Там, на той стороне

Глава 17

ГЛАВА 17

I

Уютная комната, в которой вмещалось лишь то немногое, что необходимо для мальчика семи лет, проживающего с родителями не в самом благоприятном районе Нью-Йорка, являлось единственным утешением для Натана в дни каникул.

Здесь была приставленная к стене двухъярусная кровать, верхняя часть которой пустовала, он являлся единственным сыном в семье Кэмпбеллов, а кровать досталась им от прежних хозяев, письменный стол и дверь, ведущая в гардеробную.

Он совсем недавно собрал железную дорогу с грузовым поездом, что привез ему отец и теперь то и дело поглядывал на стол, словно беспокоясь, что она исчезнет.

Комната освещалась причудливым ночником цилиндрической формы, что был почти у каждого ребенка в шестидесятые годы. Нижняя его часть двигалась как карусель, создавая иллюзию корабля, плывущего по бурлящему морю, которое казалось, можно услышать из-за еле слышного жужжания моторчика.

Натан посмотрел еще раз в порядке ли задний состав, груженный доверху землей, что он принес с улицы и лег, накрывшись до самого подбородка. Мама говорила, что так он сможет быстрее заснуть, а маме он верил!

Петли на двери заскрипели раньше, чем Натан увидел ее голову с начесом светлых волос. Эта прическа напоминала ему улей, но мама отвечала, что он ни капли не разбирается в моде. За головой последовало хрупкое тело и вот уже она стоит прямо у его кровати. Натан притворился спящим, но все-таки дернул рукой, которая у него как не кстати зачесалась.

— Я же знаю, что ты не спишь медвежонок.

Так она звала его еще в детстве, потому что он засыпал с большим пальцем во рту. Сейчас же, ему почти восемь и ей пора прекратить так делать. Ронни из его класса ходит с папой на бейсбол и пьет содовую из жестяной банки, а потом они бросают их в урну с расстояния. Уж его точно никто не называет медвежонком!

— Ладно, сдаюсь, — проговорил Натан и открыл глаза. Он знал, что мама будет ждать пока он не признается, что притворялся. — Но в следующий раз обязательно постучи, чтобы я успел приготовиться получше.

— Договорились, — сказала миссис Кэмпбелл. — Но ты должен пообещать, разрешить называть тебя медвежонком.

Натан скорчил кислую рожицу, словно на языке у него лежал кусочек лимона. Он обдумывал, так ли это плохо и придя к окончательному ответу произнес:

— Ладно. Но только если об этом никто не будет знать.

— Обещаю, это будет наш с тобой маленький секрет.

— И взамен, ты каждую ночь будешь петь мне ту самую песню. — добавил Натан, торгуясь.

— Ту, что я пела тебе, когда ты был сладким маленьким медвежонком?

Она пощекотала его за живот и тот рассмеялся, не выдержав.

— Ну прекрати, м-а-а-а-м!

— Ладно, ладно, ты все-таки у меня уже взрослый. Хочешь, чтобы я спела ее прямо сейчас?

Натан кивнул и лег на бок.

— Хорошо, медвежонок.

Голос зазвучал таким успокаивающим и убаюкивающим, что с самых первых секунд его потянуло в сон. На него накатило давно забытое чувство чего-то теплого, светлого, что бывает лишь в том месте, название которого он не знал.

Сьюзан шагала в школу

А путь был не далек

Над нею закружился

Красивый мотылек

Она ему сказала

Дай лапку мне дружок!

Не учишь ты уроков

Счастливой мотылек

Давай с тобою вместе

Кружится весь денек

Прощай-прощай мой милый

Уже звенит звонок.

Миссис Кэмпбелл поправила спящему сыну одеяло и поцеловала в щеку. Он всегда был таким бледным, даже сейчас, когда мирно спал в своей кровати. О чем она думала еще, остается только догадываться, но ее улыбка и тепло, с которым она смотрела на сына говорили об одном, это единственное, что по-настоящему ей дорого.

Она вышла из спальни на цыпочках, стараясь ступать как можно тише. По пути она погасила ночник и еще раз глянула в сторону кровати.

Маленький Натан спал. Спал с той беспечностью, что и все дети его возраста. И несмотря на то, что говорили учителя, про его странности, она видела в нем превосходного и умного мальчика с голубыми, как тающие ледники глазами и светлыми, как пшеница копнами волос, что так причудливо взъерошились и торчали в разные стороны. Она повторяла ему изо дня в день, что он очень способный и его ждет большое будущее, потому что верила в это сама. Верила, потому что хотела для сына большего, чем удалось добиться ей. Америка — это страна возможностей! И если она свою уже упустила, так пусть сын получит вдвойне.

Дверь скрипнула снова. Как Мишель не старалась, ей никогда не удавалось закрыть ее без единого звука. Она больше не станет дожидаться пока Стивен вернется с очередной деловой поездки и завтра же смажет петли самостоятельно.

Следом за закрытой дверью исчез и последний кусочек света. Теперь, комната выглядела пустой и безжизненной, но так казалось лишь сперва. Помимо Натана здесь пробуждалась еще одна жизнь, которая не была в списке приглашенных, но каким-то чудом успевшая, проскочить через пространство, которому Натан придумал название. Провал.

Что-то темное, невидимое человеческому глазу, зашевелилось за дверьми гардеробной. Оно появилось внезапно и кажется, было этому безмерно рада. Если бы у существа имелись губы, то они растянулись бы сейчас в улыбке, но на их месте зияла дыра, в которой уместился ряд острых как лезвие зубов. Существо извивалось и дергалось как угорь, все больше приобретая облик схожий с человеческим, будто нарастая, как снежный ком.

Для спящего Натана, который все-таки скинул с себя одеяло, все это было недоступным. Он пребывал там, где каждую ночь, с недавнего времени, оказывался, как только веки его тяжелели, а сознание уходило за горизонт.

Он был на той стороне. Не весь, а лишь часть, которая уносилась в провал, как зеркальное отражение и бродила среди бесконечных дорог и степей, зеленых лугов и снежных гор, словно в вечном поиске. Только Натан в свои семь лет, воспринимал это как что-то обыденное, зная, что как только он проснется, то все тут же испарится и он даже не вспомнит ничего из того, что видел и слышал, пока снова не вернется обратно.

Все казалось ему чем-то вроде игры. Как далеко он мог пройти за один раз. Иногда, дорога была притоптанной, и он весело бежал по ней, а иногда ему приходилось пробираться через засыпанные песком барханы

В комнате послышались звуки.

— Мальчик хочет поиграть, — прошипел голос, отталкивающий и совсем не похожий на мамин. За ним послышалось чавканье, такое неестественное и громкое, оно растягивалось как резиновый шланг и сжималось. Растягивалось и сжималось.

Натан бежал по каменистой тропе к ручью, когда ощутил, как под ногами заходила земля. Мелкие камешки посыпались по откосу и Натан, чтобы не упасть принялся хвататься за высокую траву, которая доходила ему почти до колен. Он никогда не встречал здесь ни одной живой души, он даже ни разу не проронил ни слова, но ему всегда ясно как день, что во что бы то ни стало, он не должен сходить с пути.

«Я не должен сходить с дороги», — говорил он себе мысленно, будто заучивал урок. «Я не должен сходить с дороги!»

Его родители, его комната и школа здесь казались ему сном. Вот где настоящая жизнь для этого Натана. Он смутно помнил, как провел свой день. Но ему нужно нагнать упущенное время. Перепрыгивая через выбоины и булыжники, точно нарочно разбросанные по дороге, он все еще ощущал, как все продолжало двигаться. Такого раньше не было. Обычно, он просто исчезал, растворялся, а затем появлялся вновь, но теперь за ним будто гналась неведомая сила.

Натан побежал изо всех сил, ему нужно добежать как можно дальше… как можно дальше! Сердце колотилось как бешеное, а в груди стало неприятно жечь. Он ловил воздух ртом, но будто все время промахивался, одышка вконец добила его, и он снизил темп.

Натан обернулся, кажется ему все-таки удалось оторваться, но … и тут он споткнулся о камень и перелетел через него кубарем, разбивая в кровь колени и локти.

Ему захотелось плакать, но слезы не шли. Это еще больше усилило боль, тогда он не стерпел и закричал.

Крик эхом разнесся у него в голове. В глазах начало темнеть, он заткнул уши, чтобы не слышать собственный голос, но звук будто нарастал, перейдя в целый хор криков, после чего, его сознание не выдержало и разлетелось, как от большого взрыва.

Натан почувствовал, как растворяется и успел подумать о том, что все-таки сумел не сойти с дороги.

Он очнулся. Теперь уже у себя в комнате, в голове пульсировало и он видел перед собой сотни ярких цветов, которые как вспышки фейерверков разлетались повсюду, так бывает, когда сильно надавишь пальцем на веки. Еще пару секунд он словно что-то помнил, что-то важное, о чем бы хотел рассказать маме, но, как и всегда, оно бесследно ускользало от него, оставляя лишь ощущения некой раздвоенности.

Натан хотел открыть глаза, но почувствовал что-то неладное. Звук, такой неприятный, словно кто-то громко жевал тянучку. Он хорошо помнил, как жужжит ночник, поэтому нащупав край одеяло, потянул на себя. Натан зачем-то потрогал свои локти и колени, он не знал зачем, может проверить не посадил ли днем шишку или синяк? Кож

Звук раздавался из той части комнаты, где находилась гардеробная. Там, он хранил свои школьные вещи и часть игрушек, с которыми давно перестал играть, потому что считал себя достаточно взрослым, чтобы спать с плюшевым Снупи.

Ему захотелось позвать маму, но тут он снова вспомнил про Ронни, как он не боится держать в руках пауков и подумал, что может и сам разобраться.

Натан спустил ноги на пол и стал всматриваться в тонкие прорези двери. Его глаза, привыкшие к темноте, не увидели ничего такого, чего можно боятся. Но чавканье, оно не прекращалось.

Ему уже почти восемь, и он не медвежонок! Может иногда для мамы, но сейчас он взрослый мальчик, который учится в первом классе и не боится каких-то глупостей. Наверняка, это одна из тех заводных машинок, которые он привез с собой из дома, где они жили раньше.

Ему вдруг показалось, что на самом деле дверцы гардеробной открыты. Но он точно помнил, что закрывал их перед тем, как лечь спать. Да и мама не прошла бы мимо.

Он поджал под себя ноги, на всякий случай, Ронни рассказывал ему разные истории. Потому что ему разрешали оставаться в гостиной допоздна и смотреть ужастики.

Он даже пробовал курить, пока его отец пьяный спал на диване. Он сказал, что это дрянь еще та, но все равно когда вырастит, будет курить сигареты и пить пиво. Если бы Ронни был сейчас здесь, то наверняка бы пошел и проверил.

Вдруг, Натану показалось, что на него смотрят. Как в школе, когда не выучил уроков и тебе кажется, что учительница знает об этом заранее, сверля весь урок взглядом.

Нет, он точно знал, что на него кто-то смотрит! А может это что-то?

Он поджал ноги еще сильнее, но не смог отвести взгляда.

И тут он увидел, нет, скорее перед ним возникла, будто отделившись от мрака, человеческая фигура.

Губы Натана сжались, а челюсть заходила ходуном.

- Т-ш-ш-ш, — прошипел силуэт. — Ты был послушным мальчиком? — растягивая звуки, спрашивало оно.

Натан хотел зажмурить глаза, но не смог. Не смотря на страх, сознание словно приказывало ему вслушиваться в каждое слово.

— Нет-нет, — проговорило существо, ты был очень плохим мальчиком! Очень плохим! Снова раздался чавкающий звук, и фигура придвинулась ближе.

Натан почувствовал сладкий запах выпечки. Точно так же пахла его бабуля. Но бабуля не станет прятаться в шкафу.

Он хотел уже крикнуть, но увидел свет глаз, что засверкал возле стола и не стал. Он вдруг подумал о том, что не хочет, чтобы кто-то трогал его железную дорогу.

