Старый, но крепкий 9

Глава 20

Я часто готовлю эликсиры и, пожалуй, могу давно назвать себя мастером этого сложного дела. Для меня не проблема сварить эликсир по требуемым параметрам, даже если я раньше подобного не готовил, и рецепта не знаю. Например, на прошлой неделе я интереса ради попробовал составить рецепт зелья от пепельной лихорадки, и за полчаса не слишком интенсивных раздумий сообразил пять вариантов приготовления, причем один из них был без побочных эффектов, травы для двух других можно было купить за пару серебряков, а еще один усиливал иммунитет до такой степени, что выпить эликсир не побрезговал бы даже высокоранговый практик. В сравнении с тем, каким я был в начале этого пути — небо и земля.

Но я прежде не был в ситуации, когда нужно работать настолько быстро, почти без времени на расчеты, а из всего лабораторного — котелок для готовки, походной набор алхимика, склянки с зельями на поясе и пара пустых банок (целенаправленно охотиться на тварей в этом выходе бригада не планировала, и я решил идти налегке).

В общем, все, что я сейчас мог делать — помогать пятерке зельями. И готовить их я мог только «на коленке».

Бригада встает в проходе пещеры. Практики рубят и отталкивают тех, кто прорывается. Практиков закидывают телами (иногда буквально). Твари тут уже гораздо крупнее и сильнее жуков, с которыми мы повстречались в самом начале. Здесь и крупные, метра два ростом, богомолы, и обросшие шерстью чудовища. Я даже пару кислотных слизней видел.

Пока закипает вода, зову Шустрого и вручаю ему флаконы зелий, объясняя, где какой. Практик кивает, бежит к выходу и сходу швыряет парочку слабых гранат поверх голов товарищей. Взрывы рвут тела, волна горячего воздуха обдает пещеру.

Следующий час больше похож на страшный сон мясника. Я бегаю между костром и тушами духовных зверей. Вырезаю железы, извлекаю эссенции и отправляю все в котел. Больше взрывных зелий сварить не получится — стекло не закаленное, и закалить его негде. Готовлю лечилки, кислотные зелья, вынимаю прямо из пламени огненную эссенцию и помещаю в котел, подготавливая огненные зелья. Сваренное отправляется по бутылькам, которые я, обжигаясь, закрываю пробками и передаю Шустрому. У входа в пещеру ревут, шипят, хрипят, стонут и матерятся, но разглядывать и выяснять, почему, времени нет.

Часы тянутся, как вечность. В горле горчит от дыма и паров, в ушах звенит. Руки двигаются, как чужие, а пальцы немеют, несмотря на регенерацию. Мешаю — бросаю — режу труп, который принес Шустрый — мешаю — бросаю новые ингредиенты. Пальцы скользкие от крови, ладони дрожат. Просчитываю в уме все новые варианты зелий, на ходу совершенствую старые. Варю стимуляторы, потому что мужики не вывозят — махать мечом и кинжалами час подряд сложновато даже высокоранговому практику.

Отгоняю от себя мысли о том, как можно улучшить практиков, чтобы могли биться и сутки подряд. Это уже больше к химерологии — там целый комплекс изменения органов нужно будет провести, и получившееся называть «человеком» можно будет весьма условно.

Спустя еще час твари подловили Шустрого. Я услышал вскрик и успел увидеть, как практик спотыкается от удара, заваливается боком, роняет кинжал. Быстрая тварь подсекла его ногу лапой, будто косой прошлась.

Молчун сразу же волочет Шустрого ко мне. Трое оставшихся практиков расходятся по передовой, но без Молчуна их медленно продавят.

Шустрый стонет, зажимая рану. Молчун тоже немногословен:

— Слышь, ты это…

— Сделаю. Иди.

Рана на бедре. Хуже того, мышцы рассечены до кости, перебиты кровеносные сосуды, в том числе и артерия.

Срываю с пострадавшего рубаху, скручиваю её в жгут, просовываю под бедром и затягиваю туже и, ещё туже. Лью на рану заживляющее — жидкость пенится и шипит, но не слишком помогает. Второй флакон подношу к губам.

Шустрый отхлёбывает, судорожно глотает. Треть проливается на подбородок.

