Вместо эпилога

День был очень жарким. Скорее даже — душным. Воздух был липким и неподвижным. А еще — наэлектризованным. Электричество казалось бы, было повсюду. Ажурная металлическая спинка кровати и та била током. Солнце палило нещадно, вися почти посередине белого, раскаленного неба. Все живое стремилось укрыться в спасительную тень. Макс лежал в своем гостиничном номере, с закрытыми плотными шторами, под работающим кондиционером.

Он включил было, приемник, чтобы поймать на нем какие-нибудь новости, но там стоял сплошной треск, заглушая музыку и речь. Макс еще немного покрутил колесико регулятора, но вскоре понял, что это бесполезно. Атмосфера бунтовала. «Даже нельзя самых завалящих новостей послушать в этой, Богом проклятой стране… Все через задницу!» — со злостью подумал он раздраженно, с треском сложив антенну и ставя приемник на тумбочку.

Несмотря на общее дремотное состояние всего городка, его одолевало смутное беспокойство. Он стал думать об этом, но каких-либо, заслуживающих внимания причин и объяснений, для этого не находил. С тех пор, как на Острове пропал Толстый, решив на спор провести ночь среди кукол, Макс довольно сильно изменился в своем поведении. Общительный и улыбчивый до этих событий, он стал замкнутым и стал сторониться людей.

Часто он закрывал глаза и снова видел Толстого, машущего ему рукой из шлюпки этого полусумасшедшего старого индейца, с диким взглядом, который согласился доставить его на этот проклятый остров. Индеец все время бормотал что-то бессвязное. «Нашептал, видимо, сука такая!» — тихо произнес Макс. Он, пару дней назад, приобрел у одного местного острый, как бритва, новенький топор и теперь иногда, задавая себе вопрос — «А зачем?» — несколько удивленно смотрел на него, если проходил мимо.

«Вот же повезло ему!» — подумал Макс, вспомнив их с Толстым, встречу, встречу, которой суждено было стать последней их встречей — «И угораздило же его попереться на этот чертов остров в аккурат, в день пятидесятилетия утопленницы! Это же ее выбросило на берег ровно пятьдесят лет назад… Юбилей! Специально захочешь так подгадать — не подгадаешь…» «Что там того острова?» — задал он сам себе вопрос, — «А ведь и следов не нашли… Только кусок манжеты с рубашки на дороге и — всё!»

Макс поднялся с кровати и, взяв из холодильника прохладную бутылку пива, подошел к окну. Сделав небольшую щель между половинами штор, выглянул наружу. Свет яркого дня неприятно резанул по глазам. Он с силой зажмурился, прогоняя прыгающие цветные круги и выглянул снова. С пятого этажа гостиницы открывался неплохой вид на городок, за которым синей полосой виднелся океан. Он отвернул пробку с горлышка и сделал глоток. Прохладная влага словно нехотя, расползлась внутри. «М-да…» — протянул он, сделав еще один глоток.

Солнце все еще пылало огненным шаром в зените, собираясь, впрочем, рано или поздно уйти за горизонт, а с другой стороны, со стороны моря, наползала темно — серая мгла, скрывая все, что было снизу. Сверху мгла яростно клубилась, в лучах Солнца делаясь огненно-золотой, постепенно поднимаясь все выше и выше. Иногда эту мглу прорезали, пока еще беззвучные, бело — голубые линии молний. Стал дуть слабый ветерок. «Странно…» — подумал Макс, — «Ветер дует в сторону тучи, а она все равно ползет навстречу… Все не так и все не то…» Находясь во власти мыслей, Макс снова залез в холодильник и, взяв кусок ветчины и твердого сыра, отрезал пару кусков.

Сделав еще несколько глотков, он стал рассеянно жевать ветчину, добавляя к разнообразию букета вкусов, еще и вкус дорогого сыра. Так, Макс допил всю бутылку. В голове слабо, но приятно зашумело. Крепкий английский эль, во всяком случае, так гласила надпись на черной, красивой, овальной этикетке, с золотым тиснением, сделал свое дело. Организм медленно, но стал расслабляться. Непонятное беспокойство немного отступило.

Он закрыл шторы и снова завалился на кровать — «Как же задолбали уже, эти бессонные ночи со всякой, снящейся бредятиной! То какая-то черная мразь, без глаз, с головами в форме несуразного молотка, лезет на тебя из какого-то болота, сквозь поднимающиеся испарения… а ты стоишь и сделать ничего не можешь… То какие-то черно — белые маски, наподобие театральных, летающие по воздуху и норовящие вцепиться в глотку… То какие-то смутные силуэты, наподобие кукол, с тускло — красными, горящими глазами…» Он снова закурил, хотя до того памятного дня, не курил уже лет десять. «Нужно немного поспать…» — сама собой, в измученном мозгу, родилась нечаянная мысль, — «Хотя бы днем, ночью совсем невмоготу… так и с ума сойти недолго…»

Кондиционер молотил вовсю и в комнате стало ощутимо свежо. Помещение наполнялось его ровным гудением. Макс натянул одеяло до самого носа. Глаза стали слипаться. Сон нахлынул как-то внезапно, словно придавив рыхлым тюком ваты. Звуки пропали, воцарилась полная тишина. Исчезли и картинки. Макс погрузился в глубокую черноту, сновидений не было никаких. Один только раз, снова промелькнуло что-то смутное, вроде силуэта куклы, но вскоре прошло и оно. Провал полностью поглотил его воспаленное сознание.

