Там, на той стороне

Глава 20

ГЛАВА 20

I

— Мам, скажи Томасу, чтобы подвинулся, — недовольным голосом пролепетала Эмили и ткнула мужчину в бок тонкими пальцами. В ответ, Том лишь ухмыльнулся и принялся тискать Эм за грудь.

— Томас, сейчас же подвинься, где твои манеры, — строго проговорила Саманта Де Ламаркан.

— Окей, — ответил Том и смиренно пересел на другой ряд полупустого самолета, а девушка принялась строить ему рожицы, высовывать язык, в ответ он лишь недовольно фыркнул, а затем и вовсе отвернулся к окну.

— Ну и дурак! — крикнула Эмили.

Саманта сидела одна, так как Марко, который сопровождал ее во всех поездках и перелетах пришлось остаться, дабы решить некоторые мелкие проблемы.

Она оглядела салон, поверх очков. Эм говорила, что они смотрятся на ней просто великолепно и она верила этому чуду. Ну разве можно ей не верить. Она ласково посмотрела на нее. Как куколка.

Роланд и Ким сидели, обнявшись на одном кресле и зачарованно смотрели в ночное небо. Они наконец, летели домой. Необычайное чувство радости переполняло каждого и это передавалось и Саманте. Она решила немного поэкспериментировать и надела платье из последней коллекции, оно было легким, ткань почти прозрачной и нежной, что кстати сделала впервые, так как все время предпочитала проверенную моду середины восемнадцатого века. После стольких лет скитаний.

— Мамочка скоро будет с вами, мои дети, — прошептала Саманта.

Но ее тревожил один, заблудший, который неожиданно исчез. Она перестала чувствовать его. Что-то изменилось, но она выяснит уже после. А с Майки у нее будет отдельный разговор. Разве она дала ему так мало любви и тепла? Она подарила ему земли на той стороне, дала ему силу и могущество, а ему все мало. Может он ее больше не любит? Это было невозможно.

— Эмили, солнце расскажи мне, что ты хочешь в своей новой комнате? — спросила Саманта.

Эм пересела на крайнее кресло и загадочно улыбнулась.

– Я думала, что может, мы с Томми, наконец, будем жить вместе в отдельном доме?

— Но мамочка будет по тебе очень скучать, — ответила женщина. — А как же наши молитвы? Ты что больше не любишь свою мамочку?

— Конечно люблю… мам, мы будем вас постоянно навещать. Ведь я уже взрослая, мне хочется почувствовать какого это быть…, — она не договорила.

— Ты хотела сказать человеком? — спросила Саманта.

— Ну почти…, — проговорила Эм и сделала щенячьи глаза. — Разве в этом есть что-то плохое? А, мамочка?

— Конечно нет, мое золотце. Я знаю, что ты никогда меня не предашь. Мы отложим это до того, как прилетим в Уэллстон, хорошо?

Эмили согласилась.

— А пока, сядь со мной.

Эм села рядом с Самантой и взяла ее за руку.

— Думаешь, у нас получится? Остаться там навсегда? Я так устала переезжать. Мне только начал нравиться Довер…

— Ты же знаешь, что они не понимают нас. Им не постичь, что мы хотим их обратить от тьмы, через страдания к вере.

— Знаю, — согласилась Эмили. — А уж как горел дом, так это просто красота неописуемая. Так и пылал, красными, розовыми… нет, оранжевыми цветами. Так красиво было, мамочка. Как фейерверк! Это наш самый большой дом, жаль только, я не успела забрать своего мишку.

— Ничего, я куплю тебе нового.

— А те люди, в Уэллстоне… они такие же, как и остальные? — спросила девушка.

— Совсем немногие, большинство глубоко верующие и они уже нас заждались.

— Вот здорово! — воскликнула Эм. — Может, даже у меня будет подруга, да мамочка?

— Ну конечно, солнце, обязательно будет. Люди в этом городе очень набожны. А ты им сразу понравишься. Да и как, такая девочка может кому-то не нравится?

Саманта потрепала девушку за щеку. Эмили засмущалась.

— Ну ладно, ступай. Мне нужно поговорить с Томасом.

Саманта мысленно обратилась к Тому, и он повернул в ее сторону голову, а затем с трудом пробираясь между сидений, уселся через одно кресло.

— Как ты, Томас?

— Отлично мам.

— Волнуешься?

— Немного. А что, если нас не примут? — спросил Том тревожно. — Нам придется опять уезжать.

— Не придется, сын, время наших скитаний подходит к концу. Пришло время править. Ты готов, сесть слева от меня?

— Еще как, мама.

— Ты будешь карать неверных и наставлять сбившихся с пути.

— О-о-о! Я могу-у-у! — протянул Томас.

— А справа сядет Марко. Ему достанется самое тяжелое, но я знаю, он справится.

— А что будет делать Марко?

Саманта улыбнулась.

– Марко станет моим голосом. Он будет говорить от моего имени.

— Круто! — произнес Том. — Мам, я хотел у тебя кое-что спросить.

