Старый, но крепкий 9

Глава 15

Четыре оставшихся дня прошли без особых происшествий. Мы, как и прежде, ходили за стену под присмотром десятника. Без права действовать на своё усмотрение, недалеко от стены работали по заданиям, каждое из которых (по словам нравоучительствующего Пакмана) должно было обучить нас действовать в Диких землях. На деле же — грязная, но временами познавательная рутина. Например, мы трижды находили замаскированные в земле гнезда мелких тварей и зачищали их. Тут десятник не филонил и не занимался демагогией, а вполне умело демонстрировал, как эти гнёзда определять и какими зельями выжигать.

В последний день ходили за пять километров от крепости, к рощице из низеньких деревьев с удивительно прочной древесиной — собирали грибы, растущие на стволах. На обратном пути помогли возвращавшемуся после боя отряду дотащить раненых товарищей до крепости, где ими занялся целитель.

Во время отдыха я записывал в тетрадь наблюдения и заметки, не стесняясь спрашивать у товарищей по отряду об известных им травах, грибах и ингредиентах, которые можно добыть с местных духовных зверей. Десятник пару раз заглядывал через плечо, но вопросов не задавал, даже пару раз сам рассказал о нескольких рецептах. Откуда обычному практику известны алхимические рецепты, спрашивать не стал уже я.

После второго дня от нас ушла бригада Седого — у них истекли пять дней отработки. В конце дня Седой подошёл ко мне, заверил, что его предложение поработать в команде остается в силе, и дополнил:

— Если решишь, что можешь заработать сам, дело твоё, конечно. Но мы с тобой вроде как поладили, парням ты тоже понравился. Думаю, мы сможем обеспечить тебя куда большим количеством ингредиентов, чем ежели ты сам будешь по долине носиться. — И, понизив голос, добавил: — А решишь с нами в походы ходить и варить на месте, еще лучше. Стража на входе не смотрит склянки с личными эликсирами, и сборов никаких не назначает.

Я не стал отказываться от предложения. По рукам мы не били, не договаривались о сроках, договоров не составляли, но договорились встретиться дней через пять в одном из городских заведений и более предметно обсудить наше сотрудничество. И близнецам, и Молчуну с Шустрым при прощании тоже руки пожал. Если даже в будущем отношения не сложатся, иметь знакомый сыгранный отряд лишним не будет.

В общем, пятый день закончился, и на стене крепости, под низким серым небом мне и еще четверым практикам выдали артефактные медальоны: тяжелые кругляши с выгравированным схематичным изображением сложенной из блоков стены.

— Пропуск, — сказал десятник. — С ним можете ходить в Дикие земли и по открытым секциям Крепости. Без глупостей, ясно? Потеряете — будете заново пятидневку отрабатывать. Никаких «помните меня?» я не приемлю. Я вас уже забыл.

На следующий день я шел в Храм. Меня туда тянуло не столько желание увидеть Гуань-ди (вряд ли до бога Войны допускают каждого желающего), сколько одна из целей своего пути — наладить контакты с местным духовенством.

Как-то настоятельница храма в Циншуе рассказала о людях, которые выздоровели благодаря моим зельям. Кто-то из них вернулся к прежней жизни, а кого-то монахини с помощью проповедей и наставлений убедили отправиться на границу с Дикими землями. Настоятельница перед отправлением вручила мне письмо, которое нужно было передать кому-нибудь из служителей Храма. Мол, там обо мне знают, и примут меня, как родного.

Изнутри доносился глубокий мощный голос — либо кого-то распинают за проступки, либо я успел на проповедь.

Я вошёл в раскрытые двери и встал у стены, с краю толпы. Все-таки проповедь.

Давление чужой силы в Храме было терпимым — то ли Гуань-ди прикрыли свинцовым покрывалом, то ли я привык за эти пять дней к божественной силе.

В центре храма стоял жрец — бородатый, широкоплечий, с лицом, обожженным ветром и огнём. Он не был похож на пузатеньких священников Земли, и уж тем более на храмовых жриц он не походил. Ни шелков, ни сутаны, ни всепонимающего взгляда. Жрец был в простой чешуйчатой броне, на боку мужчины висел обычный меч. И вся паства, стоящая перед жрецом, выглядела примерно так же.

— … именно поэтому мы с вами здесь! Я — как и вы, понимаю важность Крепости! Даже если бы не было никаких выплат ветеранам, даже если бы стражники не давали выносить через Крепость добытое, я всё равно выходил бы убивать тварей! Потому что иначе нельзя, иначе я не могу! Потому что с каждым годом становится сложнее останавливать зверей! Они развиваются, учатся — теперь они сосредотачиваются в долине и движутся к стене только волнами, когда накопят достаточно сил!

