Там, на той стороне

Глава 22

ГЛАВА 22

I

— Поставь ноги вот так, — Майки поддел ботинок Натана и заставил расставить их на ширине плеч. — Теперь… прижми ружье крепко к плечу.

— Вот так? — спросил Натан.

—Еще крепче. Ага… отлично. Теперь закрой правый глаз… правый, ага… и смотри так чтобы, вот эта штуковина, — Майки указал на прицельную планку, — и вот эта, — теперь его палец лежал на мушке, — смотрели напротив друг друга. Получается?

—Не совсем, — проговорил Натан и принялся вертеть головой в стороны.

—Если ты продолжишь ей так трясти, то рано или поздно, она у тебя отвалиться. Смотри как надо.

Майки забрал ружье и прицелился. Голова его оставалась неподвижной.

— Видишь, как я направляю ружье? — спросил Майки.

—Да, — ответил Натан.

-— Ну-ка, попробуй еще раз.

И Натан повторил точь-в-точь как это делал Майки.

—Неплохо! — произнес одобрительно мужчина. — Осталось найти что-нибудь живое и закрепить урок.

Натан заулыбался. Ему нравилось болтаться с Майки по лесу. С ним, ему было не страшно. И если он говорил, что-нибудь живое, то имел ввиду демонов. Но он редко называл их так. По ночам, Натан слышал злобный смех, совсем близко от места, где у них был лагерь.

— В этих местах они особенно дикие, — пояснял Майки. — Вряд ли кто-то из охотников решился бы сюда сунуться. — Затем он улыбался и продолжал: — Кроме нас с тобой.

— А их разве так много… существ? — спросила Натан. Он закатал рукава и подвязал рубашку снизу на узел, а брюками можно обернуться несколько раз. Все эти вещи принадлежали Майки, но очень скоро, они настреляют много дичи и отправятся к торговцу, чтобы купить одежду по размеру.

— Ха! Ты даже себе не представляешь как! — сказал Майки. — Если получится… как-нибудь я покажу кое-что действительно редкое. Поверь мне, такое здесь еще никто не видел.

— И даже ты?

Майки не ответил, но Натан увидел в его глазах блеск. Мужчина поднял с земли походный рюкзак и закинул на плечо.

— Пойдем на тот холм, — сказал мужчина и указал на зеленеющий подъем. —Оттуда неплохой вид, можно будет попрактиковаться в стрельбе и устроить привал. Если поторопимся, думаю, успеем добраться задолго до того, как сядет солнца.

Мальчик посмотрел на самый верх, солнце нещадно закинуло ему в глаза пригоршню углей, отчего они тут же заслезились, но все равно, он упорно продолжал рассматривать самую верхушку. Оттуда выглядывали высокие деревья, похожие на атлантов, что держали на своих плечах небо. Он представил, как по их спинам стекает пот и даже нос почесать нельзя, иначе все рухнет, а люди умрут.

«Д-а-а-а», — подумал Натан, — «должно быть нелегкая у них работа.»

А может они там как-то меняются, не могут же вкалывать без выходных? Или это наказание? Сказали мол, так вот и так, ребята… держите-ка вы вот это. Все равно, Натану стало их жалко. Вот он может бегать и прыгать, а если захочет, то кубарем покатиться по траве. А они что? Они ничего… знай только себе, что стой неподвижно, да прислушивайся как течет быстроходная река, плывут по небу облака-барашки, да шумит листва.

Натан еще раз поглазел на деревья, пока слезы не покатились по щекам.

— Эх, — вздохнул мальчик. — Как же все-таки хорошо, что он мальчишка.

Майки заметил, что у Натана глаза на мокром месте и проговорил:

—Здесь плакать нельзя. Они чуют твой страх.

—А я и не плачу, — ответил Натан. — Это все солнце.

И они побрели к подножию возвышенности.

Натан вспомнил странный разговор, который подслушал на торговой станции еще неделю или две назад и стал воспроизводить в своей голове. Это у него всегда здорово получалось. Даже сейчас, он мог представить как Майки говорит:

—Если хочешь стать настоящим охотником, выбрось всю эту ерунду из своего головы, — он имел ввиду те небылицы, что постоянно сочинял. Он и сам удивлялся как это у него выходит так здорово.

А Майки только усмехался, — Ну ты и выдумщик!

— Майки! — проговорил тогда радостно Хорвин. Ему принадлежала самая дальняя торговая точка. Людей там было немного, но здесь попадались самые ценные товары.

—Кого ты привел с собой? — спросил он.

— Здорова Хорвин. Да вот, будущий охотник на демонов. Так что присмотрись к нему, он будет следующим, кто станет толкать тебе всю эту дрянь.

— Ты хотел сказать бесценную дрянь, — ответил Хорвин. — Что это ты без товара?

— Я немного по другому делу.

Хорвин сморщил лоб и принялся натирать золотую серьгу в ухе.

— Ты хочешь что-то попросить, верно? — И уже тихо, но Натану все-таки удалось услышать. – Мальчик неместный, так?

—Да.

— Дай-ка угадаю, — проговорил Хорвин и посмотрел на Натана. А тот посмотрел на торговца. Сухой как щепка, с выжженой кожей и белоснежными зубами. На голове странный головной убор треугольной формы, который он задвинул на затылок и уж как умудрялся его не ронять, это поистине удивляло и восхищало Натана одновременно.

— Мальчишка с тех же краев, что и ты, — утвердительно произнес Хорвин.

—Ага, — ответил Майки. — И за ним охотятся.

—Зачем тогда ты привел его ко мне? — удивился торговец.

— Хочу заключить с тобой сделку.

Хорвин посмотрел по сторонам и махнул рукой, приглашая в свой шатер. Натана они попросили подождать снаружи.

После того разговора, Хорвин вышел довольным, а Майки, наоборот, слишком уж серьезным. Тогда он целый день молчал и только на следующие утро, когда Натан только открыл глаза, снова заговорил.

—Уэллстон, — сказал он. — Тебе это слово о чем-нибудь говорит?

Натану даже и вспоминать не пришлось.

— Неа, — зевнул он.

— Я так и думал, — ответил Майки. — Вставай, сегодня у нас много дел.

Эти воспоминания пробудили в Натане старые чувства, но жить прошлым, значит не иметь будущего. И он только горько усмехнулся.

—Как думаешь, сколько нам еще подниматься? — спросил Натан у Глефа.

Баул на его спине изрядно похудел, они успели несколько раз переночевать, если это можно было так назвать, не было ни дня, ни ночи, а природа погребена под завалами пепла.

«Боги мертвы», подумал Натан.

—Не стоит верить своим глазам, — повторил Глеф свою излюбленную фразу. Он изредка наклонялся, чтобы погладить пса. Собака иногда тихо скулила, прижимая морду к земле, но не отставала.

— Все что знаю, это то, что скоро я доберусь до Сирта и тогда…, — камень под ногой Глефа соскользнул, и он стал цепляться за выступы, чтобы не упасть.

– Ух! Даже здесь пытается мне подгадить.

Чем выше они поднимались, тем становилось жарче. Воздух удушливый и горячий, с примесью жженой смолы, испарял влагу так быстро, что во рту у Натана пересохло, а губы потрескались.

Он сумел обхитрить ее… он ощущал, как где-то отдаленно, Саманта его ищет. И кажется в бешенстве, но она не найдет его… хотя бы какое-то время. Ей только кажется, что она все может, вспомнил он слова Сэнди.

За это время, Натан научился создавать двери, которые никуда не вели. Это оказалось проще чем он думал. Ему стоило их только представить. Мысли обретали формы, открывали ему путь, пропускали его все глубже внутрь. Теперь, его темный коридор сознания приобретал до боли знакомые черты. Но все еще был не до конца понятен. Им пришлось сойти с дороги, вернее ее не стало, а вместе с ней ушло и ощущение безопасности.

— Что там наверху? — спросил Натан, когда промочил горло несколькими глотками воды.

—Огромный дворец, или замок, — ответил Глеф. — А может вообще ничего, кто его знает.

Если там и правда ничего? Что тогда? Он вернется в Трейдпост или продолжит бродить по землям, пока снова не повстречает Майки. Но что-то все же заставляло его продолжать взбираться вверх, тоже что заставляет птиц преодолевать большие расстояния или цветок пробиваться через слой бетона. Внутренняя сила, инстинкт, а может жажда мести… или справедливости.

