Там, на той стороне

Глава 11

ГЛАВА 11

I

На заднем дворе послышался лай собаки. Глеф уже сотый раз клялся, что пойдет к Старому Зэндору и тот обрежет ей связки. Но каждый раз, он жалел этого безухого несуразного пса, с длинным, как у кошки хвостом.

Глеф нашел его в ущелье, когда ходил нарвать немного гор-травы, еще совсем щенком, что крайняя редкость для тех мест. Хотя, гор-трава в ущелье что надо, и бодрила так, что пробирало до костей, никто кроме Глефа туда не совался. Из тумана по ночам доносились жуткие крики и вой.

Пес лежал между двумя камнями и жалобно скулил. Кто-то над ним хорошенько поиздевался, кожа выглядела обожженной, а лапы сломаны. Его шершавый язык совсем высох и свисал из открытой пасти.

Когда он принес его домой, соседи решили, что он должно быть сошел с ума. Никто в здравом уме не заводил собак. Но Глефу было плевать. Правило не запрещали иметь животных.

— И за что мне эта напасть!

Он соскочил с печки и встал босыми ногами на земляной пол. Глеф с ходу вставил ноги в поношенные ботинки, обрезанные сзади так, чтобы удобнее надевать и вышел на улицу, заскрипев дверью оббитой куском кожи.

Розовая дымка окутала улицу, пропитывая живительной влагой все вокруг.

Глеф собрал пальцы в ладонь и зачерпнул ее, словно воду. Он втянул ртом то, что успел донести и почувствовал сладковатый привкус. Он сделал так еще и еще пока не ощутил, как по телу пробежала приятная дрожь насыщения.

Он не стал покупать на рынке штуковину, что собирала розовую влагу и превращала ее в воду, а соорудил сам. Все просто. Он поставил во дворе ведро и туго натянул его марлей. К утру, обычно, оно становилось полным и его почти хватало на день.

Он как раз проходил мимо и постучал сбоку костяшкой кулака. Половина - не меньше.

Собака никак не унималась. Ее визгливый лай выдавал в ней испуг. Глеф не отличался мастерством в сражениях, но на случай, если придется применить силу, он захватил с собой лопату, которой еще с утра выкапывал картофель.

— Ну что ты там лаешь, никак не умолкнешь, а? Что там?

Пес бегал по кругу, будто чего-то опасался. Его длинный крючковатый хвост бился о тощие бока. Сколько бы Глеф не кормил пса, тот оставался худым.

— Никак, опять взялся картофель вырывать. Я тебе дам!

Но стройные ряды с пробивающимися кверху крохотными стебельками выглядели опрятно.

Вот только немного дальше, Глеф заметил что-то блестящее.

Возле забора из толстых бревен и прутьев лежало неподвижное тело. Человек!

Он оказался совершенно голым и лежал без сознания. Лицо его скрывали длинные волосы. Глеф с опаской ткнул ручкой лопаты в ногу.

Какой чудной! И бледный. Глеф осмотрел место откуда он мог прийти. Никаких следов. Чудно, однако! Не с неба ж ты упал?

Посмотрев наверх, он заметил пролетающую комету и снял капюшон. Его так учили делать. И он так делал. Так было всегда и будет после него.

В ответ ничего не произошло.

Странный незнакомец не приходил в себя. Пес успел обнюхать его ногу и казалось остался недоволен запахом.

— Не такая уж ты и пустолайка, — произнес Глеф и почесал за ухом пса.

Он перевернул пустой короб и уселся рядом. Как он не сдерживал себя, но все-таки взял и глянул туда, откуда у мужчин зарождалась сила. Ничего необычного… на всякий случай он глянул по сторонам. В соседских дворах давно спали.

— Ты бы это… хоть прикрылся, — принялся разговаривать с мужчиной Глеф. — А то я сижу тут возле тебя, а ты хоть бы сказал слова. А-а-а! Видно, помер он. Пустое это дело с мертвецом говорить. С мертвецом говорят лишь в одном случае - когда хотят смерть свою узнать.

А Глеф никак не хотел этого.