Смотрю в сторону выхода. Бригада держит вход, никто не смотрит сюда — теснят тварей, отвоевывая потерянное. Шустрый лежит, стиснув зубы, и тем более не смотрит.

Вопреки всем санитарным нормам лезу пальцами в рану. Отвожу в сторону мясо, дотягиваюсь до рассеченного сосуда. Подхватываю и подвожу друг к другу края и сплавляю, применяя способность ваяния плоти. Держу ещё миг, чувствуя, как рассеченный сосуд становится целым.

Теперь мышцы. Волокно к волокну, будто леплю из тёплой глины. Сцепляю слои, запечатываю края, кое-где за счет трат Ци заставляю нервы прорасти и соединиться. Сверху стягиваю ткани, кожу.

Шустрый шипит сквозь зубы, но не смотрит.

— Жить будешь, — говорю. — Зелье попалось отличное. Еще минут десять полежи, потом можешь вставать.

Он кивает, не открывая глаз.

Я же снова иду к костру, выливаю в угол пещеры испорченное из-за недосмотра зелье и берусь за следующее.

Тварей становится все меньше, и наконец последний вопящий силуэт замолкает.

Пятёрка почти одновременно оседает у стен. Кто-то — на тело твари, кто-то прямо в месиво из крови, ошметков мяса и кишок. Лица в сажe и кровавых разводах, руки дрожат.

Я опускаюсь на корточки у костра, который последний час топил алхимией и очищенными от плоти костями и впервые позволяю себе закрыть глаза.

Никто не радуется. Нет сил даже выдохнуть с облегчением. Мы просто молчим.

После отдыха до самого вечера сортировали добычу. И у нас возникла новая проблема — рюкзаков не хватало. Хотя и дрова уже вытряхнули из заплечных сумок, и припасы, которые брали с расчетом на два-три дня путешествий. Молчун и близнецы даже в захваченные на случай дождя куртки сложили хитиновые чешуйки, клыки и когти, завязав рукава, и все равно добычи оставалось неприлично много. И большую ее часть — органы и слитую в оставшиеся стеклянные бутыли кровь, яд и желчь нужно доставить в Заставный в течение суток (и терять в стоимости она будет с каждым часом этих суток, даже если в рюкзаки куски намороженного льда сложить), а потом уже можно и выбрасывать — без достаточного количества консервирующего раствора продукты испортятся.

Я описал проблему мужикам и сразу предложил решение:

— Я думаю, сейчас лучший выход такой — я телепортируюсь в Заставный со всем, что может быстро испортиться, а все остальное можно оставить здесь до следующего раза, либо забрать с собой к Крепости.

Седой увел взгляд в сторону, посмотрел на своих. Не знаю, о чем они взглядами общались, но глава бригады покачал головой.

— Давай иначе поступим. Все, что не портится, все, что твари сожрать не смогут, сложим рядом с пещерой, да и завалим какими-нибудь камнями, чтобы закрыть добытое от любопытных. Потом сложим в рюкзаки остальное, тихонько переночуем и завтра двинем обратно так быстро, как можем.

— Всю добычу лучше скорее обработать, — качнул головой уже я. — Если не разместить органы по банкам и не залить раствором, через сутки они начнут портиться. Даже меньше, чем через сутки — у нас часов двадцать в запасе.

— Так телепортируй нас завтра так же, — пожал плечами практик. — Пять часов на сон, а потом с твоей помощью доберемся. Если не мешкать, на перемещение часов десять уйдет. Даже с запасом успеем.

Я вздохнул. Паранойя Седого действительно меня напрягала. С этим реально нужно что-то делать.

— Сперва ты сам говоришь про доверие, а потом вдруг оказывается, что добычу лучше нести всем вместе. Или — что после телепортации нужно обязательно использовать договорку, чтобы убедиться, что Китт Бронсон переместил товарища в хорошее место, а не завел в Дикие земли, чтобы убить. И сердца для своего усиления Бронсону лучше не давать сразу, вдруг парень окажется жадюгой и сгинет. Я рву за вас жилы, кишки наружу тяну, ты же ведешь себя как жадный до денег подросток и трясешься над ингредиентами. Знаешь, сколько я потратил на спасение ваших задниц?