Последний человек, который по-настоящему его любил, всю его жизнь был совсем рядом, а он этого даже и не знал. Натан помнил вечера, которые Роуз и он, проводили вместе. И хотя, все остальное оставалось все еще как запотевшее зеркало, в его голове сохранился ее запах, запах летнего сада, спокойствия и теплых рук. А ее бездонные глаза, самые изумрудные глаза на всем белом свете, ярче которых только умирающие звезды, в которых могли поместиться все его невзгоды и страхи, смотрели на него с любовью. Это были глаза Роуз и в то же время это были глаза Мэри.

Сейчас, он вдруг понял… так вот, что значит для него та самая, другая сторона. Это сторона его забытых чувств, несбывшихся мечт, рассыпанных как пепел по дну мирового океана, надежд, в которых он видел себя счастливым. А взамен всего, он получил горстку монет. И засыпая каждую ночь, брел к своему источнику, как к автомату- закидывал в тонкую прорезь по одной и разум растягивал на стене потрепанную тряпицу прошлого и показывал небольшие кусочки собственной жизни, а по окончанию сворачивал и прятал обратно.

— Ты стал слишком задумчивым Натан из Нью-Йоко, — проговорил Глеф, с обеспокоенным лицом.

—Когда в твоей голове появляются воспоминания, о которых ты никогда не помнил, есть над чем подумать.

—Я хорошо помню свое детство, — сказал Глеф и уголки его рта приподнялись.

—Расскажи, — произнес Натан. — Почему-то мне кажется, что ты никогда не был ребенком.

—Никто никогда не видел детей простолюдов, — ответил Глеф. — Из-за таких как ты. Если мы и выходим изредка за пределы Экзерии, то только, когда завершим Песнь посвящения…, раньше так было. А я один из последних, кто родился на этот свет. Больше никого.

— Это все из-за женщин? Их нет, так?

— И не только. Все из-за войны, в которой Сирт забрал нашу Песнь. Мы стали забывать какого это, слышать ее звуки. И наши женщины стали умирать. А раньше все было по-другому. Когда я только научился ходить, меня и еще троих, забрал с собой Мудрец. Мы бродили по землям Экзерии и впитывали знания, язык древних, что передались от наших предков.

— Магия? — спросил Натан.

— И это тоже. Он объяснял почему мы избранные. Учил нас языку древних и как уважать природу.

Глеф остановился и вытянул две руки. — Видишь?

Натан видел перед собой руки.

— Представь, что это весы.

— Еще вчера, ты отплясывал с папашей Дженкинсом под «Мальчик из Трейдпоста», а сегодня уже подался в философы… ну хорошо, — согласился Натан, — передо мной вовсе не два сжатых кулака из которых может вылететь столб огня, а совершенно новые весы.

— Это, — показал он на левую, — простолюды. — А вот эта, он выдвинул правую — весь мир. И вот когда с детьми земли что-то случается, когда простолюды теряют власть над природой, — он стал поднимать руку вверх, а правую наоборот вниз. — Тогда мир рушится, умирает. Нарушается равновесие. Мы и есть часть этой природы.

— Как произошла война? — спросил Натан.

— Сам я этого не видел. Знаю лишь, что никто подобного и не ожидал. Нас застали врасплох. После Песни Посвящения, по дороге домой, что-то произошло. Листья стали увядать, трава чернеть, а наш Мудрец упал замертво. В деревню нас вернулось двое. Все наши отцы были мертвы, мы утеряли Песнь, а без нее не могли и избрать старосту. И тогда один из самых крепких и сильных, кому удалось выжить, забрал власть над деревней. Нам пришлось покориться, так учили нас древние. Покоряться силе. И до этих времен, пока Натан из Нью-Йоко не очнулся голым в моем дворе, а потом не убил его, мы прислуживали Элдорану.

— Это был не я… а что-то управляло мной. Это была она… Саманта, — произнес Натан. — Я лишь вторил ей.

— Это великая сила, — ответил Глеф. — Как говорили наши предки: Ф’глот еррон’кал н’хаарт аз’гхана тухро горат, — произнес Глеф гортанным голосом. — Это означает, Тьма оживает-зло пробуждается.

— А ведь я уже где-то слышал подобное, — заметил Натан. — А твои древние не говорили, как нам забрать эту Песнь? И как убить Саманту?

— Они говорили, Прислушайся к зову сердца, ведь в нем есть кровь твоих предков. Он подскажет тебе путь.

— Звучит несколько расплывчато, — сказал Натан.

—Просто верь, Натан из Нью-Йоко, — сказал Глеф.

Он подозвал к себе пса и погладил его за ушами.

— Как насчет Сирр? Ты говорил, что у каждой собаки должна быть кличка, так?

—Говорил, — ответил Натан.

—Так, как тебе Сирр?

— Это как Сирт?

—Не совсем… на языке простолюдов Сирр-это означает, то, что уже сгорело огнем. Как пепел.

Натан посмотрел на пса. Он выглядел так, словно сбежал с решетки для гриля.

—Неплохо, думаю, она ему подходит.

Глеф обрадовался. Он наклонился над собакой.

– Теперь ты Сирр, понял?

Сирр лизнул его шершавым языком по лицу и пустился вперед.

— Сирр! — крикнул Глеф. — Вернись!

Но собака не послушалась. Через минуту она уже скрылась из виду. Тогда Глеф пустился за ней наутек.

И снова, совсем как тогда в тумане, Натан остался один.

— Похоже, мы на месте, — сказал он себе, когда увидел вершину вулкана совсем близко. Всего в пять-семи футов от себя. Но только что ему казалось, будто он еще далеко.

Этот мир живой, подумал он и тут же почувствовал, как кто-то пытается пробраться к нему в сознание. Натан как мог сдерживал дверь, но ему не хватило силы и она с грохотом, (внутри прокатился импульс боли) открылась.

Ухоженный двор, высаженные деревья, одетые в осенние листья, вокруг гуляют люди, кто-то выставил из окна радиоприемник, а из него доносится пение Томми Эдвардса.

Натану снова семь, но скоро будет восемь. Он опустил голову и увидел тонкие ножки в ботинках, с ободранным носом. Он играл в них в футбол после школы, по дороге домой. Хотя мама и не разрешала, но Ронни сказал ему, что так они не будут похожи на девчачьи. А в этих делах Ронни разбирался хорошо. Он ходил в одних и тех же истоптанных кроссовках зимой и летом, а когда Оливер сказал, что тот бедный, то заехал ему по коленке так, что мальчик тут же разревелся.

Но это все неважно, потому что…

— Мама! — проговорил Натан детским голосом и почувствовал, как сжимает чью-то руку.

— Мама, — повторил он медленно. Рука была теплой, почти горячей, несмотря на уличную прохладу. Он нащупал мягкие подушечки на внутренней стороне ладони и провел по ним пальцами. Рука пошевелилась и сжала еще крепче, словно боялась отпустить.

Натан повернул голову и увидел ее.

Она была прекрасна, именно так он ее и представлял. Светлые волосы, ему достались ее волосы, и большие голубые глаза. Он застыл на месте, не отводя от нее взгляда.

— Мама, — повторил он.

Мишель Кэмпбелл, так ее звали, засмущалась и потянула его за руку.

– Нам пора медвежонок. Доктор уже ждет.

Его папа, Стивен Кэмпбелл, известный кинооператор в Голливуде. Они приехали издалека и теперь живут в Нью-Йорке. На столе в его комнате стоит железная дорога, а он, только что прокатился на подъемнике и теперь держит маму за руку.

-— Медвежонок, — сказал Натан.

—Извини… не сдержалась, — проговорила мама.

Вот как она называла его в детстве… медвежонок. И хотя он просил его так не называть, все же ему жутко нравилось.

— Мам, — сказал Натан.

— Что медвежонок?

Она снова это сделала. Будто нарочно.

— Может поедем домой? — спросил он. — Папа скоро вернется, а нас нет.

— Обязательно, как только врач тебя посмотрит.

Он знал, что все будет иначе. Он знал, что как только он отпустит ее руку, то все сразу же исчезнет и она это знала. А ему еще нужно ей столько рассказать, но у него так мало времени.