Через пару домов жил староста, он обязательно придумает, что делать с находкой. Хотя, какое ему, Глефу, до этого дело.

Подходя к воротам с резными узорами, он остановился. В окнах дома горел свет. И не какой-то тусклый, а самый настоящий, яркий, как от тех электрических штук, что были раньше.

Вот в одном промелькнула девушка. Молодое красивое тело без следов от палящего солнца. Глеф даже успел заметить сочные груди, слегка прикрытые ночной сорочкой.Он простоял еще чуть-чуть в надежде увидеть ее снова. Но больше там никто не появлялся.

В дверях его встретила жена старосты. Тучная низкорослая женщина с отвисшим животом, который сливался с дряблыми грудями. Брови ее срослись в одну сплошную линию, и она сердито надвинула их на глаза. От нее пахло жареным мясом и луком. Глеф сразу узнал давно забытый запах. Слюна непослушно наполняла рот, отчего ему приходилось всякий раз сглатывать.

— Чего ты вздумал припереться? — спросила женщина сходу. Она запихала в рот толстенный палец и поковыряла в зубах.

— У меня дело к старосте.

Глеф попытался заглянуть внутрь дома, но женщина заполонила своим телом все пространство.

— Спит он. И ты иди спать. Не принесешь завтра картофеля, он тебя высечет.

И закрыла перед его носом дверь.

— Вот тебе и староста, — произнес Глеф псу, который всюду ходил вслед за ним.

— Ничего… мы и сами разберемся. Земля ночью мягкая, теплая. Глядишь, может и капустка пойдет.

Он снова вернулся на то же место и ему показалось, что тело лежит как-то иначе.

Никак слуги Сирта забавляются. Над телом наиграться не могут. Не хватало еще на моем дворе этой бесовщины. Глеф копнул немного земли и кинул на лодыжку мертвецу. Он вспомнил девичьи груди и ему стало внутри так приятно. Все-таки не зря он сходил!

Эх, что за времена пошли! Он взглянул в сторону горизонта, откуда раньше светила ярко-голубая звезда. Теперь же там стоял непроходимый туман. Казалось, что с каждым циклом он становился все ближе и ближе.

— Такая видно судьба у нас друг. Надо копать – копаешь – надо кидать…, — он не глядя кинул порцию земли в сторону тела…, — к-к-к-и-даешь! И так всю жизнь… день за днем. А что потом? А? А я скажу тебе, что потом. Потом, кто-то такой же, как и ты, стоит возле твоего тела и засыпает его землей… и так по кругу. Что говоришь? А, ничего… просто стонешь. Ну это брат, дело такое. И постонать иногда надо, коль хочется. Особенно если ты… мертвый…

Глеф осекся и замер. Стон повторился. С испугу он, что есть силы отбросил лопату в одну сторону, а сам побежал в другую, сбивая на пути ведро.

Выглянув из-за дерева, он заметил, что мертвец приподнялся на руках и теперь осматривается. Даже пес спрятался в деревянной будке. Он видел, как человек попытался встать, но закачался и опустился на одно колено. Тело его тряслось, как от холода, что очень смутило Глефа. Правило номер один: ни один мертвец не может мерзнуть. Это он знал точно.

— Эй, человече! — крикнул Глеф.

Мужчина медленно обернулся в его сторону. Он пытался что-то сказать, но губы будто слиплись, и он издал лишь тихий шепот. Но даже этого шепота хватило, чтобы услышать, как мужчина просил воды.

Правило номер два: мертвецы не пьют воду.

Все еще не решаясь подойти ближе, он аккуратно поднял ведро с земли. Там осталось немного воды, и он перелил ее в стакан.

— Я подхожу, слышишь?

Незнакомец смотрел растерянно. Глеф медленно приблизился к нему.

— Держи, — произнес Глеф. Он протянул стакан, но мужчина не смог взять его в руки, чуть не выронив. Тогда, он прижал его к губам и принялся вливать небольшими порциями, придерживая рукой голову. Волосы мокрые и светлые.

От незнакомца исходил странный, но довольно приятный запах. Такого запаха он до сего дня не чувствовал нигде. Даже на Темном рынке. А там то уж что только не водилось.

