Тактик.2

Глава 29 Кровавые бани

Орки, лишившись своих главных «танков» и видя, какой ад творится у них в тылу благодаря их же горящим союзникам, опешили.

Вторая атака захлебнулась. Те немногие орочьи вожди, которые пытались навести порядок и организовать новый штурм, тут же получали болт в глотку или в глаз от наших метких арбалетчиков. Эйтри лично снял двоих, работая своим тяжёлым арбалетом с хладнокровием опытного снайпера.

Но орков было ещё чрезвычайно дохрена.

Скорее всего, они решили, что нас тут много. Может думали, что с нами король, а не вождь «изгоев» и чужак-человек.

Они снова полезли, ведомые уже не тактикой, а тупой яростью и злостью. Все туннели на километры вокруг были заполнены дымом. Путей к отступлению у них почти не осталось. И они пёрли на нас, в том числе, потому что поняли, у нас тут есть чем дышать.

И валили они, буквально не считаясь с потерями.

Гхырр Великий не мог знать о феномене «300 спартанцев» и нескольких подобных ему случаях, когда хорошее войско, да на узком участке творило чудеса и заливало всё вокруг кровью. Поэтому наш неведомый противник пёр буром.

А мы стояли. Стояли насмерть, вгрызаясь в этот каменный пятачок, как будто действительно вросли в стены древней бани. Отступать было некуда. За нами не было Москвы, но жить и победить хотелось.

В какой-то момент фаланга прогнулась под натиском орков, гномы скользили на скользком полу, а я проклинал дефицит коктейлей Молотова, которые сейчас пришлись бы очень кстати, если бросить их в район входа. Я стал во второй ряд, придерживая собой получившего уже с десяток ранений, но всё ещё стоящего на ногах гнома первой линии.

Со мной рядом держали фалангу Эйтри и Зобгин.

Мой короткий гномий меч, купленный на рынке Алатора, оказался на удивление эффективным в этой свалке, чтобы бить между щитами, награждая смертельными ударами орков, которые пытались раздвинуть щиты, чтобы добраться до проклятых фалангитов.

Меч легко пробивал орочьи кожанки и даже разил в сочленения их грубых доспехов.

Метательные ножи давно закончились. Я уже не считал, скольких уложил. Мозг работал в режиме автопилота: уклониться, ударить, снова уклониться, найти брешь в обороне врага, помочь товарищу.

Когда уставал, я отходил чуть назад и руководил обороной, как дирижёр адского оркестра, закрывая глаза и гортанно отдавая команды на гномьем (чтобы орки не поняли), перебрасывая бойцов на самые опасные участки, затыкая дыры в нашем покосившемся строю, выкрикивая команды и подбадривая гномов своим примером.

Гномы дрались как львы.

Каждый из них стоил десятерых орков. Их лица были забрызганы кровью, доспехи в щербинах от ударов, они теряли и тупили оружие о нескончаемых орков, которые валились на пол в несколько слоёв, но в глазах горела неукротимая ярость и решимость.

То, что орки накатывали волнами, давало короткие передышки. Я менял фалангитов и в отряде уже все или почти все были ранены и не по разу.

Наверное, люди бы уже падали от усталости, но гномы держались.

Бой в узком проходе превратился в настоящую мясорубку. Мы стояли уже несколько часов, отбивая одну атаку за другой.

Воздух был тяжёлым от запаха крови, пота, гари и орочьей вони. Трупы орков и людей громоздились перед нашими баррикадами, создавая дополнительное, жуткое препятствие для атакующих. Иногда они были такими высокими, что оркам приходилось карабкаться по телам своих же соплеменников, чтобы добраться до нас.

Я делал так, чтобы гномы пили. Кто не мог сам, тому подносили фляги. Раненые настолько тяжело, что они уже не могли сражаться, отходили назад, а те, кто мог делать хотя бы что-то, швыряли в очередную атакующую волну камни, шлемы, копья по навесной траектории в гущу напирающих орков, внося дополнительную сумятицу в их ряды. Один из них, старый гном с перебитой ногой, умудрился даже запустить в толпу целую каменную урну, которая, судя по донесшимся оттуда воплям, нашла свою цель.

Наши ряды таяли. Из двух сотен бойцов в живых было сто шестьдесят или около того, но из этих сорок пять были ранены до статуса «триста», то есть не могли больше сражаться.

