Телохранитель Генсека. Том 6

Глава 5

За окном машины мелькала огнями Москва. Ехали из «России» молча. «Багамы, мама» все еще крутилось в голове, причем именно на русском, в исполнении «Балаган Лимитед». Вообще-то, песня «Bahama Mama» должна была появиться только в следующем году. Не понимаю, почему в этой новой реальности «Boney M» начали исполнять ее раньше. Уж мое-то вмешательство в историю никак не могло повлиять на творчество группы. Ладно, не стоит переживать из-за подобных мелочей, ведь порой замечаю куда более важные отличия и «неувязочки» между двумя реальностями.

Светлана уткнулась в запотевшее стекло, сжимая в руках программку. Я читал ее мысли, будто открытую книгу. Всю дорогу до дома она мысленно возвращалась туда, в ложу концертного зала «Россия».

«Ну надо же, — крутилось у нее в голове, — а я-то думала… В газетах и по телевизору Брежнев такой монументальный, серьезный. А он… сидит рядом, пальцем в такт отбивает, улыбается. И на „Rasputin“ эту… эту зажигательную музыку… качал головой и притопнул немного. И шутил, глядя на сцену. Совсем простой. Как дедушка из деревни».

Потом ее мысли, как стрелка компаса, неизменно возвращались ко мне.

«Но как же так? Кто же он, мой Володя? — ее внутренний голос звучал растерянно и сердито. — Обычный офицер? Какой обычный офицер сидит в ложе с Генсеком на концерте западной группы? Да, я знаю, что он в Комитете. Но… Кем же он работает на самом деле? И… почему он мне об этом не рассказывал? Что еще он от меня скрывает? Какие еще есть тайны? Ведь неспроста же нас туда пригласили!»

Она вздохнула и отвернулась еще больше, делая вид, что разглядывает мелькающие за окном дома.

Да, видимо, предстоит серьезный разговор. Молчание в салоне автомобиля казалось густым, как мартовская слякоть. Мысли Кобылина добавляли тяжести. Они вертелись вокруг Светы — назойливо и безнадежно: «Просто удивительно. Одно лицо. И фигурка такая же. Тонкая, как тростинка. Вылитая моя Верка». И тут же, горько и яростно: «Я уж думал все, отпустил, прошло… Ан нет, оказывается. До сих пор люблю ее, заразу. До сих пор»… И тут же: «Просто насмешка судьбы… Кто бы подумал, что из девочки по имени Вера вырастет такая лживая сука? Никогда не забуду, как она с Калугиным в его кабинете…»…

Про отношения Кобылина с его женой, как понимаю, бывшей, мне совершенно не нужно знать. Я поставил блок и расслабился.

Наконец, отпустив водителя, прошли к дому. Светлана кивнула сонной консьержке и проскользнула к лифту. Едва дверь лифта закрылась, отрезав нас от мира, Света и выдохнуть мне не дала.

— Володя! Как ты мог? Ну как ты мог⁈ — выпалила она, сверкая глазами, в которых бушевала смесь восторга, обиды и дикого любопытства. — Ты даже не представляешь, как я переволновалась! Первую половину концерта почти не слышала от волнения. Это надо же, с самим Брежневым рядом сидеть!

Она не ждала ответа, просто выплескивала накопившиеся эмоции — вот так, одним духом.

— А Галина Леонидовна? — продолжала Света, понизив голос до заговорщицкого шепота. — Она такая красивая, такая стильная… И тоже не зазнается. Совсем не такая, как про нее говорят!

Я смотрел на жену и улыбался. Все ее переживания были такими живыми, такими настоящими, но при этом легкими, почти невесомыми. Не стал ничего говорить. Не стал оправдываться или объяснять. Я просто шагнул к ней, прижал к стенке кабины и прекратил ее взволнованный монолог долгим поцелуем. Он был моим ответом на все ее «как ты мог», на все ее тревоги и восторги. И, кажется, единственным правильным ответом в этот момент.

Конечно, поговорить с супругой придется, и разговор этот будет для меня сложным, но… не сегодня. Пальцы сами нашли кнопку «стоп» на панели лифта…

Уже ночью, слушая, как мило посапывает во сне жена, вспомнил Кобылина и укорил себя за невольную ревность. Он смотрел с восторгом не на мою Светлану. Он смотрел сквозь нее — на свою Веру. Но личная неприязнь Кобылина к Олегу Калугину — это серьезный мотив.