— Странный ты, однако, — произнес Глеф, отставив в сторону пустой стакан. — И волосы у тебя вон какие. Откуда ты на мою голову появился? Не из тех ли земель?

Глеф показал в сторону горящей точки, возвышающейся над всей землей.

Мужчина, немного придя в себя, сел на землю, стараясь прижимать колени как можно ближе к друг другу. Рассматривая Глефа, он все больше и больше удивлялся его виду.

— Ну чего молчишь?

— Н-н-н-а-тан… кхм… Натан Кэмпбелл из Нью-Йорка.

Незнакомец протянул ему руку.

— Как? — переспросил Глеф. Руки он не пожал, а лишь едва коснулся длинным заостренным ногтем указательного пальца.

— Натан Кэмпбелл из Нью – Йорка, — повторил мужчина.

— Ладно, Натан Кэпбел из Ню Йоко… или как там тебя. Пошли в дом. Не хватало еще, чтобы тебя увидели.

II

Завернувшись в шерстяное одеяло, Натан прислушивался к треску дров в печи. Легкая дымка исходящая из маленьких трещин между кирпичной кладкой, сохранявшая нагретое тепло, медленно таяла в темных углах комнаты. Мужчина с странными глазами не отрывал от него взгляда. Он сидел и все бормотал что-то под нос.

— Ну-Ну!

А потом вздыхал и добавлял:

— Бывает же.

Он словно выжидал, пока Натан заговорит первый.

А Натан лишь ждал, когда закончится сон. Хотя сны ему никогда не снились. И сейчас он считал его одним из своих очередных «провалов», как он их называл, после которого, по обыкновению он все забудет. Он никогда не помнил, что в них, но всегда знал, что они случались. Саша же называла это «вайб-пауза». В такие моменты, его охватывало неистовое желание соскочить с кровати и в чем есть погрузиться в мир, который он создавал. Там он хранил свои секреты. Передавал свое настроение. Свои мысли. Пока в его жизни не появился Микки, который решил, что будет преступлением не показать всему миру.

— Покажи людям, что у тебя есть, в этом нет слабости. Если скроешь свою уникальность, окажешься хуже любого преступника. Не стесняйся раскрывать то, что Вселенная вложила в тебя, иначе она потребует у тебя гораздо больше!

Услышать от Микки подобного рода высказывания, точно великое знамение-раз в тысячу лет. Скорее всего, в тот момент он успел хорошо надраться.

Этот мужчина не настоящий. Этот дом-иллюзия. И то, что от шерсти неприятно пахло и ужасно чесалось тело, тоже не взаправду. Он понимал, что не обязан сейчас что-то делать или говорить, скоро все исчезнет, как и всегда. Ему просто нужно немного времени.

Натан зажмурил глаза и сосчитал до десяти. Затем обратно. Женщина с бездонными глазами всплыла в его воспоминаниях. Она подобно церберу встала между его мыслями не давая сосредоточиться.

Что, если он просто застрял между провалами? Как еще объяснить все, что произошло за последние несколько дней? Когда-нибудь это должно произойти. Разлом между провалами закрылся и теперь выхода нет.

«Выход-есть всегда!» — мысленно ответил он тут же.

Нужно лишь открыть правильную дверь. Тот, кто осознал свою болезнь – уже наполовину здоров.

— Ну что ты там, Натан из Ню-Йоко, скажешь что? Как никак я тебя спас от холода, будь добр оплати рассказом.

Мужчина, с острыми как у летучих мышей ушами и такими же красными глазами, словно впился своим взглядом. Его кожа выглядела так, словно он пролежал под палящим солнцем с добрую неделю. Лицо украшено чем-то похожим на пентаграммы или руны, они светились при тусклом свете. Подобным, исписаны и внутренние стены дома.

«Пыльца светлячков», — решил Натан.

— Вы можете сказать, что это за место? — спросил Натан как можно вежливее.

— А разве не понятно? Любой малец знает.

Мужчина намеренно кашлянул.