У Зобгина лоб был залит кровью, Эйтри охрип от криков.

Но гномы держались. В какой-то момент, когда натиск врага стал особенно яростным, кто-то из них, кажется, это был тот самый молодой гном, что восхищался моей «победой над троллем», затянул негромкую, протяжную песню.

Древнюю, как эти горы, песню о мужестве, о доме, о последней битве.

Песня была на древнем гномьем, и я почти не понимал её.

Её подхватили другие. И вот уже над этим адом, над лязгом оружия, над криками и стонами, полилась суровая, печальная, но невероятно сильная мелодия. Она придавала сил, она объединяла, она не давала упасть духом. Даже я, не понимая слов, чувствовал, как по спине бегут мурашки.

Силы были на исходе. Я чувствовал, как дрожат руки, как гудит от усталости все тело. Мой доспех от Анаи был весь в выбоинах и царапинах, несколько пластин треснуло. Но он держал. Держал, как и эти невероятные, упрямые гномы.

И тут я увидел его.

Гхырр Великий. Вождь орков. Он выделялся даже в этой обезумевшей толпе. Огромный, облачённый в тяжёлые чёрные доспехи, с двуручной секирой в лапах, он шёл во главе своей личной гвардии — отборных, самых крупных и свирепых орков. Он понял, что мы устали и пришло его время.

Его звериные глаза горели яростью и решимостью. Он пёр напролом, сметая своих же, прокладывая себе дорогу к нам.

Если он прорвётся, это будет конец. Его появление воодушевит остальных, и они просто сметут нас.

Я посмотрел на своих оставшихся бойцов. Их было так мало. Они были изранены, измучены, но в их глазах всё ещё горел огонь. Огонь, который мог вот-вот погаснуть.

Нужно было чудо. Срочно. Или подкрепление, которого ждать было неоткуда. Или…

И тут я вспомнил. Дикаис. Древний бог, которому я, сам того не ведая, оказал услугу. Который исцелил меня и обещал свое покровительство, если гномы выполнят его условие. Мы ещё не выполнили его условие. Но, может быть… может быть, он услышит? Если не ради нас, то ради своего осквернённого храма, который мы пытались защитить?

«Ну, Дикаис, — мысленно обратился я к каменному богу, чей лик я так старательно очищал от орочьей скверны, — кажется, одного благословения было мало. Я понимаю, что орки опираются на своих богов. А значит то, что сейчас происходит — это война богов, только нашими руками. А раз это игра богов, то я прошу у тебя выкинуть на стол ещё пару козырей, потому что сейчас самое время показать себя».

Гхырр был уже близко. Его секира взметнулась, готовая обрушиться на наши поредевшие ряды. Я приготовился к последнему бою.

Я посмотрел на Эйтри. Его лицо, чёрное от грязи и крови, было похоже на маску древнего бога войны. В каждой руке по топору, и он явно собирался продать свою жизнь подороже. Остальные гномы тоже не отставали. Обречённость? Да. Страх? Возможно, где-то глубоко. Но в глазах — сталь.

И тут… что-то щёлкнуло. Не в механизме арбалета, не в замке двери. А во мне. Или, скорее, вокруг меня. Меня обдало волной. Я снова ощутил то самое золотистое тепло, которое уже спасло мне шкуру у статуи Дикаиса. Только на этот раз оно было не мягким и обволакивающим, а концентрированным, как удар тока.

«Ну что же… Хочешь, чтобы я показал себя? Хм. Я покажу себя через тебя, смертный. Ты — моё орудие. Я дарую тебе свое благословение. Один раз. Используй его мудро. Или не очень. Главное — эффективно».

В следующую секунду мир вокруг меня изменился. Он не поплыл, не исказился. Он… замедлился. Как будто кто-то нажал на паузу, а потом снова включил, но на скорости 0.25. Крики орков превратились в протяжный, низкий гул. Движения гвардейцев Гхырра стали плавными и предсказуемыми, как в замедленной съемке. А я… я чувствовал, как по моим жилам разливается сила. Не грубая, животная, а какая-то… точная. Острая. Каждая мышца налилась упругой энергией, каждый нерв обострился до предела. В голове прояснилось, мысли стали чёткими, быстрыми, как команды, вбиваемые в консоль опытным админом.

«Я — долбаное оружие бога, — пронеслось в сознании эхом божественных слов. — Ну, посмотрим, как это работает».

