Стальной кулак

Глава 22 Поиски черного золота

В течение недели после нашей первой встречи в лаборатории план сработал как часы. Величковский «случайно» обнаружил в запасниках Военно-химической академии шкаф с довоенной библиотекой Ипатьева. Старые немецкие издания по катализу, испещренные пометками академика, его рукописные заметки на полях, все это произвело на Владимира Николаевича глубокое впечатление.

Затем пришли документы из морского архива. Те самые материалы по высокооктановому топливу для подводных лодок.

Незаконченное исследование явно не давало Ипатьеву покоя. Он часами просиживал над старыми записями, что-то подсчитывая в блокноте.

Решающим стало появление молодого Разуваева. Талантливый ученик Ипатьева загорелся идеей создания новых металлоорганических катализаторов. Когда я предложил организовать для него отдельную лабораторию в составе нашего института, глаза Владимира Николаевича загорелись.

— Вы действительно понимаете значение фундаментальных исследований, — сказал он мне при очередной встрече. — В Америке меня держат как консультанта, а здесь чуть ли не почитают.

— Здесь вы сможете создать свою научную школу, — подхватил я. — С полной свободой исследований.

Окончательное решение было принято после того, как Островский представил предварительные расчеты по новому типу катализаторов для крекинга нефти. Его геометрические узоры на полях оказались схемами движения молекул при высоких давлениях.

— Похоже, молодой человек, вы всерьез готовились к этому проекту, — заметил Ипатьев, просматривая подготовленные документы. — Что ж, давайте попробуем. Но при одном условии — никакого вмешательства в научную работу.

— Гарантирую, Владимир Николаевич. Более того, — я разложил на столе бумаги, — вот документы о вашем статусе научного руководителя. Полная свобода действий в рамках института.

Так мы и начали сотрудничество. Привлечение Ипатьева позволило мне вплотную заняться проектом по нефти.

Сегодня я приехал в лабораторию затемно. Старинные часы на башне бывшей Михайловской артиллерийской академии показывали половину шестого. Промозглый октябрьский ветер гнал по булыжной мостовой мокрые листья.

Свет в окнах лаборатории уже горел. Конечно, Ипатьев пришел раньше всех. Его железная пунктуальность не изменилась за пятнадцать лет. Академик методично проверял показания манометров на своей «старушке», пока Островский колдовал над колбами с катализаторами.

— Доброе утро, Владимир Николаевич, — я повесил пальто на старинную вешалку из красного дерева.

Ипатьев кивнул, не отрываясь от приборов. Его внимание было приковано к манометру «Шеффера и Буденберга», тому самому, довоенному, который мы с таким трудом восстановили.

— Температура реакции сто восемьдесят градусов, — пробормотал Островский, делая пометки в лабораторном журнале. — Давление… — он бросил взгляд на манометр, — сорок две атмосферы.

— Сорок две и четыре десятых, — педантично поправил Ипатьев. — При таких условиях алюмосиликатный катализатор должен показать максимальную активность.

Я подошел к столу, где они разложили результаты вчерашних опытов. Графики зависимости октанового числа от температуры крекинга говорили о многообещающих результатах.

Островский вдруг оторвался от своих колб:

— Любопытно… При добавлении хлорида алюминия скорость реакции возрастает в несколько раз. Надо модифицировать носитель.

Он замолчал, быстро зарисовывая в блокноте какой-то сложный геометрический узор. Это была его особенность. Сначала рисовать, потом объяснять.

Ипатьев тем временем склонился над микроскопом:

— Посмотрите на структуру катализатора, — он сделал знак мне подойти. — Видите эти микропоры? Именно здесь происходит основной процесс крекинга.

В окуляр микроскопа была видна причудливая кристаллическая структура, напоминающая застывший лабиринт.

— А что если… — Островский вдруг вскочил, подбежал к установке. — Владимир Николаевич, давайте повысим температуру до двухсот градусов. Я думаю, при этих условиях можно…

— Нет, — твердо прервал его Ипатьев. — Сначала нужно проверить стабильность катализатора при текущих параметрах. Наука требует методичности.

Я посмотрел на часы — семь утра. За окном едва начинало светать, а в лаборатории уже кипела работа. Настоящая наука, без показухи и бюрократии. Именно такую обстановку я и хотел создать для Ипатьева.

Установка тихо гудела, мерно отсчитывая давление. Старый манометр четко показывал каждую десятую атмосферы. Все как пятнадцать лет назад, когда Ипатьев создавал свои первые катализаторы высокого давления.

Первые результаты появились около девяти утра. Островский, сверившись с показаниями хроматографа, вдруг издал странный звук, что-то среднее между восклицанием и свистом.

— Владимир Николаевич, взгляните! Октановое число… оно превышает все обычные параметры!

