Тактик.10

Глава 5 Несгибаемые

— Мы не станем тебе служить, человек Рос! Орки не гнут спины! Тебе нас не подкупить, не обмануть, не испугать. Ты можешь убить наши тела, но не сможешь запугать наши сердца!

— Я не намерен тебя пугать, вождь. Я так понял, что в идеологии лесных орков не ценятся ни деньги, ни титулы, ни родословная, ни красота герба?

— Тут ты прав, человек, вся эта ваша напускная важность и спесь человеков не может заставить орков вас уважать.

— А что может? Сила, может, победа в бою? Количество клинков? Думаю, есть ещё некоторые вещи, которые вызовут уважение?

Я дал сигнал Фомиру, чтобы он активировал заклятие пробуждения и на основной массе орков. Они все были связаны и не представляли опасности.

— Ты всё ещё не понял, Мангришт, — сказал я, обрывая этот разговор. — Мне не нужен ваш лес. Мне не нужны ваши деревни. Мне не нужна твоя свобода или отрезанная голова.

Я сделал паузу, давая следующей фразе прозвучать с максимальным весом:

— Я пришёл не за вашим лесом. Я пришёл стать его достойной частью, признаваемый как равный и достойный уважения.

Я похлопал вождя по плечу, и занялся другими вопросами, прерывая этот разговор.

Не так-то просто зайти с ноги в систему ценностей орков, тем более, что они были традиционными, консервативными. В их вселенной орки были самыми умными, сильными, достойными и вообще, лучшими.

Чего там разговоры? Споры, аргументы — пустое сотрясание воздуха. Пусть сами посмотрят, может чуть расширят свой кругозор.

Пленные приходили в себя, осматривались. Лагерь вокруг них был велик, ручаюсь, большинство из них никогда не видело столько народу в одном месте.

Организованность, с которой гномы сносили подлесок и мелкие деревца, впечатляла даже опытных.

Мурранг уже громогласно расчерчивал места под палатки, а в центре разжигались костры. Сапёры намечали границы лагеря.

Когда делаешь это в сотый раз, пусть даже и среди леса, всё получается легко и естественно, но для самих жителей леса такая уверенность была в новинку.

Сотни стволов срублены, сформированы завалы из веток и сучьев, крупные брёвна пилились на чурбаки. Здоровенные орки и люди рубили их на дрова, гномы пилили, гоблины носили. Эльфы притащили подстреленную косулю, которую тут же стали разделывать два орка и человек.

Каждый занимался своим делом, участок леса превращался в маленькое временное поселение.

Самый большой шок ждал орков, когда их взгляды сфокусировались на временном госпитале, который был от них в непосредственной близости.

Эту зону я распорядился разбить на самом видном месте и не случайно. Не из гуманизма, а скорее для демонстрации наших возможностей. Своего рода театр. Театр, где главным актёром был Зульген, а зрителями — пленные орки. И представление должно было вызвать то самое уважение.

Я видел, как один из младших воинов лесных кланов, орк с рассечённой щекой, сел и уставился на медицинский пост. Он смотрел, не моргая, его лицо выражало абсолютное неверие.

Его раненых соплеменников не бросили умирать. И уж тем более, их не добивали. С поля боя их тащили на носилках, стационарных, в медицинских командах были в основном люди и гоблины. К раненым соплеменникам подходили, осматривали, и делали это… свои. Во главе медицинской бригады он увидел крупного, чуточку сутулого флегматичного орка Зульгена.

Зульген двигался спокойно, даже неторопливо и уверенно. Он опустился на колени рядом с молодым орком-пленником, у которого нога была неестественно вывернута. Пленник инстинктивно дёрнулся, пытаясь отодвинуться, в его глазах плескался животный ужас. Он, видимо, решил, что этот гигант сейчас свернёт ему шею.

Зульген не обратил на это внимания. Он просто положил свою огромную, как лопата, ладонь на плечо раненого, и тот замер.

— Тихо, сынок, — пророкотал Зульген, его голос был низким и успокаивающим, как гул земли. — Кость надо на место поставить. Будет больно, но потом станет легче.

Пленный орк смотрел на него, как на привидение. Орк лечит орка после битвы, где они были по разные стороны?

Рядом с Зульгеном работали его помощники. Человек с рыжей бородой, который держал наготове шину, и молчаливый чернобородый гном, который аккуратно разрезал штанину на ноге раненого, обнажая перелом.

И эта картина, орк, командующий человеком и гномом, чтобы вылечить другого орка, была для пленных чем-то из области фантастики. Они привыкли, что разные расы могут взаимодействовать только одним способом: через прицел лука или лезвие топора. А здесь они видели слаженную работу, направленную на единую цель, причём полностью игнорирующую расовые предрассудки.