— Эм мне все уже рассказала, — ответила женщина. — Я не против, но не забывайте про свою мать.

Том помолчал мгновение, затем сказал:

— Я не про то, хотя за это спасибо. — он поцеловал Саманту в щеку.

— Я хотел спросить про Натана Кэмпбелла, того парня, что мы привезли.

— И что ты хотел о нем узнать? — спросила Саманта, но в голосе чувствовались нотки настороженности.

— Он ведь не такой как обычные люди, да? И не такой как мы, рожденные на той стороне?

— Верно, — ответила Саманта. — Он особенный мальчик.

— Ну он ведь неплохой парень, этот Натан. Он не смотрел на нас как остальные, а наоборот, считал обычными. И еще понравился Эм, да и не только ей.

— Хм…, — Саманта посмотрела на него через очки. — Иногда, мой мальчик, врагов нужно держать ближе, чем друзей, они могут быть очень полезными. Придет время, ты все поймешь.

— А он будет с нами? Когда вернется оттуда?

— Это будет зависеть от того, достойно ли он прошел путь, — объяснила Саманта. — А теперь, будь добр, принеси мне воды.

Томас удалился, но у Саманты почему-то задрожали руки. Неужели мальчишке удалось пошатнуть непоколебимую веру ее детей. Это невозможно. Еще никому не удавалось этого сделать. Или нет. Дело не в Натане, а в том, что они слишком мало посвящают себя вере.

Она уже знала, как именно встретит Натана Кэмпбелла. Саманта наконец, закончит то, что начала в лечебнице. От этих воспоминаний она надвинула посильнее очки.

Как там, в подвале ее изучали, резали, а потом оставили умирать. Но она вернется и заберет дар и подарит его Марко. Он заслужил по праву. А с Майки ей видимо придется попрощаться, его гниющая заживо плоть больше ни на что не сгодится. И ей не нужны предатели. Саманта еще раз попыталась разыскать Натана, но ей не удавалось добраться до его сознания, дверь в которую она раньше с легкостью проникала, теперь словно не существовала. Видимо ей и вправду стоит заняться этим чуть позже. Сейчас нужно дать наставление каждому из детей. Они жаждали слова, она это чувствовала.

Следующей была Ким.

— Мам, ты ведь никогда не умрешь? — спросила вдруг девочка.

— А почему ты это спросила?

Саманта хорошо знала свою дочь. Ким была самой умной и когда что-то говорила, к этому стоило прислушаться.

— Роланд вчера задавил паука в моей комнате, хотя я просила его не трогать. Мне было его так жалко, мамочка, что я даже расплакалась, а потом подумала, а вдруг ты тоже можешь умереть и мне стало еще грустнее.

Саманта обняла дочь и притянула к себе для поцелуя. Каждый ребенок заслуживал ласки, считала Саманта Де Ламаркан. Иначе, он будет думать, что его не любят. А что может быть важнее любви. Поэтому она осыпала гладкий лобик Ким поцелуями.

— Я всегда буду рядом, доченька. А Роланду в следующий раз скажи, чтобы не трогал прекрасных созданий. Правда ведь, они совершенны, милая?

— Красивее их только ты мамочка, — произнесла Ким полушепотом.

— Спасибо, солнце. Когда ты вырастешь, то станешь самой великой женщиной на земле. С твоими способностями, ты далеко пойдешь. А я тебе в этом помогу.

Томас вернулся из передней части самолета с бутылкой воды и парой сэндвичей для Эм. Девушка, как дикарка выхватила у него из рук еду и жадно набросилась.

Воду Саманта отложила в сторону. Ее не мучила жажда или чувство голода. Последний званный вечер прошел как нельзя лучше, он и вправду мог по праву называться прощальным. Тело Саманты напиталось, она больше не будет перебиваться случайными жертвами. Для нее это было неприемлемо, как фаст-фуд. Еще много работы предстоит сделать, но у нее есть верные последователи, они доказали свою преданность. Пора бы ей отплатить им. Так же, как и тем, кто пытался помешать.

— Доченька, — обратилась она к Ким. — Будь так добра, пригласи ко мне нашего маленького принца, Роланда, он нуждается в моем внимание не меньше твоего.

Мальчик с пытливым взглядом смотрел на Саманту чистыми невинными глазами. Этот ребенок рожден для лучшей жизни. Он не познает тягости жизни, говорила она себе.

— Роланд, сыночек, тебе нравится лететь в самолете?

Мальчик внимательно выслушал Саманту Де Ламаркан, подумал с минуту, а затем принялся за планшет.

Ты знала, что облака — это вода? — написал Роланд.

— Нет, — ответила Саманта. — Правда?

Роланд утвердительно кивнул.

— Как интересно! Никогда бы не подумала.

Роланд принялся снова выводить буквы.

И мы тоже!

Саманта рассмеялась.

Когда приедет Марко?

— Ты скучаешь по нему? — спросила женщина.

Роланд кивнул. А затем дописал большими печатными буквами:

— ВСЕГДА ВМЕСТЕ.