Натан крепко обнял мать и проговорил:

—Я люблю тебя мама… люблю больше всего на свете.

Женщина оглядела сына с беспокойством.

—Ты не заболел? — спросила женщина и потрогала его лоб. А он все не отпускал ее руки. Натан пытался этим мгновением нагнать упущенное.

—Ты не представляешь, как мне тебя не хватает.

По лицу Натана потекли слезы.

— Не хватает тех ночей, в которых ты пела мне песню и желала приятных снов. Не хватает твоей строгости и поддержки.

Мишель стояла в растерянности и не знала, что сказать. Она принялась гладить его по голове.

— Ты ведь настоящая?

— Ну конечно! — рассмеялась она.

—И… ты, никогда не уйдешь? — спросил Натан.

— Никогда-никогда, — ответила Мишель Кэмпбелл. — Я буду всегда с тобой.

—И папа?

—И папа.

Она дотронулась губами до его лба и проговорила: — Я люблю тебя, медвежонок.

— Мам?

— Что?

— Давай, еще постоим немного, — попросил Натан, вслушиваясь как стучит ее сердце.

—Ну давай, — согласилась мама. И они стояли так, обнявшись, под песню «Это все по игре», а мир казался таким прекрасным и нескончаемым.

Осколки воспоминаний стали объединяться и наконец сложились в одно целое. Они оказались зеркалом, в котором он увидел себя настоящего. Оказывается, он умел любить и был горячо любим. Оно соединило между собой все обрывки жизни и за долгое время, он ощутил душевный покой.

«Я останусь здесь навсегда,» — подумал Натан.

— Мам… я вырос хорошим человеком, как ты и мечтала.

В ответ послышался легкий шепот:

— Я знаю, медвежонок… знаю. Но тебе пора.

Как же ему не хотелось отпускать ее. Натан старался оставить в памяти каждую секунду. Каждое слово, произнесенное ей, он запомнит навсегда. Запах духов, нежность рук…

—Тебе надо идти, Натан Кэмпбелл, — проговорила Мишель, чужим голосом.

Натан взглянул на мать, но теперь это была Сэнди Колман.

Он убрал руки и вытер с глаз слезы.

Девушка, точно призрак, на ней было белое свадебное платье, а на голове диадема.

И он понял, что это конец пути.

— Это… это все иллюзия? — спросил Натан. Он снова стал прежним Натаном, как и всегда.

— Твои воспоминания, — ответила Сэнди. — И пока они есть, живы и все, кого ты любишь.

— А там что? спросил Натан и показал на лечебницу. Она выглядела точно так же, как в тот день, когда он увидел ее в первый и последний раз.

— Там, она, — ответила Сэнди. — Время пришло, Натан. Наше время.

—А если я не пойду?

— Тогда все исчезнет. Ты разлетишься на тысячи частей и уже никогда не сможешь их собрать. А я, навсегда растворюсь в бесконечных лабиринтах. И весь мир исчезнет вместе с нами... она знает, что ты идешь. Саманта ждет тебя.

—И как… как мне ее победить?

— Ты сам знаешь, — проговорила девушка и взяла его руку.

Они подошли к двери, и Натан нерешительно посмотрел назад.

Там была пустота.

—Пора, — сказала Сэнди и открыла дверь.

Просторный холл, журчащий фонтан, как тогда. Почти как тогда.

Слева на диване сидел Майки в дорогом костюме и лениво перелистывал страницы журнала. Завидев Натана, его сморщенное, сгнившее лицо расплылось в любезной улыбке и он, не говоря ни слова, указал в сторону стойки.

Старые воспоминания нахлынули с еще большей силой, и Натан уже хотел было накинуться на него, когда послышался знакомый голос.

— Добро пожаловать домой, кролик! — восторженно проговорила Эмили, одетая в халат медсестры, на котором отсутствовали две верхних пуговицы. – Позволь, я провожу тебя к доктору.

Они устроили спектакль из его воспоминаний.

II

—Посмотри, я не слишком бледная? — спросила Эмми у Натана, подставляя свое лицо. — Отвали от него, — защищала его Сэнди.

—С каких пор у тебя есть право голоса? — возмутилась девушка, постукивая каблуками. Халат с трудом доходил ей до бедер, так что, каждый раз, когда ей хотелось дотянуться до Натана, чтобы потрепать его за щеки или просто потрогать за нос, забавы ради, из-под него выглядывали черные полупрозрачные трусики, подчеркивая упругий задик.

— Потому что ты всего лишь его воображение, как и я, — возразила Сэнди.

Натан все время молчал, но внутри зарождались самые разные ассоциации. Он, точно оказался в кривом зеркале своего прошлого, где все самое лучшее смешалось с грязью.

В ответ, Эмили только хмыкнула и гордо запрокинув головку, взяла Натана за другую руку.

— Вот мы и пришли, — сказала она. – Ты уже совсем взрослый и обойдешься без мой помощи, правда кролик?

— Кабинет номер сто тринадцать… Доктор Саманта Де Ламаркан. Врач-психоаналитик, — прочитал Натан, остановившись возле той самой двери. — Это что, шутка?

Он взглянул на Сэнди.

Девушка, похожая на невесту, с волнением ожидающая своего жениха, улыбнулась ему.

— Дальше, тебе придется идти одному, — проговорила она и отпустила руку.

— Это мой кролик, — обиженно проговорила Эм. Она звучно чмокнула Натана в щеку, оставив яркий след губной помады и добавила:

– Ступай к мамочке, она о тебе позаботиться.

Дверь отворилась сама собой, словно чья-то невидимая фигура вежливо пропускала Натана вперед.

Кабинет, сделанный со вкусом тех времен, когда у штурвала стоял президент, который утверждал, что он не мошенник, словно ожидал его прихода. Теплый свет электрических ламп, ненавязчиво предлагал убедиться в роскоши и изыске, заставляя с удивлением замирать на пороге.

— Я позволила себе маленькую шалость и устроила кое-какие изменения, — сказала Саманта Де Ламаркан и приветственно улыбаясь, указала на мягкое кресло. — Что ни говори, а Роуз совсем не смыслит в уюте. Взять хотя бы кофемашину. Ты вообще видел, Натан, в каком она состоянии? Мне ничего не оставалось, как отправить бедняжку на мусор. Хотя, что я все о себе, разве это не твой звездный час?

Натан послушно прошел по кабинету и занял место на широком кресле. Руки невольно легли на подлокотник, утопая в обивке из поролона, скрытой от посторонних глаз плотной тканью нефритового цвета. Он еще раз осмотрелся и не найдя ни одной вещи, что связывала бы кабинет с прошлым, за исключением подставки под телевизор, на котором стояла ваза свежих цветов, вопросительно посмотрел на женщину.

Ее мягкий, медовый голос, совсем не похожий на тот, что он слышал раньше, рассеивал тревожные мысли. А в глазах, цвета застывшего водопада, прокрадывалось любопытство.

Саманта Де Ламаркан поправила стопку бумаг, съехавших с уголка стола, затем скинула жакет серого цвета и положила на спинку стула.

— Антрацитовый, — проговорила женщина.

—Что? — переспросил Натан, не веря своим ушам.

—Ты сейчас подумал про мой жакет, верно?

— Д-да…, — ответил растерянно Натан.

—Так я и думала, — победно произнесла Саманта. – Его легко спутать, но все же это два разных… — она умолкла, заметив, что Натан слегка напуган.

— Впрочем, это неважно.

— Твой голос… он словно, звучит в моей голове.

Натан закрыл руками уши.

— Конечно, глупенький, — рассмеялась женщина. – Ведь все это не по-настоящему.

И в подтверждении слов, ее голос прошептал так, словно это были его собственные мысли: — Воображение важнее знаний, Натан. Помни об этом.

— Это все нереально? — удивился Натан.

Как раз в тот самый момент, когда он наконец обрел себя и был уверен, что всему виной, женщина, сидящая напротив, его опять начали одолевать сомнения. Или она хочет, чтобы он так думал? Но разве Сэнди Колман не сказала ему тоже самое?

— Мысли и воспоминания, бывают порой самыми заклятыми врагами, потому что они единственные, кому мы доверяем сильнее всего. Ты помнишь, нашу последнюю встречу?

