Ткач Кошмаров. Книга 6

Глава 14

Я стоял на краю деревянного причала, под ногами скрипели пропитанные соленой водой доски. Воздух был плотным и влажным, пахло водорослями, смолой и легкой гнилью от старой древесины.

Рядом, опершись о перила, задумчиво молчал Барион. Его пальцы нервно барабанили по темному полированному дереву, взгляд был прикован к горизонту, где один за другим вырастали из морской дымки силуэты кораблей.

Они подходили к острову без лишней спешки — дополнительные делегации, спешно отправленные столицами, словно стаи стервятников, почуявших запах надвигающегося кризиса.

— Напоминает похороны, — без всякой улыбки заметил Барион, не отрывая взгляда от воды. — Только вместо цветов — флаги и дипломатические портфели.

Я лишь кивнул, чувствуя, как тяжелый, соленый воздух заполняет легкие. Тревога витала повсюду, смешиваясь с криками чаек и отдаленными командами с кораблей.

Первым, кто привлек мое внимание, был старик. Он сошел с трапа скромного бамранского судна, одетый в простые льняные одежды, выцветшие от солнца и стирок.

Его седые волосы были собраны в небрежный пучок, а в руке он сжимал посох из светлого, почти белого дерева. Никакой свиты, никаких признаков статуса. Но от него исходила мощь. Та же, что и у Сенка, та же, что и у Элиры. Мастер Ростка Фантазии.

Феор прислал своего человека. Подкрепление. Краткая волна облегчения поднялась из глубины моего энергетического существа. Теперь у нас был хоть один козырь, способный уравнять шансы в возможной прямой конфронтации.

И тут мой взгляд, скользя по толпе, наткнулся на другую фигуру. Высокий, мощный, в идеально сидящем генеральском мундире Яркой Звезды, с золотыми позументами на плечах.

Архан. Брат.

За четыре года его отсутствия он не просто возмужал — он закалился, как булатная сталь. Плечи стали еще шире, осанка — прямой и неуступчивой, как скала, теперь он был почти точной копией отца, даже бороду отрастил в его стиле.

Но больше всего со времен Ассамблеи изменился его взгляд — спокойный, твердый, лишенный былой вспыльчивости. От него исходила почти осязаемая аура чистой физической мощи, сконцентрированной и готовой к высвобождению.

Он достиг пика Зыбучих Песков, взойдя на этот уровень полноценно, став живым воплощением военной мощи Яркой Звезды. Но зачем его, солдата, чья стихия — поле боя, а не ковровые залы, прислали сюда, в эпицентр дипломатической битвы?

В течение следующих двадцати минут мы с Барионом занимались формальностями. Я представлял ему новых прибывших, обменивался короткими, ничего не значащими фразами, провожал гостей.

Мое внимание было разделено между Шаонаром, так звали мастера Ростка Фантазии из Бамрана, скромно стоявшим в стороне и наблюдавшим за суетой с невозмутимостью векового дуба, и Арханом, чье молчаливое присутствие ощущалось как гранитный валун, брошенный в ручей.

Когда последние рукопожатия были закончены и толпа на причале начала редеть, Архан прямым, уверенным шагом, который заставлял людей невольно расступаться, направился ко мне. Он остановился в двух шагах, его мощная фигура заслонила собой беспокойное море.

— Брат, — его голос был низким, твердым, без следов былого высокомерия или соперничества. — Нам нужно поговорить. Без посторонних.

В его глазах я прочитал не просто просьбу. Он приехал сюда не ради протокола или переговоров. Он приехал ради меня.

###

Щелчок массивного железного засова прозвучал как выстрел в тишине комнаты. Я повернулся, поднял руку, и из кончиков пальцев вырвался веер тончайших энергетических нитей.

Они с шипением рассекали воздух, точно живые змеи, впиваясь в деревянные стены, каменный потолок, в саму дверь. Нити сплетались в сложную, пульсирующую слабым светом решетку, плотную и абсолютно герметичную.

Грохот прибоя, доносившийся снаружи, мгновенно исчез, словно кто-то выключил звук. Воздух внутри застыл, став тяжелым и безжизненным, пахнущим озоном и чистотой, недостижимой даже в лучших лазаретах.

— Говори, — мои слова прозвучали непривычно громко в этой искусственной тишине. Я опустил руку.

Архан стоял посреди комнаты. В тесном пространстве он казался исполином, вытеснившим собой весь доступный кислород.