— Скоро так и будет, сынок. Всегда вместе… и Марко тоже.

Саманта глянула в иллюминатор. Огни Уэллстона хорошо видны с такой высоты. Саманта почувствовала давно забытый знакомый наплыв. Когда-то неприветливый город теперь ждал ее с распростертыми объятиями. Каждому по делам их.

— Вот мы и подлетаем. Смотри, Роланд — это твой новый дом.

Мальчик принялся тянуться к окну и беззвучно заулыбался при виде крошечных фонариков, которые как застывшие светлячки ожидали их прибытия. Осталось лишь дотянуться и схватить.

— Это был трудный путь, мой мальчик. Но мы все преодолели и теперь это наше по праву. У тебя будет своя мастерская, ты сможешь заниматься чем только пожелаешь. Теперь лицо Роланда расплылось в такой улыбке, что казалось сейчас сбежит с лица.

Велосипед.

— Конечно! Даже несколько. Совсем новеньких.

Спасибо мама.

Все, что было нужно Саманте, это услышать от каждого из детей, что они благодарны ей. Она погладила Роланда по голове, отчего он замурчал, совсем как котенок и положил голову ей на колени. Саманта почувствовала под ногами, как шасси самолета плавно коснулись земли, их слегка качнуло, а затем вдавило в кресло. Она специально арендовала самолет для перелета из Довера в Уэллстон, дети должны чувствовать себя комфортно. А в остальном она не считала это роскошью. И почему люди так привязаны к деньгам, этого она не могла никак понять. То, что деньги дают власть, это было самой большой иллюзией человечества. Ей не раз приходилось видеть пластмассовые улыбки и завистливые взгляды, с которыми ее встречали, когда она выходила из дорогого ресторана или садилась в новенький автомобиль. Все они были фальшивкой. Вся земля — это одна сплошная фальшивка. Кроме одного единственного чувства. Страха. Самый честный и неподкупный житель планеты. Его невозможно спрятать ни под каким слоем макияжа. И он пришелся ей по вкусу, как если бы он был хорошим вино или красивой картиной. Страх стал основным источником ее силы, вдохновения и жизни.

Саманту Де Ламаркан и ее детей уже ждал бронированный полицейский автомобиль прямо на взлетной полосе.

Мы что, поедем на ней? Глаза у Роланда выказывали восхищение.

— Если захочешь, она будет твоей, — ответила Саманта и ей стало приятно от этих слов.

Первым на землю ступила Саманта Де Ламаркан. На свежем молодом лице отсвечивались полицейские маячки. По обыкновению, хорошенькая фигурка, плавно задвигалась к машине. Перед ней стояли несколько мужчин. Двое из них одеты в полицейскую форму и один в военную. Никто не решался подойти ближе.

— Роберт, почему ты до сих пор не предложил мне руку, разве так встречают гостей?

Купер приблизился и забрал из рук женщины дамскую сумку.

– Здравствуй Саманта. — проговорил он, а голос дребезжал как расстроенная гитара. Кажется, что еще мгновение и он свалиться с ног.

— Почему ты хромаешь?

—Споткнулся, — оправдывался Купер и посмотрел на Николаса Эйверитт.

— Впредь, старайся быть осторожным.

Саманта прошла вдоль встречающих, выцеливая пальцем.

— Дай угадаю, кто из вас двоих Николас, — произнесла она, выглядывая на оставшихся двоих. — Вот этот, — рука замерла напротив седого старика в армейской куртке.

Николас Эйверитт сдержанно улыбнулся. Он стоял по стойке смирно и прижимал к груди автомат.

— Признаюсь, ты сумел меня удивить.

Она подошла к нему ближе.

— В тебе совсем нет страха… будто он испарился или вытек через трещину.

Женщина сделала паузу, а затем, будто догадалась о чем-то.

— Не-е-е-т… ты оставил его там же где и ногу, я права?

Николас кивнул, еле заметно.

— Я приготовил для вас подарок, — произнес старик вежливо, он уже ждет в церкви.

— Ну что же, это весьма любопытно… где мои малышки?

— Я отпустил их прогуляться по городу.

— Замечательно!

Она уже их чувствовала. Саманта Де Ламаркан наслаждалась каждой секундой происходящего. Целые годы она шла к этому. И вот… она должна в полной мере прочувствовать каждый момент, каждый кусочек, что ее окружал. Она обернулась к детям.

Томас-главный защитник семьи. Эмили – ее маленькая слабость, но своим присутствием, она сглаживает даже самые серые будни. Роланд- юный гений, всегда молчаливый, не знающий жалости. Ким-она была ее точной детской копией.

Женщина подозвала к себе всех и обняла.

— Добро пожаловать домой!