Натан кивнул.

— Ты был так потерян, несмотря на окружающий тебя славу и успех. И уж точно не выглядел счастливым.

— Все это в прошлом. Теперь я здесь.

— Узнаю, старого доброго Натана Кэмпбелла, — проговорила Саманта так, точно сказанное ее обрадовало.

В его голове зарождалась новая мысль. Если все, что он видит перед собой лишь фантом, плод его воображения, тогда кто он? Безумец, затерянный в собственном мирке?

— Я всегда говорила, что мы сами создаем своих демонов. Но ты сделал нечто большее.

—И что же я сделал?

— А как ты сам считаешь? Кто ты, Натан Кэмпбелл? Писатель? Охотник на демонов? Или может быть, все еще пациент психиатрической больницы? М-м-м? Кого в тебе больше всего?

Глаза ее при этом сощурились, а губы стянулись в тонкую линию.

—Я… не знаю, — ответил Натан и вдруг понял, что, то самое зеркало, в котором он увидел себя настоящего, было ничем иным, как окном с видом на иллюзию. Он чувствовал, что уже близок к разгадке, но все еще никак не мог подобраться ближе. Словно, чья-то невидимая сила отбрасывала его назад.

— Порой, мне кажется, что я катаюсь по этажам чужих жизней и примеряю их на себе, — признался он.

— О-о-о! — восторженно протянула Саманта. – Тебе это не кажется. Ты поистине безумен, Натан Кэмпбелл. Ты зашел так далеко, что заставил свое воображение зажить собственной жизнью.

Натан огляделся.

– Все это происходит в моей голове? Я болен?

— Болен ли ты? — повторила она медленно, словно спрашивая у самой себя. — А может болен весь мир. Или все человечество.

Он замер, пытаясь осмыслить ее слова, но они оказались слишком тяжелыми, слишком громоздкими, чтобы их можно было так просто принять.

— Натан, этот мир, эта сторона-твое отражение, — тихо начала она, словно боясь, что резкие слова могут ранить его. — Все, что здесь происходит, все что ты видишь — результат твоих мыслей, страхов, сомнений. Ты создал его таким, каким он есть, потому что внутри тебя живет борьба, неуверенность и боль.

Натан закрыл глаза, пытаясь уйти от этой мысли, но она цепко держалась за его сознание.

— Ты хочешь сказать, что все это, моя вина?

— Не вина, — мягко возразила Саманта. — Ты не намеренно создал его. Твоя душа, твой разум, затуманены. Ты погружался в свои творения с такой страстью, что не замечал, как переносил туда свои страхи и тени. Не знаю как, но эти тени ожили и стали частью реальности.

Натан вспомнил о тех, кто остался там, в реальном мире. О Микки и Роуз и многих других, кто оказался в опасности по его вине. Выходит, что всю жизнь, он искал виновного, а на самом деле не видел самого главного. Он и был тем, кто разрушал его жизнь. Жизнь других.

От этих мыслей его бросило в пот. Он обхватил руками колени и что есть силы зажмурил глаза.

— Значит, — начал он, все еще не открывая глаз. – Значит все больше, чем просто истории на бумаге? Ты хочешь сказать, что… — он запнулся не в силах продолжить мысль.

— Да, Натан — подтвердила Саманта. — Эти чудовища, эти кошмары, все они плод твоего воображение, прорвавшиеся в реальный мир. Они вышли из-под твоего контроля и начали разрушать все вокруг, все, что ты когда-либо любил и ценил.

– Выходит и ты тоже?

Саманта Де Ламаркан улыбнулась.

– Я и есть часть тебя, Натан. Ты захотел, чтобы я стала монстром. И я им стала для тебя.

— И Майки? — спросил Натан с огорчением.

— Мы все, — ответила Саманта. – Томми, Эмили, Ким и Роланд. Даже Марко. Мы все твои осколки разбитой души. Все кроме Сэнди. Ее душа навечно переплетена с твоей.

Натан издал нервный смешок. Он пытался убить самого себя. Разве такое возможно? Ведь ему было всего семь лет.

— Ты многое не помнишь, Натан, — услышал он мужской голос.

Натан открыл глаза и вместо Саманты, перед ним сидел Майки. Чем-то, он даже походил на доктора Беннета, его манера закидывать ногу на ногу и кивать в такт настенных часов. Но только вот роскошный костюм побагровел от крови и гнили, что пузырилась и стекала с гладко выбритого подбородка, а сигарета, которую он зажал между пальцев, давно стлела. Его губы застыли в строгом молчании, но голос… голос продолжал звучать.

— Майки? — удивился Натан.

— Точно, так и есть, — отозвался мужчина. — Вот мы и встретились.

Он зевнул и вытянул ноги вперед. Один из нарывов на щеке лопнул, и белая струйка спустилась к подбородку. — Наконец-то ты все знаешь. И мы можем перестать играть в чертовых ковбоев.

—Почему ты так плохо выглядишь? —спросил с тревогой Натан.

— Мы оба, Натан. — он сложил руки в замок. — Ты и я. Во мне всего лишь часть твоих внутренних демонов, часть твоего разума, который ты подавил. Я стал тем, кто принял удар. Я твой гребаный кэтчер. А это, чертов бейсбол без правил.

Возможно, Натану только показалось, как Майки горько усмехнулся.

Натан вспоминал жизнь с Майки. Он всегда был для него наставником, учителем и защитником. Там в Нью-Йорке, всего этого ему не доставало в детстве. Отец оставался в его воспоминаниях лишь мгновением.

— И как мне помочь? — спросил Натан.

— Откуда я знаю? — голос Майки звучал небрежно и раздраженно. — Может тебе стоит перестать валить вину на других. А можешь сидеть и ждать, когда все исчезнет. И тогда, скорее всего, ты наконец себя прикончишь. Как-то так, Натан. Не жди от меня глубоких откровений.

— Помнишь, как мы…, — попытался напомнить Натан, но голос Майки зазвучал в его голове как раскат грома.

— Да перестань ты уже жить прошлым!

И уже мягче.

— Ладно, послушай. Да, я здесь. Но не думай, что буду давать тебе поучения, будто я тут главный.

— А Мэри, это тоже все часть вымышленного мира?

Майки поглядел на сигарету так, словно забыл про нее и небрежно засунул в карман пиджака.

— Тут я не знаю… по правде говоря, ты сам должен знать ответ. И вообще, выйди уже из своей головы и посмотри на все со стороны. Это все. Понятно?

Майки потер красные глаза. В помутневшем хрусталике отражалось лицо Натана.

— Понимаешь, Натан. Я тут просто… есть, чтобы напоминать тебе, что ты не один. А если хочешь что-то изменить, придется работать над этим самому.

— Ты же и есть часть меня, ты сам это сказал, — настаивал Натан. — Я должен знать, как все исправить.

Майки устало посмотрел на Натана. — Честно?

Натан кивнул.

— Если б я знал, то давно сказал тебе. Но ты ведь не отстанешь, так ведь? Не отстанешь же?

—Никогда в жизни.

— Тогда перестань искать одобрения и ищи ответ внутри себя. Прими свои страхи. Это не конец света. Признай их и учись жить с ними.

Майки принялся отгонять муху, которая норовила сесть ему на лицо.

— А как быть с теми, кто пострадал из-за меня? — спросил Натан.

Он уже и вправду ощущал себя разорванным на части. И, кажется, боялся даже представить, что могло произойти за время его отсутствия. Он распознал в Саманте свое безумное стремление к идеалу и эгоизм, который процветал внутри него. Поклонение свои страстям. И как далеко она зашла, живя отколотой от целого. К чему это привело?

— Откуда мне знать.

Майк встал и перед тем, как уйти, махнул рукой, будто это его не касалось и вместо прощания, кинул:

— Ты вообще, в курсе, какую кашу заварил? А я не волшебник, чтобы все исправить.

Натан остался один, погруженный в собственные мысли. Его взгляд упал на зеркало, висевшее на стене. Он поднялся и подойдя ближе, вгляделся в свое отражение. Обветренное лицо, теперь выглядело болезненно осунувшемся и усталым. Он заметил в глазах безумную искру и испугался.