— Если он, конечно, не дурак. Земли Экзерии, что тут еще сказать. Ты явно не из местных, или убогонький какой, но уж о таком-то должен слышать, не?

Натан покачал головой.

— Как же так? Экзерия - здоровенная заноза в заднице у скотоморов. Мы нехило с ними повздорили, но досталось им будь здоров. Наших отцов полегло не мало. Но землю свою отстояли. Правда, с тех пор уж нет дождей, лишь это облако, что приходит по ночам. Но Сирту уж мы не по зубам. Слишком костлявые!

Он захохотал булькающим смехом, также быстро, как и умолк.

— Ты сам-то, как здесь оказался? Если магия какая, то ты гляди, поосторожнее будь, тут у меня полно ловушек, — он показал на светящие изображения на стене. — Да и сам я это дело не шибко то люблю.

— У вас не найдется одежды? — поинтересовался Натан. Его кожа покраснела от жесткого материала и зудела.

— Что? Не привычно в простолюдных тряпках срам-то прятать? Пойду, гляну, кажись че осталось из нездешнего… а ты пока расскажи что. Слушать я страсть как люблю. Чую, кроется в тебе что-то не наше. По глазам твоим синюшным вижу.

Его речь была странной и местами грубоватой, но вполне понятной для Натана. Этот фольклорный метод изъяснять свои мысли так как они есть, должно быть являлся частью культуры существа. Человеком он назвать его не мог. Слишком много между ними различий. Хотя, скорее, в этих местах существом себя чувствовал Натан.

— Э-м-м-м… видимо вам непривычно видеть подобного мне рода людей. Да и я признаюсь не мало удивлен.

— Ну-ну! — ухмыльнулся мужчина, разбирая старый сундук.

— Последнее время … последние пару дней, я плохо помню что происходит, все как будто в тумане и мне, должно быть, легко спутать реальность и вымысел…

— Это, мой друг, называется пьянство, — подметил Глеф. — Любил я по молодости это дело.

Его красные глаза хищно светились из темного угла, будто затаившийся зверь в ожидании своей добычи.

— Бывало, с раннего утра нацедишь сладкой синьки и очнешься только когда козодои проквакают свою песнь. Но я с этим делом завязал. Пару раз оказался далеко от дома и чуть не приставился. Хорошо, ноги еще носят, а то бы кормить мне червей, да воронов. Поэтому, не мне тебя судить. Но ты того… давай завязывай с этим. В следующий раз не так повезет. Очнешься, где-нибудь в Черных низинах, так с тебя быстренько кожу снимут. Знаешь, из чего эти мракобесы себе одежду шьют? Э-э-э! Лучше и дальше не знай.

Мужчина вышел на середину, держа на вытянутых руках скрученные в кулек вещи.

— Ну вот! Выменял как-то у одного торговца за кулек гор-травы. Эх! Хорошая трава, редкого урожая.

Сами короли не хаживали в таком, а нам и подавно не гоже. А тебе вот кажется в пору будет одежка-то. Может когда-нибудь вспомнишь мое добро.

Натан принял подарок из рук Глефа и поблагодарил.

— Давай уже, разверни его, да примерь! Не терпится мне поглядеть на тебя!

Это был оранжевый комбинезон, в каких ходят заключенные федеральной тюрьмы США, только со следами крови. На форме все еще сохранился нагрудный номер человека, отбывающего наказание. Вдобавок, к ней прилагались пара легких кроссовок с печатью на язычке.

— Очень похоже на одежду, в которой ходят заключенные, — сказал Натан.

— Должно быть эти заключенные не простолюды, — подметил Глеф. — Ты посмотри какой здесь шов. Не каждая женщина способна так искусно шить.

Превозмогая все нежелание и внутренние отрицания, Натан все же натянул форму, которая, кстати, оказалось ему впору. Она хотя бы не драла кожу.

Глеф захлопал в ладоши от радости.

— Ну просто король! А как сидит то на тебе. Просто чудо!

Мужчина щелкал языком и ходил кругами возле Натана.

— Благодарю, — произнес Натан. — Откуда вы говорите эта вещь?