— Поаккуратнее со словами, пацан, — набычился Молчун. А Седой ехидно спросил:

— Наверное, ты имеешь в виду НАШИХ, — выделил он голосом, — задниц?

— Нет, именно твоей и четверых твоих людей. Я-то в любом случае смог бы телепортироваться, и хрен бы твари меня догнали. Но вместо этого я использовал взрывное зелье, которое стоит дороже двадцати золотых, потом переводил ингредиенты на атакующие зелья, а под конец Шустрого вылечил, — я развел руками и добил. — Если этого мало, то не знаю, что нужно, чтобы вы наконец-то могли мне доверять. И нужно ли мне ваше доверие.

Я мог бы заметить, что таким образом мы еще и не тратились на Крепостной сбор, или как там стражники называли налоги на добычу. Это точно качнуло бы чашу весов в сторону моего решения, но мне такой вариант претил. Будет похоже, будто я умоляю их довериться мне и угодливо презентую все плюсы такого решения. Если сейчас не договоримся, то лучше уж на месте разделить скоропортящуюся добычу, а потом я телепортируюсь в лабораторию — сил на это хватит.

— Ладно, давай сделаем, как ты сказал, — посовещавшись с командой, кивнул Седой. — Телепортируешь все в Заставный, обработаешь… короче, сделаешь все, что хочешь. Завтра тебя ждать?

— Думаю, да. Вернемся в Крепость вместе.

Так и поступили. Я телепортировался с добычей в лабораторию, обработал, переночевал там же, а утром переместился обратно.

До Крепости добрались за девять часов, причем шли по следам волны.

Перед самой Крепостью были завалы из тел тварей, встречались и человеческие тела. Похоже, не только мы не были готовы к волне, но и практики в крепости.

Нас зацепило только краем, но уже едва не убило (если бы не мое взрывное зелье, возле пещеры помер бы не только Шустрый). Когда шли к Крепости, слышали разговоры новичков. Седой объяснял, что пришлось посылать со стены группу, чтобы подорвали ядоплюев — твари стояли в задних рядах, и из Крепости их было не достать стрелами. И группа та легла вся.

Люди понесли потери, хотя волна была всего лишь в два раза крупнее обычной.

К крепости подошли более чем вымотанные, причем больше морально. Вчерашняя битва выжала из каждого силы, а оставшихся не хватало даже на разговоры. Даже неугомонный Шустрый шагал в метре от Седого и убегал вперед для разведки не чаще раза в полчаса и будто из последних сил.

В общем, когда мы встали на платформу, я желал только одного — добраться до койки в Заставном и проспать сутки-другие. Серьезно, за последние минут десять организм понял, что столкновений с тварями больше не будет, что сейчас-то я точно в безопасности, и отключил все, что меня подпитывало. Я ощутил, как падает бодрость, как испаряются все желания кроме как упасть в постель, а зевками чуть челюсть не вывихнул.

— Вещи на стол для осмотра!

Так получилось, что я оказался возле стола первым. Молчун с Седым чуть поотстали, Близнецы тоже замешкались — один хлопнул второго по плечу и что-то сказал, а я шагнул вперед и даже порадовался — скорее пройду эту «таможню», скорее доберусь до кровати.

В прошлый раз, когда я со стороны наблюдал за «обезжириванием» охотника, его рюкзак осматривал пузатый стражник. Сейчас мне попался куда более живенький мужчина, который успел в развязанный рюкзак заглянуть едва ли не раньше, чем я из него вещи начал тащить и выкладывать на стол.

— А где остальное? — спросил стражник, когда мой рюкзак опустел.

— В каком смысле «остальное»? Это все, что я хочу пронести через Крепость.

— Это я понял, — отмахнулся стражник от аргумента, как от чего-то несущественного. — Но я вот вижу у тебя чешуйки хилерны, причем взрослой твари, не детеныша. И тут не хватает до того, что можно снять с взрослой твари. По идее, у тебя весь рюкзак должен быть хитином набит, а нет — у тебя здесь органы совершенно других зверей. О чем это говорит?