Я находился позади, рядом с гномами и сейчас прыгнул, словно мог их перепрыгнуть, как лягушка другую лягушку.

Наверное, со стороны это действительно выглядело, будто я птичка, легко перепорхнувшая через заборчик, потому что у меня получилось.

В руках сам собой оказался меч, лёгкий, как пёрышко, и смертоносный, как взгляд Медузы Горгоны.

Первый орк из гвардии Гхырра, здоровенный детина с двумя топорами, только-только замахивался для удара, когда мой меч прочертил ему на груди глубокую, дымящуюся борозду. Я даже не почувствовал сопротивления. Орк захрипел, выронил топоры и мешком осел на пол. Я не остановился.

Это был не бой. Это была… работа. Быстрая, точная, безжалостная. Мой меч порхал, как палочка дирижёра, но со скоростью лопасти вентилятора, включённого на полную мощность.

Я двигался между орками, как призрак, уклоняясь от их неуклюжих ударов ещё до того, как они успевали их нанести. Я видел каждую брешь в их обороне, каждое уязвимое место. Удар. Ещё удар. Острый конец меча, который по всем законам физике не был бы способен выдержать такую кинетическую нагрузку, безошибочно находил сочленения доспехов, незащищённые участки тел, шеи, виски. Я не рубил — а выписывал смертельные пируэты.

Гномы за моей спиной замерли, ошарашенно наблюдая за этим представлением. Даже Эйтри, кажется, забыл, как дышать. Орки, которые ещё секунду назад пёрли на нас, как неудержимая лавина, теперь пятились, их ярость сменилась сначала недоумением, а потом животным ужасом. Они видели, как их элитные воины, гордость Гхырра, падают один за другим, скошенные нечеловеческой силой и скоростью.

Десять секунд. Может быть, десять, одиннадцать, не больше.

Когда дым рассеялся, и мир снова вернулся к своей обычной скорости, передо мной лежал десяток трупов отборных орочьих гвардейцев. Все они были убиты одним, максимум двумя точными ударами. А я стоял, тяжело дыша, чувствуя, как божественная сила медленно покидает моё тело, оставляя после себя гулкую пустоту и невероятную усталость. Баф закончился.

Гхырр Великий, стоял напротив меня, окружённый трупами своей гвардии. Его огромная секира валялась у ног. На его уродливой морде застыло выражение полного, абсолютного шока. Он смотрел на меня, как на какое-то инфернальное чудовище, вылезшее из самых глубин преисподней.

— Ты… кто… такой? — прохрипел он, его голос дрожал.

— Я чёрный плащ, твою мать! — выдохнул я, поднимая меч. Тело было снова наполнено силой, словно не было ни сражения, ни переходов, ни беготни по туннелям. Сил почти не осталось, но адреналин ещё гнал кровь по жилам. — И, похоже, ты последний.

Гхырр попытался было метнуться в сторону, но я был быстрее. Я ударил его рукоятью меча по плечу, с хрустом, ломая сустав, а потом ударом ноги сбил с ног.

Орк взвыл от боли и рухнул на одно колено. В следующую секунду подоспевшие гномы уже вязали его, как рождественского гуся. Король орков был в плену. Раненый, униженный, но живой. Пока.

«Нечестное сражение? – мелькнула запоздалая мысль. — Да, пожалуй. Но кого это волнует, когда ты только что в одиночку вынес элитный отряд и завалил главного босса? Ачивка „Божественное вмешательство“ разблокирована. Интересно, какие за неё дают бонусы?»

Пленённый Гхырр, когда его немного подлатали и он пришёл в себя от болевого шока, быстро осознал всю прелесть своего положения. Он сидел, привязанный к одному из каменных столбов в центре зала, окружённый хмурыми, вооружёнными до зубов гномами, которые смотрели на него с нескрываемой ненавистью. Его сломанное плечо было кое-как перевязано, а руки примотаны к телу. Боль, видимо, была адская.

Когда я подошёл, он поднял на меня свои маленькие, злобные глазки, в которых, однако, уже не было прежней ярости. Только страх и… хитрость.

— Человек, — прохрипел он, его голос был сухим и потрескавшимся. — Ты… ты главный здесь?

— Можно и так сказать, — кивнул я, стараясь выглядеть как можно более внушительно, хотя сам едва держался на ногах от усталости. — Что тебе нужно, орк? Хочешь перед смертью покаяться? Или, может, завещание составить?