Когда утром ехал на работу, на заднем сиденье «Волги» лежал дежурный чемоданчик. Вылет сегодня в одиннадцать утра спецбортом, с военными — из Чкаловска. Учитывая разницу во времени, в Свердловске будем к концу рабочего дня.

Я не возлагал больших надежд на эту поездку. Да, Ельцин проворовался, перегнул палку с сауной, и за строительство дома на партийные деньги тоже по головке не погладят. Но ограничатся, скорее всего, строгим выговором. Его даже с должности не снимут, потому что область на хорошем счету. И как бы не повернулась ситуация, обязательно найдут «мальчика для битья», который возьмет на себя вину и отправится в места не столь отдаленные. Как я узнал из мыслей Капитонова, на взятки Борис Николаевич не скупится.

Единственное, что я могу сделать — выявить реальный масштаб хищений. Но этим должна заняться в первую очередь Ревизионная комиссия. Пока Карпов только оценит ситуацию на месте, может быть, накопает еще что-то. Я же направляюсь в Свердловск совсем по другому поводу.

Меня интересует в первую очередь Свердловск-19 — закрытый военный городок. По сути — центр военно-технических проблем бактериологической защиты НИИ микробиологии Министерства обороны Советского Союза.

Когда я был Владимиром Гуляевым, еще во время работы в КГБ, краем уха слышал, а позже читал об этом объекте. «Чума на оба ваши дома», — ключевое слово «чума». Именно оно помогло мне вспомнить о вспышке сибирской язвы в Свердловске в семьдесят девятом году. На той же территории, в то же время, были зафиксированы случаи появления экзотических болезней, свойственных для тропических стран: легочная чума, вирус марбург, вирус эбола, лассо…

— Музыка не мешает?.. — поинтересовался водитель. — Если Высоцкого не любите, поставлю другую кассету.

— Пусть поет, звук только немного убавь. — водитель выполнил просьбу и салон заполнил хриплый голос Высоцкого: «Ну почему аборигены съели Кука»…

— Федор, — обратился к Кобылину, — расскажите, в чем конкретно обвинил вас Калугин? Дать генералу в морду — тут вы легко отделались. Вас не уволили из КГБ. Так что случилось?

— А вот Кук и случился, — Кобылин кивнул в сторону магнитолы. — Тройной агент. Анатолий Котлобай. Калугин работал в управлении «К», выискивал кротов. У меня был очень хороший источник — шифровальщик при посольстве США в Великобритании. Информация от него шла просто бесценная. Естественно, я его берег как только можно. Человек он был проблемный, часто случались запои. Вытаскивал, приводил в норму. Именно он дал верную информацию по тройному агенту Куку. А этот хлыщ… Калугин… — Федор сплюнул в открытое окно. — В один из наездов из Москвы он обвинил меня в том, что я предоставляю недостоверную информацию. Мол, ЦРУ ведет двойную игру. И в ультимативном порядке потребовал контакты моего подопечного. Я сразу заподозрил неладное. Дал информацию по второстепенным агентам… Оба погибли при странных обстоятельствах. У одного «внезапно» случилось пищевое отравление, а другой — также, как и первый, «внезапно» — попал под машину. Меня отозвали в Москву. Через голову Калугина я подал рапорт сразу Андропову. Юрий Владимирович вернул рапорт Калугину с пометкой: «Копия в аналитическое управление, Удилову В. Н.». Собственно, это и стало причиной конфликта, — он умолк и снова подумал о своей бывшей и ее романе с Калугиным, но говорить об этом, естественно, не стал. — Я не знаю, что на меня тогда нашло, обычно отношусь спокойно к провокациям, но Калугин меня же и обвинил в гибели этих людей. Заявил, что я поспособствовал этим несчастным случаям. У меня как будто планка упала, пришел в себя — Калугин в крови, у моих ног, а меня за руки держат. Спрашиваете, почему не уволили? Как это ни странно, Удилов заступился. У Вадима Николаевича тогда были большие трения по агенту Куку с Первым главным управлением и моя информация оказалась не только верной, но и решающей. Плюсом пошло то, что оперативники взяли Кука с поличным при получении денег — Кобылин криво усмехнулся и добавил:

— Как-то так… — и угрюмо умолк.