Первоначальный шок лесных орков сменялся глубокой задумчивостью. Они пытались обработать новую информацию и вписать её в «картину мира».

Они смотрели на своих победителей и видели не феодальную дружину, не банду мародёров, не фанатиков или наёмников, упивающихся победой.

Ручаюсь, с такой организацией они не сталкивались. Организованная, дисциплинированная и многонациональная сила, которая после тяжёлого боя немедленно приступала к оказанию медицинской помощи и возведению укреплений.

Никто не вёл пропаганду в обычном смысле этого слова, не говорил им, что наша система лучше.

Они просто смотрели и делали выводы.

Тот же процесс лечения сам по себе был для пленных откровением.

Зульген действовал методично, сочетая в своей работе, казалось бы, несочетаемые вещи.

Он закончил с переломом. Резкое, выверенное движение. Глухой хруст, который заставил пленных орков вздрогнуть. Раненый взвыл, но Зульген даже не моргнул.

— Всё, — сказал он, и его помощник-человек тут же начал накладывать шину.

Затем Зульген перешёл к следующему пациенту, орку с глубокой резаной раной на плече. Кровь остановилась, но в рану попала грязь. В условиях антисанитарии это означало почти гарантированную смерть от воспаления раны и заражения крови.

Чернобородый гном спокойно промыл рану кипячёной водой и присыпал гномьим плесневым порошком (в котором, как я подозревал, были местные аналоги пенициллина), осмотрел раненого на предмет других ран.

Зульген опустился на колени и начал бормотать что-то на древнем орочьем наречии. Его ладони засветились тусклым зелёным светом. Это была примитивная, природная магия исцеления, знакомая и понятная оркам. И это вполне вписывалось в шаманские орочьи методики.

А вот дальше — алгоритм нарушился.

Закончив ритуал, Зульген жестом подозвал к себе другого помощника. Это была одна из учениц Бреггониды, старушка в походном комбинезоне с несколькими карманами. Она протянула ему небольшой глиняный горшочек. Зульген зачерпнул оттуда густую тёмную мазь, которая едко пахла травами и чем-то ещё, незнакомым и химическим. Это был состав, разработанный ведьмами, на основе паучьего яда и болотных растений, который убивал любую инфекцию.

Он без колебаний нанёс эту мазь прямо на рану. Орк зашипел от боли.

И наконец, третий акт. Зульген взял из рук гоблина-ассистента тонкую изогнутую иглу и шёлковую нить, которую могли изготовить только эльфы. И с поразительной для его огромных пальцев ловкостью начал зашивать рану.

Пленные смотрели на это, как заворожённые.

Орк-шаман, использующий магию своего народа, а также вдруг человеческую ведьминскую магию. Которые их собственные шаманы считали ересью. Хирургические инструменты и материалы, которые могли принадлежать только людям и эльфам, а также гномий порошок.

Всё это вместе. В руках одного орка, который лечил своего врага!

Вполне закономерно, что мире лесных орков разные расы и разные школы магии были врагами. Их по определению никто не стал бы смешивать. А здесь они видели не просто смешение, а эффективное комбинирование.

В Штатгале в ход шло всё.

Это ещё знали бы они, что великолепные доспехи полков выкованы гномами, а носят орки. А специфический доспех Первого батальона Второго полка, который чаще всего использовал Новак — это отремонтированный доспех времён Второй магической войны. Что в магической роте были представители всех рас. А сам по себе Штатгаль брал от каждой расы и от каждой культуры лучшее для достижения максимального результата.

Хайцгруг, командир Первого полка, подошёл к группе пленных вождей, которые сидели, связанные и молчаливые, пришибленно наблюдая за этой сценой.

Хайцгруг не стал им угрожать или злорадствовать. Он просто остановился рядом, его огромная фигура загородила им солнце.

— В Штатгале не спрашивают, кто ты по крови, — сказал он просто, его голос был ровным и лишённым эмоций. — В Штатгале спрашивают, что ты умеешь делать. Умеешь лечить, будешь лечить. Умеешь воевать, будешь воевать. Умеешь строить, будешь строить. И неважно, орк ты, человек или гном. Важен только результат.

Он помолчал, давая им время осознать сказанное.

— Наш командор ценит жизнь и не отнимает её просто так. Жизнь любой расы, даже жизнь врага. Живой, даже враг, ещё может принести пользу.

Он указал подбородком на работающего Зульгена.

— Вы могли бы стать такими же. Частью чего-то большего, чем просто клан, который выходит из леса, чтобы напасть на нищую человеческую деревушку.