Его лицо, обычно застывшее в маске солдатской уверенности, было искажено внутренним напряжением. Мускулы на скулах напряженно играли, а губы сжались в тонкую, белую от натуги полоску.

— Плохие новости, Лейран, — его голос был низким, глухим, будто доносился из глубокой шахты. В нем не было ни капли обычной упрямой силы, только усталая, безрадостная констатация факта. — От Юлианны. Ее люди, те, что в высшем мире, добыли информацию. Тот старик, Шаонар… он не наш.

Он сделал паузу, дав мне время осознать.

— Его перекупили, — Архан выдохнул эти слова с отвращением. — Сторона Зер Гана пообещала ему долю. Ту самую, что он заберет у Феора, если выиграет их пари. Он предатель.

Я ощутил, как внутри меня, в той точке, где когда-то располагался желудок, сформировалась компактная, идеально круглая сфера холода. Она была тяжелой, как свинцовый шар, и медленно, неумолимо опускалась и тащила меня за собой в бездну.

Подкрепление. Козырь, на который я рассчитывал в этой игре, оказался отравленным клинком, уже занесенным для удара в спину.

— Отозвать его уже невозможно, — Архан продолжил, его голос стал жестче, в нем зазвучала сталь военного приказа. — Если он хоть на секунду заподозрит, что его раскрыли, он не станет прятаться или оправдываться. Он спровоцирует конфликт здесь и сейчас. А Сенк… — он с силой сжал кулак, и костяшки пальцев побелели.

— Сенк только этого и ждет, — кивнул я, заканчивая мысль. — Он подхватит любой, самый ничтожный предлог. Любую искру. И тогда нулевые бомбы превратят этот остров в пыль.

Я медленно прошелся по комнате, ощущая под ногами упругость деревянных досок. Каждый шаг отдавался в моем сознании звонким эхом, будто я ходил по натянутой струне. Хрупкие, с таким трудом сплетенные нити моего плана начали лопаться одна за другой.

Впрочем, на что еще я рассчитывал, соорудив эту неустойчивую конструкцию, фактически, на коленке, в отчаянном порыве секундного вдохновения, не подкрепленного никакой подготовкой?

— Ты знаешь, в чем их замысел? Конкретно? — я остановился прямо перед Арханом, заглядывая в его глаз. — Не просто ведь «спровоцировать конфликт».

Архан мрачно покачал головой, его взгляд был устремлен в пустоту за моим плечом, будто он пытался разглядеть там ответ.

— Юлианна не смогла выведать детали. Только сам факт предательства, и то ценой большого риска для своего агента. Но и так все очевидно. Они будут тянуть время. Сидеть сложа руки и делать вид, что участвуют в этом фарсе, пока вокруг острова не соберется максимальное количество кораблей, войск, представителей всех фракций. И тогда… тогда один массированный залп нулевыми бомбами решит все.

Я мысленно представил эту картину во всех деталях: не абстрактный взрыв, а конкретную физику уничтожения. Сотни кораблей, превращающихся в пыль одновременно. Тысячи мастеров Потока, испаряющихся в синхронной вспышке. Энергетический выброс такой силы, что он исказит саму ткань Потока в радиусе сотен километров.

Мой собственный план, который я вынашивал все эти дни, план использовать эту вынужденную концентрацию сил для массового качественного скачка проводников, теперь висел на волоске. Он был основан на тонком контроле, но как я мог что-либо контролировать, если в любой момент Сенк или этот проклятый старик Шаонар могут просто решить, что пора дать жару?

— В таких условиях любой мой расчет превращается в фикцию, — тихо, больше для себя, произнес я, чувствуя, как почва уходит из-под ног. — Я не могу оперировать переменными, когда одна из них — предатель с детонатором в руках. Я не могу рассчитывать на стабильность, когда в любой момент под ногами может рвануть. Я не могу контролировать самый главный фактор — момент, когда им взбредет в голову нажать на спусковой крючок.

Архан смотрел на меня, его взгляд был тяжелым, серьезным.

— Так что будем делать, брат? — его голос был спокоен, но в этой тишине он прозвучал как удар гонга. — Отменить уже ничего нельзя. Флоты уже здесь, и их будет только больше с каждым днем. Отступить — значит не просто признать поражение. Сенк тут же использует это как предлог для атаки.

Тяжесть ситуации давила на плечи. Теперь, когда карты противника были раскрыты, скрывать свой истинный план не имело ни смысла, ни практической пользы. Особенно от него.

