… — улыбнулся я чертям, вытаскивая из спортивной сине-белой сумки вилку.

/26 мая 2022 года, г. Санкт-Петербург, Петровский остров, у жилого комплекса на Петровском проспекте/

— … не по-людски это как-то, — продолжал Козьмин. — Да, черти они, но мы-то — люди…

Час изощрённых пыток, а я не узнал даже имён. Очень крепкие попались «пациенты», будто специально подготовлены.

Не то чтобы я был большим специалистом по допросам, но вот Тесей был. Откуда и почему — я не знаю. Видимо, были какие-то значительные пробелы в его биографии. Хотя надо понимать, что он воин и правитель, а всю нашу историю единственным надёжным носителем информации мог быть только человек. И коли уж ты воин и правитель, то должен уметь извлекать эту информацию из носителя, пусть даже насильственным путём.

Можно бы было доставить их в Коммуну, ведь есть профессиональные методы допросов, но всё это видится мне бесполезным — они, пережив всё, что я смог придумать, ни слова не проронили. Знания Тесея подсказывают мне, что главное в допросе — наладить вербальный контакт, а дальше всё превращается в техническую часть. Контакта нет, а это значит, что дальнейшие пытки малополезны или вовсе бесполезны.

— Да, не по-людски, — согласился я, снимая маску. — Это всё осложняет, ведь я рассчитывал получить от них хоть какую-то полезную информацию.

Руки мои были в крови, как и броня, а покалеченные черти лежали в беседке и молчали. Пытать чертей — о чём я только думал?

— Вы были стойкими, — обратился я к ним и поднял с земли канистру с бензином. — Молодцы.

— Что ты собираешься делать? — поинтересовался Козьмин.

— Принесу их в жертву богам, в которых ты не веришь, — пожал я плечами. — С паршивой овцы хоть шерсти клок…

— Ты с ума сошёл? — серьёзно спросил Константин.

— Слушай, ты, похоже, не совсем понял, куда попал, — достал я зубами сигарету из пачки. — Здесь иначе не будет — будем творить жестокость и аморалку, ты и я. Не потому, что нам это нравится, а потому что иначе здесь не выжить. Твои моральные ценности остались там, откуда ты пришёл, но ты цепляешься за них, как я цеплялся месяц назад. Это бесполезно, то есть вредно. Плохо для дальнейшего выживания.

— Но человеком-то надо оставаться! — не согласился Козьмин.

— Так оставайся, — пожал я плечами. — То, что я сделаю, люди делали тысячи лет до этого и будут делать после. Это казнь.

Ставлю канистру на землю и захожу в беседку.

— А чтобы ты не сомневался…

Телефоны моих жертв находились тут же, но все они заблокированы на отпечатки пальцев. Сами пальцы уже сохнут на досках беседки. И пойди пойми, где и чей тут палец лежит…

Применяю метод перебора, палец за пальцем, и с четвёртой попытки разблокирую не самый топовый Самсунг. Жму на Телегу, но она запаролена, поэтому перехожу в галерею.

— Вот! — включил я видео.

На видео была сцена изнасилования чертями какой-то жалобно хрипящей женщины лет сорока. Среди участников была пара знакомых лиц, присутствующих сейчас в беседке. Правда, их сейчас даже Сатана не узнает…

— Выключи, — потребовал Константин.

Проматываю в самый конец, где черти коллективно плюют и ссут на уже мёртвое тело.

— Да, возможно, я мудак, — не стал я спорить. — Но против меня выступают те, от кого я так далеко с моральной точки зрения, что в пору обзаводиться нимбом и крылышками. Не нравиться тебе — ну, что я могу поделать? Но осуждать меня не смей. Такова наша нынешняя реальность. Смирись с ней или оставляй ружьё и занимайся мирным строительством в Коммуне.

— Я тебя понял, — вздохнул красноармеец. — Но методы твои осуждаю.

— А какие варианты? — спросил я.

— Суд… — предложил он.

— Так я и есть суд, как и ты, — усмехнулся я. — Победи они, были бы нашим судом. Шув бы, наверное, сначала пустили по кругу, а потом убили или в рабство, а нас бы просто запытали до смерти.

