Телохранитель Генсека. Том 6

Глава 13

Тут же выключил диктофон. Не стоит при Николае заниматься делами. Ни то, чтобы я ему не доверял, но уровень допуска у всех разный. Хотя парень вел машину и не обращал ни на что внимания, полностью погруженный мыслями в предстоящую свадьбу. Я улыбнулся, что с него взять, дело такое — молодое…

Приехав на Лубянку, сразу прошел в кабинет. Все были в сборе. Карпов стоял возле Даниила, что-то тихо говорил ему. Газиз сидел за своим столом, а Соколов рассказывал анекдот Марселю:

— Короче, у парня появилась некоторая сумма денег. Он в раздумьях, свадьбу на эти деньги сыграть или машину купить, вспомнив про Николая, я невольно прислушался. — Короче, приходит к мудрецу. Тот ему говорит, вот, мол, если женишься, то это конец, а если купишь машину, то тут два варианта: либо будешь ездить, либо разобьешься. Если будешь ездить, то это конец, а если разобьешься — тут два варианта. Первый — станешь либо деревом, либо растением. Если растением — это конец, а если деревом, тут два варианта. Либо тебя пустят на туалетную бумагу, либо на картон. Если на картон, то это конец, а если на туалетную бумагу, то тут два варианта: либо ты попадешь в мужской туалет, либо в женский. Если в мужской — это конец, а если в женский, то нахрена тогда жениться? — и ростовчанин заржал первым.

Я тоже усмехнулся. Не слышал этого анекдота ни в своей прежней жизни, ни в жизни Владимира Медведева.

Соколов оглянулся и тут же воскликнул:

— Ну наконец-то! Товарищ самый главный полковник! Мы уж думали, придется вас из Свердловска дожидаться!

— Не сейчас, Андрей, не сейчас. Всем здравствуйте, — кивнул остальным и прошел в свой кабинет.

Сразу же позвонил Удилову в Свердловск. Тот уже был в УКГБ по Свердловской области. Доложил о ситуации с Мастерсом.

— Проследи, чтобы привели в чувство, отмыли-отчистили и в Свердловск. О сопровождении позаботься. Тебе, думаю, ехать не стоит, отправь с ним кого-нибудь из своих ребят. Выбери того, кто покоммуникабельнее, — распорядился Вадим Николаевич.

Я положил трубку и задумчиво повертел диктофон Мастерса в руках, прикидывая, как распорядиться новой информацией, и вышел в кабинет.

— Хлопцы, маленькая вводная, — сказал парням. — Прежде чем начнете отчитываться по Свердловску… Соколов, у тебя задание. Сейчас в вытрезвитель на Верхнюю Радищевскую, и очень быстро. Там заберешь Мастерса. В гостинице приведи его в порядок, проследи, чтобы забрал все вещи. Разберись на счет номера. Ты хотел в Свердловск? Вот туда и отправишься. С журналиста глаз не спускать. Марсель привезет в гостиницу документы, технику, примерно через час. Часа тебе хватит, чтобы синее тело стало презентабельным?

— Вскрытие покажет, — хохотнул Соколов.

— Тогда вперед. Как раз на рейс успеваете. Удачи! — Я сжал пальцы в кулак и поднял руку.

Соколов ответил «Но пасаран», встал, снял с вешалки куртку, которая размерами могла поспорить с туристической палаткой, надел ее.

— Счастливо оставаться, не плачьте тут без меня, — он шутовски поклонился и вышел, громко хлопнув дверью.

— Теперь ты, Газиз… Бегом в лабораторию. — я достал из кармана кассеты с отснятой пленкой, которые выудил из карманов одежды Мастерса, и положил рядом его фотоаппарат. — Аппарат зарядить новой пленкой, проявленную распечатать, после вернуть Мастерсу с его техникой. Фотографии должны быть у меня… чем быстрее, тем лучше.

Чем мне нравился Абылгазиев, он делал все молча. Молча сгреб кассеты, быстро взял фотоаппарат, и только возле дверей остановился, чтобы уточнить:

— Отпечатки снимать?

— Обязательно. И сразу проверь по картотеке, может, кто из известных персонажей всплывет. Доложишь результаты, — Газиз вышел, а я повернулся к оставшимся.

— Теперь ты, Даниил, — положил перед ним диктофон. — Скопировать. И чем быстрее, тем лучше.

— Вообще без проблем, — Даня улыбнулся и тоже вышел.

— Марсель, пожалуйста, не в службу, а в дружбу, сгоняй в буфет. Купи что-нибудь поесть. — я посмотрел на Карпова, у которого довольно громко заурчало в животе. — Думаю, поесть сегодня никому не удалось нормально.