II

В здание, что являлось раньше церковью, но теперь напоминало языческий храм, было полно народу. Те, кому не досталось сидящих мест, смиренно стояли вдоль проходов в ожидании. По всему городу раздавался звон, призывающий истинно верующих жителей Уэллстона пробудиться. Другая же часть города, «из простых», что увидела волнения еще раньше, а слухи распространялись подобно снежной лавине, устремляющей за собой все новые и новые подробности, пытались скорее покинуть город. Для кого-то подобная затея увенчалась успехом, и они теперь мчались по шоссе как можно дальше от города, а некоторые жители оказались в ловушке.

По распоряжению Роберта Купера, шерифа полиции Уэллстона и одновременно исполняющего полномочия мэра, выезд из города был закрыт. Кто-то метался между улицами в страхе, а кто-то прятался в домах. Но все знали одно. Город охватило нечто ужасное.

В самом центре зала, подвешенный за ноги к подсвечнику-канделябру, висел Джонни Рассел младший. Николас Эйверитт над ним хорошо постарался и лично от себя, как художник, украсил его щеку глубоким порезом, чтобы Джонни понял, что это всего лишь одна миллионная той боли, которую ему предстоит перенести.

Его охранял какой-то прыщавый парень в белом костюме. Он все посмеивался и дергал его за значок, пытаясь оторвать. Один глаз у Джонни слипся от присохшей крови. Ног он уже не чувствовал, старик постарался на славу и связал их так, что в них перестала поступать кровь.

«Знает толк как мучить людей», — подумал Джонни.

Ни у кого из собравшихся не нашлось и капли сочувствия к нему.

Многих он знал в лицо. Пожилая дама, например, что размахивала веером перед собой, была его учительницей английского языка. Миссис Мерфи пришла вместе со своим мужем, похожим на арбуз мужчину в круглых очках. Рядом стояли две его точных копии толстеньких, с короткими ножками и ручками детей. Один из них потянул миссис Мерфи за пальто и спросил во весь голос, что этот дядя полицейский сделал плохого, на что тут же получил ответ, что этот негодник плохо учился и вел себя крайне скверно.

— Пошла нахер, миссис Мерфи, — произнес Джонни. Он очень надеялся, что она это услышит. Прыщавый парниша, так прозвал его Джонни, ткнул Джонни в бок.

— Потише, — сказал он девчачьим голосом. Но Джонни послал и его. Он не хотел, чтобы все они видели, что ему страшно. Нет… он лишит кретинов удовольствия наблюдать, как его лицо искажает ужас. И он старался, как мог, сдерживать идиотскую улыбку.

В первом ряду, одну из лавок почтенно занимала чета Кейн, известная в городе пара врачей. Щедрые пожертвования на благо будущего, они одни из первых, кто прислушался к тому, что говорил Фрэнсис Эйверитт и Роберт Купер, на закрытых собраниях. И по праву считали это место заслуженным. Кейт и Лукас являлись одними из столпов, что стояли у самого основания, с момента как религиозные взгляды многих изменились.

Все с нетерпением ожидали возвращения Роберта Купера.

— Тебе тоже не терпится ее увидеть? — спросила Кейт своего мужа, седовласого мужчину в старомодном твидовом костюме.

— Жаль, что Наоми так и не раскаялась в своих деяниях, ее милая мордашка хорошо бы смотрелась в этом месте.

— Ты же знаешь, Лукас, какие сейчас пошли дети, — произнесла Кейт. — Им только и подавай разврат.

—Действительно, — проговорил Лукас и прикрыл набухающую промежность полой пиджака. — Как не пытался я вразумить эту юную деву… ничего. В нее словно кто-то вселился. А я всегда говорил, что…

— Вредные привычки-прямая дорога в ад, — закончила за него Кейт и одобрительно закивала головой так, что искусственные цветы на шляпке стали трястись вместе с ней.

— Ну все… т-ш-ш-ш, — прошипел Лукас Кейн, когда услышал знакомый скрип и принял серьезный вид. По залу пробежала неровная волна из сидящих, которые как по команде вскочили со своих мест и обернулись в сторону входа.

Кейт не выдержала и застонала:

— Как же она прекрасна!

По залу прошлись восторженные возгласы и наступила гробовая тишина.

Саманта улыбнулась и тут же перед ней расступились, освобождая проход в самый конец, где ее уже ждал трон.

Все так и должно быть. Она держала за руки Ким и Роланда, которые улыбались и махали руками. Кто-то не выдержал и крикнул, что все это должно быть ему сниться, люди его поддержали, они кричали и приветствовали. За ними шли Томас и Эмили, как божественные создания. Том на фоне людей, выглядел как древнегреческий Аполлон, высокий и мускулистый, словно с высеченным из камня лицом. В глазах людей, Эмили увидела преклонение и восхищение. Кто-то упал на колени, а кто-то стоял с открытым ртом.

— Ты только погляди Лукас, — говорила Кейт Кейн. — Они словно спустились к нам с небес. — Ты слышишь, Лукас?

Лукас не отвечал. Его взгляд припал к большой груди Саманты Де Ламаркан. Он хорошо видел очертание двух холмов с темными точками. И хотя за его многолетнюю медицинскую практику еще ни разу не слышал, чтобы люди умирали при взгляде на обнаженную женщину, сейчас он с радостью согласился бы стать первопроходцам.