— Ты очень плохой мальчик, Натан Кэмпбелл, очень плохой!

Натан мечтал о том, чтобы потерять сознание или как говорят взрослые, отрубиться, его маленькие руки вцепились в одеяло, а ноги, он уже не чувствовал ног.

Существо подошло ближе и теперь он четко видел его лицо. От этого, по щекам Натана стали течь слезы, и он, силясь что-либо произнести, лишь беззвучно шевелил ртом.

В ответ, оно лишь чавкало и кивало головой, соглашаясь с тем, что ему должно быть страшно. Голова чудища, покрыта редкими длинными волосами, а кожа гнойными нарывами. Рот был сплошной дырой из которого и исходил безобразный звук. И только глаза, похожие на человеческие. В них Натан увидел отражение собственного ужаса. Они наполнялись им, сверкая как два ледяных кристалла.

— Ты такой же плохой, как и мы, Натан Кэмпбелл, — протянуло чудовище с клокочущим отзвуком.

Оно потянуло свои тонкие лохматые руки к нему и прикоснулось щеки. Прикосновение было сухим и холодным, но оно достало до самого его сознания, которое как ножницы срезало тонкую ленту, что удерживало его от безумия.

Мальчик дернулся как от электрического разряда и его губы наполнились какой-то бессвязной речью, что не похожа ни на один язык на земле:

— Ф'глот еррон'кал н'хаарт! Аз'гхана тухро горат!

Руки беспорядочно застучали по кровати, словно его хватил удар.

Существо сползло на пол и поскребывая когтистыми лапами, принялось менять форму. Кажется, ей доставляло удовольствие слышать то, что выскакивало изо рта мальчика. Оно еще раз оглядело его, словно на прощание, издало последнее чавканье и исчезло, сливаясь с пустотой.

Когда Мишель прибежала на крик, то нашла сына, сидящего на краю кровати. Его зрачки бегали по кругу и были такими большими, что не видно радужки. Изо рта вытекала густая пена, а тело захаживало в дикой тряске.

В тот момент, она подумала, что у мальчика эпилепсия. Изо рта вырывались короткие стоны и среди них, еле слышное бормотание. Она приложила ухо к губам и услышала фразу, которую она вспоминала на протяжении всей своей жизни, так и не поняв ее смысла:

— Сияй, луна, пока дракон спит!

И Натан потерял сознание.

Миссис Кэмпбелл успела удержать сына за плечо, он весь обмяк, а его голова безжизненно свисала книзу. И тут она заметила, как на его новенькой пижаме, которую она купила ему неделю назад, стало проступать темное пятно, и теплая струйка мочи быстро скатываясь по ноге, брызнула на пол.

II

Натан сидел на мягком сидении рядом с мамой и с неподдельным интересом разглядывал из окна подъемника, как маленькие люди шли по дорожкам, которые выглядели так, словно он мог схватить их руками и положить себе в карман. Рядом с дорогой стояли игрушечные домики, а из одного даже шел дым. Автомобили пересекали улицы, вот одна встала, пропуская пешехода, он так спешил, что размахивал руками, словно готов был взлететь.

Конечно, он не дурак и знает, что все это потому, что он так высоко над землей, но вот было бы здорово, если бы и у него был свой маленький город! А лучше два. Он бы проложил между ними железную дорогу и устроил настоящее шоу с погонями ковбоев на лошадях и перестрелкой. А папа заснял бы все это на свою большую кинокамеру и все выглядело как по-настоящему.

От этой идеи у него защекотало во рту, и он захихикал.

Мама как-то с опаской глянула на него. Она смотрела на него пристально, словно пыталась запомнить, как он выглядел сейчас. Это смутило его, и он отвернулся.

Миссис Кэмпбелл приобняла сына за плечо и проговорила:

— Ты уже совсем взрослый, Натан Кэмпбелл.

Она сказала это с какой-то грустью в голосе.

— Скоро тебе исполнится восемь. Ты уже придумал, что хочешь на день рождение?

Конечно, Натан знал, что хочет себе на день рождение. Он мечтал о новом велосипеде, который увидел на витрине магазина. Рэли Чоппер, с передней вилкой как у мотоцикла и хромированными деталями, это была вещь, о которой мечтал каждый мальчик в его классе. Ронни сказал, что такого «зверя» может себе позволить только сынок какого-нибудь богатенького папаши, расхаживающего в галстуке. Но Стивен-его отец, хотя не ходил в галстуке, все равно как-то сказал, что непременно подарит его, как только начнет получать деньги с этого «чертового Голливуда».

Но вместо этого, он лишь коротко произнес:

— Я не знаю.

Ему непонятно, почему мама перестала приходить к нему перед сном и желать спокойной ночи. И вообще, она стала себя очень странно вести. Она больше не улыбалась и не называла его своим медвежонком. Может все дело в том, что он обмочил штаны? Ему было стыдно вспоминать, так же, как и то, что он увидел тогда. Хотя, может, все это ему приснилось? Но ему никогда не снятся сны. Хотя, иногда, когда он рисует в своем альбоме, то в его голове всплывают очень странные картинки, которые он не видел нигде, даже по телевизору.

Подъемник остановился, издав металлический щелчок. Двери открылись и миссис Кэмпбелл, держа сына за руку, ступила на мокрый асфальт.

Для Натана, который успел за короткое время прокатиться на поезде, в красивом дорогом автомобиле с откидным верхом и наконец в кабинке, которая медленно поднимала их вверх по холму на толстых канатах, это было что-то вроде приключения.

Вообще, он любил путешествовать. Однажды, когда они жили еще далеко от Америки, он даже летал вместе с папой и мамой на самолете. Он впервые узнал, что облака, это как пар и на них нельзя лежать, как показывают в мультфильмах.

Миссис Кэмпбелл уверенным шагом направилась к главному входу Лечебницы Адрианна Бенетта. Натан едва поспевал за ней, ему хотелось все здесь осмотреть.

— Натан, у нас нет на это времени, — сказала Мишель, утягивая его вперед.

Во дворе гуляли мужчины и женщины, одетые так роскошно, что Натан уж подумал, а не решила ли мама устроить вечеринку. Но он знал, что это не так, она еще в Нью-Йорке сказала, что хочет показать его врачу. Это как-то связано с беспокойным сном. Или тем, что он надул в штаны? Он очень надеялся, что мама ни за что не станет рассказывать совсем незнакомому человеку про такое. Иначе он умрет от стыда. Она ведь, все-таки, его любит, он знал, точнее, уверял себя в этом, что она любит его даже если он и обмочился. Ронни как-то рассказывал, что его отец обоссал диван. И ничего, Ронни любит своего папашу.

Они вошли в просторный холл, который выглядел как вход в дорогой отель. Всюду сновали люди в белых халатах, а на диване сидел интеллигентного вида мужчина, с усами как у Питера Селлерса из Розовой пантеры и выпускавшего изо рта клубы белого дыма. Его вид особо поразил Натана, так как дорогой костюм и уложенные на пробор волосы, придавала ему вид богача. Может быть, все это здесь и принадлежит ему, — подумал Натан, когда мужчина, перекинув ногу на ногу, стал пролистывать страницы журнала.

— Вы должно быть мисс Кэмпбелл? — спросила молодая девушка с белым колпаком на голове и ярко-красными губами. Она мило улыбнулась Натану и подарила леденец.

— Да, — ответила Мишель. — Доктор Грейсон назначила нам встречу на сегодня.

— Доктор Грейсон уже ждет вас в своем кабинете. Пожалуйста следуйте за мной.

Она прошла вперед и ее покачивающая бедрами походка, в слегка обтянутом халатике, под которым Натану показалось ничего не было, кроме вещи, которая называлась сложным словом, Ронни ему говорил, но он никак не смог запомнить, в общем эта штука как-то поддерживала женскую грудь.

Ронни ему много что рассказывал! Правда, половина из этого с трудом верилось. Например, он не верил, что у женщин нет такого же «конца» как у них, пока Ронни не притащил в школу журнал, в котором он все и увидел. Это вызвало в нем удивление и ужас, друг только рассмеялся и сказал, что его отец каждые выходные «заваливает» какую-нибудь малышку. И Ронни слышит их стоны через тонкие стены дома.

В тот момент он представил себе как отец Ронни стреляет в женщин из дробовика. Так он думал.

Сейчас он шел следом за белым халатом и представлял, что бы Ронни сказал про нее.

— Слишком тощая, — заключил бы он, наверное, и смачно сплюнул себе под ноги.

Она подвела их к двери с номером, Сто тринадцать, обрамленным в узорной металлической рамке, а ниже он прочитал:

Д-р Роуз Грейсон

Врач психоаналитик

Значение слова псих ему было хорошо известно, стало быть, эта женщина лечит дураков и безумцев, а он не такой!

— Мам! — проговорил Натан, одергивая рукав светлого пальто.

— Да дорогой?

Казалось, что и она не решалась, будто не знала, что выбрать.

— Может поедем домой и попьем сока?

Девушка в халате рассмеялась, отчего Натан подумал, что не такая уж она и хорошенькая.

— Конечно милый. — нежно проговорила Мишель. — Как только врач тебя посмотрит.

Они вошли в светлый кабинет, напоминающий собой больше гостиничный номер, с той лишь разницей, что в нем отсутствовала кровать. Зато был удобный кожаный диван.

Натан не обнаружил привычных для больницы столов, уставленных медицинскими картами и холодных белых стен. На блестящем полу, сложившись уютным квадратом, лежал мягкий ковер. А прямо за столиком, который предназначался для дружных посиделок, в стиле «как прошел твой день», разместилась на крутящем стуле девушка, которая с большим интересом изучила Натана.

Она не похожа на ту, что привела их сюда, нет. На ней одет строгий костюм и вообще она не выглядела как девушка из фильмов про любовь.

Натан расслабился, ведь она и вправду выглядела доброй. Задаст ему пару вопросов, он ответит и все, свобода!

Миссис Кэмпбелл поздоровалась, не зная, стоит ли ступить ей на ковер или прежде снять обувь.

— Миссис Кэмпбелл я бы хотела, чтобы вы подождали за дверью, — сказала Роуз Грейсон.

Мишель словно не расслышала, все еще не отпуская руки Натана.

— Я хочу поговорить с Натаном как с мужчиной. Он вряд ли захочет, чтобы вы услышали о его невинных проказах, верно?

Она подмигнула Натану.

Тот подмигнул ей в ответ. Она права, он не станет рассказывать маме, как однажды поджег соседский почтовый ящик за то, что слышал, как мистер Прэтт обозвал ее «советской подстилкой». Натан понимал, что это означает что-то плохое, потому что от такого человека, как мистер Прэтт, можно услышать только гадости.

Миссис Кэмпбелл все же вышла, и Натан взобрался на диван, болтая ногами.

— Хочешь содовую? — спросила девушка, показывая на жестяную баночку «Маунтин Дью», которая она держала в руке.

— Мама не разрешает пить содовую. Она говорит, что от нее будет болеть живот, — сказал Натан.

— Ну, твоя мама очень умная женщина, но мы ей об этом не расскажем, идет?

Натан и не знал, что ему выбрать.

— Ну давай! — уговаривала Роуз Грейсон. — Бери, я же врач и хорошо знаю, что тебе можно, а что нет.

И он поддался.

Первая порция заставила его покашлять, он сделал слишком большой глоток и пузырьки ударили в нос. В следующем, уже поменьше, Натан почувствовал сладкий и освежающий привкус цитруса. Он будто ел апельсин, который держали в холодильнике.

— Вкусно? — спросила мисс Грейсон

— Угу, — с наслаждением ответил Натан.

Роуз Грейсон включила мультфильм, который ему нравился больше всего, он как раз смотрел его на днях. Только здесь он увидел, что у Скуби синий ошейник, а у Дафни рыжие волосы.

Натан рассмеялся на моменте, когда Шэгги испуганно помчался, передвигая ноги так быстро, что они превратились в облако.