— Дак торгаш один мимо проходил, решил запасы воды пополнить, да еще чего.

— Давно это было?

— Дай подумать… цикла два назад, не меньше.

— Это много?

Глеф рассмеялся.

— Чудно ты говоришь Натан из Ню-Йоко. Очень чудно. Но нравится мне твой слог. Есть в нем что-то высокое. Ученистый ты видимо. Прям как наш староста.

— Нью-Йорк, США, — произнес Натан по слогам. — Я там вырос. Живу на Тридцать четвертой улице.

— Ну-Ну… я и говорю не наш ты. И не место тебе здесь. До утра так и быть я тебя оставлю, а дальше уж изволь сам. Тут не заблудишься. От нас идет всего две дороги. Одна степная, там особо ничего теперь нет. Пару заброшенных городов, да и те уже обнесли подчистую. Другая прямо через ущелье. Дальше за горами никто из нас не был, может туда как раз тебе и надо, может там твой Нью-Йоко?

Натан вспомнил шумные улицы города. Бесконечный поток вечно спешащих прохожих.Запах кофе, жареного картофеля фри и хот-догов. И вечно стоящий смог над городом.

— Это вряд ли, — произнес он.

Натан сел на набитый соломой спальный мешок возле печки и обнял руками колени. Старый мешок слежался и казалось, будто сидишь на голом полу. По дому распространился теплый мятный запах. Натан приподнял голову. Глеф раскуривал длинную трубку, потихоньку добавляя в нее по щепотки перетертых сухих листьев.

Гор-трава, — гордо произнес мужчина и пустил порцию дыма в сторону Натана, отчего у того голова пошла кругом и его стало клонить ко сну.

Глеф что-то говорил, затем смеялся и снова говорил, но Натан видел перед собой лишь смутный силуэт с парой красных глаз. Последняя порция дыма заставила его провалиться в темную бездонную пропасть.

III

Кто видел хотя бы раз, как просыпается солнце над землями Экзерии, запомнит это на всю оставшуюся жизнь. Румяный, раскаленный от триллионов взрывающихся пучков газов, шар, проносился закрывая собой небо. Жар от него, подобен дыханию дракона, вонзившего свои клыки в землю и изрыгающего клубы огня, способные превратить все живое в тлеющий пепел. Это заставляло любого пашущего в поле простолюда закрыть лицо рукой, дабы не оставить на нем отметины.

И хотя простолюды по своей натуре не восприимчивы к огню, даже они не в силах спокойно пережить подобное явление.

Глеф смотрел как влага, пропитавшая ночью землю, быстро растворялась, превращаясь в пар и поднималась вверх, словно выпорхнувшая из клетки птица.

Он успел собрать почти весь картофель, взросший за ночь, до того, как его сожрет палящее солнце и довольный собой, ухмылялся, напевая под нос мелодию. Она состояла всего из трех нот и была проста. Ее можно сравнить со звуком падающих капель дождя, которые вот уже несколько лет никто не слышал. Такая она короткая. Но Глеф упорно снова и снова повторял ее, сначала слегка себе под нос, а затем все громче и громче, переходя почти на крик. Собака, стараясь не отставать от хозяина издавала короткий лай.

— Что пес? Никак радуешься новому дню? И я тоже.

Глеф дождался, пока солнце скроется за горой и принялся за работу. Он ловко закидывал мелкий картофель в вспаханные борозды и закапывал их, притаптывая ногой. За весь день он должен успеть посадить не меньше тридцати рядов, из которых десять он отдаст в общину, десять пойдет на следующий день, десять на еду и запасы, а остальное сгниет, до того, как розовое облако опустится на землю.

Ночной гость еще не просыпался. Глеф впервые видел, чтобы дым от гор-травы заставлял кого-то валиться с ног. На случай, если мужчина вдруг захочет выйти из дома в самый пик жары, Глеф подпер дверь старым плугом.

— Этот-то уж точно не переживет.

Мужчина отодвинул ногой изъеденную ржавчиной железяку и заглянул внутрь. Натан только проснулся и с удивлением смотрел по сторонам. В его длинных, спутанных волосах застряла солома. Увидев хозяина дома, он прекратил потягиваться и встал, слегка покачиваясь в стороны.

