Телохранитель Генсека. Том 6

Глава 19

Утро продолжало радовать. Хотя даже не утро — день. Солнце не просто светило. Но и щедро грело, будто компенсируя холодную зиму и не менее холодный март.

Остановился в дверях и зажмурился, подставляя теплым лучам лицо давно так хорошо не было. Казалось, что силы идут прямо от солнца, проникают в меня сквозь кожу с этим весенним теплом.

Я ступил шаг на улицу из подъезда, как передо мной притормозила служебная «Волга». Николай выскочил из машины и, обежав, тут же приоткрыл дверцу.

— На Лубянку? — спросил он, когда я устроился рядом с ним.

— Нет, сначала на Старую площадь. В ЦК. — сообщил я.

Лейтенант Коля кивнул и лихо вырулил со двора.

— Так что вы решили? — как-то несмело спросил лейтенант Коля.

Я нахмурился. Совершенно не понял о чем он говорит, и что я должен решить.

— Давай еще раз, Николай, — попросил его, — только медленно и по пунктам: что я должен решить?

— Ну как же, свадьба же… — как-то даже по-детски произнес Николай и мне показалось, что он обиделся. — Я же вчера вас спрашивал.

— Вчера у меня можно было спрашивать все, что угодно, даже ключ от квартиры, где деньги лежат, — пошутил я.

— Да что я, Ильфа и Петрова не читал, — Николай нахмурился. — Если вам неудобно, то и не надо.

— Коля, да говори прямо. Что ты вчера спрашивал? — я вздохнул.

— На свадьбе почетным гостем будете? — выпалил Николай. — мы комсомольскую свадьбу хотим устроить.

— Совет да любовь, — я улыбнулся. — а какие вопросы? С большим удовольствием! Но просьба — о дате мероприятия напомнить несколько раз. Сам видишь — дела. Давай сейчас в ЦК.

На Старой площади сразу поднялся к Капитонову в кабинет.

Капитонов, увидев меня, вздохнул так, будто у него с души свалился булыжник размером со шкаф.

— Владимир Тимофеевич, вы даже не представляете, как я рад, как я рад вас видеть! — запричитал он, впрочем, совершенно искренне. — Вас нет на месте, и за вас это никто не решит, а дело очень щекотливое, и если бы не наша с вами договоренность, я бы никогда на него не пошел.

— Да не переживайте вы так, Иван Васильевич, — постарался успокоить его. — Все, что у нас делается, делается с одобрения и разрешения, — тут я немного покривил душой, поскольку для этого дела разрешения я точно не спрашивал.

Но Капитонов понял все правильно.

Конечно, конечно, — пробормотал он. — Ну так что мне делать-то?

— Звонить, — просто сказал я. — Вот прямо сейчас. И сообщите, что сумма увеличится втрое. Иначе никак. Скажите, что я не один, и что людям тоже нужно копеечку за труды.

— Да-да, — послушно покивал головой Капитонов и снял трубку с телефона. — Борис Николаевич? — спросил он, когда на том конце провода ответили. — Мне сообщили, что вы уже в Москве. С Леонидом Ильичом прилетели? Нет? Позже? Ну так сразу к нашему делу. Сегодня вечером встреча. Там знаете столовую? Напротив здания ЦК на Старой площади? Там командировочные обычно обедают. Да мы мы с вами там как-то встречались. Там сегодня в девятнадцать часов, там как раз народу немного будет, как раз побеседуем о наших проблемах. Как раз перед закрытием. Хорошо. Жду. Точнее — ждем. Ну и остальное — как договорились.

Он положил трубку и вопросительно посмотрел на меня.

— Иван Васильевич, вы не переживайте так, — попытался успокоить Капитонова. — Все будет как положено. В девятнадцать жду вас в столовой.

— Владимир Тимофеевич, Ельцин готов последние штаны снять и отдать за то, чтобы генерал Корнилов на своем посту остался, — он вздохнул, зачем-то взял лейку и прошел к разлапистому фикусу на подоконнике. Полил его.

Потом повернулся ко мне и вдруг в лоб спросил:

— А что с Борис Николаевичем будет?

— А с ним работать будем, и очень серьезно, — ответил я, нисколько не кривя душой. — Ситуация в Свердловске очень серьезная. И вы это сами знаете, Иван Васильевич.