— Кто ты такой, чтобы такое говорить мне, жалкий орк⁈ — зарычал Мангришт. — Жалкий городской червяк!

— Нет, — Хайцгруг перевёл на него свой тяжёлый взгляд. — Я рождён в Лесу Шершней и по праву древней крови имею право говорить с тобой, знаю обычаи и пользуюсь всеми правами «вольных».

— Но ты служишь тому человеку! — Мангришт дёрнул головой в мою сторону.

— Я служу не человеку, — сказал он ровно. — Я часть Штатгаля. Тут я командую, приказываю и подчиняюсь. Я имею отношение к великой силе и в ней я не последний орк.

Мангришт посмотрел на него, как на предателя.

— Ты променял свободу на миску похлебки от этого… человека! — прошипел он.

Хайцгруг даже не повёл бровью.

— Этот человек дал мне в руки меч, лучший меч, что я держал в руке, лучше, чем любой твой меч, чем любой меч в Лесу Шершней. Он указал мне цель, но он идёт к этой цели вместе со мной. Да, я ем похлёбку, орк, но и он ест её. Он герцог, но ест ту же кашу, что и каждый пехотинец. Он человек, который убивал орков, но он убивал и гномов, и людей. Ему доводилось убить тролля и свергать короля. Доводилось пленить и освободить короля орков, как и повергать в бегство невероятных элефантов. Даже бить оживших мертвецов, таких страшных, что могли бы вам привидится только во сне. А мы видели, дрались и побеждали. Мы все вместе идём в бой и спим на одной земле. Ты не прятался за спинами своих воинов, вождь, но и он не прятался. Поэтому мы идём за ним. Потому что он этого достоин.

Слова Хайцгруга были просты, но они били точно в цель и полностью соответствовали морали Леса Шершней.

Да. Тут всем было плевать на золото. В Лесу Шершней нет ни одного рынка и ни одного богатея. А вот военное искусство — вот это производило на них впечатление.

— Командор! — громогласно позвал меня Хайцгрцуг.

Он позвал, и я пришёл, кивком поприветствовал его.

Рядом уже маячил Фомир, ему было откровенно интересно посмотреть на пленных орков, к тому же он прислушивался к разговорам.

Хайцгруг присел перед пленными, и его лицо впервые смягчилось. Он смотрел на них уже не как на врагов, а как на заблудших сородичей.

— Наш Владыка не знает древних законов, — тихо сказал он, говоря одновременно и для меня, и для пленных. — Но я-то имею права «свободного» и знаю обычаи. И я сейчас обращаюсь к праву «окровавленной цепи». О праве того, кто пролил вашу кровь, пленил, но сохранил вам жизнь. Пора вспомнить обычаи, орки.

Он посмотрел на меня, я молчал. Во-первых, пока не понимал куда он там клонит, а во-вторых, иногда с умным видом помолчать тоже тактика.

Политическая игра началась. И я не был прямым участником. Тут решал статус местного, у Хайцгруга он был. Насколько я понимал, он не был из семьи вождей, но род его был достойным и высоко стоял в иерархии.

— Командор! — он не поворачивал ко мне головы, но знал, что я слышу его. — Пленные вожди опознаны. На нас напали шесть кланов. Железные Жуки, Призрачные Волки, Летящие Топоры, Дети Камня, Чёрные Клыки и Тихая Вода. Все из южной части леса. Мелкие, но злые.

Я неопределённо кивнул. Мне эти названия ни о чём не говорили. Хайцгруг до этого говорил, что в лесу полсотни кланов самых разных размеров, не совсем племена, а именно кланы.

— Я Хайцгруг, сын Хайцгуттона, из рода волков Серых Скал. Мой род старше, чем ваши кланы. И пусть я не называюсь вождём, моё слово имеет вес.

Он сделал паузу, явно давая мне время оценить значимость сказанного.

— Поэтому я прошу Владыку Орды возможности воспользоваться правом «окровавленной цепи», — его голос стал ниже, весомее, словно он говорил о чем-то священном. — Большинство молодых орков считают его просто сказкой. Но старшие помнят.

Мой мозг мгновенно включил режим анализа. «Право». «Закон». Не особенно люблю я это дело, но это важный социальный регулятор.

— Суть закона проста, — продолжал орк. — Если воин в честном бою побеждает и берёт в плен вождей трёх или более кланов, он получает неоспоримое право. Право созвать всеобщий Совет Вождей всего леса.

— Что значит «неоспоримое»? — прервал я его. Мне были важны детали.

— Это значит, что ни один вождь, даже самый сильный, даже тот, кто правит на севере и считает себя самым сильным, не может отказаться от присутствия. Не явиться на такой Совет означает покрыть свой клан вечным позором. Его воины покинут его, а соседние кланы получат право напасть на него без объявления войны.