— Мне нужно создать структуру, — начал я, тщательно подбирая каждое слово. — Огромную, невероятно сложную сеть Потока. Она должна опутать весь остров, воды пролива, морское дно. Она должна будет поглотить мощь взрывов и перенаправить их.

Я видел, как его брови медленно сдвигались, образуя глубокую складку на переносице. Его мозг, привыкший к четким тактическим схемам и физическому противостоянию, с трудом цеплялся за абстракцию такого масштаба.

— Я уже начал процесс, — продолжил я, опуская взгляд на свои руки. — Осторожно, постепенно, во время прогулок и советов я постепенно гравировал узоры внутри скальных пород. Но теперь я не могу продолжать действовать также неторопливо. Мне нужно ускориться. Резко. Катастрофически быстро.

Я замолчал, мысленно прокручивая бесконечные ряды расчетов, уравнения баланса и напряжения, которые я уже проанализировал сотни раз. Каждый вариант упирался в одни и те же фундаментальные ограничения.

— Проблема в том, — голос мой стал тише, и в него прокралась отдаленная горечь от осознания собственной несвободы, — что это не тот процесс, который можно просто подхлестнуть грубым усилием воли. Это тончайшая работа. Особенно в масштабах целого острова. Одно неверное движение, малейшая спешка, и в структуре появляются трещины, дислокации. Она станет нестабильной и бесполезной. Мне нужно время. Месяц. Как абсолютный минимум. А они, — я кивнул в пустоту, намекая на Сенка и Шаонара, — они могут начать в любой момент. Как только вокруг острова соберется достаточная, по их мнению, критическая масса сил, они нажмут на курок.

Архан смотрел на меня, его взгляд был воплощением немого, но оглушительно громкого вопроса, на который у меня не находилось ни одного внятного ответа.

Что можно сделать? Что вообще возможно в этих условиях, зажатых между молотом безрассудного предательства и наковальней неминуемого уничтожения?

Я медленно покачал головой, ощущая во рту знакомый горький привкус собственного бессилия. Ускорить формирование структуры было равносильно ее преднамеренному разрушению — один неверный импульс, и вся хрупкая конструкция рассыплется в энергетический хаос. Без энергетического основания, достаточно мощного, чтобы выдержать…

Как внезапный разряд, прожигающий тьму, в моем сознании вспыхнула мысль. Не логичная, не выверенная, а отчаянная, граничащая с безумием, но единственная, что оставляла призрачный, ничтожный, но все же шанс.

— Подожди здесь. Не выходи и ни с кем не контактируй, — мои слова прозвучали резко, почти как команда, и я тут же закрыл глаза, отрезав себя от визуального мира комнаты.

Ощущение было похоже на стремительное падение в холодную бездну. Сознание сместилось, мир моей комнаты с Арханом растворился, сменившись призрачным восприятием одного из отблесков — того, что постоянно дежурил в спальне Юлианны.

Комната тонула в глубоком полумраке, лишь бледные лучи луны, пробиваясь сквозь плотные шторы, выхватывали из тьмы контуры мебели и фигуру на большой кровати. Юлианна спала, ее дыхание было ровным и медленным.

— Юлианна.

Мой голос прозвучал резко, мне было не до вежливости.

Она проснулась мгновенно. Не было ни вздрагивания, ни момента растерянности.

Ее веки просто поднялись, и в широко раскрытых глазах сразу же вспыхнула холодная, собранная ясность, будто она и не спала вовсе, а лишь ждала этого сигнала.

Она плавно поднялась, опираясь на локоть, откинула прядь темных волос, упавшую на лицо. В ее движениях не было ни грана сонной вялости.

— Лейран, — ее голос был таким же четким и отточенным, как и ее пробуждение. — Архан до тебя добрался? С сообщением?

— Да, — ответил я. — Он здесь. Новость я получил. Всю.

Я почувствовал, как ее внимание стало еще острее, сфокусировалось на мне, будто она пыталась разглядеть сквозь связь отблеска каждую черту моего лица.

Она ждала. Ждала моей реакции, моего анализа, моего хитроумного плана на очередной кризис. Но вместо этого я задал очередной вопрос.

— Ты всегда говорила, что последствия прямого использования силы Проявления Жизни в Тихой Звезде будут серьезными. Но ты никогда не уточняла, какими именно. Всегда ограничивалась общими словами. Сейчас мне нужно знать. Прямо сейчас. Что именно произойдет, если я применю свою силу в полную меру?