Ипатьев оторвался от манометра, быстро подошел к прибору. Его обычно невозмутимое лицо на мгновение изменилось.

— Любопытно… — он склонился над записями. — При стандартном крекинге такого результата получить невозможно. Здесь что-то другое.

Островский уже чертил новую схему в блокноте:

— Смотрите, если представить движение молекул в виде спирали… — его карандаш быстро выводил сложный узор. — Катализатор не просто ускоряет реакцию, он меняет сам механизм крекинга!

— Температуру нужно повысить, — Ипатьев снова вернулся к установке. — Градусов до двухсот десяти. И давление… — он чуть повернул регулятор, — еще пять атмосфер.

Я следил за стрелкой манометра. Старый прибор «Шеффера и Буденберга» работал безупречно, отмечая малейшие колебания давления. Сорок пять… сорок шесть… сорок семь атмосфер…

— Катализатор стабилен, — пробормотал Островский, не отрываясь от микроскопа. — Структура сохраняется даже при повышенной температуре. А эти микропоры… они словно упорядочиваются!

Ипатьев достал из ящика стола старую записную книжку в кожаном переплете:

— В шестнадцатом году мы пытались получить похожий эффект для топлива морского ведомства. Но тогда не хватило времени… — он быстро перелистывал страницы, испещренные формулами.

— Владимир Николаевич, — Островский оторвался от микроскопа, — а если добавить хлорид цинка? В сочетании с алюмосиликатным носителем.

— Нет, — Ипатьев покачал головой. — Лучше модифицировать поверхность катализатора. Помните мои ранние опыты с платиной?

Установка продолжала мерно гудеть. За окном уже совсем рассвело, осеннее солнце пробивалось сквозь легкий туман. День обещал быть продуктивным.

Внезапно хроматограф выдал новые результаты. Островский, взглянув на ленту, замер:

— Невероятно… Октановое число поднялось до восьмидесяти! Такого качества бензина у нас еще не было.

Ипатьев быстро просмотрел данные:

— Более того, выход целевого продукта почти на тридцать процентов выше обычного. Этот катализатор… — он сделал паузу, — может полностью изменить технологию нефтепереработки.

Я понимал, что являюсь свидетелем переломного момента. Теперь Ипатьев уже не сможет оставить эту работу. Настоящий ученый никогда не бросит многообещающее исследование на полпути. А уж в том, что Ипатьев настоящий ученый, никто не сомневался.

Из лаборатории я вышел около полудня, когда Ипатьев с Островским уже погрузились в новую серию экспериментов. Промозглый ветер усилился, срывая последние листья с деревьев на бульваре. До совещания в ВСНХ оставалось три часа.

В машине я еще раз просмотрел папку с документами. Графики результатов испытаний катализаторов, расчеты экономической эффективности, схема размещения будущих промыслов в Поволжье… Каждая бумага могла стать решающей в предстоящей схватке.

— К конторе, Леонид Иванович? — спросил Степан, поглядывая в зеркало заднего вида.

— Нет, сначала заедем к Величковскому.

Старый профессор ждал меня в кабинете в Промышленной академии. На столе уже лежала стопка заключений от ведущих специалистов по нефтепереработке.

— Вот, — Величковский протянул мне тонкую папку, — особенно интересное мнение профессора Губкина. Он поддерживает идею поиска нефти в Поволжье.

Я пробежал глазами документ. Авторитет Губкина мог стать серьезным козырем в предстоящем разговоре.

В конторе на Маросейке я провел последний час перед совещанием. Мышкин доложил о настроениях в ВСНХ:

— Студенцов собрал целую коалицию против проекта. Будут давить через плановый отдел.

— А военные?

— Полуэктов обещал поддержку. Но на совещании он сам присутствовать не сможет, но от военных будет наш человек, он будет на нашей стороне.

Я взглянул на часы. Пора. Предстоял непростой разговор, который мог определить судьбу всего проекта.

В зал заседаний ВСНХ я вошел за двадцать минут до начала. Тяжелые портьеры на высоких окнах приглушали свет пасмурного осеннего дня. Массивные бронзовые люстры отражались в темной полированной поверхности длинного стола карельской березы.

Участники собрания постепенно занимали места согласно негласной табели о рангах. В центре — руководство ВСНХ и представители Госплана. По правую руку — начальники главков и трестов, по левую — технические специалисты и эксперты.

Председательствовал Николай Иванович Курчинский, заместитель председателя ВСНХ плотный мужчина с круглым подбородком. Рядом с ним сидел Павел Андреевич Богданов из Госплана, нервно постукивая карандашом по графину.

На повестке дня значилось три вопроса:

1. О выполнении плана нефтедобычи в третьем квартале 1930 года.

