Ткач Кошмаров. Книга 6

Глава 6

Две недели пролетели незаметно, словно один долгий, напряженный день. После того разгромного сражения элит, которое стало переломным моментом, война за остатки Варкании превратилась в методичную, почти инженерную работу по зачистке и закреплению позиций.

Мои нити, еще недавно бывшие нервной системой всей армии, вскоре стали не нужны для тонкого тактического управления — теперь работа саперов, расчищающих проходы и минирующие подступы, строителей, возводших долговременные укрепления, и артиллеристов, вычисляющих координаты для подавления оставшихся вражеских огневых точек, была куда важнее любых сложных маневров.

Я наблюдал со стороны, как проценты захваченной и закрепленной за нами территории неуклонно ползли вверх на штабных картах, пока не достигли уверенной отметки в восемьдесят. Холодная Звезда, сжавшаяся на жалком, выжженном клочке, больше не пыталась контратаковать, лишь яростно и отчаянно укреплялась, превращая свою последнюю цитадель в неприступный район, нашпигованный дотами и полевыми генераторами.

Мое присутствие на фронте стало окончательно избыточным. Я дождался, когда Лоэн лично объедет новые рубежи и окончательно утвердит схемы оборонительных ордеров, и, не прощаясь и не привлекая внимания, просто развернулся и ушел — не в сторону главного лагеря, а строго на север, к сияющим шпилям Полариса.

Столица встретила меня тем же оглушительным шумом уличной суеты, криками торговцев и грохотом повозок по мостовой, но теперь все это казалось мне невыразимо мелким и суетливым после оглушительного гула битвы, свиста потоковых снарядов и титанических столкновений в небесах.

Я направился прямиком ко дворцу, в личные покои Юлианны. Меня пропустили через все кордоны без малейшей задержки — моя персона была внесена в список допуска, и стражи лишь молча отсалютовали мне.

Ее приемная была выполнена в холодных, серебристо-синих и белых тонах, напоминающих зимний лес, а сама она сидела в глубоком кресле у огромного арочного окна, глядя на раскинувшийся внизу город.

На ней было простое, но безупречно сшитое платье из серого шелка, а не парадные одежды, но ее идеально прямая осанка и властный взгляд безошибочно выдавали в ней правительницу, а не просто знатную даму.

— Лейран, — она обернулась, услышав мои шаги, и на ее идеальных губах играла та же загадочная, чуть насмешливая улыбка, что и всегда. — Возвращаешься с победой. Я получала отчеты, но предпочитаю услышать все из первых уст. Как обстоят дела на фронте?

Я остановился на почтительном расстоянии, склонив голову в формальном, но лишенном подобострастия поклоне.

— Большая часть Варкании захвачена и надежно закреплена за нами. Войска Холодной Звезды оттеснены до горного района на юго-востоке и перешли к глухой, позиционной обороне. Угрозы нашим новым границам они в обозримом будущем не представляют. Кампания, по сути, выиграна.

— Отлично, — кивнула она, ее взгляд был холодным и оценивающим, словно она взвешивала не только мои слова, но и скрытые за ними намерения. — Лоэн в своих донесениях особенно отмечал необычайную слаженность действий подразделений в решающий момент. Твои коррекции оказались, судя по всему, весьма эффективны. На грани того, что дозволено нашим соглашением.

Я сделал небольшую, намеренную паузу, давая ей закончить и подбирая следующие слова с особой тщательностью.

— Эффективность армии — наша общая цель, — ответил я уклончиво. — И, если позволите, ваше высочество… Приношу свои соболезнования в связи с гибелью вашего брата, принца Гепарита. Его смерть на передовой стала неожиданной и большой потерей для армии.

Юлианна усмехнулась. Не коротким, сдержанным смешком, а полнокровной, почти веселой, беззвучной усмешкой, от которой ее глаза сузились. В них не было ни капли печали, горя или даже формальной скорби, лишь холодное, циничное удовольствие, как если бы она услышала изысканную чёрную шутку.

— Мои искренние благодарности за твои соболезнования, Лейран, — проговорила она, все еще улыбаясь, и ее голос звучал сладко, как мед, смешанный с ядом. — Это очень… трогательно с твоей стороны. Хорошо, что эта потеря пошла на пользу общему делу. Иногда мертвый герой на поле боя куда ценнее живого, но неудачливого командующего.