Я тоже молчал. Вопросов к Кобылину больше не было.

Олег Калугин. Генерал-майор. Я вовсе не забыл о нем. Ставил его в один ряд с Резуном, Пигузовым и Шевченко еще в семьдесят седьмом, когда помог вычистить шпионов. Но Удилов тогда сразу четко дал понять, что Калугин находится в разработке и я не стал форсировать события, чтобы случайно не помешать.

Ситуация складывается интересная, особенно, если учесть близкое знакомство Калугина с Борисом Ельциным. Еще в бытность Владимиром Гуляевым, я читал в воспоминаниях о их совместных похождениях в юности — гулянки, драки, девки. Причем, так же, как и Ельцин, Калугин очень быстро взлетел вверх. Он стал самым молодым генералом в КГБ. Появилось уверенность, что оба эти «вагончика» тянет за собой один и тот же локомотив. Но вот кто является этим «локомотивом»?

Не сомневаюсь, что со временем выясню, но пока, как не старался, не мог даже предположить, кто это. Понятно, что у этого человека имеются большие связи, наработанные десятилетиями. Явно кто-то из старых партийцев или силовиков. Те, кто начинали еще при Сталине. Этот человек должен был многое потерять и, скорее всего, его предки занимали неплохое положение, но смогли каким-то образом пережить революцию и сталинские репрессии. Как выходец из определенного социального слоя, он мог бы передать своим детям и внукам неплохое наследство — если бы не Советская власть.

Понимал четко: мотивацией здесь являются не личные обиды на несправедливость властей, не желание отомстить кому-то конкретному. Здесь я столкнулся с «классовой ненавистью» и презрением к «хамам и быдлу», занимающим места, которые «по праву» должны принадлежать потомкам представителей элиты. Как многие «серые кардиналы», он, скорее всего, занимает незаметную должность, но обязательно приближен к власти. Что ж, задача сложная, но не тупиковая…

После того, как я снял проблему с Майклом Горби — помог тому отправиться в Биробиджан — я немного успокоился. Оказывается, зря. Но я действительно всегда считал, что развал Союза Советских Социалистических Республик — происки Запада. Искренне думал, что это многолетняя операция спецслужб Америки и Англии. Но после даже поверхностного знакомства с деятельностью Ельцина, у меня начало складываться четкое убеждение, что «врага системы» нужно искать внутри самой системы.

Кто-то дергает за ниточки всех этих «Ельциных» и иже с ними.

— Пошли, — сказал Кобылину, когда приехали на Лубянку. Он молча, не задавая вопросов последовал за мной.

Я сразу поднялся в приемную Председателя КГБ, написал представление на имя Удилова с просьбой командировать Кобылина Федора Ивановича в город Свердловск для оказания помощи в выполнении задания. И прошел в кабинет. Кобылин следовал за мной, как тень.

Удилов работал с документами. Он кивнул, взял у меня представление, быстро прочел и тут же подписал.

— Приказ о переводе Кобылина в УСБ подготовят, я распоряжусь. А вот о снятии взыскания, — обратился он к Федору, — поговорим по итогам вашей поездки в Свердловск.

Вадим Николаевич посмотрел на Кобылина и вдруг подмигнул ему:

— Я же говорил, что все наладится…

Он не закончил фразу — раздался пронзительный звонок, Удилов снял трубку одного из телефонов и произнес:

— Удилов слушает…

Лицо Кобылина по-прежнему оставалось угрюмым, но когда мы вышли от председателя КГБ, он коротко бросил:

— Рискуете.

— Отнюдь, — возразил я. — Не мое. Я вообще считаю, что риск — удел глупцов. А у людей умных то, что выглядит как риск, на самом деле является точным расчетом и профессионализмом. Другое дело адреналинщики — им все равно, в какую задницу засунуть свою голову, лишь бы заглянуть смерти в глаза. Но я не из таких. Так что, Федор Иванович, добро пожаловать в УСБ!

— Напрасно радуетесь, — проворчал Кобылин. — У меня характер не сахар. Я вообще ядовитый человек.