Мисс Грейсон все также смотрела на него не сводя глаз, он чувствовал взгляд, но это никак не смущало.

Вот он сидит на диване, попивая содовую и смотрит мультики на цветном телевизоре. Теперь он понимал, что имел ввиду Ронни, когда произносил фразу «отвал башки».

— Мама говорила, что ты хорошо рисуешь.

— Мама так сказала? — спросил Натан, не отрываясь от экрана.

— Конечно, она говорила, что твои рисунки замечательные и хотела бы, чтобы ты нарисовал что-нибудь и для меня.

— Ну ладно, — беспечно произнес он. Если эта мисс хочет рисунок, я его нарисую, может она повесит его у себя на стене и будет рассказывать о мальчике, который его нарисовал. А может его за это даже покажут по телику. И тогда папа будет им гордиться.

— Она протянула тетрадь и карандаши.

— И что мне для вас нарисовать?

— Все что угодно, просто не задумывайся о том, что рисуешь и води по листку так, как тебе вздумается.

—Ладно, — ответил Натан.

Изредка поглядывая в экран, он принялся водить по листку как сказала эта мисс,

«не задумываясь ни о чем».

Натан решил, что черный карандаш самый подходящий для таких дел. Его хорошо видно на бумаге, да и он привык обходиться исключительно им. Но для верности, чтобы не обидеть милую девушку он все же взял еще красный и зеленый.

Мисс Грейсон не отвлекала его, кажется у нее были и свои дела. Она записывала что-то в точно такую же тетрадь, как и у него. Ей тоже нравятся черные карандаши? Он почему-то улыбнулся при это. Может это была та шутка, которую он не поймет, пока не станет взрослым, но все же улыбнулся.

Когда он закончил, то убрал их обратно в коробку. Мисс Грейсон похоже и вправду так не терпелось увидеть рисунок. Теперь он уж очень хотел, чтобы ей понравилось, ведь он приложил все усилия, чтобы линии были четкими и старался не выступать за края.

— Если захотите, я могу нарисовать еще, а потом отослать по почте, какой у вас адрес?

— Я родом из Колумбуса, но ты можешь записать этот адрес. Или хочешь, чтобы это сделала я?

— Я совсем недавно научился нормально писать, — признался он и подал тетрадь.

Натан принялся внимательно разглядывать ее лицо, пытаясь определить по нему свой вердикт раньше, чем она что-то скажет.

Роуз Грейсон немного нахмурилась, это его испугало, а затем внимательно разглядывая все детали, крутила тетрадь в разные стороны.

Он не понимал, что она делает, так как всего лишь нарисовал собственную комнату, да так, что даже поезд выглядел точно таким же.

— Ты нарисовал все вещи в своей комнате так, как оставил их перед самым отъездом?

— Я старался, — произнес Натан.

— И у тебя отлично получилось, я считаю для мальчика семи лет…

— Мне почти восемь, — гордо заявил Натан.

Мисс Грейсон рассмеялась.

— Хорошо, для мальчика которому почти восемь, ты рисуешь на все двенадцать.

— Вы правда так думаете? — спросил Натан.

— Ну конечно, — ответила она. — А скажи Натан, кто это выглядывает из дверцы?

Ему стало любопытно и он, пройдя по ковру как по траве, взобрался на высокий стул рядом с Роуз Грейсон.

— Я не рисовал ничего такого, — ответил он, как только увидел рисунок. — Может быть, это сделали вы?

— Ну уж нет, Натан! Я привыкла играть по правилам. Если мяч летит отбивающему, он должен сам по нему ударить.

— Это вы про бейсбол, — радостно произнес Натан.

— А то! Главная фанатка Бостон Ред Сокс с шестьдесят пятого! — проговорила весело Мисс Грейсон, указывая на себя пальцем.

— Но я и правда не помню, как это нарисовал, — произнес Натан и еще раз взглянул в тетрадь вместе с Роуз Грейсон.

Это был детский рисунок, во всех его проявлениях, но все же одна деталь никак не ускользала, заставляя снова и снова останавливаться на ней, внимательно изучая. За закрытыми дверьми гардеробной, через темные просветы узких щелок, выглядывало что-то очень далекое и напоминающее лишь вскользь человеческую фигуру, нечеткие фрагменты ее контуров, что были видны, создавали образ призрака, ускользающего в тьму и только по глазам, которые Натан так живо изобразил, можно решить, что в этом нечто, все же есть что-то схожее с человеком.

Натан не хотел больше на него смотреть, это опять напомнило ему о том дне, когда он… впрочем ему хватит об этом вспоминать.

— Если у вас есть ластик, я мог бы это стереть, — сказал Натан. — У вас есть ластик?

Мисс Грейсон запротестовала:

— Ни в коем случае! Ты не против если я оставлю его у себя?

—Без проблем, мисс, — ответил Натан и довольно улыбнулся.

Все-таки ему уже почти восемь.

Его попросили выйти из кабинета и подождать за дверью, пока они, как сказала мама, посекретничают.

Натан стал слоняться из угла в угол, стараясь не отходить от кабинета настолько далеко, чтобы видеть выпирающую входную ручку. Ничего примечательно он не нашел и сел на лавочку возле кабинета сто тринадцать.

Из него вышел мужчина с седой шевелюрой и сел рядом с ним.

— Что парень, тоже жена бросила? — усмехнулся тот.

— Нет, — ответил Натан. Хотя мама и не разрешала разговаривать с незнакомыми, ему это правило казалось нелепым.

— А вам тоже показывали мультфильмы?

Мужчина глянул на Натана.

—Если бы парень… ну ладно, ты давай там, держи хвост пистолетом.

И ушел.

Наконец, появилась мама. Ее прическа слегка съехала на бок, но даже сейчас ей удавалось удерживать красоту. Она держала в руке дорожную сумку, в которой лежало его сменное белье и несколько рубашек.

Натан посмотрел на мисс Роуз, как бы проверяя, а не рассказывала ли она маме про содовую? Та в ответ лишь подмигнула, а Натан подмигнул ей. Теперь это стало их собственной фишкой, как у крутых парней из фильмов.

— Натан…, — начала Мишель Кэмпбелл. — Я и мисс Грейсон решили, что тебе нужно какое-то время пожить здесь. — Она тут же продолжила быстро, наклоняясь и беря его за руки. — Ты сможешь писать мне письма и у тебя будет свой личный телевизор… и холодильник.

— А на выходных мама сможет тебя навещать, в городе есть хорошая пиццерия, — добавила Роуз Грейсон.

Натан не говорил ни слова. Держи хвост пистолетом приятель! Это, наверное, как раз про этот случай, да? Если мама станет его любить также как и всегда, так и быть он не против здесь побыть… какое-то время.

— А телевизор в моей комнате тоже цветной? — спросил Натан.

Мама с облегчением улыбнулась.

Если она улыбалась, это ли не значит, что он сделал все правильно.

Все-таки, ему почти восемь!

III

Прошло уже три дня, с тех пор как он поселился в уютной, похожей больше на целую квартиру, с отдельной ванной и туалетом, комнатой. У него была просто гигантских размеров кровать, на которой он впервые попробовал сделать сальто, но чуть не свернул шею, когда приземлялся обратно. Роуз, которая требовала, чтобы мальчик называл ее именно так, посоветовала найти себе занятие менее травмоопасное, например, как опробовать себя в написании рассказов. Ему понравилась эта идея и он тут же за нее взялся.

Сегодня вечером, Роуз снова сидела у него на кровати, теперь Натан стал считать ее своим другом и собирался ей об этом сказать. Она взяла его тетрадь, вообще она подарила ему их сразу три, но две он убрал в комод, как говорила мама, когда прятала часть папиного заработка, на черный день.

Роуз приготовилась к чтению, но Натан ее перебил.

— Только пожалуйста не вслух, хорошо? — попросил он.

—Ладно, — произнесла Роуз. — Но, если мне будет что-то непонятно, я обязательно у тебя спрошу.

Натан был не против. Она была веселой-Роуз и смешной. Вчера они ели вместе мороженое и смотрели Бэтмена, она сказала, что он похож на Робина. Он все это уже подробно расписал в письме для мамы и ждал с нетерпением ответа.

Как только его посещали мысли о доме, то тут же появлялась она-эта хорошенькая девушка с удивительной улыбкой, от которой он тут же обо всем забывал. И даже то, что Натану не разрешали выходить из комнаты, его особо не расстраивало. Даже дома в Нью- Йорке он почти не гулял, а сидел в своей комнате и читал книги или играл. Так что для него это не было проблемой. Тем более, что по вечерам приходила Роуз не просто, чтобы спросить, как у него дела, а посвящала ему весь свой вечер.

— Натан у меня есть вопрос, — проговорила Роуз, перечитывая его рассказ. — Ты написал про людей, которые такие же как мы, но только живут там за пределом, это что за люди?

— Не знаю, мне так захотелось придумать.

— А этот мальчик, из твоего рассказа… он ищет дорогу к тем людям?

— Да.

— И что… он нашел ее?

— Пока нет. — ответил Натан. — Но ты не переживай Роуз, завтра я напишу еще.

Она не ответила, впервые за все время.

— Роуз?

—Да, Натан?

— Давай будем друзьями? Не простыми, а самыми что ни на есть лучшими.

Роуз отложила тетрадь и внимательно на него посмотрела.

— Ты же знаешь, что в таком случае, друзья должны друг друга защищать, помогать в трудностях и делиться самыми тайными секретами?

Натан сглотнул подступившую слюну и заговорщически произнес:

— Я согласен, Роуз.

— Тогда, дай свой мизинец и поклянись.

И они по очереди поклялись, во что бы то ни стало, навсегда оставаться лучшими друзьями.

На следующий вечер она не пришла. Натан пытался передать через женщину, что приносила ему еду, записку, но та, не говоря ни слова уходила.

Он держался как мог, чтобы не пропустить тот момент, когда Роуз зайдет в комнату, но не сдержался и уснул.

И только после того, как он проснулся и просидел целой день за тем, что сочинял истории в тетради, дверь наконец открылась.

На ней был бордовый костюм, но Натану все равно, он соскочил с кровати и обнял ее.

Роуз погладила его по спине.

— Мне сказали, что ты пытался передать записку, как настоящий шпион.

— Та женщина их не берет и постоянно молчит.

— Может она просто не любит разговаривать? — предложила Роуз.

— Почему ты вчера не пришла? — спросил Натан. — Я написал для тебя три рассказа.

— Ого! Да ты прямо-таки маленький Лавкрафт.

— Я не знаю такого, — ответил он

— Давай их скорее сюда.

Натан не дал тетрадь.

— Сначала скажи, почему ты не пришла? — спросил он уже настойчивее.

Роуз улыбнулась, но мальчик оставался все таким же серьезным.

— Я ходила на свидание, — ответила Роуз просто.

— Это когда ходят за ручку и все такое? — спросил Натан

— Что? Нет? Кто тебе вообще это сказал?

— Ронни.

— Ну тогда, передай Ронни, что он тупица.

Натан рассмеялся. Он впервые слышал, чтобы кто-то из взрослых называл ребенка тупицей.

— Мы просто поужинали, он заплатил за счет, и я пожелала ему приятной ночи, — ответила Роуз. — Вот что такое свидание.

— А у нас тоже свидание?

Роуз расхохоталась. Ее смех был таким заразительным и звонким, что Натану тоже захотелось, и он присоединился, гогоча во весь рот. Кажется, они просмеялись так минуты три, пока Роуз схватившись за живот, не сказала:

— Ну все, я больше не могу, — она вытерла слезы, что выступили у нее из глаз и взяла в руки тетрадь.

Теперь Натан был счастлив.

Пока Роуз читала, ему пришла в голову мысль, которую он вынашивал несколько дней. Она никак не давала ему покоя и кажется, ей то он мог рассказать все, потому что они стали лучшими друзьями.

Он еще раз пытливо посмотрел на нее и понял, что не ошибается.

— Роуз, мне кажется, что иногда я вижу этих существ, про которых пишу.