«Прям как баба на сеновале», — подумал Глеф.

— Утро доброе, — весело произнес он.

Натан зевнул и хотел поприветствовать его.

Глеф никак не мог понять, зачем тот постоянно сует свою руку.

— Ты свои привычки здесь брось. Простолюды так не делают. Дома с женой будешь ручковаться!

Натан покраснел. Он не ожидал такой реакции и резко отдернул руку.

— Тебе пора уходить Натан из Ню-Йоко. Я провожу тебя до развилки.

Глеф собрал для гостя несколько запеченных картофелин, хлеба, больше схожего на здоровенный сухарь и немного воды, что удалось нацедить с ночи.

Все это он завернул в оторванный от старого кафтана рукав и перевязал куском пожеванной бечевки.

Глеф сменил изодранную полевую куртку на просторную накидку, больше похожую на сутану.

Заметить днем праздно шатающего простолюда, равносильно тому, чтобы увидеть собственный затылок. Глеф опасаясь, что его узнают, накинул на голову капюшон и опустил голову. Тропинка из деревни была единственным путем и тянулась через всю улицу. Глеф шел сзади, будто опасался, что гость может передумать.

— Довольно жарко, — сказал Натан и вытер первые капли пота со лба. На спине комбинезона, медленно увеличиваясь в размерах, появлялось темное пятно. Словно паук, оно поползло ниже к пояснице пробираясь вглубь. Глеф заметил это и прибавил шаг. Если через час мы не дойдем развилки, ему не пережить жары.

— Это потому, что таким как ты здесь не место, — ответил Глеф. — Ох! Если нас заметят, чую, несдобровать мне.

Проходя дом, со свежевыкрашенной крышей, Глеф задел Натана плечом, перейдя на короткий бег. Чем обычно занимался староста днем не знал никто. Все заняты уборкой и посевом.

Оставив дом старосты далеко позади, он облегченно вздохнул и чуть сбавил шаг. Еще немного и он забудет об этом странном незнакомце и вернется к своим повседневным делам. Сладкий картофель сам себя не посадит!

Истоптанная вдоль и поперек, а кое-где и с еле заметными следами, похожими на колесо от телеги, изрытыми по краям от дороги канавами, забитыми сухой травой, дорога, закончилась, словно ее обрубили. За ней пошло пыльное и неприглядное бездорожье. При каждом шаге, нога чуть проваливалась и раздавалось глухое плюханье, словно от небольшого камня, брошенного в воду.

— Почти пришли, — произнес Глеф неустанно следя за Натаном. Как раз в тот момент, когда он услышал свое имя.

— Глеф!

Голос казался слишком знакомым. По-старчески дребезжащий и переходящий на свист как у подростка. Натан повернулся, но Глеф пихнул его в бок. Он заметил, как покраснело его лицо и покрылось мелкими пузырьками. Это плохой знак.

Перед ними, будто из ниоткуда, появился высокий мужчина. Он был гораздо выше и шире их двоих. Натан чуть не врезался в него, но Глеф вовремя его остановил.

— Разве я не просил тебя не покидать своего поля? — обратился староста к Глефу.

Глаза же его смотрел в сторону Натана.

Его широкие плечи скрывала алая накидка, а вдоль груди протянулся глубокий шрам бледного цвета. Каждый раз, когда он вздыхал, а грудь тяжело поднималась, Натану казалось, что из давно зажившей раны вот-вот начнет кровоточить. Ее края выглядели неровными, словно разорваны руками. Туго затянутый пояс из кожи, удерживал на себе короткий кривой нож, украшенный цветными камнями. Он держал на нем руку, как бы показывая, что всегда готов применить силу. И хотя в голосе и спокойном выражении лица мужчины не было злобы, глаза словно залили кровью. Такой может убить даже не моргнув, а затем спокойно сесть за стол, не смывая с рук крови. Своим внушительным видом он напомнил ему Томаса. Только вот, кажется во втором, все-таки теплилось что-то живое.