— Не снял всех чешуек, — предположил я. — Подобрал то, что осталось после других охотников. Сожрал по дороге. Сжег и обмазался пеплом. Выбери себе вариант по вкусу.

Стражник безэмоционально хохотнул, похлопал по плечу (мне захотелось оторвать ему руку):

— Шутник, шутник… Если в рюкзаках твоих приятелей тоже не найдется достаточного количества чешуи, я хочу услышать от вас подробное описание места, где вы спрятали остальное. Все равно все, кроме хитина и костей, твари растащат, а так хоть какую-то пользу принесут. Как там проповедник говорит? «На благо защитников!».

Ситуация меня уже подбешивала. Сонная нега и усталость уходили, я чувствовал, как зверею все сильнее и сильнее. На фоне вчерашнего боя, на фоне сегодняшних разговоров, где пришлось доказывать тупоголовой пятерке с повышенной тревожностью, что ничего с их добычей не случится, разговор с въедливым стражником выводил меня из себя.

— Тебя не должно заботить, где остальное, — начал повышать я голос. — Это МОЯ добыча, и если я хочу, чтобы ее сожрали твари, чтобы она сгнила, или с ней случилось еще что-то, то именно так и будет!

— Китт, давай-ка не горячиться, — вполголоса сказал Седой. Еще и сместился так, что непонятно — удержать хочет, если я вдруг психану и обратно пойду, или просто так неудачно встал.

— Держите себя в руках, — нагло и ехидно улыбнулся стражник. И обернувшись к напарнику, который спокойно наблюдал за этим балаганом, добавил. — В который раз убеждаюсь, что нельзя выпускать в Дикие земли детей.

От меня повеяло аурой. Стражник отступил на шаг, а потом спохватился и шагнул вперед, почти вплотную.

— Аккуратнее, боец. Подбери свои эмоции, пока я не засчитал это за нападение на стражу!

Стражник бесил еще больше, потому что напоминал мне одного охранника из прошлой жизни, который стерег один из объектов, где я как-то шабашил. Невыносимо въедливый тип, которому было мало узнать, что у меня звенит — ему и вещи из сумки выложи, и все покажи, продемонстрируй, на вопросы ответь, карманы выверни, разовый пропуск покажи, да чтобы в этом пропуске еще и все заполнено было, как надо, чтобы ни в одной, сука, циферке, ни в одной буковке ошибки не было.

Пока мы разговоривали, к посту подтянулись и другие стражники. Седой и команда не высказывали возмущения и не просили поторопиться, но и довольны задержкой не были. А вот стражники наблюдали за представлением. Думаю, если меня все-таки спровоцируют на «нападение при исполнении» (или как здесь называется славный процесс набивания морды зажравшемуся представителю власти), у стражника будет масса свидетелей, что он за рамки полномочий не выходил, и я начал все сам. Так что надо успокоиться.

Я вдохнул. Задержал воздух в легких. Выдохнул.

— Ладно, убедил, — махнул стражник в сторону Диких земель. — Все, что ты там со своими трофеями делаешь, исключительно на твоей совести. Можешь жрать потроха, можешь обмазываться ими, твое дело.

Так бы сразу.

Страж подошел к столу, достал журнал, пролистал страницы, сверяясь с чем-то и протянул:

— Та-ак… Значит, пузырек желчи — три золотых, яд змееуса — два пятьдесят, чешуя… Чешуя дорогая, а у вас ее вон сколько… — после мучительного процесса подсчета страж подытожил. — Думаю, в качестве оплаты налога пятидесяти золотых будет достаточно.

За моей спиной подавился и возмущенно закашлялся Седой.

Для чего этот балаган? Меня пытаются вывести из себя, это понятно. Но специально ли меня выцепили, или я просто удачно подвернулся? Выводят ли на то, чтобы я стражника обматерил, или попытался ударить? Замешаны ли здесь люди Крайслеров, Вальтеров, или стражник просто решил погреть руки и потешить жадность?

Впрочем, плевать. Мне уже кристально ясно, что не только Крайслеры здесь опухли, но и стража. Платить огромные деньги, которые едва ли не дороже всего содержимого моего рюкзака — глупость. Все, что нужно, уже лежит в лаборатории, в стеклянных банках.