— Да-да, конечно, — Капитонов посмотрел на меня вроде бы спокойно, но при этом подумал: «Вот кому не дай Бог дорогу перейти, так это тебе». — Борис Ельцин очень озабочен судьбой генерала Корнилова. Он, собственно, по этому поводу и попросил устроить с вами встречу.

— Цену вопроса, я надеюсь, вы обозначили в тех пределах, в каких мы с вами обговаривали ранее? — Я смотрел на Капитонова взглядом удава, который собрался поужинать толстым кроликом.

— Владимир Тимофеевич, я никогда… ничего… никаких… — Капитонов сглотнул так, будто неделю сидел без воды. — Я честный партиец!

— Так и не будем на пути друг у друга стоять — я улыбнулся и вышел из кабинета.

«Откуда он узнал? Он что, мысли читает? Страшный человек, не дай Бог стать такому на пути!» — неслось вслед из кабинета Капитонова.

Но я уже не слушал его мысли, у меня была другая цель. Лубянка. Прибыв туда я сразу переключился на Соколова:

— Как у тебя?

— Да все нормуль! — Вальяжно ответил «донской казак». — Мастерса помыл, побрил напоил так, что его свои посольские упаковали и отправили в родные пенаты, — он хохотнул и спросил:

— А про Боннэр вы твердо уверены? Я, блин, с ней два дня провел, и не сомневаюсь, что у нее яд в воротнике, в зубе, в родинке… Такая сука!

— Вот твоя задача как раз и состоит в том, чтобы проследить, чтобы она ничего не укусила и никого не покусала, — бросил я на ходу. — Даниил, что у тебя?

— Разослали запросы, шерстим картотеку, — ответил он.

— Отвлекись. Сейчас Кобылин. — Я уперся в Федора взглядом. — Что у тебя?

— Прошу простить мне некоторую самодеятельность, но здесь находится группа работников из Калининского УКГ. Попросил помочь в операции. Так думаю, в Калинине у Ельцина нет своей теплой лапы? — и Федор ухмыльнулся примерно так, как это бы сделал сам Мефистофель.

— Хорошо, — согласно кивнул я. Встреча с Ельциным в девятнадцать часов в столовой на Старой площади. Сделайте все как надо.

Кобылин кивнул и вышел.

— Даня, звукозапись и все остальное в норме? — спросил, скорее для проформы.

— Ну да, вы сомневаетесь? — вопросом на вопрос ответил Даниил.

— Я не сомневаюсь, я проверяю, — ответил ему. — Что по отпечаткам? — вперил взгляд в Соколова.

— Да что? Снял, передал, сверяют. Как будут результаты — доложим, — ответил ростовский балагур.

— Не спускать глаз с Боннэр, Андрей, как дело закончим, я сам тебе проставлюсь, но пока смотри за ней в оба. День и ночь. И особенно, ее контакты. Все, пошел выполнять задание.

— Да ладно, шеф, я уже на взлете, — хохотнул Соколов и вышел.

Столовая напротив здания ЦК, в которой часто столовались командировочные из регионов, была освобождена от посетителей очень быстр. Просто повесили табличку «Закрыто на спецобслуживание», которую сняли после того, как там обосновались ребята из Калининского УКГБ.

Удилов вызвал меня буквально перед началом операции.

— Вадим Николаевич. Здравствуйте, — поприветствовал его.

— Проходите, Владимир Тимофеевич, садитесь, — пригласил он, поправив перед собой карандаши. — Я не ждал вас сегодня, из медпункта доложили, что серьезное нервное истощение, плюс наложившаяся на это вирусная инфекция. Но с вахты доложили, что вы здесь. — и тут же, без перехода:

— Есть мысли по поводу провокации на Белоярской АЭС?

С Удиловым либо как на духу, либо как на расстрел. Я ответил:

— Что у вас по старой гвардии?

— Пока еще ничего, — Удилов нахмурился, встал из-за стола и прошелся по кабинету. — Здесь вам важно понимать, Владимир Тимофеевич, что те же Микоян, Каганович, тот же Молотов, у них определенный иммунитет. А это значит, что даже если они куда-то… — здесь он сделал паузу и дальше продолжил в совершенно неприемлемом для него стиле: — Даже если они замешаны в каком-то очень неприглядном деле, мы закроем на это глаза… И Леонид Ильич тоже… До определенного момента.

— А является ли таким моментом взрыв АЭС? — так же в лоб задал вопрос.