За всей процессией следовал Роберт Купер, Николас Эйверитт и Марк Смит.

Саманта села на трон, сделанный по специальному заказу. Роберт постарался как следует, чтобы он выглядел достойно.

Она оглядела всех присутствующих. Ей хорошо знакомо человеческое безумие и сейчас это было оно. Она считала его вершиной эволюции. Они отбросили все то, что их удерживало и последовали за желанием. Они жаждали ее и сделают все, что она скажет.

Том встал позади, скрестив руки на груди, Эмили села на стул, чем привлекла большое количество взглядов со стороны мужчин. Ким и Роланд принялись бегать среди людей, которым непременно хотелось притронуться к живым ангелочкам.

— Хотел бы я, чтобы и у меня была такая дочь, — произнес вслух Лукас Кейн, пожирая глазами Эмили.

Волнение от увиденного нарастало и люди принялись толкать друг друга, вырываясь вперед, поближе к совершенному.

Послышался голос Саманты, и все замерли. Она говорила хриплым неприятным голосом, но для людей, он слышался как журчание ручейка, с мягким бархатным оттенком. Для всех, кроме Джонни и Марка, который до сих пор не понимал, что он вообще здесь делает. Больше всего, Джонни хотелось, заткнуть уши. Скрипучий, словно пристывший к рельсам вагон, голос, пробирался в самое нутро. Он никак не мог принадлежать человеку. Будь хоть ты трижды знатоком, но не существует таких голосовых связок, которые бы смоги воспроизвести эти хриплые, колючие звуки. Джонни сравнил это с ежом, который залез к нему в барабанную перепонку, а потом расправил свои иголки.

Марк Смит отпустил прыщавого паренька и подошел к Джонни поближе.

— Ну что малыш, готов умереть?

На холеном лице Марка проступили складки.

«Он так улыбается, когда чем-то доволен», — подумал про себя Джонни.

— Жаль, твоей шлюшки Наоми нет, я бы поразвлекся с ней, пока ты истекал кровью. Джонни Рассел младший, справляясь с головокружением, от притока крови, все же нашел силы ему ответить.

— Если бы Наоми была здесь, то скормила тебе собственный хрен.

Джонни отхаркнул сгусток крови.

— Но ты слишком тупой, чтобы понять простую истину…

Джонни умолк и устало закрыл глаза. Эти два предложения сильно его утомили, а черные пятна, что давили на глаза, пульсировали в голове, будто кто-то игрался с выключателем. «Вот она, шестая буква, Джонни», — подумал он. «Ты открыл чертову последнюю букву и что ты видишь теперь? Ха! Дурдом! И правда, по-другому это не назовешь».

— Какую еще истину? — спросил Марк.

Его бесило, что даже в беспомощном состоянии, Джонни вел себя надменно.

– Опять строишь из себя самого умного? Ну! Отвечай мне! Кому говорю сраный ублюдок! В сердцах, он ударил Джонни кулаком в грудь. Роберт Купер заставил Марка заткнуться, так как тот разошелся не на шутку и привлекал к себе внимание.

— Подойди ко мне дитя, — проговорила Саманта, обращаясь к Марку Смиту.

Марк не сразу осознал, что обращаются к нему и лишь когда босс пихнул его вперед, то нерешительно побрел к Саманте Де Ламаркан.

«Вот он, самый искренний и сильнейший страх из тех, что она когда-либо встречала», — подумала женщина.

От парня исходил шлейф такой силы, что невозможно было устоять. Редчайший из страхов. И как ему удалось столько прожить? С таким страхом лишь рождаются, а затем он постепенно угасает, приглушается инстинктами самосохранения. Саманта много знала о людях.

— Как тебя зовут, дитя? — спросила Саманта.

Марк не смотрел ей в глаза, он вообще старался не смотреть никуда, его трясло от ужаса. Он не верил во всю эту чушь, что говорил его босс, но тем не менее со всем соглашался. Так удобнее всего жить. Где бы еще, как не в Уэллстоне он смог занять должность помощника шерифа. Да его гнали из всех учреждений ссаными тряпками. А здесь… он думал, что его боятся.

— М-м-а-р-к, — промычал парень.

— Это почти как Марко. Так зовут моего сына. Скажи Марк, что ты здесь делаешь?

— Пришел… чтобы…, — Марк запнулся и молчал.

— Пришел, чтобы что?

— Не знаю, — ответил Марк, и закрыл лицо руками.

Он мечтал, чтобы сейчас все исчезло или мистер Купер вышел и сказал за него слово, как это обычно бывало. Но ничего не происходило.

— Вы слышали это? — спросила Саманта. — Он говорит как истинный неверующий. Саманта Де Ламаркан поднялась с места. Неужели, мы все ждали этого дня, ради того, чтобы в наших рядах появился тот, кто попирает все, во что мы верим?

— Нет, — прокричала Кейт Кейн, а за ней и весь зал.