Юлианна нахмурилась, и в полумраке спальни тень от ее сдвинутых бровей легла на лицо резкой, четкой чертой. Однако она не стала тратить время на уклончивые формулировки или попытки отговориться.

— Став моим официальным протеже, ты автоматически был инкорпорирован в структуру моей фракции в иерархии высшего мира. Согласно Кодексу Интервенций для зарегистрированного члена фракции прямое использование силы сферы Проявления Жизни в не вознесенном низшем мире, каковым является Тихая Звезда, квалифицируется как несанкционированное вмешательство и нарушение естественного хода эволюции. Стандартное наказание… — она сделала микроскопическую паузу, чтобы убедиться, что я воспринимаю информацию не как абстракцию, а как приговор, — лишение всех фракционных привилегий с последующей изоляцией на сотню лет.

Она позволила молчанию повиснуть, давая мне возможность прочувствовать масштаб. Сто лет. Для тех, кто находился в сфере Проявления Жизни, способных жить и по тысяче лет, сотня не была чем-то смертельным. Но моя ситуация была иной. И она знала, что я это понимал, тем не менее все-таки решила пояснить.

— Я, как твой куратор, внесшая тебя в реестр, понесу солидарную ответственность, — продолжила она, и в ровный, отчетливый поток ее речи вкралась едва уловимая напряженность. — Мне выпишут значительный штраф, лишат некоторых привилегий, понизят приоритет в очереди на распределение новых миров, отстранят от руководства несколькими текущими проектами. Это мои проблемы, мои расчеты и мои потери. Я их приняла, когда решила сделать на тебя ставку. Тебе об этом думать не нужно.

— Позволь это мне самому решать, — недовольно произнес я.

Она лишь усмехнулась.

— Это наказание будет приведено в исполнение строго после факта успешного вознесения Тихой Звезды. Пока планета официально не перешла в высший ранг, формальных, задокументированных оснований для его применения нет. Мы существуем в серой зоне. Но сразу после… — она чуть заметно, почти с сожалением, покачала головой, и темные волосы скользнули по ее плечу. — Для тебя, с твоим оставшимся годом жизни до точки невозврата мутации, лишение привилегий, в первую очередь — доступа к помощи мастера-целителя… ну и плюс столетнее заключение ты, очевидно, тоже не переживешь. Ты умрешь в своей камере, задолго до истечения срока, а твое тело окончательно превратится в неконтролируемую биомассу. Исцеление, ради которого ты все это, по сути, затеял… оно станет для тебя недосягаемым.

Я почувствовал, как во мне что-то сжимается, образуя плотный, ледяной шар отчаяния. Он пульсировал, излучая холод, который не мог рассеять даже жар несогласия и бунта.

Но инстинкт выживания, тот самый, что гнал меня все эти годы, тут же выбросил на поверхность другой вопрос, еще более отчаянный и безрассудный.

— А если я откажусь от твоей фракции? Прямо сейчас. Добровольно. Разорву все связи.

Юлианна медленно покачала головой, и в глубине ее взгляда, даже через искаженное восприятие отблеска, мелькнуло что-то похожее на усталое сожаление, словно она уже много раз видела подобные попытки.

— Это невозможно, Лейран. Ты уже принял мою помощь, ты слушал мои лекции, получал знания, формирующие основу практики в высшем мире, но недоступные в низших мирах. Ты связан со мной слишком плотно. Попытка выйти из фракции сейчас будет расценена как предательство.

— И что будет за это предательство? — настаивал я, чувствуя, как последние возможные выходы захлопываются передо мной с оглушительным грохотом. — Конкретно.

— Тебя официально объявят враждебным нестатусным элементом, — ее голос стал абсолютно безжизненным, монотонным, как чтение заранее составленного протокола. — Твое имя внесут в общий реестр целей для нейтрализации. На тебя начнется охота. Конечная цель — полная ликвидация, без права на апелляцию или плен. Но, опять же, согласно тому же Кодексу, это произойдет только после фиксации факта вознесения Тихой Звезды. До того момента твой текущий статус, со всеми его ограничениями и условной защитой, как жителя Тихой Звезды, остается в силе.

Я усмехнулся. Звук вышел горьким, коротким и неестественно дребезжащим, даже будучи всего лишь мысленным импульсом, лишенным настоящих голосовых связок.

Юлианна нахмурилась, ее брови снова сошлись.

— Что смешного?