Признаться. Меня эти двойные стандарты уже достали. И Удилов, как председатель Комитета, должен был быть на полшага впереди. Но он, неожиданно для меня, разозлился:

— У вас есть веские доказательства? — хлопнув руками по столешнице, он навис надо мной.

— Пока нет, но скоро будут, — ответил я, глядя ему в глаза.

— Вот как будут, так и поговорим, — ответил Удилов. — А пока… есть, в конце концов, презумпция невиновности…

Я встал, с укором посмотрел на него, и молча вышел из кабинета.

В УСБ окинул взглядом свою команду. Не было только Соколова, который отправился следить за Боннэр.

— Марсель, Газиз, на вас отпечатки этой суки… прости меня Господи, но по другому я ее не могу назвать. Где-то она должна была отметиться, вот нутром чую. И пока не найдете ее следы в картотеке, здесь не появляйтесь. Даниил, ты сейчас дуй в столовую, где назначена встреча, подготовь все. Федор там, с калининскими операми. Проинструктируйте, чтобы все прошло как по маслу. Обычная атмосфера, чтобы ни одной фальшивой ноты.

— Все будет пучком, — ответил Даня и, смахнув рукой в спортивную сумку кучу поводов со стола, вышел из кабинета.

— Карпов, теперь с тобой. Здесь должны принять задержанного по всем правилам, — сказал я.

— Понимаю, — кивнул Карпов. — С особым цинизмом.

— Люблю людей, которые все правильно понимают, — хохотнул в ответ и вышел.

Посмотрел на часы — около шести. Есть примерно час до встречи, может, чуть больше. Решил зайти в буфет.

Перед встречей с Ельциным был спокоен. Почему-то не было даже малейших сомнений в том, что все пройдет как надо. Я слишком хорошо знал его.

Взял порцию печени с картофельным пюре и, будто еще недавно не кривился от любой пищи, навернул с таким удовольствием, что самому смешно стало — как с голодного мыса сорвался!

Ельцин. Изобретать велосипед с ним не стал. Как сказал Капитонов, Ельцину очень нужен свой начальник КГБ по области. И за генерала Корнилова он впишется. Это я почувствовал и прочел в его голове еще в Свердловске.

А дальше поступил по той же схеме, как Сечин с Улюкаевым. Сечин подсунул миллион долларов Улюкаеву, и ФСБшники задержали его прямо с этим миллионом, прямо в машине. Но повелся уллюкаев не на деньг, а в первую очередь на авторитет Сечина, как на ближайшего соратника Путина. Так и Ельцин сейчас воспринимает меня, как ближайшего соратника Брежнева. Особенно, после тех съемок рядом с Уолтером Кронкайтом. И мне не стыдно, вот совсем не стыдно! Да я бы собственными руками удавил этого упыря Ельцина, но блин — презумпция, чтоб ее, невиновности, как сказал Удилов.

Что ж, сейчас и посмотрим, кто у нас самый невиноватый…

В полуподвал забегаловки напротив здания ЦК на Старой площади я вошел минут без пяти семь. Опытным взглядом окинул публику.

Неподалеку от входа сидели трое, по виду командировочных. В серых пальто, шляпы лежали рядом на столе. Тут же закуска — немудреная, сельдь под майонезом, тут же яйцо под тем же майонезом, рядом графинчик с водкой, уже початый.

— А я тебе говорю, нема фондов, — шумел один из них.

На что его сосед по столу меланхолично возражал:

— Кому нема, а кому ма, завтра снова пойдем.Чуть дальше, почти у самой стойки, пара в спецовке, по виду типичные сантехники, спорили с барменом, громко вопрошая:

— Вот ты меня уважаешь⁈

Я сел за стол посредине зала и, когда подошла раздатчица, попросил ее:

— Я тут товарища жду, мне пожалуйста чай и какую-нибудь плюшку.

— Ой, у нас сегодня ватрушки удались, вам точно понравятся, — улыбнулась она и, качая бедрами, удалилась за стойку.

Борис Ельцин и Капитонов вошли в забегаловку для командировочных спокойно, как к себе домой. И если Капитонов нервничал, я это очень хорошо чувствовал, то Ельцин был не просто спокоен, он был самоуверен настолько, что даже не допускал подвоха.