Роуз подняла голову и серьезно посмотрела на мальчика.

— Тебе это только кажется? Как бывает, когда смотришь на облако и представляешь на что оно похоже?

— Нет, — медленно проговорил Натан. — Я вижу их также ясно, как вижу сейчас тебя.

— И что они… что они делают эти, существа?

— Они? — растерянно спросил он и тут же продолжил. — Говорят, со мной. Иногда на непонятном языке, а иногда я их понимаю.

— И что они тебе говорят?

Роуз держала руку мальчик в своей и смотрела прямо в глаза.

— Они говорят, чтобы я уходил отсюда. Им здесь не нравится.

— А ты отвечаешь им? Ты с ними разговариваешь?

Натан покачал головой.

— Они слышат мои мысли.

— Это ведь все происходит во сне, так Натан?

— Нет Роуз, мне никогда не снятся сны.

В тот момент ему показалось, что он ее напугал. А ему совсем не хотелось этого делать. Он не хотел, чтобы она, как и мама стала его бояться. Они ведь поклялись.

На следующую ночь Роуз осталась спать в комнате Натана. Она назвала это ночными посиделками. Они ели попкорн, устраивали бой подушками, он пытался научить ее как писать небольшие рассказы, но как казалось ему, у нее это выходило очень смешно и нелепо.

— Ты просто представь, что это на самом деле происходит с тобой, — говорил Натан и Роуз внимательно его слушала.

Натан уже валился с ног, но ему так не хотелось ложиться спать. Он желал, чтобы эта ночь длилась всегда. Конечно, если бы в соседней комнате были мама и папа. Но все-таки лег в кровать, а Роуз села на диван, склонив голову на подлокотник.

— Роуз, а ты знаешь какие-нибудь песни? — спросил ее Натан, зевая.

— Это вроде тех, что поют малышам на ночь?

— Ну почему малышам, некоторые взрослые мальчики тоже любят послушать, — стал оправдываться Натан.

— И какие песни любят такие мальчики? — с любопытством спросила Роуз.

— Знаешь, про Сюзан и мотылька?

— Конечно, это французская песенка! Мотив я, конечно, помню, а вот слова-не очень. Но я могу тебе ее намычать, хочешь?

И Роуз издала такой смешной звук, что Натан засмеялся.

— Я написал в тетради слова, — сказал Натан и улыбнулся.

— Ну ты и хитрец, Натан! — воскликнула Роуз.

И она принялась петь, сначала еле слышно, так что Натану приходилось прислушиваться, а затем уже уверенно.

Эта работало безотказно. Уже на половине песни, глаза Натана стали слипаться и он, изредка приоткрывая один, поглядывал на Роуз. А она, как ему показалось, лежала на диване напротив и поглядывала за ним, но потом веки его все же потяжелели, и он провалился в темноту.

На утро ее уже не было. Он понимал, что Роуз уже взрослая, а у взрослых всегда куча дел. Например, как у папы. Его подолгу не бывает дома, а когда он возвращается, то постоянно сидит в баре. Натану как-то сказали в школе, что он должен гордиться им, потому что его отец кинооператор и снимает известных по всему миру людей. Но ему казалось, что вместо этого, он бы хотел, чтобы папа был почаще дома.

На завтрак ему подали яичницу и два поджаристых ломтика хлеба. Аппетит у него здесь был просто зверский и он в два счета опустошил тарелку.

Вместе с женщиной пришел мужчина. Натану показалось, что он его уже видел. И почти тут же вспомнил, благодаря выдающимся усам. Это тот самый мужчина, что сидел в холле и так завораживающе курил сигару.

— Здравствуй Натан. Как твои дела?

— А мы разве с вами знакомы? — спросил Натан так, будто он был здесь полноправным хозяином.

Мужчина усмехнулся.

— Я вижу ты уже успел освоиться.

Мужчина протянул руку с большим кольцом и произнес:

— Я, Адрианн Беннет.

Натан пожал руку и неожиданно спросил:

— Это с вами Роуз ходила на свидание?

Мужчина был удивлен и растерянно проговорил:

—Да, но мы просто поужинали…

— Да ладно вам. — словно успокаивал его Натан. — Вы вон какой красивый… и усы у вас классные!

Адрианн Беннет кажется, не был готов к тому, что мальчик, смышленый не по годам, начнет с ним обсуждать подобные темы.

— Я зашел чтобы сказать, что мисс Роуз слегка приболела, но просила передать, что переживать не стоит, через пару дней она поправиться и зайдет к тебе в гости. И вот еще, — он протянул аккуратно свернутый листок бумаги, убранный в маленький конверт.

— До свидания Натан, — сказал доктор Беннет и удалился.

В записке Натан прочитал следующее:

Дорогой друг!

После той ночи, что я провела в твоей комнате, я неважно себя чувствую, возможно во всем виноват неудобный диван, но какое-то время мне нужно будет побыть дома.

Не вздумай решить, что я забыла наши клятвы и больше не хочу с тобой дружить.

Скоро увидимся. До встречи.

П. С. Твой Бэтмэн!

Натан улыбнулся от последней фразы. Ему было искренне жаль Роуз и вообще он ни какой-то там сопляк, которому нужна сиделка, ведь она его друг, а друзья должны друг другу помогать, поэтому он не станет расстраиваться по такому поводу и будет ждать, когда она выздоровеет. Он придумал, что нарисует ей цветы и как только она вернется, подарит их, будто они настоящие.

Так прошла неделя. И за эти семь дней Роуз так и не пришла. Не являлся и тот мужчина, что справлялся о его делах, тот которого звали Адрианн Беннет. Он не видел никого кроме молчаливой женщины, которая приносила еду и убирала комнату. Как бы ни пытался Натан с ней заговорить, в ответ всегда было одно и тоже. Молчание.

Он прождал все воскресенье в надежде, что к нему приедет мама, но этого не произошло. Тогда он впервые разрыдался. Ему казалось, что его бросили здесь умирать. Мультики ему изрядно надоели, да и еда казалось уже пресной и выглядела однообразно. Он перестал умываться и ходил целыми днями в пижаме, слоняясь из угла в угол.

Единственное, что заставляло его на время забыться, это рассказы. Как только он брал в руки карандаш, стены комнаты исчезали, и он был волен делать, то, что ему вздумается. В своих фантазиях, он видел перед собой бесстрашного мальчика, который сражался с монстрами и всегда выходил победителем. Но как только он закрывал тетрадь, то все возвращалось. Безудержная тоска по маме, Роуз и одиночество, тонкая как игла, оно кололо Натана прямо в сердце. Он не мог по-другому описать это чувство ровно, как и избавиться.

На третью неделю его пребывания «немую женщину», так окрестил уборщицу Натан, сменила другая.

Она была гораздо моложе и кажется, намного дружелюбней. Как только та вошла, то улыбнулась ему, помахав рукой в белой латексной перчатке. В тот момент Натан чуть не подпрыгнул от счастья, он наконец увидел, что кто-то проявляет к нему интерес. И он не будет лезть с расспросами, а то эта миловидная женщина не захочет с ним разговаривать.

Женщина была высокой и симпатичной, почти как Роуз. Только он не хотел ее предавать, поэтому стал считать, что все-таки Роуз лучше.

Одета она в ту же одежду, что и предыдущая, но с той разницей, что белый халат смотрелся как будто новее, а черные туфли шли и делали ее похожей на Мэрилин Монро или всех этих модных женщин.

Она поставила перед ним завтрак: стакан сока, кукурузные хлопья и несколько блинчиков, политые сиропом.

— Ешь скорее, пока твои хлопья не стали как ватные подушечки, — услышал он приятный голос.

Натан улыбнулся и ущипнул себя за палец, так на всякий случай. Потому что Ронни рассказывал ему… он вспомнил, как Роуз назвала его тупицей. И улыбнулся во второй раз.

Он принялся за завтрак, хотя совсем не чувствовал голод. Ему хотелось порадовать женщину. Он уплел разом два блинчика сложив их между собой и залил сверху соком.

Она не стала уходить, как по обычаю это делала «немая уборщица», а села на диван, будто пришла к нему в гости.

Натан сел на кровать, и они стали глядеть друг на друга.

Он не знал, что ему делать, но все же радовался неожиданному для него новому знакомству.

Ему вдруг показалось, что он видел ее уже где-то раньше. У мальчиков его возраста обычно очень хорошая память, а Натан намного умнее своих сверстников, поэтому принялся ковыряться в глубинных недрах своей детской памяти, но так и не смог отыскать там хоть кого-то похожего на нее.

У нее были необычного цвета синие глаза и что в них необычно он сказать бы не смог.Вот, например у него они голубые и все… а у этой женщины, что сидела напротив, они еще и какие-то холодные, когда он смотрел в них, ему хотелось потеплее одеться.

— Ты так и будешь на меня смотреть или скажешь что-нибудь? — спросила женщина.

— А вам разрешают со мной говорить?

— И кто же мне, я стесняюсь спросить, запретит это делать? — удивилась женщина.

—Может тот усатый мужчина?

—Ты глупый, маленький мальчик, — ответила девушка.

Но Натан совсем не обиделся.

Женщина достала сигарету из-под колпака, она так искусно ее запрятала в волосы, что он бы кажется, никогда об этом не догадался.

— У тебя есть спички? — спросила женщина.

—Нет, зачем они мне?

— Ну хотя бы для того, чтобы выкурить после завтрака сигарету.

— Я не курю, — ответил Натан.

— Боишься рано умереть? — усмехнулась она.

—Нет…просто я еще маленький и мне нельзя.

— А как там поживает Роуз?

Девушка все еще держала сигарету во рту.

Натан внутренне обрадовался, услышав до боли знакомое имя.

- Вы что, тоже знакомы с Роуз? — поинтересовался Натан.

— Я знаю все, что знаешь ты, Натан, — ответила женщина.

Натан задумался. Если она знает все то же самое, тогда зачем у него все это спрашивает? Или это какая-то фраза, которую говорят взрослые, но ему она неясна.

— А как вас зовут?

— Можешь звать меня Самантой.

Она встала и прошлась по комнате, словно хотела размяться. Каблуки ее туфель издавали цокающий звук, а слабый ветерок, который дошел до Натана, это случилось, когда девушка проходила мимо кровати, принес с собой приторный запах женских духов. И этот запах, и ее походка, плавно скользящая, все это уже кажется сидело в его памяти.

— Тебе необязательно было рассказывать про нас Роуз, — сказала Саманта, присев рядом с ним.

— Про нас? — переспросил Натан. Мальчику вдруг стало неприятно от ее взгляда, и он принялся глядеть в черный экран телевизора. В нем он увидел в отражении себя, казавшегося таким маленьким и беззащитным, а рядом искаженную фигуру странной женщины, ее голова вытянулась, а руки стали круглыми и загнутыми внутрь. Натан перевел взгляд на женщину, которую он, кажется, начинал бояться, к его великой радости, выглядела она, как и прежде.

— Или это выскочка Майки тебя об всем предупредил?

Женщина говорила строго, но с едва заметной ухмылкой.

— Я не знаю никакого Майки, — ответил Натан. — Мою маму зовут Мишель, а папу Стивен, если вы хотите, что-то узнать еще, спросите у них.

— Это вряд ли… но кажется, ты и вправду ничего не помнишь. Хм, тем лучше для тебя.

Я заберу твою маленькую ничтожную душу.

— Зачем вы так говорите? Зачем вы говорите эти плохие вещи? Разве вам не надо просто убрать поднос и уйти? — спросил Натан с тревогой в голосе. Он уже не рад, что познакомился с ней и надеялся… он все же надеялся, что к нему кто-нибудь придет, потому что как ему виделось, Саманта была плохой, очень плохой.

— Ты думал, что можешь от нас сбежать?

— Нет… не знаю.

Ему неожиданно пришло в голову что-то ужасное и нелепое, отчего ему захотелось опять плакать.

— Вы что хотите убить меня?