— Этот незнакомец забрел в наши земли случайно. Я лишь дал ему немного еды и воды.

Глеф не стал упоминать о своем неудавшемся ночном визите.

Рука опустилась с клинка, Глеф облегченно выдохнул. В горящих глазах старосты он видел к Натану неподдельный интерес. Его слишком выдвинутая вперед челюсть заходила из стороны в стороны, будто что-то пережевывая.

— С каких пор мы стали делить хлеб с чуждыми? И что на нем за наряд? Из каких ты мест, чужак?

Натан Кэмпбелл не расслышал. В его ушах звенело, а голова трещала от боли. Он стоял и раскачивался из стороны в сторону как заведенный маятник. Что-то в его сознании происходило, будто туда влезли с отверткой.

В голове вдруг закрутилась детская песенка. Она зазвучала так внезапно, словно из раскрывшейся шкатулки.

Сюзан шагала в школу

А путь был не далек…

Женский голос из далекого и забытого детства. Но какая-то деталь все-таки от него ускользала.

Он посмотрел на Глефа, словно через стеклянный кувшин.

— Он не выносит местной жары, — вступился Глеф. — Ему бы поскорее отсюда убраться. Кому есть дело до проходимцев…

— Замолчи ты! — отрезал мужчина.

Староста схватил за подбородок Натана и задрал голову. Натан вскрикнул от боли.

— Ты! — он указал на лицо пальцем. — Ты кажешься мне очень знакомым.

Староста принялся водить носом перед Натаном и втягивать воздух.

— Ты не с этих мест… сладкий запах… от тебя пахнет смертью. Ты мертв! Кого ты к нам привел?

Глеф задрожал. Он не боялся старосту. Нет, его охватывал ужас от того, что он впервые нарушил правила.

— Последний раз, когда я видел похожее лицо, наши дома горели в огне, а наши люди захлебывались в море крови.

Все тот же палец провел по лицу Натана, оставляя полосу.

Мужчина схватился обеими руками за лицо Натана и поднял над землей.

Натан захрипел. В глазах темнело. А в голове все тот же голос.

Над нею закружился

Красивый мотылек

Губы Натана зашевелились сами собой, хотя он этого и не ощущал.

Над нею закружился

Красивый мотылек

— Что он говорит?

Руны на лице старосты засветились ярким светом.

— Не надо! — крикнул Глеф и припал к земле. Казалось, он тоже слышал этот голос, и он причинял боль.

Она ему сказала

Дай лапку мне дружок!

Староста задергался как в конвульсиях и инстинктивно сжал руки еще сильнее.

Голова Натана словно попала в тиски. Но пение не давало чувствовать боли.

Не учишь ты уроков

Счастливой мотылек

Голос Натана слился воедино с голосом женщины.

Давай с тобою вместе

Кружится весь денек

Мужчина неожиданно ослабил хватку, из его глаз полилась кровь. Он взревел как раненый зверь и уже держался за собственную голову.

Натан зацепился за кусочек воспоминания, стараясь зарыться поглубже в собственном сознании. Рука женщины лежала на краю кроватки. Пальцы сжаты. Лицо ее, казалось сплошным размазанным пятном. Но он видел, как рот открылся и пропел:

Прощай-прощай мой милый

Уже звенит звонок.

Натан услышал хлопок. Прям как в ту ночь в Уэллстоне. Образ женщины растворился, и Натан снова увидел перед собой высокого мужчину.

Голова старосты разлетелась на куски как от выстрела дробовика, словно перезрелая дыня. Натана окатило порцией крови, смешанной с кусками мозга и кости. Запахло известью и железом. Обезглавленное тело, все еще пытаясь бороться со смертью, размахивало руками. Из шеи доносился хриплый свист, при котором вылетали фонтаны крови. Это продолжалось несколько секунд, а затем опустившись на одно колено, староста дернулся и с хрустом, будто сломались разом все кости, упал плашмя в пески иссохшей глины. Ноги пытались куда-то бежать, оставляя за собой что-то похожее на полукруг. Затем он весь выпрямился, пальцы его собрались в кулак, а по телу пошли судорожные волны.