О, как! Хайцгруг говорит сейчас о глобальной дипломатии и возможности перетереть с топами леса без того, чтобы бегать по лесу и фигачить кланы, неся при этом потери. Не ожидал от него такой склонности к не силовому решению проблем. Но меня устраивает…

Вообще-то, я хотел добиться от пленных признания меня равным, статуса нейтрального, получить обещания о ненападении. Которые отдельные кланы могут и нарушить, но это будет не глобальная война, а локальные конфликты.

А Хайцгруг внезапно видел возможность выйти на местных по самому верху. Ну, хрен его знает, оно заманчиво.

Будь это не орки, а, скажем, люди, можно было бы договорится о легкой коррупционной составляющей, подкупить, прикормить подарками и так далее. А орки? Первый полк, разведка и батальон Новака их раскатали в тонкий блин, а они теперь только и бубнят: убей нас, иначе мы всё равно продолжим борьбу.

Шершни, твою мать!

А тут такой фокус — принуждение к диалогу, зашитое в их же собственных традициях. Это был способ обойти необходимость рубиться с каждым кланом по отдельности. Способ собрать всех «боссов уровня» в одной комнате и провести с ними переговоры. Или устроить им ловушку. Тут уж как повезёт.

— Мы победили и пленили не трёх, а шестерых вождей, — в глазах Хайцгруга появился блеск. — Если Владыка Орды позволит, я объявлю их своими данниками и получаю право говорить со всем лесом на равных. На их территории.

Хайцгруг замолчал, потом повернулся и махнул кому-то из своих капралов.

Капрал (тоже, кстати, орк) кивнул в ответ и поднял повыше несколько грязных, потрёпанных, но всё ещё узнаваемых полотнищ и аккуратно разложил их на столе поверх моих карт.

Это, вероятно, были знамена кланов.

Символы кланов, их гордости. Теперь они были в руках Штатгаля как трофей.

Хайцгруг смотрел на меня, он, наверное, дал бы пояснения при помощи Роя, если бы это получалось у него легко.

— Ты хочешь, чтобы я созвал этот Совет? — сказал я.

— Не ты, командор! Я, — поправил он. — Голос должен быть орочьим. Я, Хайцгруг из рода Серых Скал, выступлю глашатаем Штатгаля.

Идея понятная, он использовал меня как источник легитимности, а себя как инструмент, приемлемый для орочьего общества.

— Мы не можем требовать от вождей подчинения, — продолжал он, его глаза горели. — Они готовы умереть, но не стать рабами. Мы можем предложить кланам союз либо войну. То, что мы разбили в первом же бою шесть кланов, показывает, что им нечего нам противопоставить. Что мы сила. У них будет выбор и орки выберут сделку. Потому что орки, командор, не только сильны, но и умны, они уважают силу. Но ещё больше они уважают умную силу.

Я молчал, обрабатывая информацию. Мой мозг уже просчитывал переменные.

Анализ.

Риск первый: засада на Совете. Все вожди соберутся в одном месте. Идеальная возможность, чтобы ударить по мне всеми силами и прикончить.

Риск второй: отказ признать мой авторитет. Они могут выслушать Хайцгруга, но отказаться говорить с человеком.

Контрмера: Сам Хайцгруг и его личный статус.

Потенциальная выгода: огромна. Вместо долгой и кровопролитной партизанской войны в лесу я получаю либо нейтралитет, либо союз со всеми местными кланами. Экономия времени, ресурсов, жизней. Это позволит мне выйти к Замку Шершня с минимальными потерями и в кратчайшие сроки.

— Какие гарантии безопасности на Совете? — спросил я, стараясь не обращать внимание на вождей.

Мой голос был спокоен. Я уже принял решение, но мне нужно было проверить, насколько глубоко Хайцгруг продумал детали.

— По древнему закону, место Совета является священной землей, — ответил он без промедления. — Там разрешены только поединки, на которые согласны обе стороны. Без этого никто не может пролить там кровь. Нарушивший это правило будет проклят всеми кланами. Кроме того, по традиции, каждый вождь может привести до пяти телохранителей.

— Погоди. Поединки?

— Ну да, босс. Как ещё решить спор, если не при помощи топора?

Я кашлянул. Логика убойная… Как швейцарский топор.

— Я требую, чтобы Вы немедленно отказались от этой затеи! — раздался из-за моей спины голос Фомира.

Я с удивлением повернулся к нему.

— Что? — не понял я внезапного выпада.

— Как офицер Штатгаля, как магистр одноимённой гильдии магов и просто магистр, как твой друг… Я против, герцог Рос!