Я и есть тот монстр, которого боялся -эти слова внезапно и беспощадно прорвались из глубины его разума. Натан покачал головой, точно пытаясь изгнать из себя напустившееся бремя.

«Мне нужно избавиться от себя, от своей темной стороны», — думал Натан, продолжая сверлить себя взглядом.

Перед ним стоял человек, который казался одновременно знакомым и чужим. Его длинные, слегка вьющиеся волосы, придававшие когда-то опрятный вид, теперь неумело свисали по бокам. Голубые глаза, казались мутными и полны страха. И каждое их движение, напоминало ему как же глубоко он опустился.

Его собственный облик стал символом внутреннего раздора, безумия. Отчаянных попыток и желания все исправить.

Натан еще раз пристально посмотрел в отражение и вздохнул.

— Теперь, я не просто смотрю в отражение, а встречаюсь с существом, которое создал из собственных страхов.

— Все будет хорошо, кролик, — ласково проговорила Эмили, сменяя его образ в зеркале на свой.

Он уже перестал удивляться подобным вещам. В конце концов, так устроен человек и единственное, с чем он не может смериться, так это с собственной смертью.

В остальных случаях, он учиться не замечать. Будь то странные шорохи в ночи, тени, мелькающие в углу глаз, или внезапное чувство, что за тобой кто-то наблюдает, — человек находит способ объяснить все это, убаюкивая себя логикой и рациональными объяснениями.

— Выходит, в тот день, в машине, я направлял пистолет на собственный пах? — спросил с иронией Натан.

— Ты такой смешной, Натан. — захихикала Эм и исчезла. Взгляд Натана заметался по зеркалу в поиске девушки.

За спиной послышались шаги. Натан обернулся. Эмми, все еще одетая в белый халатик, смотрела на него заигрывающей улыбкой.

— Мамочка отправила меня к тебе.

Она подошла и обняла его.

— Тебя кто-то обидел, кролик? Скажи, кто тебя обидел?

Эмили выставила вперед крепко сжатый кулачок и потрясла им за спиной у Натана. – Уж я ему наваляю как следует!

С ней, он чувствовал себя так, словно попал в объятия матери. Она хотела одного, уберечь его от всего дурного, силами, которых у нее почти не было. Но ее преданность и готовность отразить любую внешнюю опасность, придавали ему уверенность, что она сможет ему помочь.

Он медленно опустил руки на ее плечи. От Эмили пахло едой. Кажется, Натан учуял запах жареного бекона и салата.

— Эмми, — проговорил он тихим голосом. — Что мне делать? Как мне отсюда выбраться?

Ее глаза, огромные и невинные, как у ребенка, наполнились слезами.

— Кролик, — она произнесла это слово так, словно оно было волшебным заклинанием и погладила его по щеке. — Ты не плохой. Ты просто потерялся. Такое бывает с каждым.

— А где Томас? — спросил Натан.

Эмми еще сильнее обняла Натана и произнесла так тихо, что он уловил еле слышное дуновение:

— Он исчез.

—А Ким?

— Она тоже исчезла.

Выходит, он умирал. Медленно, незаметно для себя и сколько еще осталось времени, до того, как дойдет очередь и до него. А если они исчезли, выходит, он никогда больше не станет прежним?

— Но… почему я раскололся? — он задал этот вопрос вслух, надеясь найти ответ.

Эмили снова погладила его по щеке. Ее прикосновение было по-матерински нежным.

— Потому что ты долго боролся с собой. Пытался быть сильным, идеальным, скрывая свои слабости, свою боль. А потом…, — Натан услышал, как заскрипели зубы. —...потом что-то в тебе сломалось. Кто-то сломал…, и ты начал прятать боль, причиняя ее в своем воображении. Но появились мы и … ой! — взвизгнула Эмили и отскочила в сторону, прикрыв рукой рот. — Я совсем забыла, мамочка запретила рассказывать про это.

Эмми выскочила из кабинета и помчалась по коридору.

Натан рванул вслед за ней.

— Эмми, стой! Рассказывать про что?

Но девушка, ловко перепрыгнув через стойку, взлетела на второй этаж.

Он помчался вслед уплывающей тени.

С каждым шагом, все, что окружало Натана, стало сужаться, стекая на пол, как подтаявшая свеча. Заместо старых стен, вырастали новые, придавая знакомые очертания.

Из воздуха, как из цилиндра умелого фокусника, выросла двухъярусная кровать, близко приставленная к окрашенной в серый цвет стене. На письменном столе он увидел поезд, еще совсем новенький. Рядом лежала коробка и красная ленточка.

У Натана затрепетало внутри. Ему захотелось дотронуться до локомотива- убедиться, что игрушка настоящая, но его тут же ткнули чем-то острым в бок.

— Ай! — вскрикнул Натан и хотел уже отомстить обидчику, но обнаружил перед собой мальчика, который яростно махал и что-то показывал. В одной руке он держал записную книжку, а в другой огрызок карандаша. Свет от ночника освещал комнату ровно настолько, чтобы Натан смог увидеть, как маленькая головка склонилась над чистой страницей. Высунув кончик языка, мальчик принялся что-то выводить.

— Не кричи, — прочитал Натан вслух.

«Он немой, но слышит», - подумал Натан. И кивнул в ответ, соглашаясь.

Мальчик впился пальцами в его руку и потянул за собой. Даже при великом желании, Натану ни за что их не расцепить.

Пройдя мимо кровати, он заглянул сначала наверх, там по-прежнему отсутствовал матрас, а затем вниз, где когда-то спал.

Мальчик яро тянул его к окну. Он хотел, чтобы Натан туда заглянул. Так он написал в своей записной книжке.

ПОСМОТРИ В ОКНО!

Он писал большими заглавными буквами на всю страницу и каждый раз ему приходилось перелистывать, чтобы записать что-то еще.

ПОСМОТРИ В ОКНО, НАТАН! — Требовал он.

— Как тебя зовут? — спросил Натан.

РОЛАНД

И снова:

ОКНО

— Хорошо, — согласился Натан шепотом, и надеясь ничего не увидеть, принялся рассматривать пустую улицу. В такую погоду, да и ночью, мало кто мечтал пройтись по улице, где прошло детство Натана Кэмпбелла.

Роланд выставил палец, прижав его к стеклу и требовательно посмотрел на Натана.

Натан послушался и стал вглядываться, куда указывал Роланд.

Неподалеку от дома, на пресечении двух улиц, по тротуару, медленной походкой брел знакомый силуэт.

Черная шляпа, задвинутый на глаза воротник пальто и небольшой дорожный саквояж.

Натан не мог поверить глазам. Он ни за что не спутает отца, даже будь на улице сто точно таких же одетых и обутых людей.

По его походке, стало понятно, что он нес что-то тяжелое, иногда останавливаясь, чтобы отдышаться. Натан уже различал пар, выходящий изо рта.

Из темноты появились две фигуры, которые быстро приближались к Стивену Кэмпбеллу.

Его окликнули и он обернулся.

Натан почувствовал, как задрожал Роланд. Как задрожало все вокруг, от предчувствия беды.

Тот, что скрывал лицо под ярко-красной лыжной маской, что есть силы пнул Стивена Кэмпбелла в живот. Шляпа с его головы слетела и оказалась растоптанной тяжелым армейским ботинком.

Второй, в капюшоне, задвинутом на лицо, ударил по спине тяжелой дубинкой. Стивен, пошатнувшись, упал на колени, его саквояж выскользнул и глухо стукнулся об асфальт. Для Натана, этот звук прокатился болезненной волной.

Роланд заткнул уши и скривился. По его щеке текли две крупных слезы.

Вопреки ожиданиям тех двоих, Стивен Кэмпбелл попытался встать и тут же получил новый удар, на этот раз по лицу. Кровь брызнула из носа, смешиваясь с каплями дождя на тротуаре.

Натан попытался сдвинуться с места. Он хотел побежать на помощь. Или в лучшем случае позвать маму. Но не смог ничего сделать. Его словно парализовало. Силясь, кричать, он лишь беззвучно открывал рот, тоже самое делал Роланд.

Нападавшие приблизились к Стивену Кэмпбеллу. Похоже, они не собирались останавливаться, а наоборот, только разогревались. Красная маска резко схватил его за волосы и заставил встать на колени. Его руки, дрожащие то ли от боли, то ли от холода, скользили по мокрому асфальту.