Глядя на ее безупречное лицо, я снова вспомнил ту загадку, что не давала мне покоя с момента осознания ее сущности, как Чужака.

Она была посланницей высшего мира, одной из тех, кто курирует эту планету. Но все доказательства, вся ее документальная история с самого рождения, ее кровные родственные связи — все кричало о том, что она — плоть от плоти этого мира, дочь короля, ни меньше, но и не больше.

Как такое возможно, какая алхимия души или технологии могли создать подобный парадокс, я до сих пор не понимал. И ее сегодняшняя, откровенно циничная реакция на смерть собственного брата лишь подчеркивала и без того огромную пропасть между ее сутью и ее ролью.

В голове вдруг всплыли воспоминания о том, что рассказывал мне Дарган в день моего пробуждения и что я сам узнал после.

Изначальный, логичный и совершенно предсказуемый план короля Яркой Звезды был прост и прямолинеен. Очнусь я — и меня тут же, не мешкая, изолируют в самом надежном подземном комплексе, обезвредят всеми доступными средствами и будут держать там, методично выжимая знания и секреты под прицелом лучших мастеров, ученых и психологов королевства.

Я был оружием массового поражения, опасным и непредсказуемым артефактом, случайно оказавшимся в чужих руках, и со мной собирались обращаться соответственно — как с неразорвавшейся бомбой, которую нужно разрядить и изучить.

Но за те четыре года, что я провел в коконе, полностью отрезанный от внешнего мира, сам этот мир изменился до неузнаваемости, перевернув с ног на голову все их тщательные планы.

Те самые «Бунты Потока» оказались симптомом глубокого, системного кризиса. Экономика, веками основанная на труде миллионов обычных, лишенных Потока людей, рухнула в одночасье, когда эти самые люди внезапно обрели силу и перестали соглашаться на старые, унизительные условия и грошовые оплаты.

А давать им реальную политическую и экономическую власть? Старая, укоренившаяся аристократическая элита на это никогда бы не пошла, видя в этом прямой путь к своему свержению.

И тогда правительства крупнейших держав, вроде Яркой и Холодной Звезды, почти синхронно нашли гениальное в своем цинизме решение. Война. Всеобщая, тотальная, мировая война.

Это был идеальный, почти математически выверенный инструмент для решения всех накопившихся проблем разом.

Во-первых, она позволяла перенаправить агрессию и недовольство миллионов вновь испеченных мастеров на удобного внешнего врага. Вместо того чтобы громить поместья своих же аристократов и жечь фабрики, они могли с чистой совестью и даже с энтузиазмом громить чужие, получая за это славу и награды.

Во-вторых, война — прекрасный и исторически проверенный предлог для ужесточения внутреннего контроля, введения военного положения, цензуры и подавления любых внутренних волнений под громким лозунгом «сплочения перед лицом внешней угрозы».

И в-третьих, и это, возможно, было главным, это был единственный быстрый и легитимный способ перераспределить ресурсы, создать новые рабочие места в военной промышленности и дать тем самым миллионам сильных, но безработных граждан хоть какую-то цель и средства к существованию.

И самое забавное, почти поэтичное в своей жестокости, что к этой идее все пришли почти одновременно и как будто бы даже без сговора. «Великая Гармония» распространялась по миру с одинаковой скоростью, и кризис везде развивался по одному и тому же сценарию, как эпидемия.

Война, которую веками откладывали из-за хрупкой дипломатии, сложного баланса сил или простой осторожности, внезапно стала не чьим-то злым умыслом, а насущной, объективной необходимостью для выживания самих государственных систем.

Так, примерно за год до моего пробуждения, по всем фронтам и началась эта глобальная, поглощающая все ресурсы бойня. Не по чьей-то личной прихоти или жажде завоеваний, а как прямое, неумолимое следствие. Как горький, но неизбежный плод того самого семени всеобщего равенства в силе, что я посеял, стоя на трибуне Ассамблеи.

Основными игроками в этом глобальном, вынужденном безумии, конечно, стали две сверхдержавы — Яркая и Холодная Звезды. Остальные государства, большие и маленькие, волей-неволей были вынуждены примкнуть к одной из двух гигантских коалиций, чтобы не быть раздавленными по одиночке в этом новом, жестоком мире.