— Ну не сразу, — улыбнулась девушка. — Иначе, как, по-твоему, я смогу вернуться назад?

Мальчик все-таки заплакал. Ему стало страшно от того, с каким спокойствием, женщина говорила такие ужасные вещи.

— Ну что ты, Натан? Разве нужно плакать? — сначала будто сочувствуя ему, проговорила Саманта, а затем зло добавила:

— А может быть ты еще и нассышь нам тут?

«Значит ей кто-то рассказал», — подумал он и заплакал еще сильнее.

Это стало ее раздражать, и она что есть силы швырнула металлический поднос в телевизор. Посуда попадала в стороны, разлетаясь на осколки, а телевизор издал такой оглушительный хлопок, что у Натана заболело в ушах.

И тут Натан увидел своими голубыми глазами, которые стали делаться еще больше, а его рот открываться еще шире, по мере того как эта женщина, которая называла себя Самантой, вдруг вся потекла, как восковая свеча, лицо ее перекосилось и стало стягиваться в сторону, пока не треснуло с хрустом, который напомнил лопнувший шарик. Она принялась сдирать с себя кожу огромной когтистой лапой, что торчала у нее из спины издавая при этом чавкающий звук ртом, который растягивался как резиновый жгут.

— ЧАВК-ЧАВК-ЧАВК!

Натан попятился к стене. Вот он нащупал рукой окно и не отрывая взгляда от того, что осталось от этой женщины, принялся водить рукой в поиске защелки, но ухватился за толстый металлический прут.

— ЧАВК-ЧАВК-ЧАВК!

Халат на ее груди стал расходиться по швам, и Натан увидел, впервые в своей жизни, две больших голых груди. Они покачивались, ударяясь друг об друга, а темные круги сосков торчали кверху, как острые колпачки.

— ЧАВК-ЧАВК-ЧАВК!

Вот она идет к нему, передвигаясь на цепких паучьих лапах с волосатыми наростами, от одного вида которых к горлу Натана подступил тошнотворный комок. Он сумел удержать его в себе, плотно закрыв двумя руками рот. Тот ужас, который он видел перед собой, заставил детское сознание раскрыть потаенные углы воспоминаний, что надежно скрывались от него все это время, медленно сдувая с них пыль. Теперь ему стало ясно как день, чего она от него хочет. Она была тем безумием, что приходило к нему по ночам, но по каким-то причинам, ей до сих пор не удавалось причинить Натану вред, может быть его кто-то охранял, этого он не знал.

Она хотела завладеть тем, что было только у него, его способностью попадать в «провал». И он не может отдать его так, как если бы это было яблоко, которое лежит у него в кармане и все что ему нужно сделать это просто его достать и протянуть ей.

Нет, он знал, что ему будет больно, не так больно, как от удара молотком по ногтю, когда он пытался соорудить домик для птиц, а намного, намного больнее. Она будет его мучить и вынимать все то, что находится в теле, все эти органы, печень там и остальное. Она даже заставит его на это смотреть… заставит смотреть на свой непереваренный завтрак в распоротом животе.

Все это пролетело в его голове одной четкой картинкой.

Губы женщины, которые теперь болтались как рваная тряпка на подбородке, все еще пытались шевелиться, но в голове Натан все слышал.

— ЧАВК-ЧАВК-ЧАВК

—Как они могли доверить его тебе? Ты же даже не можешь нормально стоять, ничтожный слабый мальчишка!

Натан стоял на коленях, забившись в угол комнаты. Он ощущал себя также, как той ночью, когда ему пришлось менять штаны. Но сейчас ему совсем не хотелось терять сознание. Он шептал имя своей матери, затем отца, Роуз, имя дракона, которого все звали просто Майки.

— Они не придут к тебе на помощь, мальчик, — говорил голос в голове. — Тебе придется умереть в одиночестве, брошенным и никому не нужным, а я буду смотреть, как твои глаза лопаются и пожирать тело, пока твое сердце будет биться.

Женщина положила свою лапу на плечо Натана, и он почувствовал, как тонкие волоски врезаются в его кожу и обжигают как крапива.

— Посмотри мне в глаза, мальчик.

Натан зажмурился. Он знал, что во что бы то ни стало, ему нельзя смотреть. Длинный склизкий язык из чавкающей пасти, дотянулся до его лица и оставил на лбу желейный сгусток. Но как ни старался Натан через весь страх и ужас сопротивляться, ее голос все же сломил его разум, и он открыл глаза.

Тонкие щупальца, что крепились у нее вместо ушей, тут же обхватили голову и принялись со свирепым усилием затягивать ко рту. Одна из лап проткнула ладонь, прибив к полу, когда он попытался выскользнуть из смертельных объятий.

— Попрощайся с Роуз, плохой мальчишка, — прошипел голос в его голове и существо разинуло пасть.

Для него это была надвигающаяся бездна и он лишь успел подумать, что не сказал маме, чтобы та не высыпала песок из вагонов, он ведь вернется, а тогда ему будет уже восемь и отправит поезд через всю Америку, которая состояла их небольшой железной дороги в форме бесконечности, вмещающаяся на его письменном столе.

И тут он услышал голос Роуз, а затем послышались выстрелы и существо стало дергаться и метаться из стороны в сторону. Оно все еще не хотело его отпускать.

И снова выстрелы. Одна из пуль пробила голову женщины насквозь и пролетела совсем рядом с его, разбивая стекло.

— Убери от него свои лапы, грязная сука! — кричала Роуз. А затем и увидел, когда в бессилие, женщине все же пришлось отпустить мальчика. Она вся скукожилась на полу, как паук, попавший под воду, а затем отпрыгнула, отталкиваясь лапами от пола и пролетела через всю комнату, выскакивая наружу. В коридоре раздались крики, затем оружейная очередь и все затихло.

Натан прижимал к груди руку, из которой текла кровь и взгляд его ни на секунду ни отнимался от лица Роуз. Он понимал, что если хоть на одно мгновение отведет глаза, то все эти чувства, что заглушались до этого времени, придут к нему и сломают его детское тельце.

Она держала в руке пистолет, из которого тянулся дымок. Грудь ее вздымалась, то ли от быстрого бега, то ли от вида Натана, который казался таким маленьким и беззащитным, а еще окровавленным и испуганным. Натан попытался встать и побежать ей навстречу, но ноги непослушно согнулись обратно, и он упал на колени.

Роуз подбежала и обхватила его голову руками. Он чувствовал ее теплое прикосновение, и оно усыпляло его. Она наклонилась над ним и произнесла еле слышно, будто в комнате был кто-то еще:

— Найди Дракона Натан.

Губы его слиплись от крови, но он разомкнул их через боль, чтобы спросить:

— Что?

— Беги, Натан! Беги на ту сторону.

— Но я не знаю как, — ответил он.

— Ты должен вспомнить, пока оно не вернулось, пока Луна не сияет, ты должен вспомнить.

По ее лицу потекли слезы.

Она умоляла его. А еще она все знала. Может даже больше, чем он сам. И спасла его. Это потому, что они лучшие друзья.

Она поцеловала его в губы, как это делала мама когда-то очень давно, когда он был еще совсем маленьким.

И он вспомнил. В его маленьком мире, том мире, который доступен только ему, засиял свет, который словно играючи, звал его за собой.

Это дверь, дверь на ту сторону. В провал, из которого выглядывала большая мужская рука.

— Что ты там возишься? Сейчас или никогда, Натан! — закричал мужчина, но голос слышал лишь один Натан.

Он взглянул на Роуз, она гладила его по голове, а в ее чудных изумрудных глазах, которые Натану показались такими грустными, он увидел глаза мамы. Потому что только она смотрела на него с такой любовью и нежностью.

— Я люблю тебя Роуз, — прошептал Натан.

— А я тебя, — ответила Роуз и сильно прижала его к себе.

И тогда он схватился за сильную руку, и она стала утягивать его в свет, который исчез, как только мальчик оказался на той стороне.

Теперь, Роуз сидела одна, все еще сжимая руки в объятиях. Ей ни за что на свете не хотелось их отпускать, словно она все еще чувствовала тепло мальчика.

Она думала о том подарке, что приготовила для него на Рождество.

IV

Когда она исполнила последнюю строчку, Натан уже спал. Роуз никогда не считала пение своей сильной стороной, но мальчику кажется понравилось.

Сегодня, она проведет ночь в его комнате, чтобы решить дальнейшую судьбу Натана. И с уверенностью могла сказать, что мальчик нуждается если не в лечении, то хотя бы в простом общении.

Члены комиссии по заключительному решению, в которую входил доктор Беннет в том числе, настоятельно требовали не разбрасываться деньгами попусту. По записям Роуз, на данный момент, никто из врачей не верил в то, что у мальчика серьезные проблемы с психикой. Кто-то называл это синдромом Мюнхгаузена, а кто то, в их числе был и Адрианн, слишком богатым воображением.

Это было впервые, когда не смотря на знания и умения их применять, сказать ей нечего, потому что не нашла в том гигантском пласте познаний в таких тонких областях как психология и психиатрия, по которым она взбиралась с легкостью альпиниста, покорившего Эверест, ничего, стоящего ответа.

Она провела вчерашний вечер в единственном ресторане Уэллстона, требуя продлить лечение, хотя первоначальной целью этого похода была дружеская встреча, организатором которой являлся доктор Беннет.

— Даже если эта миссис Кэмпбелл возьмет еще пару кредитов на содержание своего сына в нашем учреждении, я не могу рисковать репутацией, — ответил он. — Ты не представляешь, сколько стоило мне сил, чтобы выделить для него комнату в этом отделении, ведь есть и более… влиятельные люди, которым действительно требуется наша помощь. А этот мальчишка, слишком опекаемый своей матерью, всего лишь заигрался со своей фантазией. Я тоже был когда-то ребенком, Роуз и не раз мечтал о всяких причудах.

В ответ, Роуз лишь презрительно усмехнулась и не успев доесть, она почти не притронулась к салату, однако оставила десятидолларовую купюру на столе, молча вышла из «Кватро Сезони», название которого было скорее всего позаимствовано у одного из ресторанов Нью-Йорка.

Ее мысли вернулись обратно в тихую и безмятежную комнату. Она взяла с собой кассетный диктофон Сони, на случай если мальчик будет разговаривать во сне. Для надежности, Роуз прихватила с собой и несколько пустых кассет. Она надеялась, что это поможет ей добиться положительного решения или хотя бы его отсрочит.

Роуз убедившись, что мальчик точно уснул, нажала на затертую от частого использования, кнопку записи. Монотонный шелест пленки в совокупности с ровным дыхание мальчика сделали свое дело. В какой то момент, она не помнит точно, но ее что называется «срубило» на время, а когда она подскочила от звуков, которые издавал Натан, мечась по кровати, то оказалось, что прошло уже пол часа.

Она удостоверилась в том, что запись продолжалась и принялась вслушиваться в бессвязную речь мальчика, потирая затекшую шею. Роуз уже не раз проводила подобные сеансы с другими пациентами, те лишь говорили в основном о своих мелких проблемах или вообще несли какой-нибудь бред из просмотренных недавно телешоу. Но у Натана нет тех недостатков, которыми обзаводятся, по обыкновению мужчины средних лет. Для нее он как чистый лист. И теперь, она хотела услышать, что же такое происходит в его голове, пока он спит.

Натан перевернулся на живот, оказавшись неподалеку от края с соседствующим поблизости диваном.

Его губы зашевелились в шепоте, который казался ей шепотом нескольких голосов. Словно мальчик о чем-то усердно спорил сам с собой, убеждая и не соглашаясь. Роуз пыталась вслушаться, они будто невнятны для ее ушей, обволакивая ее разум каким-то туманом.

Уже позднее у себя дома, завернувшись в теплое одеяло, она множество раз переслушивала запись и каждый раз ей слышалось одно и тоже:

— Ф'глот еррон'кал н'хаарт! Аз'гхана тухро горат!"