Он затих, застывший в неестественной позе.

Кровь лила отовсюду и продолжала растекаться. Пес, не дожидаясь приглашения, принялся слизывать ее с шеи, больше похожей на надломленную ножку гриба.

Глеф со страхом в глазах смотрел на Натана.

Есть вещи, которые невозможно понять. Их нужно принимать такими, какие они есть, не задавая вопросов. Его учили уважать силу и подчиняться ей. Так было всегда. И так будет. Если чужаку удалось убить старосту, значит чужак прав.

— Натан из Ню Йоко. Ты ужасный человек. Но ты сильный. Ты смог сделать колдовство, где это невозможно.

Он наклонился над телом и снял с пояса оружие.

— Оно твое.

Натан ничего не ответил и Глеф вложил нож ему в руки.

Он обернулся в сторону деревни и на лице появилась грусть. Прежняя жизнь казалась теперь далекой и недоступной. Уж лучше умереть в изгнании, чем жить в позоре.

— Я иду с тобой.

Натан смотрел на Глефа так, будто тот говорил на другом языке.

Если это провал, то самое время ему закончиться. Что он обычно говорил, чтобы вернуться? Но снова в голове всплыл образ Саманты де Ламаркан.

Глеф стоял в ожидании, словно забыв о том, что произошло.

К Натану вернулась прежняя боль, которая напомнила, что пора уходить. Они медленно побрели в сторону развилки. Дойдя до места, откуда дорога делилась и уходила друг от друга в противоположных направлениях.

Натан остановился. Глеф указал рукой в туман, нависающий над ущельем.

— Надо идти на восток. С твоей магией мы запросто перейдем Теневые земли. А дальше…

Он умолк.

Но Натан не обращал внимания. Его звал тихий шепот. Он напоминал легкий ветерок, освежая разум и тело. Его взгляд прояснился, а ноющая боль ушла, точно прогнанный бездомный, заявившейся в чужой дом без приглашения. Это не были слова, которыми можно описать сказанное. Но оно вело его прямо туда, где начинался безжизненный путь. Где он чувствовал слабое биение умирающего, который просил о помощи.

Натан достал из ножен кинжал и сел на корточки. Он не мог точно сказать, что делает, но знал, что так нужно. Так просил его шепот.

«Моя голова точно радиоприемник», — подумал он в тот момент.

Казалось странным слышать что-то еще, помимо собственных мыслей. Все еще странно…

Натан принялся скоблить острием ножа по затвердевшему сланцу. Сначала, это выглядело, как если бы он пытался выпить весь океан, но слой начал поддаваться и покрываться трещинами. Он достал несколько отслоившихся кусков породы и из-под них показался мраморный уголок монолита.

Глеф, наблюдавший все это время, принялся помогать. Он как разъяренный, без устали ломал кромки породы голыми руками, пальцы его не чувствовали боли, они созданы для физического труда, освобождая что-то похожее на могильное надгробие.

Натан прочитал надпись на плите про себя:

ЗДЕСЬ НАЧИНАЕТСЯ ПУТЬ ПАЛОМНИЧЕСТВА И ПОЗНАНИЯ ВЕЛИКОЙ МУДРОСТИ СИРТА. СЛЕДУЙ ГОЛОСА И ПОЗНАЕШЬ ЕГО СВЕТ.

Под словами, он увидел еле заметную надпись неаккуратно выцарапанную и перечеркнутую несколькими линиями.

БОГИ МЕРТВЫ.

Одной частью сознания, Натану хотелось убежать, кричать, содрогаться от ужаса и умереть, но другая, держала его крепкой хваткой, заставляя не свалиться с ног. Оно успокаивала его и толкало вперед.

Натан попытался вспомнить с чего же все началось. Кажется, он сидел в своей квартире в Нью – Йорке на тридцать четвертой улице, а затем… пустота. Кто-то шел за ним и стирал воспоминания, не оставляя ничего. Ничего кроме провала. Он помнил, что должен проснуться. Должен…

Натан вздохнул и молча зашагал вперед. Шепот в голове исчез.