— Смешного? — я повторил, и вся накопившаяся горечь, все отчаяние и цинизм выплеснулись наружу единым, едким потоком. — Да в том-то и дело, что абсолютно ничего. Ни единой чертовой капли. Просто… чистейшая, концентрированная ирония. Ради собственного исцеления, ради шанса снова обрести свое тело, я запустил маховик, который в итоге привел к мировой войне. И я до сих пор мог хоть как-то оправдывать себя, прятаться за удобной ширмой: я лишь дал людям инструмент. А то, что они начали резать друг друга этим инструментом… это их собственный выбор. Их кровь на их руках. Их коллективная вина.

Я сделал паузу, ощущая тяжесть каждого следующего слова, будто вытаскивал из себя раскаленные угли.

— Но это… эта ситуация здесь, на Кагуручири… с флотами, бомбами и десятками тысяч людей, которых в любой момент могут превратить в пыль… это уже целиком и полностью мое творение. Мой личный план. Моя авантюра, построенная на манипуляции и желании всех переиграть. И теперь, чтобы хоть как-то это исправить, чтобы предотвратить бойню, мне придется понести ответственность.

Мысленно я глубоко, тяжело вздохнул, собирая в единый кулак всю свою решимость, всю свою волю, отсекая последние сомнения.

— Юлианна… спасибо. За все. За знания, которые перевернули мое понимание мира. За покровительство, которое дало мне хоть какую-то защиту. За шанс, который ты мне дала, когда все остальные видели лишь угрозу или инструмент. — Я сделал крошечную, но бездонную паузу. — Но с этого момента я официально и добровольно отрекаюсь от твоей фракции в высшем мире. Все связи разорваны. Ты не в ответе за мой выбор, я предал твое доверие и твое покровительство. Я действую в одиночку. Отныне и до конца.

Она замерла. Ее удивление было настолько полным и мгновенным, что стало почти осязаемым физическим давлением.

— И на этот раз, — продолжил я, прежде чем она успела найти слова для возражения, упрека или попытки переубедить, — я прошу тебя… просто ничего не говори. Не пытайся остановить меня, не упоминай эгоизм или что-то еще. Другого выхода, кроме этого безрассудства, у меня не осталось.

Я не стал ждать ответа, не стал вслушиваться в возможный вздох или приказ. Сознание резко, с почти болезненным рывком, дернулось назад, и я разорвал связь, насильственно рассеяв отблеска в небытие, превратив его в ничего не значащую каплю энергии.

Вернувшись в свою звуконепроницаемую комнату к Архану, я увидел его все таким же неподвижным и напряженным. Его взгляд, упершийся в меня, был единственным громким вопросом в этой гробовой тишине.

— Слушай внимательно и не перебивай, — мой голос прозвучал с непривычной для меня самиого резкостью и скоростью, словно отмеряя последние секунды. — Ты остаешься здесь. Твоя задача, твой единственный приоритет — любой ценой, под любым предлогом, используя весь свой авторитет и хитрость, стабилизировать переговоры. Не давай им скатиться к открытым обвинениям, не допускай, чтобы кто-то из наших, поддавшись панике или гневу, спровоцировал конфликт. И Бариону то же самое передай.

Не дав ему возможности задать вопросы, потребовать объяснений или просто возразить, я рассеял изолированный кокон и переместился в небо высоко над островом.

Ощущение тесной комнаты, запаха дерева и напряженного присутствия брата исчезло, сменившись безграничной свободой и леденящим холодом разреженного воздуха на огромной высоте над Кагуручири. Я парил высоко-высоко, так, что остров внизу казался лишь крошечным темным пятнышком в бескрайнем бирюзовом океане, а корабли — букашками.

Затем, сдержав внутренние ограничители, я намеренно ослабил контроль. Часть моей истинной, до сих пор скрываемой силы, чистой энергии Проявления Жизни, вырвалась наружу, распространившись в пространстве.

Я знал с абсолютной уверенностью, что Сенк, Элира и старик Шаонар почувствуют этот импульс мгновенно, как удар током. Их головы непременно повернутся в мою сторону, их внимание сфокусируется на этой вспышке, на этом вызове.

И тогда, не теряя ни единой драгоценной секунды, я ринулся прочь от острова, на полной, непредставимой и недостижимой для любого мастера Сдвига Тверди скорости. Мое тело, состоящее из чистой энергии, рассекало воздух, оставляя за собой лишь длинный, медленно рассеивающийся след чистого сияния, устремляясь к пустому горизонту.