Сотни тысяч новоявленных мастеров Потока, которых было нечем занять и некуда деть в мирной жизни, под предлогом военного положения и патриотического долга массово отправили на фронт, где их сила и ярость находили применение. А тех, кто остался в тылу — женщин, стариков, тех, чей талант лежал не в боевых искусствах, — под теми же лозунгами «все для победы» согнали на производства.

Строили новые заводы, день и ночь ковали оружие и броню, шили амуницию, собирали сложнейшие потоковые двигатели — и все это за мизерную плату, а то и вовсе за скудный паек. Это был по сути рабский труд, но искусно прикрытый риторикой патриотизма и общей цели.

Ирония ситуации заключалась в том, что сама массовая практика «Великой Гармонии» только подстегивала и раскручивала эту военную машину. С каждым месяцем солдаты на фронте и рабочие в тылу становились сильнее, выносливее, работали эффективнее. Военная мощь всех вовлеченных стран росла как на дрожжах, подпитывая саму себя.

Правда, до полного, тотального уничтожения пока не доходило — некий аналог ядерки, «бомба Нулевого Потока», способный стереть с лица земли несколько городских районов, пока оставалась негласным табу для всех сторон. Но в остальном темпы уничтожения друг друга лишь наращивались.

В этих новых, перевернутых с ног на голову условиях, я, Лейран иль Аранеа, создатель проводников и автор «Великой Гармонии», внезапно стал… не так уж и нужен и уникален.

Четыре года в коконе — целая вечность в мире, охваченном тотальной войной и бешеной технологической гонкой. Ученые и инженеры всех стран, не теряя времени даром, подхватили мои разрозненные наработки и ушли далеко вперед самостоятельно.

Они улучшали и стандартизировали технологию создания проводников, углубляли понимание «Великой Гармонии», создавали новое, специализированное оружие, заточенное под массового бойца.

Король и его советники, поначалу видевшие во мне главную угрозу и одновременно ценный, уникальный приз, постепенно, по мере получения отчетов с фронтов и из лабораторий, охладели к моей персоне.

Я из главного козыря и источника опасности медленно превратился в артефакт из прошлого, в лучшем случае — в музейный экспонат, представляющий исторический интерес.

Именно это постепенное обесценивание моей угрозы и спасло в итоге то, что осталось от моей семьи. Пока я был в отключке, целенаправленная охота за Раганом, Ивой, Арханом и остальными со стороны клановых противников и тайной полиции постепенно сошла на нет.

Они перестали быть эффективным рычагом давления, потому что сам я перестал быть настолько важной и актуальной фигурой, ради которой стоило идти на такие риски и сложности.

В конце концов они смогли выйти из того тесного, душного подземного бункера, где они прятались все эти годы под защитой Курта, и смогли вернуться к какому-то подобию нормальной, хотя и находящейся под негласным надзором, жизни.

И поэтому же, когда я наконец очнулся, меня встретил не отряд королевской гвардии с наручниками из подавляющего кристалла, а Дарган. Дарган, которого по личной протекции Юлианны, увидевшей в нем потенциал, взяли в королевский исследовательский институт, где он наконец смог полностью раскрыть свой уникальный талант вдали от клановых интриг.

И именно Юлианна, к тому времени уже успевшая хитроумно устранить или нейтрализовать большинство своих прямых конкурентов и подняться на уверенное первое место в очереди на трон, убедила короля не тратить силы и ресурсы на «обезвреживание» устаревшего, как им казалось, орудия.

Она просто попросила передать меня под ее личную ответственность. И король, для которого я уже был лишь потенциальной головной болью и обузой, с легкостью согласился, радуясь возможности спихнуть с себя проблему.

Так я, всего за несколько дней, из потенциального пленника и подопытного кролика превратился в личного советника и формального подчиненного кронпринцессы. И теперь стоял перед ней в ее кабинете, докладывая об успехах на фронте, который был для нее лишь одной из многих фигур на гигантской шахматной доске.

Игра, в которой даже смерть родного брата была для нее всего лишь удачным, вовремя сделанным ходом, очищавшим дорогу для ее собственных амбиций.

Я выдержал небольшую, намеренную паузу, не поддаваясь на ее провокацию, а затем задал единственный вопрос, который по-настоящему имел для меня значение в этой беседе, отодвигая всю политику и войну на второй план.