Гхырр криво усмехнулся, обнажив свои жёлтые, кривые зубы.

— Смерть… она всегда успеет, человек. Давай поговорим о деле. О мире.

— О мире? — я удивлённо поднял бровь. — Ты серьезно? После всего, что вы тут натворили?

— Война — это война, — пожал он плечами, насколько позволяли веревки. — Сегодня вы, завтра мы. Но сейчас… сейчас я предлагаю вам сделку. Я — король орков. Мое слово — закон для всех племен Туманных гор. Отпустите меня, и я гарантирую вам немедленный мир.

— Немедленный?

— У меня есть амулет демона Грау, при помощи него я могу отдать такой приказ. Или, — он прищурился, — Приказ атаковать ваши позиции всеми силами.

— Вы и так его атаковали и что? Сдулись? Ладно, что там насчёт мира. Какие у тебя будут условия? — поинтересовался я, хотя уже догадывался, что сейчас начнется торг.

— Свободу, — сказал он. — И половину Туманных гор. Те шахты, что вы уже потеряли, останутся за нами. Остальные — ваши. Никаких больше набегов, никаких убийств. Мир. Надолго. И ещё… — он понизил голос, — … я отдам вам головы всех этих человеческих шавок, что предали вас — Ящера Бэрроуза, Роу и Тихого уха. Всех. Я сам приведу их к вам на верёвке.

Интересно, он назвал три имени из пяти основных баронов. А что же с Кидаберрийцем и Андером Олиным?

Вместе с тем его предложение меня мало интересовало. Типичный злодей, пытающийся выторговать себе жизнь, когда его прижали к стенке. Но, чёрт возьми, он был прав в одном: захват короля орков — это огромный козырь. Козырной туз в нашей почти проигранной партии.

Однако была одна проблема. И очень большая. Мой отряд… то, что от него осталось. Все менее чем полторы сотни бойцов едва стояли на ногах.

Мы понесли колоссальные потери. И удержать эту победу в одиночку, против остатков орочьей армии, которая, хоть и была деморализована потерей вождя и этой дымной диверсией, всё ещё насчитывала тысячи голов, мы не могли. Они могли перегруппироваться, опомниться, и тогда… тогда нам всем крышка. Даже с пленным королем в заложниках.

Нужно было срочно что-то делать. Вызывать подмогу.

Я взялся за амулет Фрора, «гномий мобильник». Кажется, пришло время для очень важного звонка.

— Эйтри, — позвал я, — присмотри за этим… гостем. Чтобы не скучал. И чтобы не наделал глупостей.

Я отошёл в сторону, достал из-под доспеха амулет. Он был тёплым, как живой. Я сжал его в руке, пытаясь понять, как им пользоваться.

— Король Фольктрим! — мысленно сосредоточился я, вкладывая в эти слова всю свою волю и отчаяние. — Это Рос! Мы в Древних Залах! Гхырр… король орков у нас! Ранен, пленён! Но их тут тысячи! Нам нужна помощь! Немедленно! Атакуйте! Всеми силами! Это не ловушка! Повторяю, это не ловушка! Атакуйте!

Амулет в руке нагрелся, потом из него вырвался едва заметный золотистый импульс, который, казалось, ушёл прямо сквозь толщу камня.

Связь… была ли она? Я не знал. Мы были слишком глубоко в горах. Услышал ли меня Фольктрим? Поверил ли?

Не решит ли, что это очередная хитроумная уловка орков? Я не знал. Оставалось только ждать. И надеяться.

Прошло несколько часов. Мучительных, напряжённых часов.

Мы забаррикадировали единственный проход в наши «банные покои» телами убитых орков и предателей-людей, создав жуткий, но довольно эффективный бруствер.

Оставшиеся в строю гномы, измотанные до предела, заняли оборону, готовые к последнему бою. Еды у нас почти не осталось, но из источников, текущих прямо их горы, удалось вдоволь напиться и наполнить фляги.

Орки, лишённые короля, затихли, но никуда не делись. Мы были в сердце их владений.

Эйтри сидел рядом с пленным Гхырром, его топор лежал на коленях. Он не сводил глаз с орочьего короля, и я знал, что, если орки снова сунутся сюда, Эйтри не колеблясь прикончит их вождя, чтобы тот не достался им живым.