2. О состоянии геологоразведочных работ в Эмбенском районе.

3. О перспективах развития нефтяной промышленности (мой доклад был в этом пункте).

В начале совещания с отчетом выступил начальник «Грознефти» Косиоров. Грузный мужчина с залысинами монотонно зачитывал цифры о невыполнении плана, ссылаясь на нехватку оборудования и проблемы с транспортом.

— А что с качеством нефтепродуктов? — прервал его Богданов. — У нас поступили рекламации от военных.

— Работаем над улучшением, — Косиоров промокнул платком вспотевший лоб. — Но без модернизации заводов мы не сможем повысить качество, — Косиоров развел руками. — Нужны капиталовложения.

— А почему не выполнен план по разведочному бурению? — снова спросил Богданов, сверяясь с бумагами.

— Буровое оборудование изношено, — вступил в разговор главный инженер «Азнефти» Велихов, худой желчный человек в потертом костюме. — Половина станков требует капитального ремонта. К тому же проблемы с обеспечением долотами.

После доклада Косиорова разгорелась острая дискуссия. Богданов из Госплана настаивал на применении жестких мер:

— Предлагаю записать в решение: признать работу «Грознефти» неудовлетворительной. Обязать в недельный срок представить план мероприятий по выходу на плановые показатели.

— С конкретными сроками и ответственными лицами, — добавил Курчинский. — И отдельным пунктом по графику повышения качества нефтепродуктов.

После долгого обсуждения приняли компромиссное решение:

1. Признать работу «Грознефти» недостаточной

2. Выделить дополнительно восемьсот тысяч рублей на ремонт оборудования

3. Создать комиссию по проверке качества нефтепродуктов

4. Обязать руководство треста ежедекадно докладывать о выполнении плана.

Курчинский постучал карандашом по графину:

— Переходим ко второму вопросу. Доклад по Эмбенскому району.

Начальник геологического управления Востоков, сухощавый старик с аккуратно подстриженной седой бородкой, начал рассказывать о результатах разведки. Его тихий голос с академическими интонациями едва доносился до дальнего конца стола.

— Перспективы района неясны… Требуются дополнительные исследования… Необходимо увеличить объемы геофизических работ…

Я заметил, как председатель комиссии, сидевший чуть откинувшись назад, что-то быстро записывает в блокнот. Он внимательно следил за реакцией присутствующих.

— А что с финансированием геологоразведки? — спросил представитель Госплана Ляпин, грузный мужчина с одутловатым лицом.

— В текущем году сокращено на тридцать процентов, — ответил Востоков. — В следующем году пока план не утвержден. Ждем решения.

По Эмбенскому вопросу развернулась настоящая битва между геологами и плановиками. Востоков требовал увеличения финансирования, Ляпин настаивал на «рациональном использовании имеющихся средств».

В итоге постановили:

1. Признать результаты геологоразведки в регионе недостаточными.

2. Сохранить текущий уровень финансирования до конца года.

3. Поручить Геологическому управлению совместно с Госпланом разработать новую программу работ.

4. Обязать «Эмбанефть» предоставить транспорт и оборудование для геологических партий

Только после этого Курчинский объявил:

— Переходим к третьему вопросу. Слово товарищу Краснову.

Я разложил перед собой документы. Краем глаза заметил, как члены комиссии слегка подались вперед, внимательно разглядывая меня.

— Товарищи, — начал я. — Текущее состояние нефтяной промышленности требует принципиально новых решений. Старые месторождения истощаются, качество нефтепродуктов не соответствует требованиям времени, — я разложил перед собой графики. — Позвольте обратить внимание на системные проблемы нефтяной промышленности. Первое — качество нефтепродуктов. Как мы только что слышали, существующие установки не обеспечивают требуемых характеристик топлива. Особенно это критично для нужд обороны.

Я сделал паузу, отметив, как насторожился представитель военного ведомства, полковник Державин.

— Второе — падение добычи на старых месторождениях. По данным за последний квартал, на бакинских промыслах снижение составило двенадцать процентов. В Грозном — восемь. При этом потребность в нефтепродуктах растет.

Богданов из Госплана нервно постукивал карандашом:

— Ближе к делу, товарищ Краснов. Какие предложения?

— Предложения конкретные, — я развернул карту. — Необходимо создать новую нефтяную базу. Вот здесь, — я обвел район между Волгой и Уралом, — по данным геологической съемки есть все признаки крупных месторождений.

— Позвольте, — подал голос Велихов. — Какие признаки? Где доказательства?

— Вот заключение профессора Губкина, — я достал папку с документами. — Детальный анализ геологических структур. А вот результаты предварительного бурения.

— И сколько потребуется средств? — прервал Ляпин.