Он нахмурился и подумал: «Все-таки шутки у меня хреновые».

— Ничего, у нас есть противоядие, — пошутил я в ответ, почему-то подумав о Газизе. У казаха чувство юмора отсутствовало в принципе. Даже метафоры капитан Абылгазиев понимал с большим трудом и то не всегда.

Когда вошли в кабинет, вся команда, несмотря на ранний час, была уже в сборе. Ночуют они здесь, что ли? Представил Кобылина, которого, как оказалось, все члены моей команды знали. Кто-то лично, как Соколов и Карпов, кто-то, как Марс, «слышали о нем много и считают его героем». Газиз молча пожал руку новому товарищу, но при этом подумал: «Как так? Генерала убить хотел, но его не судили. Не понимаю».

Но больше всех удивил Даниил, сказав вместо приветствия:

— Берсерки в КГБ долго не живут.

— Зануды тоже, — в тон ему ответил Кобылин.

Я пресек перепалку:

— Отставить! — и не стал откладывать в долгий ящик инструктаж:

— Прошу внимания! В Свердловске у нас три задачи. Официальная — для отчета — это проверка строительства нового здания обкома. Здесь Андрей, — я посмотрел на Карпова, — и ты, Даня, — повернулся к Даниилу, — займетесь сразу накладными, завышением объемов стройматериалов и прочей бухгалтерией. Как можно более нудно и въедливо подойдите к вопросу. Ваша задача не столько выявить хищения, сколько заставить занервничать.

Карпов посмотрел на меня с саркастической ухмылкой.

— А люди всегда нервничают, когда перед ними товарищи из Комитета, — заметил он, — рефлексы срабатывают. Но мы постараемся, так ведь, Даниил?

Даня кивнул.

— Уверен, что о хищениях в ОБХСС и без нас все знают. Если с ними вдумчиво поработать, думаю, пойдут нам навстречу.

О том, что и ОБХССники, скорее всего, тоже у Ельцина «на зарплате», говорить не стал. Кобылин умеет понимать намеки.

— Федор, вашей задачей будет именно это. Сколько надо времени, чтобы собраться в поездку?

— Все свое вожу с собой, — ответил тот и постучал пальцем по лбу. — Голова со мной, больше ничего не надо.

— Отлично. Дальше… — подошел к капитану Азимову. — Строительство объекта в Уктусских горах возьмешь на себя ты, Марсель. Один справишься?

— Ну почему, один? Я подключу товарищей из Свердловского УСБ, пусть тоже начинают нервничать, — ответил Марс с видом удава, собирающегося плотно поесть. — Заодно посмотрим, как наши коллеги работают.

— Уже предвкушаю, чем мне придется заняться, — и Соколов потер руки. Физиономия у ростовчанина была такой ушлой, что я невольно усмехнулся.

— Жаль разочаровывать, но ты, Андрей, остаешься, как говорится, «на хозяйстве», — начал я.

— Почему не Марсель? Он после ранения, ему покой нужен, — возразил Андрей, кисло скривившись.

— Вот именно потому, что Марсель после ранения, ты и остаешься, — ответил Соколову, не вдаваясь в подробности. — От телефона ни на шаг. Сутки, двое, трое — сколько понадобится. И будь готов выдвинуться по первому моему звонку.

— В Свердловск? — уточнил майор Соколов.

— Не факт, — ответил ему.

— Понял, не дурак, был бы дурак — не понял, — ухмыльнулся Соколов.

Собрались, блин, шутники, а с приходом в УСБ Кобылина, подозреваю, что наш «театр сатиры» окончательно превратится в цирк.

— Отлично. Теперь ты, Газиз… Ты в этой поездке со мной. Как тень. Наша задача — проверить два объекта в короткий промежуток времени. Все сделать надо будет быстро…

Зазвонил телефон. Даниил поднял трубку. Выслушал и тут же, прикрыв микрофон рукой, сообщил:

— Вылет задерживается по метеоусловиям Свердловска. С Чкаловского звонили.

Когда он положил трубку, попросил Даниила:

— Проверь информацию.

— Что вылет отложили на четыре часа? — Даня удивленно поднял брови.

— Нет, что метеоусловия в Свердловске ухудшились.