Вообще, тут не хватает присутствия наблюдателя от королевского двора, причем въедливого такого ревизора, который подробно узнает, что не так с Крепостью и Заставным, а потом отправит отчет куда надо.

— Я все понял, — киваю стражнику. А потом принимаюсь складывать в рюкзак трофеи. — Я не собираюсь доплачивать за то, что пронесу. Если вы требуете сумасшедшие суммы за пронос, лучше эти трофеи отправятся в пропасть или на корм тварям.

Стражник пару секунд хлопал глазами, а потом, видимо, понял, что если отпустит меня, золота ему сегодня не видать (причем запрошенная сумма была более чем серьезной) и решил не упускать такой заработок.

— Стоять!

Еще и ладонь на рукоять бросил, картинно так.

Я же затянул горловину рюкзака, обернулся и сделал пару шагов вперед. Больше просто не успел: путь заслонил Седой.

— Китт, не советую, — тихо сказал он. — Лучше все отдать, чем нажить себе проблемы со стражей.

— Да черта с два!

Секунды промедления хватило стражнику, чтобы сблизиться со мной и ухватить за ворот ханьфу.

Точнее, попытаться.

Рука стражника рванулась ко мне — и тело само двинулось. Я отшагнул назад, скользнув под захватом, и, ухватив его запястье, резко потянул вниз и через себя. Мышцы сработали, как нужно, и в следующий миг здоровенный мужик полетел через плечо, с глухим ударом и хэканьем приземлившись на камни.

Секунда тишины. Пытаюсь понять, что натворил, и во сколько мне это обойдется.

Седой и остальные отошли в сторону, отгородились, как бы говоря: «мы его не знаем». Только Шустрый дернулся вперёд, но Седой ухватил его за рукав, качнул головой.

Стражник корчится на земле, пытается подняться, хватает ртом воздух.

Я судорожно пытаюсь думать, как выбраться из ситуации без телепортации, потому как это точно поставит крест на моем будущем в Заставном. Ситуацию нужно разруливать здесь и сейчас, причем раньше, чем меня начнут кошмарить толпой. На шум сбегаются другие стражники, среди которых и десятник Пакман.

Рывком открываю рюкзак, вытаскиваю кожаный тубус с бумагами — единственное, что может вытащить меня из задницы. При досмотре стражник попросил открыть его, но удостоверившись, что там не очередной ингредиент, а документы, утратил интерес. Сейчас я этот интерес ему верну.

— Я знаком с его высочеством! — ору на всю стену. — С самим принцем Эдвином!

Стражник, поднявшийся с земли, уже скалится, лицо багровое от злости.

— Врёшь, ублюдок! — рычит он. — Ты просто сопляк второй ступени пробуждения! Откуда у тебя такие знакомства⁈

— Что тут у вас? — спрашивает подоспевший Пакман.

— Он напал на меня! — орёт мой «оппонент». — Хотел уйти, на заплатив сбор, а теперь несёт чушь про принца!

— Проверьте! — протягиваю тубус Пакману. — В бумагах всё сказано. И уйти я хотел обратно в Дикие земли, потому что не согласен с суммой сбора.

Пакман разворачивает документ, хмурится, пробегает глазами строчки.

— Тут указано, что вы — инспектор, направленный к школе Небесного гнева. Но здесь явно не школа.

— И что с того? Видите, чья печать стоит? Чья подпись?

Он снова смотрит на документ, потом на меня.

Я повторяю, чуть громче:

— Это бумаги, выданные мне Его Высочеством принцем Эдвином!

Пауза тянется не меньше десятка секунд. Пакман задумчиво вздыхает, сворачивает свиток и возвращает его мне.

— Пусть идёт, — наконец говорит он. — Всё в порядке.

— А как же сбор⁈ — восклицает мой «знакомый» стражник, показательно держась за бок.

— Я сказал: пусть идёт, — перебивает Пакман. — Без сборов.

Стражник осекается, отводит взгляд и с чувством харкает под ноги. Я убираю бумаги обратно в тубус, затягиваю рюкзак. Седой и остальные ждут чуть поодаль. Никто из бригады не говорит ни слова.