— Вы готовы исполнить вашу часть нашего соглашения?

Юлианна изучающе посмотрела на меня, ее длинные, ухоженные пальцы принялись мерно постукивать по резной деревянной ручке кресла. Затем она медленно, почти лениво кивнула, и в уголках ее губ заплясали знакомые искорки насмешки.

— Готова.

Она плавно обернулась к двум бесшумно стоявшим у дальней стены слугам в ливреях дома Полар.

— Оставьте нас. И проследите, чтобы нам никто не мешал до моего следующего распоряжения.

Те безмолвно, как тени, поклонились и вышли, плотно закрыв за собой массивные дубовые двери с гербом королевства. В просторном кабинете воцарилась тишина, нарушаемая лишь приглушенным, отдаленным гулом большого города за стеклом и едва слышным шипением камина.

Юлианна снова откинулась в своем кресле, ее взгляд стал отстраненным и расфокусированным, словно она обращалась не ко мне, а к невидимой, знающей аудитории где-то за гранью реальности.

— Итак, продолжим с того места, где остановились в прошлый раз. Мы остановились на фундаментальных различиях в восприятии и интерпретации энергетических потоков на уровнях, лежащих выше Острова Пепла. Ты, как и все на Тихой Звезде, по-прежнему рассматриваешь Поток как внешнюю, хоть и податливую силу, которую нужно покорить, направить, сжать, как кузнец кусок металла. Это мышление ремесленника, пусть и виртуозного. На уровне Проявления Жизни ты лишь начинаешь смутно понимать, что Поток — это не вода в трубе, которую можно перекрыть или пустить по новому руслу. Это сама река, бесконечная и вечная. Ты не черпаешь ее ведром. Ты становишься ее частью, ее течением. Но и это — лишь первый шаг на пути к истинному пониманию, не оканчивающийся на осознании мировой ауры…

Она говорила четко, методично, без эмоций, излагая сложнейшие концепции и принципы, которые в академиях Тихой Звезды сочли бы ересью или бредом сумасшедшего, которые были способны перевернуть с ног на голову всю местную магическую науку и которые для высшего мира были прописными истинами.

Это и была суть нашей сделки. Она не могла дать мне готовый, пошаговый метод вернуться в свое физическое тело или обратить вспять мутации Ананси — такие прямые, целевые вмешательства в эволюцию местных видов были ей строго запрещены свыше.

Но как моя официальная «наставница» и «куратор» в рамках гибких правил высшего мира, она имела полное право делиться со мной общими, фундаментальными знаниями, широко известными «наверху», но оставшимися невероятно ценными и революционными здесь, «внизу».

Я слушал, не проронив ни звука, не шелохнувшись, поглощая и анализируя каждую произнесенную ею деталь, каждую интонацию. Это была уже третья такая лекция. Плата за третью успешно проведенную и завершенную военную кампанию под моим незримым руководством.

Она скрупулезно объясняла тонкости работы с мировой аурой — как не просто ощущать ее, а вступать с ней в резонанс, принципы стабилизации сложных, саморазвивающихся энергетических конструкций, которые не требуют постоянного контроля, и самые частые, критические ошибки, которые обычно допускают новички, едва достигшие уровня Ростка Фантазии.

Все это было бесценным семенем, брошенным в почву моего сознания. Каждое ее слово я пропускал через призму собственного, выстраданного четырехлетнего опыта в коконе, сверяя с тем, что я интуитивно, вслепую нащупал тогда, и находя либо долгожданное подтверждение своим догадкам, либо, что было еще ценнее, — их опровержение, указывающее на слепые зоны в моем понимании.

Целый час пролетел незаметно, как одно мгновение. Юлианна так же внезапно замолчала, как и начала, ее плавный монолог, как и в предыдущие разы, оборвался на самой интересной и многообещающей мысли, оставив ее висеть в воздухе недосказанной.

— На сегодня достаточно, — произнесла она, и в ее глазах снова появилась привычная, живая насмешка.

Я плавно поднялся с места, с которого не двигался все это время, и склонил голову в формальном, но глубоком поклоне.

— Благодарю вас, Ваше Высочество, за уделенное время и щедрость знаний.

Затем я повернулся к выходу, бросив на прощание через плечо:

— На ближайшую неделю меня не беспокоить.