— Разве, таким людям место среди нас?

— Н-е-е-е-т! — прокричала толпа.

«Вот оно», — подумала Саманта Де Ламаркан, — «то самое начало конца».

— Что мы должны делать с такими как он? — спросила женщина. Блеск безумия охватывал их головы, он передавался как огонь по факелам и уже весь зал был сплошным пылающим пожарищем.

— Уничтожить, — закричала миссис Мерфи, а с ней и двое ее детей.

Толпа ревела и негодовала. В Марка полетели пластиковые стаканчики, а он упал на колени и вскрикивал, как от жуткой боли, каждый раз, когда один из них все-таки достигал своей цели.

Джонни все видел и даже испытывал к Марку жалость. Но именно ту, что бывает, когда ты видишь автомобиль, который на всей скорости сбивает собаку, а она все никак не умирает. Человеком он его не считал.

— Это будет нашим небольшим напоминанием об опасности стать отступником… немой проповедью, — сказала Саманта Де Ламаркан.

Она проникла в мысли Томаса и подала ему сигнал.

Огромный, как мраморная глыба, Том навис над Марком, который до последнего верил, что все это не по-настоящему. Мужчина взял его за шею одной рукой и поднял высоко над полом. Хрипы, стоны, карабканье ногами по невидимой лестнице, все это встречалось одобряющими криками.

Том накрыл голову свободной рукой и послышался хруст черепа. Марк нашел среди толпы лицо шерифа, он то, скорее всего сейчас пытается протиснуться, чтобы его спасти. Но что это? Роберт Купер смотрел прямо ему в глаза и равнодушно улыбался. Может быть, ему показалось? Кажется, пальцы больше не сжимали его шею. Но снова его голову просверлила волна боли.

И тут Марк Смит увидел Джонни. Их головы были почти на одном уровне, только Джонни висел вверх ногами. Он что-то шептал ему… что?

Марк прищурился и принялся внимательно следить за движением губ. Когда он наконец разобрал эту коротенькую фразу, что Джонни повторял и повторял, до него наконец дошло. «А ведь он прав…», — пронеслось в его голове и это было последнее, о чем он успел подумать.

Том рванул руку, послышался хруст, и голова отделилась от шеи. Но еще несколько секунд, Марк видел перед собой лицо Джонни

– Они тебя обманули!

Толпа аплодировала и свистела, и каждый, кто стоял неподалеку от обезглавленного тела Марка Смита, брошенного на пол, считал своим долгом пнуть или наступить.

Саманта наклонилась к лужице со светлой кровью и несколько раз обмакнула в ней пальцы, как в чернильнице.

— Ты следующий, — прошептал Николас Эйверитт на ухо Джонни.

— Это знак, дети мои…, — говорила женщина и подойдя к Кейт Кейн начертила у нее на лбу, прямо под чудесной шляпкой, символ.

— Это символ того, что вы совершенны и каждый ваш день будет днем жизни ради Великой Матери.

Эмили проделала тоже самое с Лукасом, отчего он чуть было не кончил прямо в штаны. И так один за другим, люди подходили и получали особый знак.

— Я думаю, моим детям нужно немного отдохнуть, — сказала Саманта, когда последний верующий получил знак Великой Матери.

Дорога оказалась изрядно выматывающей для маленьких созданий. Ким сидела на коленках у пожилой женщины и показывала свою коллекцию разноцветных камешков, которые ей удалось собрать со всех мест, где они были, а Роланд держал в руках голову Марка и бродил с ней по залу.

— А как же подарок? — спросил Николас. Он хотел получить благословения от Великой Матери прямо сейчас.

— Что ты приготовил, Николас? — спросила Саманта, словно не замечая Джонни.

Николас схватил Джонни за волосы и показал лицо.

– Вам стоило сдохнуть во Вьетнаме, но зато героем, — прошептал Джонни.

Саманта Де Ламаркан не видела ни страха, ни ужаса, вообще ничего в глазах юноши.

– Развяжи его, — приказала женщина.

Николас послушался и стал срезать веревку.

— А ты, — обратилась она к Куперу, — держи его чтобы, он не ударился об пол.

Ей стало любопытно.

Джонни Рассел младший попытался устоять на ногах, но они перестали подчиняться. Роберт Купер подхватил его и вместе с Николасом Эйверитт, они дотащили его, усадив на одну из деревянных ступеней, перед Самантой.

– Он пытался нам помешать, — сказал Николас.

«Еще одна безумная, возомнившая себя богом», — подумал Джонни. «Сколько таких уже было в истории США. Чарльз Мэнсон в женском платье.»

Джонни стало от этих слов смешно.

— Тебе разве не страшно? — спросила женщина.

— Мне что, восемь лет, а я сижу в лагере бойскаутов у костра и слушаю страшилки? — задал вопрос Джонни.

(Черт возьми, Джонни-бой! А ведь ты не промах.)

— Это интересно, — сказала Саманта и подошла к Джонни. – Ты знаешь, кто я, мальчик?