— Ну почему же, Соколов тут не стеснялся, хорошо кушал. Гляньте, вон урну под завязку забил, а вынести Пушкин, — и Карпов брезгливо сморщился, кивнув взгляд на забитую урну.

— Жаль, не видел, — я сделал в уме заметку поговорить на эту тему с Соколовым. Жесткое правило: перед утилизацией мусора проверить содержимое урны на предмет черновиков, служебных записок или документации. Сколько информации утекло таким образом, не перечесть. Да что говорить, тот же Соколов буквально недавно выудил выброшенную Ельциным записку таким вот образом. — А где Кобылин?

Только сейчас обратил внимание, что Федора нет в кабинете.

— В отдел кадров вызвали. Там что-то с оформлением, — ответил Карпов.

— Хорошо, дождемся его и Марселя, и отчитаетесь по проверке в Свердловске.

Марсель вернулся быстро, в руках у него был пакет с пирогами. Карпов тем временем вскипятил чайник и заварил чай. Что до меня, я бы сейчас предпочел пиццу и кофе, но это будет потом, когда-нибудь в будущем. Если я до него доживу.

Ели молча. Пироги улетели в минуту.

— Кобылину оставьте пару, — предупредил я.

— Он не голодный, — заметил Марсель. — Его в самолете стюардессы так обхаживали, что только пылинки не сдували. Единственный, кто получил добавку.

— Завидовать нехорошо, — мимоходом заметил Карпов.

Кобылин ввалился, едва не сбив Даню, который с пирогом в одной руке и диктофоном в другой, попытался покинуть кабинет.

— Федор, только тебя и ждали, — поприветствовал его. — Давай по быстрому по Ельцину. Что удалось выяснить?

— Да ничего практически, если бы дальше работали, то больше бы раскопали, — с ходу ответил Федор. — С пор, как он стал первым секретарем Свердловского обкома КПСС, Ельцин не вспоминает о своих родственниках. Забил на всех.

— По экономическим вопросам к Ельцину особых претензий нет, — доложил Карпов. — Он тут вообще абсолютно белый и пушистый. Все вопросы ложатся на его заместителей. В частности по строительству отыгрывается второй секретарь, Олег Лобов.

— Все так, — заметил Марсель. — Дом у Уктусских горах тоже формально проведен как дом отдыха. Там комар носа не подточит. Хотя я съездил, посмотрел. Уже закончен, жилой комплекс, с домами для обслуживающего персонала. Не хуже, чем в охотхозяйстве у Брежнева. Даже лучше, я бы сказал.

— Федор, ты с английским дружишь, сейчас Даня вернется, переведешь? — попросил Кобылина.

Тот кивнул, взял пирог и откусил сразу половину.

Даниил вернулся через пятнадцать минут, как раз успели перекусить и пили чай.

— Ну что, ставить? — спросил он.

— Блин, Даня, не томи уже! — я начинал закипать.

— Разговор на английском. Один носитель языка, двое других тоже говорят почти как на родном.

— Это понятно. Смысл разговора? — я посмотрел на Кобылина.

Тот, прослушав начало диалога, приподнял брови:

— Один точно Калугин. Я умирать буду, его голос ни с чьим не перепутаю. Пока обмен любезностями и кодовые фразы, как я предполагаю, — Кобылин присел на край стола, поближе к Даниилу. — По общей тональности разговора могу предположить, что объект, имеется в виду Мастерс, очень недоволен результатами. И считает, что вложенные деньги не отработаны. То есть результат близок к нулю.

— Федор, ты не е… гм… не парь мозги, переводи дословно, — я вздохнул.

— Да без проблем. Вот сейчас Мастерс говорит: «Мистер Хаслер»… это ловкач по нашему… «Вы не отработали вложенные средства. И это не мои средства. Я бы, может быть, вас и простил. Но Большой Босс снимет с нас голову за такой прокол, вы это понимаете». И тут этот «Хаслер» отвечает: «Да ничего страшного, Джон, попробуем еще раз. Вариант „Б“ не хуже». Тут опять Мастерс: «Уже были и „Б“, и „С“, и „Д“. результат близкий к нулю. Когда это уже закончится. Мы пошли вам навстречу. Ваши родственники ни в чем не нуждаются. Мы выполнили все ваши условия. Почему нет результатов?» Тут Калугин: «Спешка никогда до добра не доводит, а мы все спешим, спешим». Дальше снова этот Хаслер: «Вы это меня напрямую спрашиваете? Вам не кажется, что это похоже на дешевый шпионский детектив? Мистер Джон… — тут советский собеседник, которого Мастерс назвал Хаслером, знакомо хохотнул, совсем как тогда, когда рассказывал мне, как запоминать английские слова, — … Джеймс Бонд⁈». Дальше опять Мастерс: «Я ценю ваше чувство юмора. Но вы есть подставить меня под… как это у вас говорить по русски? Под молоток! Вы дать информация раньше, чем она есть».