— На первом этапе — организация масштабной геологоразведки. Примерно три миллиона рублей на следующий год. Но эти затраты окупятся сторицей. Если подтвердятся прогнозы Губкина, мы получим месторождения, сопоставимые с бакинскими.

В зале повисла тишина. Я заметил, как Студенцов что-то быстро записывает в блокнот.

— А конкретнее? — спросил Курчинский. — Какая организационная структура предлагается?

— Создание специального геологоразведочного управления в системе ВСНХ. С собственной производственной базой, буровым оборудованием, транспортом. Главное — обеспечить оперативность работ. Каждый месяц промедления в дальнейшем обернется большими и непомерными тратами.

— А где взять специалистов? — подал голос начальник планового отдела Сорокин, невысокий человек с аккуратно подстриженными усиками. — У нас даже на существующих промыслах нехватка геологов.

— Кадровый вопрос проработан, — я достал следующий документ. — Есть договоренность с Горным институтом о направлении выпускников. Кроме того, планируем привлечь опытных специалистов из других организаций.

— На какие деньги? — снова вмешался Ляпин. — У нас финансирование по всем трестам урезано.

— Предлагаем использовать целевые средства из фонда индустриализации, — я повернулся к Курчинскому. — Проект имеет стратегическое значение. Создание новой нефтяной базы в центре страны.

— Вот именно — в центре страны, — неожиданно поддержал полковник Державин. — С военной точки зрения размещение нефтедобычи только на окраинах государства крайне уязвимо.

Я заметил, как председатель комиссии чуть заметно поморщился.

— А техническое оснащение? — спросил главный инженер «Азнефти» Велихов. — Где возьмете буровые станки? Импортное оборудование стоит валюты.

— Часть станков получим от военного ведомства, — я кивнул Державину. — Остальное будем производить сами. У нас есть предварительные разработки на машиностроительных заводах.

— Товарищи, — негромко произнес один из специалистов, сидевший во втором ряду. Он впервые вступил в дискуссию. — Меня смущает спешка. Зачем распылять силы? Давайте сначала завершим модернизацию существующих промыслов.

— При текущих темпах модернизация растянется на десятилетие, — возразил я. — А потребность в нефтепродуктах растет уже сейчас. Особенно в качественном топливе.

— Вот-вот, — поддержал Державин. — Нам для новых танковых дизелей нужно топливо особой очистки. Существующие заводы не справляются.

Курчинский задумчиво постукивал карандашом по столу:

— Предложение серьезное. Требует тщательной проработки. Товарищ Богданов, что скажет Госплан?

Богданов поправил очки в роговой оправе и развернул бумаги:

— С точки зрения Госплана, проект требует серьезного экономического обоснования. Три миллиона рублей — сумма значительная. При этом гарантий обнаружения промышленных запасов нефти нет.

— Но риск оправдан! — вставил Державин.

— Риск должен быть просчитан, — отрезал Богданов. — Предлагаю следующее решение: создать комиссию для детальной проработки вопроса. Пусть изучат все материалы, включая заключение профессора Губкина.

Курчинский кивнул:

— Разумное предложение. Кто возглавит комиссию?

— Если позволите, — подал голос тот же эксперт, промокая губы платком, — я бы порекомендовал товарища Метельского из планового отдела. Опытный специалист…

Я напрягся. Метельский был известен дотошностью и бюрократическим подходом. Такой может закопать любой проект в согласованиях.

— А может, кого-то из геологов? — предложил я. — Все-таки вопрос специфический…

— Нет-нет, — покачал головой Богданов. — Нужен именно плановик. Человек, который сможет оценить экономическую целесообразность.

Курчинский обвел взглядом присутствующих:

— Возражений нет? Тогда постановляем: создать комиссию под председательством товарища Метельского. Срок работы — один месяц. В составе комиссии представители Госплана, ВСНХ, военного ведомства и геологического управления.

— И «Южнефти», — вставил тот же самый настырный эксперт. — У нас большой опыт разведочных работ.

— Хорошо, включим и представителя «Южнефти», — согласился Курчинский. — Еще предложения есть?

В зале повисла тишина. Я понимал: прямого отказа удалось избежать, но впереди долгая бюрократическая борьба. И мои противники уже начали расставлять фигуры на этой невидимой доске.

— На этом вопрос можно считать закрытым, — подвел итог Курчинский. — Товарищ Метельский, жду от вас список членов комиссии к завтрашнему утру. И график работы.

Выходя из зала, я поймал на себе внимательный взгляд того эксперта. Он явно был доволен таким поворотом событий. Что ж, предстояла серьезная работа с комиссией. И времени на раскачку у нас не было.

А потом меня осенило. Я понял, кто этот загадочный эксперт, диктующий условия председателю комиссии ВСНХ.