— Качества врага не должны определять применяемые к нему методы, — покачал головой Константин. — По-твоему, с немцами мы тоже должны были действовать так же, как они с нами?

— Так я тебе говорю — всё изменилось, твои моральные ориентиры берут корень из другого мира, — вздохнул я. — У нас другое время. Время жестокости и жестоких методов.

— Оставить всё человеческое? — нахмурил брови Козьмин. — Перестать быть человеком?

— Я этого не говорил, — ответил я. — Будь человеком. Вся жестокость, всё изуверство, всё вероломство — это качества, свойственные человеку. Животные так не могут. (1)

— Всё равно, как-то быстро ты… — покачал головой красноармеец.

— Жить хочу, — ответил я и поволок первого черта из беседки.

Чёрт уже не мог сопротивляться, руки его были изрезаны, пальцев нет ни на руках, ни на ногах, глаза выколоты, в кишках торчат вилки — да, что-то я забрало опустил…

Может, это просто со мной что-то не так и я на голову долбанутый?

Может, это маски всё так же влияют на меня, несмотря на заверения богов, что образы в них стабилизированы?

Самое плохое в этой ситуации: я не чувствую, что что-то идёт не так. Задаю себе эти вопросы, но внутреннего их принятия нет. Подсознательно чувствую, что всё нормально, поэтому вопросы к себе заданы лишь для галочки.

Так-то я по жизни очень рефлексивный человек, слишком много для меня значит мнение других, поэтому я регулярно наказывал себя за ошибки или проступки вечерним аутомозготрахом. Давно уже, кстати, меня не посещали тревожные мысли о том, что я где-то мог бы поступить лучше…

Поливаю просмоленные доски бензином и закуриваю очередную сигарету.

— Сжечь демона?.. — спросил вдруг лежащий на асфальте чёрт. — Ха-ха-ха…

Укладываю вяло брыкающуюся тушку на дрова, докуриваю сигарету и бросаю её. Но не происходит ровным счётом нихрена. Да уж, снимался в кино и сам пропитался его мифами…

Пришлось использовать бумагу и зажигалку, чтобы огонь взялся.

— Тебе посвящаю, о верно вечная и вечно верная, Стикс, — прошептал я, когда чёрт взялся огнём.

Он проявил нехилую устойчивость к пламени, потому что горение остатков одежды не вызывало у него никаких эмоций, но когда дрова под ним основательно разгорелись, он заорал. Возможно, это связано с тем, что пламя жертвенного костра вдруг сменило цвет на синий, как в жаровнях дворца Стикс. Извивающееся тело черта начало истлевать прямо на глазах, превращаясь в серый пепел.

Кричать он перестал практически сразу, но извивался до тех пор, пока позволяли присутствующие части тела. Но, в итоге, он сгорел без остатка, как и дрова, в течение пары минут.

Больше всего меня удивило даже не то, что он сгорел, как мятая бумажка, а то, что пламя сменило цвет. В прошлый раз был обычный огонь…

— Твою мать… — прошептала Шув, выронившая недокуренную сигарету изо рта.

— Да, — согласно кивнул Берсон.

— Да, — согласился я. — Не ожидал, что получится именно вот так…

— Эй, ты что сделал?.. — вдруг подал голос один из ещё живых чертей. — Ты что натворил?..

— Ты следующий, — обернулся я к нему.

— Не-е-ет, лучше убей… — взмолился чёрт. — Ты что, жертвуешь нас?.. Не-е-ет…

Впервые вижу искренние эмоции на мордах этих покалеченных тварей.

— Вот это мне нравится, — усмехнулся я и пошёл к беседке. — Товарищи, сделайте мне ещё два костра.

— Стой… — попросил чёрт. — Давай договоримся… Пожалуйста…

— Будем договариваться, красноармеец Козьмин? — обернулся я.

Но Козьмин отрицательно покачал головой. Уже переоценил свои взгляды, выходит.

— А как же полезные сведения? — спросил я. — Думаю, можно договориться?