Человек в капюшоне снял железный прут, висевший у него на ремне и с силой ударил по ногам, выбивая из него остатки равновесия и заставляя упасть лицом вниз.

Красная маска вытащил из кармана тонкий, блестящий при свете луны нож и принялся медленно водить по спине Стивена Кэмпбелла, разрезая пальто. Каждый порез, сопровождался вскриком, но никто словно не слышал этих звуков.

Когда один из них заставил Стивена снова подняться, другой схватил его за руку и резко заломил назад так, что Натан ясно услышал, как затрещали кости. Следом, Капюшон, снова взявшись за прут, нацелился в ребра и что есть силы ударил. Сразу после хруста, Стивен Кэмпбелл издал дикий крик. И снова. Удар. Хруст. Крик.

Казалось, это не закончится никогда.

Натан заметил, как задергался Роланд. Это было ничто иное как припадок. Он пытался ему помочь, но все безуспешно, потому как все еще был прикован. Да так, что не мог повернуть головы и ему приходилось закрывать глаза, чтобы ничего не видеть. Но когда он их открыл, губы Роланда зашевелились, и Натан прочитал:

(Смотри)

Обездвиженный, но еще живой, Стивен Кэмпбелл лежал и умолял сохранить ему жизнь ради сына. Ради него…

Но в ответ он услышал смех и снова: Удар. Хруст. Крик.

Кажется, им изрядно надоело это занятие и Капюшон взял у Красной Маски нож.

Он схватил Стивена Кэмпбелла за волосы и задрал голову так высоко, что лицо его смотрела в сторону дома.

И тогда их взгляды встретились. Натан видел, как лицо отца просияло и он попытался улыбнуться. Но в ту же секунду, человек в капюшоне, плавным движением, заскользил по его шеи и фонтан крови окрасил темную улицу.

Красная маска смачно сплюнул и загоготал, аплодируя и трясясь от удовольствия.

А Стивен Кэмпбелл, словно не замечая приближения собственной смерти, не отрывал глаз от Натана. И в этих глазах не было осуждения или злости. Они говорили лишь одно. Что он ни в чем его не винит.

Человек в красной маске обмакнул палец в лужу крови и несколько раз провел по лицу Стивена Кэмпбелла. Капюшон бросил жертву и принялся выкрикивать ругательства. Но Натан видел перед собой только лицо отца, на лбу которого, точно позорное клеймо, была вымазана буква «К».

— Когда вернется, папа? – спрашивал каждый раз Натан, мать.

— Скоро, — отвечала она и отводила глаза.

Такой он ее и запомнил. Хрупкое красивое лицо и печальная вера в собственную ложь.

Легкая, почти невесомая рука, легла ему на плечо. Натан вздрогнул и сделал еще одну попытку пошевелиться. В этот раз, он смог развернуться и увидел перед собой Сэнди Колман.

— Все так, Натан, — проговорила она. — Мне очень жаль. Но именно тогда, твое сознание создало мир, в котором ты пожелал укрыться на долгие годы. И вместе с ним появилось, что-то ужасное. И оно вышло наружу.

— Почему я ничего не помню? — спросил Натан.

— Дети по-своему переживают страхи. Поверь мне, я знаю. Ведь я тоже была когда-то ребенком. Но тебе пора прекратить бегать от своих страхов, пора с ними встретиться.

Словно в подтверждение ее слов, раздался, громкий взрыв, который разорвал тишину, как грозовой разряд, ударивший совсем рядом.

Натан почувствовал, как пол под его ногами зашевелился, а стены начали трястись, точно вот-вот обрушаться. Все вокруг задрожало, а воздух наполнился глухим, угрожающим гулом.

Маленькая фигурка Роланда начала расплываться, будто нарисованная на бумаге. Он бледнел, его очертания исчезали на глазах, пока не превратились в пустоту.

Сэнди резко потянула Натана за собой, и они бросились вперед, сквозь хаос и темноту, которые навалились на них тяжелым одеялом. Детская комната треснула и рассыпалась как песочное печенье.

Они мчались по коридору лечебницы, стены будто бы оживая, искривлялись и колебались, точно пытаясь их удержать. Эхо шагов разносилось по коридору, нарастая, а электрические лампы мерцали, вторя им в такт.

Сэнди крепко держала Натана за руку, и он чувствовал ее пальцы, как они дрожат от напряжения и страха. Но они не могли останавливаться-за ними бешено мчалось, что-то огромное, руша все на своем пути.

Натан не заметил, как оказался перед дверью, ведущей к выходу. Это был их единственный путь ко спасению, и он ни секунды ни колеблясь, сжав кулаки, что есть силы врезался в нее на всей скорости.

Тяжелая дверь распахнулась с оглушительным треском, едва не сорвавшись с петель.

Солнце ослепило ярким светом, отпуская жгучие пощечины своими лучами. Натан прикрыл лицо рукой и сквозь пространство между пальцев разглядел знакомый силуэт.

— Я дал тебе уйти дважды, — сказал Майки. — Но ты как назойливая муха, все никак не отстанешь!

Он снял перчатку, обнажив съеденные червями пальцы и запустил ее в Натана. Она бесшумно упала в нескольких дюймах от его ног.

Майки смерил Сэнди Колман презрительным взглядом.

— Еще и обзавелся подружкой. Думаешь, она тебе поможет?

Девушка еще сильнее сжала руку Натана.

— Ты не часть меня! – произнес Натан. Его голос дрожал, но не от волнения. — Ты страх, который въелся как ржавчина.

Майки наигранно ударил рукой по лбу.

— Бедный мальчик, — послышалось в голове Натана. — Он, наконец, перестал верить в сказки.

Майки изучал Натана. Копался внутри его головы. И кажется, ему удалось кое-что нарыть, потому как он восторженно продолжил:

— Да ты у нас, как я погляжу, просто чемпион по сованию носа в чужие дела! – воскликнул он, а на лице появилась ехидная улыбка.

— Не пускай его, — шепнула Сэнди. — Вспомни чему я тебя учила.

— Да-да-да! – медленно протянул Майки. — Держи дверь, Натан. Заройся в своих воспоминаниях как в куче грязного белья и утирай им намокшие глазки. Ведь твоего любимого папочку не вернуть. А ты просто стоял и смотрел как его убивают.

Майки поднес руку ко рту и почесал зубами обнаженную костяшку. Послышался омерзительный звук царапающейся кости.

– Но мы оберегали тебя!

— Оберегали от чего?

Каждое движение Майки, стало напоминать ему человека в красной маске. Он стоял и переминался с ноги на ногу, а руки небрежно играли пальцами. Голова, гордо задвинута вверх, точно в презрении.

Майки усмехнулся.

—Ты и сам знаешь, — проговорил он и сплюнул.

Внутри Натана зарождалось ярость. Она разрасталась, точно опухоль, по всему нутру и казалось, что вытеснит собой все чувства. Ему хотелось накинуться, разорвать, раскидать сгнившее от лжи и лицемерия тело Майки. Но его сдерживало то, о чем Майки не мог и подозревать.

За его спиной, осторожно крался Глеф. Пес, стараясь во всем подражать хозяину, бесшумно полз рядом. Натан сделал вид, что не заметил, продолжая смотреть на Майки ненавидящим взглядом.

— Я убью тебя, — проговорил он спокойно. – Я убью тебя, Майки, а потом и всех остальных.

В ответ, Майки нервно потер шею, а затем громко рассмеялся.

— Ну-ну… тебе едва ли удается справиться с собой. Куда уж тебе до меня.

С уголка его глаза, стекла капля крови, не спеша двигаясь к носу. Он ловко поддел ее пальцем, затем слизнул языком и причмокивая, сглотнул.

— Я больше не боюсь тебя, — ответил Натан. — Все что от тебя осталось-лишь тень того, что я называл когда-то страхом.

Майки шагнул вперед, его глаза вспыхнули злостью.

— Это неправда, — сказал он. Его голос стал низким и хриплым. – Ты боишься признать себе, что ты ничтожество, трус, который не смог ни сберечь отца, ни спасти себя. Ты всегда будешь тем мальчиком, который прячется за чужие спины.

— Если я такой трус, — проговорил Натан, — тогда почему ты продолжаешь пытаться убедить меня в собственной слабости?