— Ты переводи-то без акцента, — попросил Кобылина.

— Простите, увлекся. Дальше Мастерс требует, чтобы Калугин выдвинул против вас, Владимир Тимофеевич, обвинение. И говорит, что вы слишком путаете планы. Требует вашего физического устранения.

— У тебя с Калугиным, помнится, давние счеты, — заметил я. — Вот и займись им.

Кобылин взял под козырек, забыв, что не в форме и тут же вышел. Вошел Газиз со стопкой свеженапечатанных фотографий в руках. Я быстро просмотрел снимки. Надо сказать, что Люся очень фотогенична. В основном на фотках была она. Но вот пара фотографий порадовала — мой недавний знакомец Бережков на фоне официанта с с пивными кружками в руках. Рядом с ним Калугин, в коричневом клетчатом пиджаке и оранжево рубашке. После их фото со спины, на выходе из пивной.

Пивная «Яма» — это такое место, где за соседними столиками могли сидеть как работники культуры, так и простые работяги. За одним столом рассказывали анекдоты про Брежнев, а за другим обсуждали сущность бытия. Под пивко и рыбку.

Фактически после этого разговора Мастерс напился. И фотографировала его, как я понимаю, Люся — просто балуясь. Мастерс сначала прикрывал лицо, потом уже позировал не скрываясь, с американским «смайлом» во все тридцать два зуба. Напился он не просто так, видимо, прокол с Белоярской АЭС сильно стукнул по нему.

— Владимир Тимофеевич, вас к телефону. Леонид Ильич… — Даня прижимал к груди телефонную трубку.

— Да, Леонид Ильич, слушаю, — ответил я, подняв трубку паралельного телефона.

— Володечка, вот и хорошо, что не поехал, — услышал я рокочущий голос Генсека. — Там без тебя со всем разберутся. Сейчас телевизор включи. Там хорошо подготовили. Потом ко мне, в Заречье подъедешь. Поговорим по итогам. И тут Уолтер Крон Кайт прилетает. Вот с ним и приедешь. В аэропорту его встретят, кому нужно, из МИДа там подсуетятся. Ты с ними сразу в Заречье. Дам интервью, после с тобой поговорим.

И он закончил разговор. Я положил трубку, обвел своих серьезным взглядом.

— Ребята, пока отчеты пишите, никуда не высовывайтесь. Похоже, серьезная игра заворачивается, — я смахнул микрокассету с копией разговора Мастерса с Бережковым в карман. — Андрей, включи телевизор.

Карпов подошел к столу, на котором стоял новый телевизор «Горизонт». Нажал кнопку и экран пошел серыми полосами. Когда телевизор нагрелся, раздались знакомые позывные интервидения и на экране появилась картинка с изображением здания Верховного совета в Кремле.

На экране после заставки появился Игорь Кириллов, как всегда сухой, подобранный и официальный.

— Уважаемые товарищи, в последнее время ряд западных средств массовой информации распространяет слухи об аварии, якобы произошедшей на Белоярской атомной электростанции. Чтобы развеять эти слухи, большая группа иностранных ученых и корреспондентов, в том числе генеральный директор МАГАТЭ Сигвард Эклунд посетили Свердловск и город Заречный, где располагается Белоярская атомная электростанция. Сейчас наши корреспонденты осуществят прямое включение из города Заречный и из центра Свердловска…

На экране сменилась картинка. Появилось изображение Белоярской АЭС, памятный мне проспект. По проспекту гуляли люди, матери катили коляски, прошла цепочка ребятишек детсадовского возраста. Малыши держались за руки и переходили через дорогу.

Камера крупным планом показала табло, на котором высвечивалась цифра «12.1».

Голос корреспондента за кадром:

— Сейчас подъезжает делегация ученых и представителей западной прессы во главе с Сигвардом Эклундом….

Камера крупным планом подъехала к автобусу, и которого неспешно даже с некоторой опаской, выходили журналисты и ученые. В руках у многих были счетчики Гейгера.

— … мы вам показываем уровень радиации на индивидуальных приборах… — камера приблизилась к седому мужчине с большими залысинами надо лбом и очками в массивной оправе на носу. — Как вы видите, в руках у генерального директора МАГАТЭ Сигварда Эклунда счетчик тоже показывает нормальный уровень радиации… — камера переместилась к рукам гендиректора и показала крупно те же цифры. Корреспондент за кадром спросил:

— Мистер Эклунд, вы доверяете своим приборам?