— Думаю, в свое время вы сбежали с лечебницы, — ответил Джонни. — Хотя вам там самое место.

Люди сохраняли молчание в ожидании. Женщина пыталась залезть в сознание к Джонни, прощупать его слабости, заставить бояться, но не могла. Сейчас ей не доставало Марко, который умело находил подход к каждому из людей. Он был тем универсальным ключом, что вскрывал даже самые потайные двери в человеке, а затем истреблял его сначала морально, а затем и физически.

Саманта обратилось к людям:

— Дети мои! Сегодня великий день для нас. Для тех, кто верен Великой Матери.

Она всегда говорила о себе в третьем лице.

— Идите, и насладитесь этой радостью. Принесите ее в каждый дом, заставьте всех трепетать перед нашим величием, отпразднуйте нашу победу!

Люди подносили к ее ногам цветы и со словами восхвалений выходили из храма.

— Роберт, — позвала к себе Саманта. – Отвези моих детей домой, а мне еще нужно побыть здесь немного.

— Слушаюсь, — ответил Роберт Купер. — Мы полностью восстановили третий этаж и теперь там можно жить.

— А что насчет остальных этажей? И подвала?

— Как только установим подъемник, то приступим и к ним, — отчитался Купер.

— Хорошо… Роланд, Ким, Эмили, вы поедите с дядей в наш дом. Томас, мой мальчик! Ты проследишь, чтобы с ними ничего не случилось.

— Понял, мам.

— А что насчет тебя… — обратилась она к Джонни. — Я хочу с тобой поговорить.

— О чем? Разве вы тоже увлекаетесь криминологией? — усмехнулся Джонни.

— Ты знаешь, почему я оставила тебя в живых?

— Нет, — ответил Джонни.

За последние сутки его жизнь прокатили несколько раз на Чертовом колесе, затем в прямом смысле подвешивали за ноги и теперь ему было все равно. Он забыл слово, которое означало это состояние.

— Я не убиваю невинных, — ответила Саманта.

Джонни посмотрел на тело Марка.

— Что же вам сделал Марк? Вы же его совсем не знали?

— Зато, я хорошо знаю подобных ему. Они не заслуживают жизни. Такие существа пропитаны ядом лицемерия и лжи, разве это не повод?

— Существа? — спросил Джонни. — А вы сами кто?

Саманта вздохнула.

– Тебе это правда любопытно, юноша?

— Меня зовут Джонни, — твердо произнес он.

— Хорошо Джонни. Не буду скрывать, ты мне интересен. Я своего рода коллекционер. А ты на редкость уникальный экземпляр. Что в тебе такого особенного? М-м-м?

— Когда я о чем-то думаю, то закатываю глаза и грызу карандаш. Как вам такое? Или еще… я до сих пор выписываю детский журнал, потому что мне кажется, что редакторы могут обидеться, если от них отписаться. Правда невероятно?

Саманта, на секунду улыбнулась.

Джонни никак не мог взять в толк, нахрена ей очки? Это был его следующий вопрос на очереди.

— Мне кажется я поняла в чем твоя проблема.

— Проблема! — усмехнулся Джонни. — Если и есть тут проблема, то это вы, мисс. Из-за вас, город сошел с ума.

— Джонни, сколько тебе лет?

— Двадцать пять. А вам сколько? На вид как мне, но что-то подсказывает, что вы уже долго топчитесь на этом свете.

Саманте все не удавалось перестроить диалог в нужное ей русло. Какой упрямый мальчишка! Она должна сломать его волю.

— Разве у девушек такое спрашивают?

— Только если им есть что скрывать, — ответил Джонни Рассел младший.

— Давай перейдем к делу. Ты разве не хочешь быть с нами? Ты видел Томаса? Я могу сделать тебя таким же. Наша семья не откажется от помощи. Ты же видел эту огромную толпу, людьми нужно править, руководить, подсказывать. Это совершенно новый Уэллстон! Город, с которого все начнется.

— Не знаю, что вы там себе надумали, но самое время — это заканчивать. Ваше шоу уже затянулось, — возразил Джонни. — Зачем вам это все?

Ей начинал по-настоящему нравиться этот мальчишка. Самоуверенный и смышленый. Она даже почувствовала к нему тягу.

— У тебя рана, — сказала Саманта Де Ламаркан и наклонилась над его ногой. Ворот платья провис и перед Джонни предстали обнаженные груди. Как оказалось, она еще ненавидит бюстгалтеры. Может, будь она немой, он бы остановил свой взгляд, но как только змеиное шипение прозвучало вновь, Джонни отвернул голову. Саманта нежно провела рукой по голени и остановилась на том месте, где было кровяное пятно.

— Я могу исцелить тебя, — проговорила она. — Стоит только попросить.

Послышался кашель. Николас все еще стоял в ожидании награды. Что могут значить для него минуты ожидания? Так, мгновения.

Уголки рта женщины несколько опустились. И теперь это снова была Саманта Де Ламаркан, властная независимая женщина.

— Ты все еще здесь, Николас?