Майки сплюнул еще раз. На сей раз это была кровь.

— Потому что боишься сам, — продолжил Натан, — боишься, что я тебя уничтожу.

Изо рта Майки вырвался невнятный смешок, больше похожий на мычание.

— Ты не сможешь меня уничтожить. Ты даже не способен на это, мальчишка.

— Посмотрим, — ответил Натан, видя, как пес приближается к мужчине. Его лапы бесшумно касались земли и в тот самый момент, когда Майки заподозрил неладное и собирался оглянуться, он как молния метнулся вперед.

Майки не успел отреагировать. Собака с яростью вцепилась в его руку, разрывая плоть и кости, пробиваясь сквозь мышцы и сухожилия. Хлынула кровь, а за ней на землю упали несколько кусков сгнившей плоти, точно лоскуты старой ткани.

— Подлый трус, — прошипел Майки, и в его голосе сочился яд, отравляя сознание Натана.

В приступе гнева, он начал яростно бить собаку свободной рукой, нанося удары по ее голове и ребрам, но та продолжала терзать конечность с неукротимой силой. С каждым рывком ее челюстей, трещали кости, а лохмотья- в которые превратилась рука, становились все тоньше.

Майки рычал и метался, бешено вминая кулак в твердую черепную кость пса, а собака, повиснув в воздухе, тянула и трясла головой во все стороны, стараясь с отчаянием вырвать добычу.

И рука, без того наполовину разложившаяся, в конце концов не выдержала. С громким хрустом, похожим на звук ломающегося дерева, она отделилась от тела, оставив после себя фонтанирующий обрубок.

Майки, не веря в произошедшее, уставился на изуродованную руку, а потом прорычав, что есть силы пнул пса.

Собака, взвизгнув, отлетела в сторону, с шумом ударившись о землю. Несмотря на это, она продолжала держать остаток обезображенной конечности в окровавленной пасти. Медленно, поскуливая, она подошла к Глефу и едва держась на лапах, положила перед ним руку Майки, как трофей, заслуженный в жестоком бою.

Глеф погладил пса и злобно посмотрел на Майки.

Измученная, истощенная битвой и ранами, собака вдруг потянулась к нему и облизнув щеку, застыла. Лапы ее подкосились, и она рухнула на землю. Ее тощая обгоревшая грудь поднялась и опустилась в последний раз, а потом все замерло.

Майки был растерян. Его прежняя презрительность, сменилась изумлением и отчаянием. Он взглянул на Глефа, как на призрака, пришедшего из глубин ада. Он словно был его ночным кошмаром, вестником надвигающейся смерти.

— Т…ты, — выдавил из себя Майки, указывая обезображенной культей в сторону Глефа. Гнойные нарывы, раны и омертвевшие кусочки кожи, не смогли скрыть его бледности.

Натан решил, что это подходящий момент и подбежав к Майки, изо всех сил, пнул в живот. Нога, точно клинок вошла внутрь и когда Натан дернул ее обратно, то увидел, что носок ботинка окрасился в чернильно-пурпурный цвет.

Майки упал на колени, хватаясь за живот, словно пытаясь удержать внутренности, которые грозили вырваться наружу. Удушливый запах разложения ударил Натану в нос. Он отступил назад и увидел, как из тела Майки десятками, или нет, даже сотнями выползают белые вертлявые жгутики. Мужчина пытался запихнуть их обратно, но могильные черви, плотные и жирные, сыпались на землю, точно ливень, двигаясь в хаотичном танце. Все это время они питались его внутренностями, заменяя собой. И сложно сказать, кем был Майки больше.

Сэнди отвернулась.

— Помоги мне, — услышал Натан. Он чувствовал, как в сознании кто-то обезумевший и умирающий в болезненной агонии, пытается найти ту самую заветную дверь, которая вела ко всему, чем являлся Натан. Крики ужаса и безнадеги наполнили голову, но он знал, что, ему ни за что не удастся ее разыскать.

Глеф, с холодным, почти бесчеловечным взглядом наблюдал, как мучается Майки. Его глаза сверкали безжалостным огнем-он был зрителем последнего акта ужасной смерти.

В ответ на призыв о помощи, Натан, пересилив брезгливость и приступ тошноты, схватил Майки за волосы и дернул вверх. Хотя, для него это уже был вовсе не Майки.

Он видел перед собой красную лыжную маску, надвинутую на лицо. Губы Глефа растянулись в ехидной усмешке, потрясывая головой от предвкушения.

Натан сильно ударил лицо Майки о землю. Кости черепа хрустнули, точно весенний лед, а из трещин вылился поток крови и гноя. Но он, как одержимый, продолжал наносить удары, превращая лицо Майки-Красной маски в жуткое месиво. Натан больше не слышал слов о помощи. Вместо них, в ушах раздавался смех. Красная маска смеялся над ним.

Натан, охваченный безумием, с новой силой опустил лицо Майки на землю. Он не просто бил - он разрывал саму сущность. Удары, точно молоты, смешались с треском и хлюпаньем, обдавая Натана горячей жидкостью.

Он взглянул на Майки. Из рассеченного надвое лица, заискрилась презрительная усмешка.

И тогда Натан взлетел в воздух, словно стремящийся к самой вершине ярости. Его тело опустилось на лицо Майки с такой силой, что кости треснули, как тонкая скорлупа. Разрываясь на куски, из головы Майки, вырвался фонтан крови, разбрызгивая по сторонам маслянистую жижу. Его пальцы несколько раз сжались в кулак, постукивая об асфальт, а затем распрямились и застыли навсегда.

В голове Натана воцарилась тишина.

«Долгожданный покой», — подумал он.

Вдалеке послышались раскатистые звуки грома. Первые капли дождя осторожно упали на лицо.

Глеф, с восхищением смотрел на Натана. Он готов был разрыдаться от счастья. И не дожидаясь, пока тот придет в себя, крепко обнял его.

— Натан из Ню-Йоко, это лучший подарок на день рождение!

Натан вытер с лица кровь и вопросительно посмотрел на Глефа:

—У тебя сегодня день рождение?

— Нет, но если б я мог родиться заново, то хотел бы именно сегодня.

Натан рассмеялся. Гром вторил его смеху.

— Слышишь? – спросил Глеф. – Это Песнь.

Натан кивнул.

Сэнди звала его рукой. Ему пора.

— Это конец. – произнес Натан, протягивая руку. – Дальше я сам.

Глеф ответил крепким рукопожатием.

— Еще нет, Натан из Нью-Йоко. — Он поглядел светящимися глазами и улыбнулся. Впервые за все время.

— Когда-нибудь… возможно пройдет много лет. Твои ноги уже не будут такими крепкими, а взгляд не таким острым, но я попрошу тебя о помощи и тогда ты вспомнишь тот день… тогда ты вспомнишь тот день, когда я нашел тебя на заднем дворе. И тебе придется вернуться в земли Экзерии и отплатить мне тем же.

Последнее Натан уже слышал с трудом, так как Сэнди уносила его куда-то далеко отсюда.

III

— Злая женщина мертва, — проговорила Сэнди Колман. Она снова была тем самым ребенком, которого он встретил ночью в доме мистера Эйверитт. Только теперь, она улыбалась и гордо выставив вперед ножку, добавила:

—Смотри Натан, тебе все-таки удалось починить мой сандалик.

Натан огляделся.

Они стояли на пустой, покрытой песком дороге и первые лучи солнца объявляли о начале нового дня.

— Ты шутишь? – спросил Натан.

— Неа! – беззаботно ответила девочка. Она сжимала одной рукой плюшевого медведя, а другой указывала куда-то в сторону.

— Скоро придут твои друзья.

— Мои друзья? – спросил Натан и взглянул, куда указывала девочка. Ему показалось, что он разглядел что-то отдаленно похожее на дверь или лифт, но все еще был не уверен.

—Ну да, — ответила Сэнди и рассмеялась. – Какой же ты чудной, Натан. У всех есть друзья. У меня их целая куча.

Она загнула палец, собираясь перечислить всех школьных друзей, но остановилась. На смену улыбки пришла тревога. Ей никак не удавалось вспомнить хоть кого-то, с кем она играла на улице или ходила в школу.