Слог и голос, с которым он произносил таинственную фразу, никак нельзя соотнести к тому, что ее сказал семилетний мальчик. Если бы она не знала источника записи, то с легкостью бы сказала, что владельцем этого голоса является взрослый мужчина с выделенным дефектом речи. И своей интонацией, он будто призывал кого-то или что-то к действию.

Натан вдруг закричал, так громко, что Роуз забыла о сне.

— Хорошо! Я покажу тебе дверь, только не трогай моих родителей.

Затем что-то невнятное, свистящее, незнакомое. А потом снова голос маленького Натана, с легким акцентом, который Роуз запомнила почти сразу.

— Ты обещаешь не трогать моих родителей? Вот дверь…, — он пожал во сне плечами и продолжил: — Не знаю… я просто попадаю сюда и все… нет, нет мы с Роуз друзья! Она ничего не знаете! Она ничего не знает!

Мальчик кричал и повторял фразу. Роуз стало не по себе. В комнате похолодело, словно через закрытое окно загулял сквозняк.

Врач, психоаналитик Роуз Грейсон, хорошо разбиралась в психологии, умело разносила своих коллег, дискутируя в этой области, в общем была уверена в своих профессиональных качествах на сто десять процентов, но то, что последовало за тем, как она попыталась встать с дивана, чтобы попытаться унять крики ребенка, не поддается никакой научной оценке.

Ее сбили с ног, да так, что она рухнула на пол ударившись головой. В глазах потемнело, но превозмогая боль, она все же попыталась подняться, хватаясь за ножку кровати, но что-то не давало ей это сделать. Оно накинулось ей на спину, что-то неживое, смердящее - как растения, что привлекают своим запахом насекомых и сдавило ей шею.

Роуз стала задыхаться, не в силах расцепить холодную хватку. Мертвые пальцы, такие шершавые и сухие, принялись сжимать гортань.

Напрягая все силы, она почти беззвучно, стиснув зубы от давящей на нее силы, попросила его о помощи, потому что вдруг поняла, что ее жизнь сейчас в руках маленького друга.

И Роуз услышала ответный голос Натана, такой глухой, будто он говорил из заколоченной бочки. Голос снова пронесся тяжелым трубящим звуком на непонятном ей языке, выбрасывая согласные звуки и шипящие.

Подобное заставило существо ослабить объятия. Нечто, что желало Роуз смерти, повиновалось твердому голосу и исчезло, растворилось в воздухе, оставляя за собой схлопывающийся звук.

Роуз с облегчением сделала глоток, затем еще, она с жадностью хватала воздух, будто кто-то мог его отнять. Она была в пол шаге от смерти и могла сказать с уверенностью, что в этот момент никакая жизнь у нее не пролетала перед глазами, как любят писать в книгах. Все, что она успела подумать или представить, уместилось бы на секундной пленке и означало лишь одно. Желание жить.

Лицо Натана расправилось, он перевернулся на спину погруженный в полную безмятежность. Все вернулось к своей исходной точке и вместе с этим, исчезла возникшая непонятно откуда прохлада.

Все, кроме Роуз. Она все еще не поднималась с пола, точно боялась, что оно вернется.

Роуз проползла мимо дивана на четвереньках и остановилась, желая услышать перекатывание магнитофонной пленки. Но его не было. Она аккуратно стянула диктофон с края и обнаружила, что запись остановилась, хотя точно знала, что не трогала и кнопки. Ей до отчаяния захотелось покинуть это место, таким оно ощущалось отталкивающим и неуютным. И Роуз сделала это.

Опомнилась она, когда спускалась вниз по канатной дороге. Фонари города приветствовали ее желтым отблеском и город в преддверии праздника начал оживать неоновыми красками. Каждый по мере своих сил и возможностей старался выказать свою причастность, украсив гирляндами окна и двери дома. Но для нее это преддверие сейчас недоступно.

Все что сейчас нужно, это оказаться в безопасном для нее месте. Роуз добралась до квартиры, где жила одна и обессилено ввалилась, стягивая с себя всю одежду.

Первое, что она сделала, это приняла горячий душ, в котором усердно натирала щеткой тело, стараясь смыть запах и ощущения невидимых рук.

В зеркале, Роуз обнаружила на шеи два черных пятна и тут же отвернулась, более туда не заглядывая.

Ей полегчало только после третьего бокала «Пол Массон», который она обещала себе открыть на особый случай. Таких бутылок у нее несколько. Это напомнило ей о старой сказки про сапожника без сапог, и она горько усмехнулась.

Все-таки ей удалось заставить себя не попасть в одну из этих хитроумных ловушек мозга, под названием страх. И может, она поступала как эгоистка, оставила Натана одного, но ведь он и есть причина.

Со слов матери Натана, она перестала появляться в его комнате, с того момента как услышала в ней посторонний голос. Тогда Роуз выслушала ее с легкой усмешкой, но сейчас она бы с радостью обсудила с ней, хотя вряд ли она смогла бы заговорить об этом. Она позвонит ей позже, когда тревожность, которую она пыталась утопить в вине, все же осядет на дно.

А сейчас ей стоит позвонить Адрианну. Она набрала номер с помощью дискового набора и стала ждать ответа, вместе с этим раздумывая как развернется разговор. Если учесть, что ее состояние сейчас не было соответствующим для светских бесед, то скорее назовет его полным кретином и попросит выходной, но сделает вид, будто все хорошо и всего лишь упомянет мимоходом о том, что неважно себя чувствует.

Адрианн Беннет долго не подходил к телефону, Роуз уже подумала, что его нет дома, но наконец на другом конце послышался голос, мало напоминавший мужской. Порция жгучего стыда обожгла ей лицо, и она бросила трубку. Как она вообще могла подумать о том, чтобы звонить ему в столь позднее время.

Наутро, Роуз попросила выходной, сославшись на недомогание. За всю свою работу в лечебнице, она ни пропустила ни дня, уверенная, что без нее там не справятся. Она продиктовала записку для Натана, мальчик явно захочет объяснений и постаралась сделать как можно лучше для него.

А этим же днем ей позвонил Адрианн Беннет и сообщил, что пришла телеграмма, в которой говорилось, что Мишель и Стивен Кэмпбелл трагически погибли. Подробности события она узнала намного позднее.

Чета Кэмпбелл направлялись в Уэллстон, чтобы навестить сына, когда их поезд, в котором они ехали сошел с рельс. Большинство пассажиров отделались незначительными травмами, но Мишель и Стивену повезло меньше всех. Их вагон снес телефонный столб, который как копье влетел в окно, где они находились. Опознать удалось только Мишель. Второй пассажир, по всей видимости и был, Стивеном Кэмпбеллом. Но тело изуродовано настолько, что его невозможно идентифицировать.

Скорее всего они умерли сразу, так хотелось думать Роуз.

Несколько минут она молчала, уставившись в вазу с искусственными цветами.

— Роуз? — спросил доктор Беннет, теряя терпение.

— Только не вздумай сказать ему об этом… это негативно скажется на его эмоциональных показателях. У мальчика есть еще родственники? Кажется, Мишель Кэмпбелл упоминала что-то о своей матери.

— В документах указаны только родители. Надо сообщить в детское бюро.

—Стой!

—Ну что еще?

Адрианн Беннет уже не скрывал своего недовольства.

— Если комиссия признает у мальчика серьезные отклонения, то я смогу назначить лечение, которое поможет ему в будущем, независимо от того, каким оно будет.

— У нас нет столько времени, Роуз. Их деньги едва ли покроют расходы на следующую неделю.

— Тогда вычти недостающую сумму из моего жалованья, — произнесла Роуз.

— Ты должно быть сошла с ума! А ведь я говорил тебе, что не стоит привязываться к мальчику, — поучал ее Адрианн. Затем он вздохнул, словно осознавал, насколько она неотступна.

У Роуз созрел план.

— У меня есть все доказательства того, что мальчик не здоров. Дай мне ровно неделю, и я подготовлю полный отчет по болезни.

—И что ты можешь предложить взамен? — поинтересовался Адрианн Беннет.

Она знала, что рано или поздно клетка захлопнется. Но только не думала, что это произойдет слишком быстро. Все это время, ей удавалось избегать подобных намеков. Но Адрианн сделал то, что сделал бы любой похотливый мужик на его месте. Воспользовался моментом.

— Сегодня у тебя в шесть, — ответила она шепотом, но ей показалось, что сейчас ее слышал весь мир.

— Окей, — произнес доктор Беннет. — И одень бордовый костюм.

Она положила трубку, желая, чтобы этого разговора никогда не было.

Поздним вечером, когда городские часы пробили полночь, она сидела в кресле и допивала остатки вина. Как врач, она могла посоветовать себе игнорировать желания напиться, но как человек, которому нужна поддержка, подносила бокал к губам. Ей хотелось отвлечься, поэтому она решила мысленно вернуться в то место, от которого еще вчера бежала. Для этого Роуз решила прослушать запись.

Она сделала несколько заметок, записывая все то, что произносил Натан. Фразы были лишь маленькой частью из того, что происходило у него внутри.

Когда запись стала подходить к месту, что было для нее неприятно, она вжалась в одеяло еще сильнее, словно подобное могло повториться. На пленке слышно, как двое отчаянно борются. Она узнала свое тяжелое дыхание и нажала на стоп. Затем немного посидела и вскрыла новую бутылку вина.

Какой бы выбор она сделала, будь у нее возможность вернуться в свой кабинет, где Натан, который показался ей слишком взрослым, беззаботно болтал о всем, что спрашивала его Роуз. Почему она вообще решила в тот момент, что мальчику нужно лечение? Разве странный рисунок стал поводом, для утвердительного ответа.

Она знала, что нет. Все это была лишь формальность, которую она была обязана соблюсти. Роуз увидела в глазах мальчика страх, который засел у него глубоко внутри. И он словно пожирал Натана, забирая ту лучшую часть, что держалась в нем. Он питался им, присосавшись как червь и кто знает, что произойдет, когда страх насытится. Останется ли мальчик полноценным хозяином своего тела или же оно вытеснит его как ненужный орган. И уже теперь, она хорошо понимала, кто скрывался за этим страхом.

Роуз надавила указательным пальцем на кнопку с треугольником, ощущая себя человеком, что подписал смертный приговор. Звуки записи заставили снова пережить встречу с неизвестным. Только под новым углом. Многое, из того, что не слышала Роуз тогда, борясь за собственную жизнь, представало теперь в ином свете. Диктофон прекрасно улавливал каждый шорох, дыхание, шепот.

Среди всего хаоса, что звучал сейчас на пленке, она выделила для себя один и тот же голос. Кажется, он обращался к ней.

От этого ей становилось не по себе, но вино все же сделало свое дело, и она переживала теперь все эти чувства так, будто наблюдала со стороны.

—Ты не заберешь его у нас, Роуз!

Звуки борьбы. Отчаянный хрип.

—Каково тебе сдохнуть на глазах у мальчика, Роуз? Кажется, ты была плохим врачом, очень плохим!

Затем она услышала свой собственный голос, который прозвучал с надрывом:

—Помоги мне!

Она и правда попросила мальчика о помощи, но только помог ей кто-то другой.

Кто-то зрелый и знающий как укротить эти существа. Будто мальчик был порталом, через который выходили все эти мерзости.

Тот же мужской голос звучал на неизвестном ей языке, после слов которого, все прекратилось, вместе с записью. Дальше была чистая кассета.

Ей вдруг стала приходить на ум совсем абсурдная мысль, еще совсем сырая, как не пропекшийся торт. И нужно довести его до ума. И не только приготовить, но поместить в красивую подарочную упаковку, чтобы она наконец могла ее ясно озвучить. Со всеми доказательствами, хотя бы для себя. Потому что мозг все еще не воспринимал происходящее как что-то реально существующее.

Что если мальчик — это ходячая дверь в другой мир, который имеет место быть, ровно, как и наш?

Она рассмеялась, представляя, что если бы на третьем курсе ей сказали, что она будет верить в подобную чушь, то скорее всего бы посоветовала обратиться к врачу.