Эклунд широко улыбнулся:

— Да-да, я вижу, что все прекрасно, что наши газеты подняли панику совсем зря. Сейчас мы проедем на станцию думаю, наши хозяева разрешат нам провести замеры на месте.

Дальше шло большое интервью с директором АЭС Малышевым. Вадим Михайлович обстоятельно рассказывал гостям о работе АЭС, не преминул похвалиться о запуске третьего энергоблока на быстрых нейтронах и вообще чувствовал себя как именинник. Он буквально светился.

— Для меня большая честь рассказывать о проделанной нами работе таким высоким гостям, — говорил Малышев.

Корреспондент переключился на состав 'гостей, выхватывая лица крупным планом, пока не остановился на лице Сахарова. Я хмыкнул — быстро же его доставили!

— Сейчас мы попросим прокомментировать происходящее у нашего лауреата Нобелевской премии мира, героя социалистического труда, Андрея Дмитриевича Сахарова. Андрей Дмитриевич, что вы можете сказать о работе атомной электростанции и уровне загрязнения на территории АЭС и города Заречного?

Сахаров сморщился, сложил губы, как сказала бы моя давно покойная бабушка, курьей гузкой и, почти выплевывая слова, сказал:

— Я, как ученый. Не обладаю всей полнотой информации, чтобы делать далеко идущие выводы.

— Но, Андрей Дмитриевич, у вас в руках прибор, счетчик Гейгера, вы доверяете его показаниям?

— Да, у меня на руках некое устройство, которое показывает некую информацию. Насколько оно правдиво, я не могу вам сказать. Его могли настроить в КГБ, и я не могу вам точно сказать, что оно показывает.

Тут же камера перешла на Эклунда.

— Мистер Эклунд, ваш прибор для измерения уровня радиационного фона тоже из КГБ? — задал вопрос корреспондент.

— Нет, что вы, я всегда пользуюсь только своей, проверенной техникой, — ответил Эклунд.

— Сколько микрорентген в час показывает ваш проверенный счетчик? — спросил корреспондент, а я мысленно поаплодировал ему.

— Оу, двенадцать и один, вполне норма, как везде в мире, — ответил Эклунд. — Вообще до пятидесяти микрорентген в час считается приемлемым. Верхний предел. Здесь, как мы видим, до него еще очень далеко. И я буду выяснять, кто сделал такую панику на Западе. Здесь куда спокойнее, чем в том же Нью-Йорке или Лондоне, где люди вышли на демонстрации с требованием оказать помощь советским людям в ликвидации аварии. Но аварии никакой нет, и я надеюсь, что наши демонстранты видят это заявление. И своими глазами видят спокойную атмосферу возле Белоярской АЭС…

— Мы еще не брали пробы почвы, пробы воздуха, пробы воды, — влез Сааров. — И уровень загрязнения радиацией в продуктах питания!

— У меян на руках информация местной санэпидемстанции, постов радиационного контроля на АЭС, большой объем информации, и мне нет повода не доверять ей, — ответил Сахарову Эклунд. — Наши русские друзья ничего не скрывают и я радуюсь такой открытости. Это первый шаг к большему доверию и плодотворному сотрудничеству в будущем.

Крупным планом показали перекошенное ненавистью лицо Сахарова, который не нашел что сказать.

Я подбросил на ладони кассету с копией разговора Бережкова с Мастерсом и, достав из стопки несколько фотографий, хотел уже выйти ихз кабинета, как голос в телевизоре привлек внимание:

— Андрей Дмитриевич, ответьте на вопрос советского телевидения.

— Я не даю комментарии тоталитарным средствам информации. Они служат только оболваниванию народа, — закричал Сахаров.

— Андрей Дмитриевич, тем не менее, вы говорили о маленькой девочке, которая вам позвонила, вы не хотите с ней пообщаться? — настаивал корреспондент.

— Я не знаю никакой девочки, это была фигура речи, — взвизгнул Сахаров.

— Здесь дети из города Заречный, их родители работают на атомной электростанции, поговорим с ними! — и камера перешла на ряд ребятишек разного возраста.

Дети от пяти до пятнадцати лет, в пионерских галстуках, девочки с пышными бантами в волосах, все буквально сияют — еще бы, такое событие, будут показывать в телевизоре.

Серьезный подросток в очках, лет тринадцати, произнес в микрофон:

— Андрей Дмитриевич, мы приглашаем вас на заседание физико-математического кружка «Квант» в нашей двенадцатой школе…

Дальше я слушать не стал. Вышел из кабинета и, через пять минут уже сидел в машине.

— Куда сейчас? — задал вопрос лейтенант Коля.

— В Шереметьево, — ответил ему, — встречать Уолтера Кронкайта.