— Паранойя? — хохотнул Соколов.

— Доверяй, но проверяй, — машинально ответил я и тут же одернул его:

— Майор Соколов, соблюдайте субординацию.

— Виноват, — подобрался ростовчанин и быстро прошел к своему столу.

Даниил тем временем связался с Домодедово, поговорил. Позвонил в Шереметьево и, задав вопрос о погоде в Свердловске, слушал, иногда проговаривая: «Да. Да, понял. Вы уверены? Во сколько?»…

— Ну что там? — я подошел вплотную к столу Даниила и посмотрел на него сверху.

— Все в порядке. Ни о каких отменах рейсов не знают, самолеты вылетают по расписанию. На всем протяжении Уральского хребта и над всей Свердловской областью отличная погода, — доложил Даниил.

— Ну что, по коням и в Чкаловск, — скомандовал я. — С «синоптиками» будем после командировки разбираться.

В Чкаловск приехали в десять, за час до времени отлета. Но самолет уже запустил двигатели на стоянке, готовый вот-вот двинуться с места.

— Что, черт возьми, происходит? — услышав мой шипящий шепот, диспетчер побледнел, а начальник аэропорта удивленно поднял брови.

— Из Комитета позвонили, приказали перенести вылет на час раньше, — доложил он.

— Передавай пилоту, что будут еще пассажиры, — распорядился я и быстрым шагом отправился к нашим машинам. Несколько минут — и наша команда поднялась по трапу. Еще пара минут — самолет покатился по взлетной полосе.

Я прикрыл глаза и «прослушал» военных. Обычные мысли… Командиры обсуждали предстоящие учения. Планировалось в Свердловске-19 проверить охрану — операция не сложная. Собственно, на сам объект военные даже не попадут. А вот с Белоярской АЭС ситуация оказалась куда интереснее. Планировалась инсценировка проникновения террористов и их обезвреживание.

В Свердловске оказалось намного холоднее, чем в Москве, никакого намека на весну.

Уже на трапе самолета Марсель поежился и проворчал:

— Дубак…

Нас никто не встретил — видимо, были уверены, что мы не попадем на этот борт. Что ж, сюрприз будет неприятнее, сами напросились. В город ехали на военной «буханке», по накатанной дороге. Забросив вещи в гостиницу, не стали задерживаться. Звонок начальнику УКГБ, короткий разговор — и вот уже у подъезда черная «Волга». Водитель местный, как я и просил, хорошо знающий город и окрестности. Мы разделились. Марсель остался в гостинице. Ехать с проверкой на «объект» в Уктусских горах лучше рано утром.

Когда с остальными членами команды вышли на крыльцо, Кобылин буркнул:

— Тут пешком пять минут ходьбы.

— Так ты отсюда родом? Подожди… — я посетовал, что не ознакомился заранее с его личным делом, но поначалу ведь не предполагал, что Федор задержится у меня дольше двух недель, подменяя лейтенанта Колю. — Федор, давай за руль. ОБХСС завтра.

И, повернувшись к водителю, попросил его:

— Освободите водительское место.

Он не стал возражать, молча вышел и быстро направился прочь, через минуту растворившись в людском потоке.

Мы подвезли Даню и Карпова к обкому. Когда они вышли, скомандовал:

— В Чкаловский район. На объект Свердловск-19…

— Владимир Тимофеевич, — Газиз покраснел, но все-таки, поборов ложную стыдливость, смог выдавить:

— Я в туалет… — и пулей вылетел из машины.

Вернулся он быстро, уселся на заднее сиденье, и сообщил:

— Владимир Тимофеевич, Карпов просил передать, что первого секретаря обкома нет в городе. Он буквально полчаса назад улетел в Москву.

Вот значит как? Ельцин решил физически быть подальше от города? Вдруг почему-то вспомнилась ситуация с учениями в Удомле, случившаяся в моей прошлой, гуляевской жизни. Об этом мне рассказывал приятель — очевидец и непосредственный участник тех событий. Я с минуту молчал, обдумывая, как вдруг все пазлы сложились в одну картину. В груди похолодело, но произнес спокойно:

— Планы меняются. Федор, врубай мигалку и пулей, на предельной скорости, в Заречный, на Белоярскую АЭС!