Он плюхнулся напротив меня, поставил на стол большую коробку, перевязанную лентой и заявил:

— Ну воо-о-от, я думал с вами в Свердловске по душам поговорить, ну во-о-от, так вот получилось, такая вот загогулина. Шта-ааа сейчас мне требуется…

«Дурак ты, и место твое на нарах. Как же ты меня своей простотой утомил. Как не приедешь, так обязательно в какое-нибудь дерьмо втянешь. И уж с Медведевым… неужели до такой степени дурак, что не чувствуешь, с кем разговариваешь?», — думал Капитонов, с тоской глядя на Ельцина.

А Ельцин не чувствовал. Он смотрел на меня с тем выражением лица, с которым когда-то, в моем уже прожитом будущем, ссал на колесо самолета. «Все вы такие, строите из себя чистеньких, а сами только и думаете, где руки нагреть. Скорее бы всю эту бодягу закончить, да по сто пятьдесят грамм принять», — подумал Борис Ельцин.

— Девушка, подойдите к нам пожалуйста, — я поднял руку, подзывая разносчицу. — будьте так любезны, грамм двести коньячка принесите?

— Вам какого? — раздатчица мило улыбнулась. — Грузинского? Есть «Варцихи». Или армянского?.

— Водки. Я по-простому, — отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, Ельцин, махнув рукой. — Девушка убежала. — я к вам, Владимир Тимофеевич, как к серьезному человеку, с серьезным предложением… Надо нам серьезно познакомиться поближе, и я бы еще в Свердловске с вами подружился, но вот незадача с этой АЭС… — Ельцин достал из-под стола коробку, перевязанную ленточкой — голубой, завязанной красивым бантом сверху крышки. — Тут вот тортик, Ниана Иосифовна самолично испекла, думаю, шта-аа вам понравится…

Я усмехнулся.

— Да вы так на меня не кривитесь, вот Иван Васильевич не даст соврать, сколько приезжал, все время по высшему разряду принимали. И никогда не обижался, — говорил Ельцин, а капитонов, все больше бледнея, думал: «Что этот идиот несет? Что ему мозги совсем деньгами застило?»…

И я понимал, почему Капитонову сейчас хотелось провалиться сквозь землю. Иван Васильевич хоть и не участвовал напрямую в интригах. Но всегда держал руку на пульсе. Обладая фотографической памятью, он знал все обо всех. Именно это его качество и позволило мне склонить его на свою сторону в ловушке для Ельцина. Он точно знал, что после Белоярской АЭС на коне буду я. А я вовсю пользовался этим.

— Наине Иосифовне мой большой поклон, — я улыбнулся, склонил голову, — но право, не стоило так баловать простого работника комитета.

— Ну что вы, шта здесь немного… гм… сладкого. Чисто для знакомства. И за генерала Корнилова заодно покушаете. Очень он мне нужен. А я вам. — И Ельцин, взяв коробку двумя руками, пододвинул ее ко мне. — Это аванс, — он многообещающе посмотрел мне в глаза.

Я ухмыльнулся и дернул голубую ленту, развязав бантик.

— А теперь скажите, что здесь? — чутко спросил я, заглядывая в глаза Борису Николаевичу почти с ленинским прищуром.

— А здесь снятые подозрения с генерала Корнилова. — И все вопросы, которые будут адресованы его заму — Войцицкому.

— Интересно, Борис Николаевич, — я кивнул и тут же двое «сантехников» отклеились от стойки и подскочили к нам.

«Командировочные» из-за столика перед выходом подошли сзади.

— Возьмите в руки коробку, которую вы пытались передать полковнику Медведеву, — сказал один из командировочных, показывая Ельцину удостоверение.

Борис Николаевич побледнел, рванулся в сторону, но тут же оказался скручен «сантехниками». «Командировочные» тем временем, развязали ленту на коробке с тортом и нашим глазам предстали пачки денег — десять штук купюрами по сто рублей в банковской упаковке.

Я даже не понял, откуда появился фотограф, и только когда сверкнула вспышка, с удивлением обнаружил, что фотографирует «раздатчица».

— Борис Николаевич, давайте проследуем в следственное управление, где вы дадите объяснение по поводу происхождения денежных знаков, находящихся в коробке, которую вы предложили полковнику Медведеву Владимиру Тимофеевичу.

— Это нет, это не мое, это вот, Капитонов принес, я тут случайно, это провокация! — закричал Ельцин.

Капитонов скривился и подумал: «Мелко. Очень мелко плавает»…