Накачав толпу идеями, что гораздо важнее не мирские деньги, не поднявшиеся налоги на добычу, а жизнь детей и родных, жрец напомнил собравшимся про грандиозную волну, которую приметили разведчики, и которая ещё даже не дошла до долины, но уже стала предметом страхов и пересудов. А потом — перешел к завершающей накачке.

— … что мы защищаем? Ради чего мы бьёмся⁈ Громче, ответьте мне громче!

Практики орали, брызгая слюной, в глазах горел фанатичный огонь. Кто-то кричал, что сражается ради своих детей, кто-то за город, кто-то «чтобы твари не жили!».

— Верно! — громыхнул жрец. — Мы разные, мы можем сражаться из разных побуждений, а можем из-за одних и тех же. Мы можем косо смотреть друг на друга, а можем называть соседа братом, но знайте — мы из одной плоти и крови. Мы — люди, и там, за стеной, мне не поможет никто, кроме такого же человека. И вместе мы крепче камня, из которого сложена Крепость! Пока живёшь и выходишь на стену ты — живут города, спят дети, родит земля!

Харизмы жрецу было не занимать. Даже я, прослушавший не один десяток речей земных политиков, почувствовал, как за спиной расправляются метафорические крылья, а внутри растет желание перехватить покрепче копьё и пойти на духовных зверей. Тем более, что жрец (если отбросить заказ от глав Крепости на смягчение волнений по поводу задранных сборов) говорил вполне правильные вещи. Да и выглядел, как тот, кто сан не в семинарии купил, а выстрадал в битвах.

В общем, народ по окончании проповеди был доволен, основательно заряжен эмоциями, и двинул прямиком в сторону подъемной платформы.

Я подождал, пока толпа разойдётся, и подошёл к троице младших послушников, стоявших особняком. Все трое — крепкие парни лет двадцати с лишним, без оружия, но мозоли на руках выдавали бойцов.

— Приветствую, братья. Мне нужно передать письмо от настоятельницы храма в Циншуе, но кому из ваших лучше его вручить, не знаю — в первый раз у вас.

Один из практиков оглянулся, смерил меня взглядом и, не обнаружив татуировок, шрамов и прочих боевых отметин, решил быть минимально вежливым.

— Может, настоятелю? Передай мне, я донесу.

— Надо прочесть, — не согласился другой. — Если там нет какой важной информации, то прочтем и узнаем, кому лучше отдать.

Я пожал плечами и достал тубу со свитком — насколько я знал, ничего сверхсекретного в нем не было.

Первый тут же распечатал тубу, вчитался в текст. А потом почесал лоб и сказал:

— В письме, кроме всего, что адресовано настоятелю, сообщается, что этот человек — зельевар, который снабжает зельями храмы.

Парни переглянулись. В их глазах мелькнуло узнавание.

— Подождите… вы — тот самый зельевар из Циншуя?

И как-то незаметно в речи появилось «вы».

— Не знаю, про кого «того самого» вы говорите, но я действительно зельевар, и действительно из Циншуя.

— То есть, вы — тот, чьи зелья нам доставляли с караваном?

Я в душе не чаял, о каком городе и караване говорил парень, но уточнять и растягивать общение с послушниками не стал.

— Полагаю, да.

Парень расправил плечи, а в голосе зазвучал трепет:

— Мне тогда ноги придавило! Я в таком состоянии был, что лекарь уже готовился храмовых звать, чтобы молитвы над телом прочли. Ваше зелье вытянуло меня, гос… брат. Я жив благодаря вам.

Его товарищи переглянулись. Атмосфера вокруг поменялась: холодная вежливость послушников уступила место уважению.

— Мы передадим письмо настоятелю, — сказал черноволосый. — Вы можете пока никуда не уходить? Думаю, вас могут захотеть увидеть.

Он оказался прав. Не прошло и десяти минут, как ко мне подошёл старший жрец — тот самый, что читал проповедь.

— Китт Бронсон, верно?

— Верно.

— Я брат Кассий. Я слышал о вас, — сказал он, но не уточнил, узнал обо мне задолго до сегодняшнего дня, или же минуту назад. — Люди, которым помогли ваши зелья, много о вас говорили. Если не спешите, хотел бы побеседовать наедине.

Я был не против наладить связи и с Храмом.

Старший жрец провел меня в небольшую, аскетично обставленную келью за главным залом. Никаких украшений, кроме иконы Гуань-ди в нише (зачем в храме Гуань-ди его же икона?), простой деревянный стол и две широкие лавки. Пахло воском и благовониями.