—Хочешь, я буду твоим другом? – предложил Натан.

Лицо девочки просияло.

— Мой папа говорит, что если дружишь с кем-то, то его друзья, становятся твоими.

—Твой папа прав.

— Значит Джонни, Саша и Наоми, теперь тоже мои друзья?

— Ну конечно, — согласился Натан. При упоминании о Саше, Натан невольно вздрогнул.

—Джонни убил злую тетку, а Наоми спасла Сашу. Они хорошие.

Сэнди разочарована вздохнула.

— Что такое, Сэнди? – поинтересовался Натан, присаживаясь на корточки рядом.

— Ты можешь мне кое-что пообещать, Натан?

—Ну, конечно, — с радостью согласился Натан.

—И ты правда сдержишь обещание? – не унималась девочка.

Натан выдвинул вперед мизинец. Сэнди крепко обхватила его своим.

— Пообещай, что ты никогда меня не забудешь. — Лицо ее сделалось серьезным, совсем как у взрослой. Она сглотнула и затараторила так быстро, точно время убегало из-под ног, а она, силясь удержаться на самом краю, гналась вслед за ним.

—Понимаешь, Натан. Я хоть и маленькая, но не глупая. Даже папа и мама так говорят. Честное слово, они так и говорят: наша Сэнди уже совсем взрослая! Они-то все понимают, эти взрослые. Я ведь знаю, Натан, что меня на самом деле уже и нет давно. Я все помню. Только мне ужасно не хочется умирать. Честное слово.

Натан внимательно посмотрел на девочку. Он попытался сказать, что все это не правда, но Сэнди его перебила.

—Пожалуйста, дослушай. Это вроде как все не по-настоящему. Как в сказке. А взрослые всегда говорят, что сказки — это вранье. Но я им не верю. Ты же взрослый, Натан. Скажи, это все взаправду?

— Да, — ответил он.

— И ты правда-правда-правда меня не забудешь?

—Сэнди – начал он, не зная, как правильно подобрать слова. — Я не забуду тебя. Ты будешь всегда со мной.

Она выдохнула с облегчением, будто эти слова снимали тяжкий груз с детских плеч. И все же, в ее маленьких красивых глазках, словно серая мышь, закралась недосказанность.

— Но этого недостаточно, правда? – тихо добавил он. – Я должен сделать для тебя нечто большее.

Сэнди, все также крепко сжимая мизинец, придвинулась к Натану и прошептала, точно не хотела, чтобы кто-нибудь услышал:

— Ты должен написать про меня, Натан. Напиши о мире, где я смогу бегать босиком по траве, где светит солнце и не страшно… где я всегда буду рядом с мамой и папой. Ты сможешь?

Натан почувствовал, как наворачиваются слезы. Но принялся что есть силы моргать, чтобы сдержаться.

—Да, я смогу, Сэнди. Я обещаю.

Он чувствовал ее теплое дыхание и эти слова, сказанные точно также, как когда-то он говорил Роуз, останутся в его памяти незаживающими ранами.

— А вот и они, — сказала Сэнди, отстраняясь от Натана и побежала со всех ног.

Он прищурился и разглядел вдалеке незнакомую фигуру, которая, медленно покачиваясь, двигалась в его сторону. Человек, по виду это был молодой мужчина, нес какую-то ношу.

— Давай, Натан! — кричала Сэнди. – Ему нужна помощь!

И уже обернувшись к незнакомцу принялась кричать и махать руками, но он словно не замечал ее.

Натан, быстрой походкой направился навстречу, и пройдя футов десять, узнал в незнакомце, полицейского из Уэллстона.

— Что тут произошло? — со страхом в голосе спросил Натан и поспешил на помощь.

По лицу полицейского текли крупные слезы.

— Натан Кэмпбелл, — услышал Натан. – Это правда ты?

Натан замер, когда полицейский произнес его имя. Он был в ужасном состоянии- его одежда разодрана, лицо в пыли и крови, но больше всего привлекала внимание девушка, которую он нес. Ее лицо было мертвенно-бледным, а тело, казалось, несло в себе отпечаток смерти.

— Натан… она… она дышит, но еле-еле, — прохрипел Джонни, задыхаясь. – Что-то с ней не так, что-то странное.

Натан посмотрел на лицо девушки. Он хорошо ее помнил. Наоми Кейн. Помощник шерифа Уэллстона, но сейчас это была скорее потрепанная кукла.

— Помоги мне, Натан, — жалобно проговорил полицейский. – Прошу тебя.

Он из последних сил протянул тело девушки, и Натан в последний момент успел ее подхватить. Молодой человек изможденно рухнул на землю и закрыл лицо руками.

Натан уловил, слабое, почти незаметное дыхание девушки. Или ему это только показалось.

— Она умирает, и я не знаю, что делать – горько произнес молодой человек. – Я не могу ее потерять…

— Ты Джонни, верно? – спросил Натан.

Полицейский поднял голову и ответил:

— Да, Джонни Рассел.

— Послушай, Джонни. Мы спасем твою подругу, не знаю как, но спасем.

Он обернулся к Сэнди и вопросительно на нее посмотрел. Для него, Сэнди была чем-то вроде маяка, указывающего ориентир. Пусть она и выглядела как семилетняя девочка, но Натан знал, что это лишь образ.

Девочка молча подошла. Ее маленькая рука скользнула по лбу девушки.

— Я могу ей помочь, — сказала Сэнди. — Друзья всегда помогают друг другу.

— Больше никто не должен умереть, — проговорил Натан. – Больше никто…

— Она не умрет. А отправится на ту сторону. – объяснила девочка. — Совсем как я.

—Сэнди… — начал Натан.

— Ты сказал Сэнди? – удивленно спросил Джонни. – Сэнди Колман? Ты ее знаешь?

— Конечно знает! Вот же я, Джонни! – помахала рукой Сэнди.

— Он не видит тебя, — сказал Натан.

— Она здесь? Натан? Сэнди Колман, здесь? – спросил Джонни встревоженным голосом.

—Сэнди здесь. И она может помочь.

Джонни, дрожащими руками дотронулся до небольшого свертка и аккуратно извлек оттуда бейджик. Точно такой же висел на груди у девочки.

— Кажется, это ее, — сказал Джонни. — Мне очень жаль.

По взгляду Джонни, Натан догадался об остальном содержимом. Он нашел ее останки.

— Сэнди, если ты меня слышишь, я прошу тебя, помоги Наоми.

— Сэнди- позвал Натан. — Джонни просит тебя помочь. Ему нужна Наоми.

Девочка бережно отложила на землю плюшевую игрушку и внимательно посмотрела на девушку.

— Я слышу его. Натан, спроси Джонни, он ее любит?

— Сэнди хочет знать, любишь ли ты Наоми?

— Да! – выпалил Джонни на одном дыхании. — Я на что угодно готов пойти, лишь бы она жила.

Лицо девочки просияло.

— Я ему верю.

Она ткнула Натана пальцем в бок и продолжила: — Но тебе, мистер, придется сыграть со мной в игру. Я ее только что придумала.

— В какую? – спросил Натан и положил девушку на землю.

Вместо ответа, Сэнди схватила игрушку и что есть силы обняла Натана. Затем наклонилась, прижалась губами ко лбу Наоми Кейн и звонко чмокнула.

Внезапно, фигура девочки стала растворяться, точно тающая льдинка под солнцем. Ее лицо, полное невинного света и легкого сожаления, постепенно теряло цвет. Ее краски медленно исчезали, и только пустота оставалась на месте. Сэнди сделала шаг назад и это движение было схоже с рябью на воде. Она в последний раз подняла руку и помахала в прощальном жесте. Точно звезда в небе, она ознаменовала свой уход ослепляющей вспышкой света, от которой Натан зажмурился.

Наступила тишина. Натан попробовал открыть глаза и увидел перед собой Джонни, сжимающего в руках плюшевого медведя Сэнди.

— Это ее…

Раздался первый, самый громкий вздох, затем еще и еще. Веки Наоми дрогнули, и она медленно открыла глаза. Первым кого она увидела, был Натан. Она что-то прошептала, но никто из присутствующих не расслышал.

— Она очнулась, — радостно проговорил Джонни. — Черт возьми, Натан, она жива.

Со стороны дороги послышался вой сирены.