Но ведь она сама все видела и слышала. Его «провалы», как называла теперь их и Роуз, это путешествия по ту сторону. И вряд ли проделки воображения. Не могла фантазия Натана, выплюнуть на свет, то, что накинулось на нее. И также как и тот, кто спас ее и защищает мальчика, видимо знает о существовании обоих миров. Это не фильм ужасов, где неведомые существа преследуют людей по непонятной причине. У них должен быть мотив, ради которого они прорываются через его маленькое сознание.

Она мыслила отстраненно, не как врач, а как человек свободных убеждений. Потому что только так ей удавалось соединить между собой две непохожий между собой части одного целого. И если в этом вопросе не существует научного объяснение, то скорее ей нужно искать в более ненаучной среде. И ей нужно поторопиться, потому что, если теория верна, мальчику угрожает опасность.

Как только будильник прозвенел, Роуз наскоро собралась, захватив с собой блокнот. На улице стоял туман, не смотря на довольно сухой климат, привычный для этих мест. Начиная с сентября и по самый конец года, здесь творилась прямо-таки аномалия. Едва длительные ливни заканчивались, как им на смену приходил сильный ветер, который сменял туман, окутывающий город по самые крыши домов. В такую пору надо быть особо внимательным при переходе через дорогу.

Роуз шагала через улицу Эдварда Смита, названную в честь первого мэра города, которая являлась центральной. От нее со временем строились уже все остальные, какая-то часть города на вершине, например, как та, где стоял полицейский участок, а другая уходила вниз. Она направлялась в единственное место, где мирно уживались между собой такие точные науки как математика и химия, с более абстрактным понятием, вроде мифов и сказаний.

Этим местом являлась городская библиотека, в которой нередко пропадала Роуз в свое свободное время, которого у нее не так много. Уэллстон по праву славился своей коллекцией ценных и порой редких книг и что не говори, а здание под библиотеку они выбрали по истине впечатляющее. Портик с фронтоном и колоннами, Роуз немного знакома с древнегреческой архитектурой, встречали будущего читателя величественным безмолвием. За ними следовала высокая дверь, уже более современного стиля. Она впервые очутилась здесь в утреннее время и с интересом оглядела зал с рядами полок, уставленными таким бесчисленным количеством книг разных времен и эпох, что не хватит и десятка жизней, чтобы все это прочесть.

— Мисс Грейсон, вас давно не было.

Она вздрогнула, словно забыла о существовании кого-то еще.

— Здравствуйте, мистер Франклин, да, все никак нет времени, — ответила Роуз, пожилому смотрителю. Он был приятной наружности, его речь и обходительность напоминали в нем Сидни Пуатье.

— Оно ведь как танец, мисс Грейсон? Это время, каждый его шаг определяет наше настоящее, а каждый взмах руки, будущее.

— Вам бы книги писать, — сказала Роуз.

Мистер Франклин загадочно улыбнулся.

— Ну что сегодня желаете на завтрак? — спросил он в светской манере. — У нас очень большое меню. Здесь есть как традиционная кухня, так и разного рода изыски.

— Пожалуй, сегодня я отведаю чего-нибудь необычного, — подыграла ему Роуз. — У вас есть, что-то, связанное со сказаниями или легендами?

— Какими рода сказаниями, мисс Грейсон?

—Как бы вам сказать…, — она замялась. — Вы, возможно, сочтете меня немного не в себе, но мне нужно проверить одну теорию.

— Все что угодно. Я к вашим услугам.

Он повел ее вглубь зала к шкафам, на которых стояли сотни, а может и тысячи книг. — Вот здесь все, что вам необходимо.

— Ого!

Она окинула взглядом полки. — Я думала, что обойдусь и без вашей помощи, но видимо ошиблась.

И Роуз решила показать некоторые из своих записей, стараясь не углубляться в подробности.

Мистер Франклин внимательно их изучил и с несколько минут молча смотрел перед собой.

— Хотел бы я спросить откуда это у вас, мисс Грейсон, да думаю вы не ответите. Хотя это и не мое дело.

Он посмотрел на Роуз, внимательно, так как смотрят, когда хотят что-то спросить, но никак не решаются.

— Это отнюдь не собрание случайных звуков или слов, как кажется на первый взгляд. У каждой буквы есть определенное место, и оно несет за собой то или иное значение.

Он задумчиво посмотрел на полки.

— Оно явно никак не может быть связано с американскими преданиями коренного народа, — стал он размышлять вслух. — Да и слова, скорее, схожие с более ранней эпохой. Кажется, в этих звуках, — он прочитал запись, сказанную мальчиком, вслух, — есть что-то относящееся к темным вехам давно забытых историй о…

Мистер Франклин помолчал, изучая ряды книг, а потом добавил:

— Возможно, я знаю, что вам нужно. Но ничего не могу обещать. Эта книга очень старая и до нас дошли лишь ее фрагменты, но как говорится попытка не пытка, верно мисс Грейсон?

— Да-да. — поспешно согласилась Роуз.

Мистер Франклин, воспользовавшись лестницей, что была прикреплена к шкафу и свободно перемещалась по всей длине, взобрался на самый верх.

— Осторожно мистер Франклин, я хоть и врач, но ужасно боюсь крови.

— Не волнуйтесь мисс Грейсон, — ответил сверху мужчина. — В свое время я получше пожарных взбирался по этим лестницам, иногда даже не используя рук, — он отпустил из рук опорные части, за которые держался все это время и помахал ей. — Вот так!

Роуз ждала, что он упадет. Она вовсе не хотела этого, но висеть на такой высоте крайне опасно. В последнее время у нее развилась целая фобия.

Мистер Франклин все же вернулся к книгам и стал легким прикосновениям перебирать каждую из них.

— Ага, кажется, нашел, — произнес победным тоном мистер Франклин.

Он передал Роуз поистрепавшуюся от времени пухлую тетрадь в кожаном переплете, на которой когда-то была застежка, сейчас же на ее месте осталось черное пятно, словно ее выжгли или вырвали раскаленными щипцами.

— Будьте чрезмерно аккуратны! — предупредил ее смотритель. — Страницы этой рукописи не переживут, если вы станете листать их рукой.

Он спустился на пол и подал ей маленький пинцет.

— Очень нужная вещь мисс Грейсон, крайне рекомендую приобрести. Хотя знаете что? Забирайте их себе, считайте это моим подарком на Рождество.

— Спасибо. Мне нужно читать здесь или я могла бы взять ее с собой... — начала было Роуз

— Вы же знаете наши правила, мисс Грейсон, — ответил мужчина, но тут же добавил:

— Но у всех правил есть и исключения.

Он улыбнулся ей мягко, словно поощряя небольшую проказу.

— Давайте, я упакую ее в бумагу, дабы вы донесли ее в целости и сохранности.

Провожая девушку в дверях, он сказал на прощание:

— Вы непременно найдете все ответы, мисс Грейсон. Библиотека — это ключ ко всему. Поверьте, моему опыту.

Домой Роуз не шла, а летела. Ей так казалось, на самом деле ветер задувал в спину, заставляя ускорять шаг.

Она наспех скинула с себя пальто и бросила в угол коридора. Все ее внимание и мысли, сосредоточились в этом небольшом свертке, что она держала с особой бережностью.

Роуз зажгла настольную лампу и поднесла ее поближе, затем аккуратно вскрыла упаковку. Посеревшая кожа переплета отдавала древесным запахом и сильно пострадала, но все равно показалась Роуз довольно приятной на ощупь. Перед ней предстали пожелтевшие от времени страницы, исписанные ровным почерком. Следы от разводов нанесли вред большей части, но она принялась, мастерски орудуя пинцетом, разбирать все то, чему удалось сохраниться.

Текст был на латыни, а ее Роуз знала, конечно над некоторыми словами придется потрудиться, но в целом, надеялась ей это удастся.

Бегло окинув один фрагмент, она заметила, что он несколько раз упоминал слово обозначающее древнее летающее существо, по-иному дракон. Она отметила это для себя, как возможную зацепку и продолжила перевод.

Когда она впервые подняла голову, за окном уже темнело. А она не продвинулась и на половину. Слова плыли перед ее глазами и искажались, их невозможно разобрать и тогда она решила, что на сегодня хватит.

Роуз испытала тревожное чувство, когда подумала о Натане. Конечно, она понимала, что он ждал ее. Но никакая сила не могла ее сейчас заставить войти к нему в комнату. Ей не хотелось лгать и говорить, что все хорошо. Она еще не знала, что такое горесть утраты и не могла взять на себя ответственность сказать ему о родителях.

Везде был тупик, который заставлял признаться в собственном бессилие. И то, что она смогла продлить для мальчика пребывание таким грязным для нее способом, казалось теперь таким нелепым, словно она всего лишь отсрочила неизбежное.

Роуз ничего не ела, ее завтраком стала чашка кофе, а на ужин она выпила бокал вина. Ее щеки опали, но она этого не замечала, она видела перед собой лишь истрепанные страницы безумия, которое открывалось ей по мере того, как продвигалась работа. Когда наступала ночь она шла в кровать и подолгу лежала с закрытыми глазами, размышляя над происходящим.

За всю неделю ей позвонили лишь раз, чтобы узнать, когда она явиться на работу. Роуз ответила неопределенно, ссылаясь на документацию и подготовку к комиссии, которую, кстати, перенесли на конец месяца. Адрианн Беннет со своей стороны сдержал обещание уверяя, что уж такую мелочь они могут себе позволить, тем более, в преддверии праздника люди стараются быть дома, а это означало много свободных комнат.

Всю неделю, она вставала утром лишь за тем, чтобы дойти до стола и продолжить работу, это уже была не Роуз, а ее болезненное отражение.

Наконец, ей удалось-таки завершить невозможное и когда она взглянула на результат своих упорных трудов, то обнаружила все лишь каких-то три исписанных листа. Но радовалась и этому.

Роуз плотно пообедала, запихивая в себя еду, затем приняла душ, словно готовилась к великому событию. Она почувствовала, как к ней возвращаются силы.

Наконец, с приятной тягостью в желудке и обновленным телом, она склонилась над тетрадью и погружаясь мыслями в древний текст принялась читать, раздумывая над каждым словом, ища в нем тайный смысл. Это напоминало что-то вроде дневника одного гладиатора, имя которому, Гай Флавий Леонид и вот что он писал:

… марта 73 года от Рождества Христова.

Я Гай Флавий Леонид узник из Капуи, некогда бывший центурион десятого легиона, что сразил на арене иллирийца ударом меча, желаю здравствовать!

Волею Зевса, я был заточен за слабость и трусость моего центурия, в битве при Теверсе.

Иных из которых постигла децимация, а иные скончались на рудниках. Мне же снизошла Фортуна и я оказался среди …

Тьма владычествует над мои разумом в ночные часы, и я не в силах с ней бороться. Подобно вратам, открывающимся в моей голове, оно изрыгает исчадий царства мертвых, которые трясся своими языками, изъясняются непонятно и устрашающе.

Та, что зовет себя Луной и древнее, чем все боги Олимпа, желает моей души. Я борюсь, но не в силах одолеть ее.

Вчера ночью, что-то изменилось, я внезапно почувствовал, что проникаю в темноту за пределы моего разума. И мне видеться, что за этой темнотой находиться что-то большее…

Уже не в силах более терпеть, я желаю более быть убитым на арене, нежели замученным этим отродьем преисподние.

Наконец, солнце просияло над моей головой, когда я сумел разглядеть, то, что скрывалось за темнотой. Кажется, это мой выход, иначе боги не послали бы мне это утешение…

Сегодня ночью я отправился по ту сторону, но пробыл там недолго и воспоминания мои призрачны и туманны.

Существа более не одолевают меня и моя душа свободна от их оков.

"А'льгар грулан'эл! Шазур галдрон ке'риф!

Эта фраза не покидает меня, но что она может значить?