Жрец жестом предложил сесть на лавку, сам занял место напротив.

— Настоятель занят, но он обязательно прочтет письмо. А пока мы можем поговорить по душам, — его голос, недавно гремевший на весь храм, теперь звучал спокойно и даже доверительно. — Ты произвел впечатление и на моих братьев. Говорят, что твои целительские зелья спасли жизни и вернули в строй нескольких хороших бойцов.

— Я всегда стараюсь делать свое дело хорошо, — отвечаю ему нейтрально.

— В этом и есть твоя сила, Китт! — поднял палец жрец. — Качество! В мире, где многие готовы козий навоз за золото продать, найти человека, готового стараться и делать дело качественно — редкая удача. Наша миссия здесь, на границе, тяжела. Мы молимся, мы боремся, мы теряем людей. И любое средство, что может сохранить жизнь воина, для нас бесценно.

Ага. Кажется, я понимаю, куда идет разговор.

— Это прекрасно, — киваю. — Уважаю вашу позицию.

— Спасибо. Так вот, я хочу предложить тебе место при нашем храме. Мы сможем обеспечить тебя всеми необходимыми ингредиентами, предоставить место для лаборатории. Твои зелья будут идти прямо на передовую, в руки тех, кто защищает наш мир. Ты будешь знать, что твой труд служит великому делу.

Я внимательно смотрел на него, ожидая продолжения, но его не последовало. Жрец искусно создал паузу, чтобы я сам ее заполнил.

— Место при храме — это почетно. А что насчет оплаты моего труда?

Брат Кассий мягко улыбнулся, как отец, слышащий наивный вопрос ребенка.

— Китт, ну какая оплата? Разве монеты соразмерны спасенным жизням? Разве золото сравнится с благодарностью в глазах воина, который снова может обнять своих детей благодаря тебе? Что может быть лучше жизней воинов?

— Дорогие артефакты, — начал загибать я пальцы, — сытость родных, дом побольше, хороший Фейлянский скакун, доступ в библиотеку Крайслеров…

В ответ на это жрец разразился эмоциональной речью, взывая к моей совести.

Я поднял руки:

— Не подумайте, что я меркантилен, я всей душой болею за общее дело! Но буду с вами откровенным, мое ремесло — это не только знание, но и дар. А с даром штука такая: если его не уважать, не осыпать золотом, зелья будут получаться слабыми. Суррогат, который не вытянет и раненого кота. Вам это нужно?

Лицо жреца оставалось доброжелательным, но глаза потемнели.

— Мне кажется, ты недостаточно серьезен.

— А мне кажется, вы увидели во мне молодого дурачка, — парировал я. — Вы услышали историю про бесплатные эликсиры и решили, что я блаженный? Я трачу силы, время и ресурсы, чтобы люди, которые не могут обратиться за помощью, выжили. А вы хотите, чтобы я вас снабжал. Я уверен, что вас бесплатно — или же с очень большой скидкой — уже снабжают Крайслеры.

Жрец выдохнул. Поднялся. Подошел к крохотному окошку, посмотрел во двор.

— Так… Похоже, разговор действительно зашел не туда, — спокойно сказал он. — Давай начнем сначала?

— Почему бы не начать. Хотите сделать мне конкретный заказ? Озвучьте, сколько зелий какого типа вам нужно, а там посмотрим, сможем ли мы найти тот самый баланс, при котором и зелья будут получаться отменными, и мой дар не будет чувствовать себя обделенным.

Жрец пропустил реплику мимо ушей.

— Я не говорил тебе, что мне нужны лечебные зелья, это ты сам придумал. Мне нужно нечто большее. Ты считаешь, что я узнал о тебе недавно, но нет: я вот знаю, что в Циншуе ты создавал зелья, которые заставляли практиков стать сильнее. Не просто бодрящие или усиливающие эликсиры, а те, что действуют постоянно. Например, твое зелье регенерации, которое ты споил товарищу.

Вот же… Настоятельница!

— Откуда вы знаете?

Он пожал плечами.

— Птичка здесь, птичка там. Сейчас не об этом разговор, Бронсон. В общем, что я тебе скажу… у стены люди рвут жилы, чтобы стать сильнее. Каждый день шагнуть чуть дальше, сделать чуть больше. Волна, что надвигается, потребует от нас всех возможных сил. Если у тебя есть наработки, если ты готов э-э… ставить опыты, мы готовы предоставить тебе все условия. Лабораторию, все нужные ингредиенты. За подопытными дело не станет — люди сами пойдут к тебе, как только услышат, что ты сможешь сделать их лучше.