Удар грома, сопровождаемый пронзительным воем ветра, казалось бы, заставил его подпрыгнуть на кровати. В гостинице свет сначала стал мигать, а потом — погас совсем. Он подбежал к окну и отбросил шторы в стороны. Ветер, молчавший весь день, словно сошел с ума. На чердаке что-то непрерывно грохотало, а по небольшой площади перед отелем, неслись пыльные смерчи, затягивая внутрь себя все, что валялось под ногами. В непрерывном мерцании вспышек молний, окрестности и вовсе, стали напоминать какой-то сюрреалистический пейзаж. Макс хищно оскалился — «Начинается! Вот оно, буйство ада! Забери меня с собой! Слышишь?» — шептал он, глядя в окно.

Ливень накрыл городок как-то сразу, обрушившись сплошной пеленой, даже не из отдельных капель, или струй, а сплошным потоком, как будто на землю лили воду из огромного ведра, подсвечиваемый изнутри мерцающим светом. Макс не находил себе места — «Вот оно… Вот!», — глядя сквозь окно совершенно безумными глазами. Деревья заблестев в свете вспышек, мокрыми листьями, казалось бы, были готовы просто улететь по воздуху в неведомые края. Вода неслась почти что горизонтально, в конце концов, падая на землю и превращая улицы в бурные потоки. Довольно большая ветка, ударившись о подоконник, пролетела мимо, заставив его вздрогнуть.

Макс словно очнулся ото сна. «Быстрее… Быстрее!» — неслось в его голове. Дрожащими руками он натянул на себя светлые, парусиновые штаны и синюю, свою любимую, майку, в которой преимущественно и ходил по городку. Он схватил в руки лежащий на полу топор, сорвал с него газеты, в которые тот был завернут и выбежал из номера. Дверь с грохотом, подобным выстрелу, захлопнулась за ним.

Совсем молоденькая девчонка, дочка хозяйки гостиницы, как только погас свет, достала из стола еще приличный огарок свечи и зажгла его. Затем — села за стойкой ресепшена в холле и услышала грохот где-то на верхних этажах. Мать воспитывала ее правильно и с детства приучала к нюансам семейного дела, иногда доверяя дежурить по ночам.

«Опять какой-то бестолковый окно не закрыл!» — подумала она с благородным негодованием, слыша приближающийся сверху топот ног. Но, увидев несущегося по лестнице Макса, с остро отточенным топором в руках, хотела было закричать. Но, встретившись с ним взглядом, лишь зажала рот рукой и, парализованная животным страхом, полными ужаса глазами, смотрела за его бегом. «Скорее, скорее!» — подгонял себя Макс, бормоча под нос что-то бессвязное, пинком ноги, открыв двери и выбежав наружу.

Небольшая площадь перед гостиницей, уже напоминала бассейн, напрочь скрыв старую брусчатку. Макс выбежал почти на середину. «Здравствуй, ад!» — заорал он, взмахнув топором над головой. Вой ветра и непрерывный грохот грома заглушал его крики. Если бы кто-то сейчас смотрел в окно, то наверняка бы увидел одинокую фигуру, пляшущую под потоками воды и размахивающую чем-то блестящим.

«Здравствуй ад! Наконец-то ты пришел!» — продолжал кричать он, стоя по щиколотку в грязной воде и держа топор на вытянутой руке над головой. Слезы катились по его лицу, совершенно незаметные в хлеставших по лицу струях. «Верни! Мне! Моего! Друга!» — орал он, глядя немигающим взглядом в небо, периодически раздираемое огненными линиями, — «Сила! Ты! Ведь! Все! Можешь! Да будь ты проклята, вместе со своем чертовым островом!»

Очередной разряд молнии, разорвав черное небо на части, ударил в лезвие топора. Черный, неясный в бешенстве ливня человеческий силуэт, словно засветившись снаружи ярким, неоновым огнем, еще какое-то время стоял, держа на вытянутой руке что-то такое, что соединяло его с небом. Крик утонул в бешенстве природы. Силуэт, снова став черным, медленно уронил вытянутую вверх руку и из нее выпал оплавленный топор, а затем и сам силуэт, стал медленно заваливаться на бок, пока не упал посередине площади в потоки воды.

Кроче говоря — «В общем, все умерли…»

Загрузка...