Я пробудился среди ночи, крича от ужаса, глаза мои увидели презрительную усмешку смерти, что нависла надо мной…

…они до безумия свирепы и их желания алчны… хотят отнять ключи, которыми я отпираю дверь ведущую по ту сторону…называя меня Драконом, что имеет власть над мостом между их миром и миром нашим.

Мне нужно закрыть эту дверь, но я не могу найти ключ…

Я должен ее закрыть пока не поздно…

Сегодня утром, я обнаружил мертвым своего дорогого брата…

Я наконец разгадал значение тех таинственных слов. Они посетили мою голову, как если бы я уже знал раньше.

«Луна тускнеет, когда Дракон восходит!»

Значит победа моя близка…

Раны мои кровоточат, а сознание зовет переступить порог, что идет на ту сторону, более я не могу писать, так как силы мои оставляют меня. Эта мерзость, что обрела образ женщины, смертельно ранила мою грудь. Теперь я знаю, что ей нужна моя душа, что есть ключ по ту сторону. Через нее она и пробиралась в этот мир, пока я пребывал в безмятежных сновидениях. Может это дар, а может проклятие. Я наконец оставляю свое тело.

Ныне, я Дракон, который будет опустошать землю, что породила смертоносный ужас…

На этих словах история прерывалась замазанными пятнами рыжевато-бледных капель. Роуз с несколько минут неподвижно сидела, потирая пальцами виски. В голове начинала вырисовываться картинка, которую она тут же проецировала на мальчике. Все из написанного в точности совпадало с тем, что происходило с Натаном. Он писал о том, что его брат был убит… а затем он был смертельно ранен. Не значит ли это что…

Роуз вскочила мгновенно со стула и принялась наспех надевать пальто.

Уже на улице она старалась застегнуть пуговицы, никак не могла и оставила эту затею. Роуз Грейсон, стремительно бежала к подъемнику. Как она могла все это время так глупо полагать, что есть еще время? Сейчас, для нее каждая минута, которая могла стать для мальчика последней, была возможностью все исправить.

Кабинка поднималась слишком медленно и Роуз стучала пальцами по сидению, словно искала невидимую кнопку, что заставит ее двигаться быстрее. В висках стучал неумолимый такт времени. Она спрыгнула до того, как оставалось проехать еще фут от земли и побежала ко входу лечебницы. По обыкновению, в поздний вечер, в холле было пусто, одна лишь дежурная медсестра встретила ее взглядом, полного непонимания и удивления.

— Доктор Беннет у себя? — спросила Роуз коротко.

— Он ведет прием, — ответила девушка и хихикнула.

Роуз растрепанная и раскрасневшаяся, ворвалась к нему в кабинет, когда тот мирно беседовал с пациентом.

Адрианн Беннет привстал с кресла и удивлено на нее посмотрел.

— Роуз? А ты что здесь делаешь?

Она схватила Адрианна за руку и ничего не объясняя, вытолкнула из кабинета на глазах у изумленного мужчины.

— Если ты из-за той ночи так…

— Заткнись, Адрианн! — произнесла она строго.

Он сел на лавку, как послушный сын и не проронил не слово. Он выглядел растерянным, возможно, его напугало то, как выглядела Роуз.

— Натан в порядке?

— Тот мальчик? Да… сестра относила ему ужин минут десять назад и сказала, что он отказывается есть, но в целом, кажется здоров.

— Мне надо чтобы ты усилил охрану возле его комнаты. Сейчас же.

Адрианн Беннет глянул на нее так, словно боялся, что она могла ударить и проговорил:

— Это уже перебор Роуз, кажется, ты превращаешься в параноика.

— Ты меня не понял? Это не просьба.

Доктор Беннет встал, отряхнул свой рукав, затем заглянул к себе в кабинет, извинился и вернулся к Роуз.

— Может ты хотя бы мне объяснишь, что происходит?

— У меня нет на это времени. У тебя есть какое-нибудь оружие?

— Ну…у меня есть Кольт… но это подарок от одного…

— Неси сюда, — приказала Роуз.

Кажется, ему ничего не оставалось, кроме как послушно исполнять ее просьбы. Являлось ли тому причиной то, что он оказался в постели никудышным любовником и теперь хотел, чтобы Роуз молчала об этом или же он действительно боялся ее как сильную и властную женщину, ей неизвестно. Но это безотказно работало и Роуз пользуясь моментом, решила выжать из него все, ради спасения Натана.

Доктор Беннет вернулся с карманом брюк, оттопыренным в сторону. Он украдкой достал пистолет и отдал его Роуз.

Она проверила магазин и убедившись, что в нем есть патроны, спросила:

— Еще есть?

— Конечно же нет, я вообще не сторонник оружия… надеюсь ты не вздумаешь стрелять прямо здесь?

Роуз не ответила.

— Роуз? Что на этот раз? Как управляющий этой лечебницей я должен знать, что происходит.

Она лишь махнула рукой и добавила:

— Постарайся не отпускать охрану.

В комнату к Натану она так и не вошла, она решила дежурить в конце коридора третьего этажа, расположившись на лавке в небольшом закутке. Это единственное место, откуда ее не видно, но она в свою очередь, отлично слышала любой шаг или даже шепот.

Если ей придется провести здесь неделю, то она сделает это. Она даже подумывала о том, чтобы забрать Натана к себе, но пока его проблемы не решились, она не сможет оставлять его одного, потому что рано или поздно, ей все же придется вернуться к работе.

Мысли, одна за другой, летали в ее голове и уже свили там целое гнездо. Она представляла, чем может все закончится, как для Натана, так и для нее. И все никак не могла придумать того идеального финала, в котором все счастливы. Тот самый «хэппи энд», омрачала действительность и глубокое понимание всей нелепости ситуации.

Она могла принести с собой запись диктофона, перевод, даже клясться, что все так и было, но что она знала точно, так это то, что никто никогда в своей жизни не поверит тому, во что верить неудобно. Это шло в разрез всем классическим пониманиям о мире. А эти люди не привыкли к переменам и скорее сдвинут тебя и останутся сидеть на своих протертых насиженных местах, чем признают чужую правоту и заставят приподнять свои задницы.

Скорее всего, размышляла Роуз, члены комиссии опровергнут ее доводы, скажут, что запись повреждена или еще хуже подделка. А об стальном даже и думать не стоит.

Ночь пролетела незаметно, полная раздумий и умозаключений. За это время она поняла для себя одну простую вещь, она совершенно ничего не знает о жизни. Все эти научные исследования сводились к одному и тому же, человеческий мозг, это величайшая из загадок человечества. Когда на деле оказалось, что есть что-то большее чем просто осознанность себя и окружающего мира. Может ей и вовсе не стоит заниматься этим глупым делом? Она имела ввиду свою врачебную деятельность.

Начинала побаливать спина и клонило в сон и Роуз решила, что утром, когда много народу, вряд ли кто-то решится напасть на мальчика. Она знала, что в этом время охрана особенно тщательно следит за порядком и тем, кто заходит в здание.

Она спустилась в свой кабинет и приготовила себе кофе. После визита в ее кабинет Натана, Роуз успела принять еще трех пациентов, их медицинские карты лежали на столе так и не заполненные. Она отшвырнула их на диван и вспомнила о рисунке, что подарил ей мальчик.

Роуз разглядывала рисунок, но теперь совсем по-другому. Эта маленькая детская, была жилищем страха для семилетнего мальчика, а то, что выглядывало из гардеробной… теперь она хорошо понимала, что это не иллюзия. Мир ребенка оказался слишком буквален и ни родители, ни она, никто на этом свете не готов к такому.

Почему-то ей до сих пора не приходило в голову то, что она до сих пор жива. Разве то неудавшееся нападение заставило существо успокоиться? Если даже человек, что сражался на арене не смог вынести всех мук и смертельно раненый убежал, что она может сделать? Против Луны, как было написано в дневнике.

В дверь постучали и тут же вошли.

— Роуз, — радостно произнес Адрианн Беннет. — Я решил зайти, чтобы забрать карты, а ты здесь… рад что вернулась в строй. Ну как, готова взяться за работу?

Роуз не ответила, а чашка с кофе застыла на пол пути. Она немного посидела так, а потом отставила ее в сторону.

— Да ладно тебе! Если хочешь знать, я самолично распорядился, чтобы мальчику сменили сестру. Ты говорила про безопасность и все такое, ну я и решил скажем, оказать твоему маленькому другу помощь.

Роуз поднялась со стула.

— Какая сестра?

Ее голос звучал не так как обычно.

— Молодая девушка, приходила к нам… кажется с неделю назад, хотела устроиться сестрой. Тогда мы ей, конечно, отказали. Но вчера вечером я сам лично позвонил ей и пригласил на работу, — гордо произнес Адрианн Беннет.

Роуз побледнела и на ходу вытаскивая пистолет из брюк, что есть силы рванула к выходу, в отделение «С».

Доктор Беннет крикнул ей что-то вдогонку, но она не услышала, сейчас все внимание ее было в ногах, которые она старалась закинуть вперед как можно дальше, ускоряя бег.

Она взлетела по пролетам перепрыгивая по одной, а то и две ступени. Роуз умела обращаться с оружием, этому их научили в колледже и заранее сняла пистолет с предохранителя.

Оказавшись на третьем этаже, коридор которого показался ей слишком пустым, она огляделась. Сейчас, как раз подходило время, когда сестра разносит завтрак, а это значит… возле комнаты Натана стояла тележка, предназначенная для перевозки еды, от этого у нее внутри все сжалось, будто она летела вниз с большой высоты.

Роуз поравнялась с дверью и надавила на ручку, толкая всем телом. На доли секунды перед ее глазами возникла щетинистая спина твари с висящим на ней белым халатом. Роуз Грейсон услышала крик, ее собственный, а затем она, что есть силы зажмурилась и нажала на спусковой крючок. Взрывы и свирепый вой смешались воедино, превращая комнату во что-то потустороннее.

Тишина, с которой слушала вся троица этот рассказ, казалось невыносимой. Роуз посмотрела на Сашу, милое дитя, в теле которой велась борьба с собственным демоном, и она напомнила ей Натана. Она понимала, почему мир сводит таких людей вместе. Также как когда-то и ее.

— Дальнейшую судьбу, этой безобразной мерзости я не знаю, ее куда-то унесли, обмотав мусорными мешками, но клинику после этого инцидента закрыли.

— Почему? — спросила Наоми.

— Слишком много свидетелей, милочка. Я вернулась в родной дом и устроилась в центр помощи ветеранов, пытаясь всю жизнь забыть об этом.

— А как же Натан? — спросила Саша.

Мисс Роуз поглядела на нее тоскливо.

— О Натане я узнала уже спустя многие годы. После того, как он засветился в газетах. Я все-таки отправила ему тот самый подарок на рождество, но он по всей видимости даже и не помнит меня. Эти миры, они искажают сознание. Может, именно те вечера, что мы проводили, помогли ему стать хорошим писателем.

— Вы читаете его книги? — спросила Саша, удивленно.

— Обязательно! Они все также наполнены той таинственностью, что веяла от мальчика.

Хотела бы я еще хоть раз, заглянуть в эти милые глаза…

Мисс Роуз умолкла.

За окном стемнело, и она знала, что никому из них не хотелось покидать дом. Тогда она сумела настоять на том, чтобы они остались до утра. Ей хотелось поговорить с девушкой, узнать у нее больше о Натане.

— Если вы говорите, что Натану Кэмпбеллу на тот момент было семь, а сейчас ему не больше тридцати, как тогда это возможно? — поинтересовался Сэм.

— Не знаю, — ответила Роуз Грейсон. — Возможно, на той стороне, где был Натан, жизнь движется по-другому. И вы можете мне верить, а можете нет, но ему нужна ваша помощь. И чтобы его спасти, вам следует вернуться туда, откуда все это и началось.

— В Уэллстон, — сказала Наоми.

— Не просто в Уэллстон, — подметила мисс Роуз, — а в лечебницу. Ведь убийца всегда возвращается на место преступление, так ведь мисс Кейн?

— Думаю да, в этом что-то есть, — ответила Наоми.