— Да… я хотел спросить…

— Ты желаешь награды за свои труды? — спросила женщина.

— Точно, так и есть.

—И чего же ты хочешь, Николас?

— Он хочет воскресить своего брата, — проговорил за него Джонни.

—Фрэнсиса…, — задумчиво произнесла Саманта. — А ведь, это я помогла ему стать мэром. Только вот незадача, я не могу этого сделать.

—Не можете? — изумился старик. — А как же… как же все, что мы для вас делали? Все эти годы, что я провел в неволе, ради одного, чтобы служить вам?

—Мне не нужен безногий старик, тем более что ты делал это изо страха. А теперь ступай отсюда.

Женщина потеряла к нему всякий интерес и махнув рукой, словно прогоняла назойливую муху, перевела взгляд на Джонни.

Николаса зашатало, как пьяного, он схватился за голову, раскрыл рот, в котором не доставало зубов. Джонни показалось, что старик беззвучно плачет, но он смеялся. Совсем как он сам на холме… или тот мальчик в дождевике.

«Вот оно, это безумие!» — подумал Джонни.

И оно чуть было не поглотило его.

Старик рванул к мешку и в его руках оказалась серая пластмассовая коробка с антенной, перемотанная на несколько раз изолентой. Николас уже не смеялся, но улыбка на его лице была лишена всякого смысла, она будто навсегда примерзла, разделяя щеки и рот глубокими морщинами.

- Только вы кое-что забыли, Саманта Де Ламаркан. Я давно уже никому не верю.

—Какая жалость, — проговорила скучно женщина. — Ты решил меня напугать?

— А если и так?

—Тогда может тебе понравится это?

И она сняла темные очки.

— Че-е-е-рт возьми! — вырвалось у Джонни. — Она будто живой мертвец!

—Во Вьетнаме я и не такое видел, — ответил Николас, но руки заходили ходуном.

Он старался не смотреть в пустые глазницы, но его будто что-то удерживало.

—Что ты прячешь от меня, Николас, — проговорила Саманта, приближаясь к старику. — Отдай мне.

—Не отдам! Это дистанционный радиовзрыватель. Одно нажатие и лечебница взлетит в воздух.

— Ты выглядишь глупо. Мы оба знаем, что он не сработает.

Николас облизнул губы.

– Н-е-е-е-т. Ты совсем меня не знаешь. Через каждые пол мили, я спрятал усилитель сигнала, прямиком до самых дверей в лечебницу.

-— Ты не посмеешь, — сказала Саманта. — Ведь ты все еще хочешь вернуть себе брата? А как насчет ноги? Я могу вернуть всю твою семью!

Николас Эйверитт колебался, может это очередная проверка, для укрепления его веры?

— Нажимай! — крикнул Джонни.

—Не слушай этого глупца, Николас! Разве ты хотел, чтобы все закончилось именно так? Саманта пыталась разыскать Тома, но внутри стоял густой туман.

—Ради тебя я потерял все, —пробрюзжал Николас.

Из его рта в разные стороны летела слюна. Сейчас он напоминал щелкунчика, нижняя челюсть у него быстро двигалась вверх-вниз.

—Нажми на кнопку Ник, — повторил Джонни. — Иначе это никогда не закончится. Не верь этой лживой суке, сделай хоть что-то ради покойного брата.

Джонни казалось, что время идет так медленно, а то и вовсе застыло. Он почему-то вспомнил про отца и как бы он его ненавидел, но именно сейчас хотел, чтобы тот все еще был жив.

—Я все-таки передумала и решила тебя убить, — кинула ему Саманта через плечо не глядя.

Джонни воспользовался ситуацией и медленно уползал в сторону выхода, и пока все шло как надо.

— Ты фальшивка, произнес Николас. — Я думал, что война разрушила мою жизнь, но глубоко ошибался.

—Ты сам выбрал так жить. Все ради своего брата, так? Ты сначала думал о нем, а уж потом о себе. Кто в этом виноват, Николас? Скажи мне? Разве я? — спросила Саманта, она была уже в паре шагов от Ника.

И тогда она прыгнула, как дикий зверь, издавая оглушительный рев.

Джонни видел, как менялось ее обличие, прямо на лету. Платье разорвало в клочья, из тела выросли паучьи лапы, а голова вросла в лохматое туловище и на нем проступило сразу несколько красных глаз.

Существо разинуло пасть, что-то тонкое, шприцеподобное, блеснуло и опустилось на Николаса Эйверитт. Все это произошло за какое-то мгновение и теперь сердце Джонни колотилось со страшной силой. Он успел заметить как то, что вошло через голову старика, вышло из спины.

Николас вскрикнул.

Джонни надавил двумя руками на дверь и вывалился наружу.

Раздался глухой продолжительный взрыв, и земля сотряслась от толчков. Джонни пошатнулся, но не замедлил бега. Далеко на холме запылало кровавое зарево и дикий нечеловеческий рев, к счастью для Джонни, удалялся от него все дальше и дальше.