Свобода действий и снабжение лучшими ингредиентами в обмен на результат. Такое предложение было соблазнительным и без монет, но отступать сейчас будет слабостью.

— Что с оплатой?

— Десять золотых за каждое зелье, если оно будет того стоить. Но нам нужно самое лучшее, Китт. Зелья повышения ранга, зелья повышения силы и духа, зелья, добавляющие талант к стихиям. Все самое лучшее.

— Я буду с вами предельно честен, брат Кассий: самые мощные составы опасны. Они могут надолго истощить духовные каналы, вызвать откат, отравить практика или повлиять на его разум. Вы готовы к таким последствиям для защитников?

На его лице не было ни осуждения, ни сомнений. Жрец смотрел на меня с холодным интересом.

— Я знаю, что сила требует жертв, дорогих ингредиентов, либо сотен и тысяч опытов. Я готов на такое пойти. И воины, которые к тебе обратятся, тоже будут готовы отдать свое здоровье ради силы. Кто-то отложит его на крайний случай, кто-то выпьет сразу, кто-то будет называть смертельным пойлом и отговаривать товарищей от покупки, но равнодушных не будет. Каждый второй решит иметь такое зелье для отчаянных операций и долгих выходов. К тому же ты упускаешь мои слова о волне. Нам понадобятся ВСЕ силы. Все, что можно будет выжать из людей. Найдутся те, кто согласится выпить твой эликсир, даже зная, что он сделает их сильнейшими на месяц, а потом убьет.

— Я не гарантирую стабильности результата, — предупредил я, решив отказаться от любой ответственности и изрядно завысить риски. — Организм каждого человека уникален. То, что одного усилит на час, другого может убить или покалечить сразу. Мне понадобятся подробнейшие отчеты о состоянии испытуемых, знание их рангов и навыков. Желательно будет готовить эликсиры для каждого отдельно.

Брат Кассий медленно кивнул.

— У тебя будет все запрошенное.

— Еще мне нужны будут органы духовных зверей. Чем сильнее зверь — тем лучше будет зелье. Нужны и духовные травы, редкие и сильные, напитанные Ци.

— Как я уже сказал, у тебя все будет.

— Еще я хочу увидеть Гуань-ди.

Проповедник прищурился.

— Дерзкая просьба, дерзкая… Но смелая. Ладно! Пойдем.

Вот так сразу?

Я последовал за проповедником. Мы спустились по лестнице в подвал и прошли не меньше сотни метров по коридорам.

Я чувствовал, как с каждым шагом воздух вокруг меня меняется. Сначала это было едва уловимое сопротивление, будто я шагаю не по пустому коридору, а по колено в воде. Но вскоре «вода» вокруг меня стала гуще, тяжелее, и захлестнула меня с головой.

Дышать стало трудно — я жадно хватал воздух, но его не хватало. Сердце колотилось в груди, пытаясь протолкнуть кровь через сдавленные сосуды.

Брат Кассий шагал без всяких усилий.

Мы вошли в огромный, абсолютно пустой зал, в центре которого на невысоком постаменте стоял массивный трон, высеченный из цельной глыбы черного камня, испещренного серебристыми прожилками.

На троне сидел гигант. Два с лишним метра роста, широкоплечий, с темным лицом, будто отлитым из бронзы. Но дело было не в размерах, а в той мощи, что исходила от него. Сила обрушилась на плечи, будто я встал под водопад. Ноги подкосились сами, без малейшей команды с моей стороны. Я рухнул на колени, и даже в этом положении меня шатало.

Каждая клетка моего тела кричала, вопила в ужасе, осознавая свое ничтожество перед ЭТИМ. Сидящее на троне существо не было могущественным практиком, не могло быть! Это существо совершенно иного порядка. Мощь, заключенная в человеческой форме, но превосходящая ее настолько, что сравнивать ее с чем-либо земным будет кощунством.

Все размышления о последнем, божественном ранге практиков развеялись в один миг. Такой силы не сможет достичь никто и никогда. На троне действительно сидел бог. Гуань-ди. Бог Войны.

Легкие горели, пытаясь вдохнуть сжатый воздух. Голова кружилась, в висках стучало. Я чувствовал, как моя собственная Ци сжалась внутри духовного ядра, придавленная одним колоссальным присутствием.

— Посмотрел?

Я не смог ответить. Не смог даже кивнуть.

Сильная рука вцепилась в ворот моего ханьфу и потащила назад. Я не сопротивлялся, попросту не мог. Брат Кассий выволок меня из зала, как мешок с тряпьем.