— Пожалуйста… — взмолился чёрт. — Я всё сделаю…

— Сколько вас? — спросил я, взяв его за ворот рубашки.

— Я ничего не скажу, пока ты не поклянёшься, что не сделаешь этого со мной… — ответил чёрт.

— Ты слишком вкусный, чтобы даровать тебе обычную смерть, — вздохнул я. — Так что переговоров не будет. Найдём кого-нибудь другого.

Не сомневаюсь даже, что в «горячую» фазу противостояния чертям будет много пленных. У нас тут городские бои, которые ведутся в 3D-формате, (2) к которому люди никогда не были приспособлены, поэтому пленные обязательно будут.

— Не-е-ет! — нашёл в себе силы закричать чёрт, когда я схватил его за ворот и потащил наружу.

Ещё две лавки были варварски уничтожены, после чего я водрузил вопящее и скулящее существо на костёр и щедро полил бензином.

— Тебе жертвую, Ника, богиня Победы! — провозгласил я и поджёг бумажку, которую тут же бросил в костёр.

— А-а-а!!! — завопил чёрт, охваченный пламенем.

Пламя сменило цвет на белый и чёрт быстро обратился в пепел, вместе с просмоленными досками.

Это значит, что Ника приняла жертву, даже несмотря на то, что случилось с этим чертом незадолго до этого. Победа есть победа.

— Эй-эй-эй, я всё расскажу! — выкрикнул третий чёрт. — Слушай, я знаю такое! Не надо! Пожалуйста! Будь человеком!

Надо уважить Бию, а то неправильно поймёт ещё.

— Дрова, — приказным тоном произнёс я.

Примечания:

1 — О жестокости в мире животных — Дмитрий заблуждается, ведь есть куча примеров, когда различные виды животных творят беспредел без насущной на то необходимости. Афалины, милые такие дельфинчики, убивают и мучают морских свиней сугубо для развлечения. Морские выдры, например, практикуют изнасилования не только внутривидовые, но и межвидовые — преимущественно детёнышей морских котиков. Самцы пингвинов трахают всё, что движется и не движется — камни, трупы сородичей, детёнышей пингвинов, а также устраивают групповухи. Морские котики тоже отмечаются — насилуют пингвинов. О шимпанзе и говорить не буду, наверное, все наслышаны, что там у них творится в Африке. Ну и домашние кошки — иногда они отлавливают мышей или птичек в исключительно развлекательных целях, что всегда заканчивается смертью предмета развлечения. Ещё собаки иногда прибегают к некрофилии с целью развлечения. То есть Верещагин прямо очень хорошего мнения о матушке-природе и полагает, что у животных как-то иначе, чем у людей. Да, животные сильно тупее человека, поэтому многое им в голову не придёт, у них неокортекс подкачал, но девиации свойственны всем видам, это просто наше общество склонно придавать дикой природе некие гармоничные и мирные свойства. Но нет. Дикая природа — это бесконечная и жестокая война всех против всех, обязательно с немыслимыми военными преступлениями. Это мы просто недостаточно сильно от неё оторвались, поэтому склонны решать свои внутривидовые проблемы такими вот проверенными методами.

2 — 3D-формат городских боёв — наверное, очевидно, что во время боевых действиях в условиях города обе противоборствующие стороны будут использовать как многоэтажные дома, так и подземные коммуникации. Это усложняет всё до невообразимого уровня, к которому никто, как правило, не готов. Если в поле или в лесу действует условный 2D-формат, когда не надо думать, что там сверху и снизу, то в городе приходится и это всегда чревато тяжёлыми потерями с обеих сторон. К тому же, городские бои ведутся на дистанции до пятидесяти-ста метров, а иногда всё ограничивается десятками метров — это делает взаимное поражение гарантированным, поэтому обе стороны начинают изощрённо хитрить. И тогда в ход пускаются направленные взрывчатые заряды, создающие новые проходы не только слева-справа и спереди-сзади, но и сверху-снизу. И вот в этом случае начинается настоящий 3D-формат боёв, когда можно обойти противника с неожиданной стороны и ударить тогда, когда он расслабил булки. Но в эту игру можно играть вдвоём.