Стальной кулак

Глава 16 Цепь башен

После обеда меня пригласили в особое помещение штаба РККА. Небольшой зал для секретных совещаний располагался в цокольном этаже. Массивная дубовая дверь, охрана у входа, полная звукоизоляция.

За овальным столом сидели высшие командиры. Начальник Управления авиации Баранов, грузный мужчина с цепким взглядом. Рядом — худощавый, подтянутый Мурашкин из Управления артиллерии. С краю — Берзин, начальник Разведупра, внешне больше похожий на профессора, чем на руководителя военной разведки. И конечно, Смородин.

— Присаживайтесь, товарищ Краснов, — Смородин указал на свободное место. — Теперь обсудим детали, которые не предназначены для широкого круга.

Баранов подался вперед:

— Меня интересует возможность использования башен для наведения бомбардировщиков. Сейчас мы фактически действуем вслепую.

— Система позволит передавать точные координаты целей, — я развернул специальную схему. — Более того, можно корректировать бомбометание по радио.

— А дальность действия? — Мурашкин постучал карандашом по карте.

— При полной высоте башен — до двухсот километров. Если разместить их правильно вдоль границы, дальность повысится еще больше.

— Именно об этом, — перебил Берзин. — Расположение башен должно быть особо секретным. Предлагаю часть объявить гражданскими узлами связи, а ключевые замаскировать под водонапорные башни или заводские трубы.

— Уже продумано, — я показал схемы маскировки. — Более того, для дезинформации можно построить несколько ложных башен.

Смородин кивнул:

— Хорошо. Теперь главное. Каковы сроки первой линии?

— При должном обеспечении материалами — три месяца на первую башню, — я разложил график работ. — Далее по башне каждые полтора месяца. Вся линия Москва-Нижний будет готова через год.

— Слишком долго, — нахмурился Баранов. — Международная обстановка осложняется.

— Можно параллельно, — предложил я. — Три строительные бригады, работают одновременно. Тогда всю линию сделаем за пять месяцев.

— А секретность? — поднял бровь Берзин.

— Официально — строительство гражданских узлов связи. Часть оборудования идет по линии Наркомсвязи, военную начинку монтируем под видом технических усовершенствований.

Мурашкин задумчиво изучал карту:

— В перспективе нужно будет закрыть всю западную границу. От Ленинграда до Одессы.

— Именно поэтому важно отработать все на первой линии, — согласился Смородин. — Товарищ Краснов, кто будет руководить строительством?

— Инженер Сурин. Он ученик Шухова, знает все тонкости конструкции. И абсолютно надежен.

Берзин сделал пометку в блокноте:

— Мои люди проверят всех участников строительства. Режим секретности должен быть максимальным.

— Что с финансированием? — спросил Баранов.

— Часть идет по линии Наркомсвязи как гражданское строительство, — ответил Смородин. — Военную составляющую проведем через статью «Развитие средств связи РККА». Товарищ Краснов, подготовьте подробную смету.

— Уже готова, — я достал расчеты. — С учетом всех маскировочных мероприятий.

Обсуждение продолжалось еще около двух часов. Проработали все детали. От системы охраны объектов до кодировки радиопереговоров. Наконец Смородин поднялся:

— Что ж, товарищи командиры, считаю, все основные вопросы решены. Завтра доложу в Реввоенсовет. Думаю, вопросов не будет.

Берзин добавил:

— Я поговорю с товарищем Менжинским. ОГПУ обеспечит прикрытие работ.

— Тогда решено, — Смородин пожал мне руку. — Действуйте, товарищ Краснов. Через неделю жду подробный план начала работ.

Когда я выходил из здания штаба, уже темнело. Впереди колоссальный объем работы, но главное сделано. Проект получил поддержку военных на самом высоком уровне.

Следующие три дня прошли в интенсивной работе. Я собрал расширенное совещание в КБ, где мы с Суриным, Зотовым и остальными детально проработали план строительства первой линии башен. Величковский подготовил особые технические условия для производства металлоконструкций, а Сорокин схемы размещения аппаратуры связи.

На четвертый день позвонил Извольский:

— Леонид Иванович, завтра в десять ноль-ноль большое совещание в Наркомсвязи. Будет товарищ Смородин и другие военные. Вам тоже надо присутствовать.

В его голосе слышалась едва заметная усмешка:

— Думаю, вам будет… интересно.

На следующее утро я вновь оказался в том самом зале заседаний Наркомсвязи, где неделю назад потерпел поражение.

Теперь картина была совсем другой. За длинным столом сидели не только работники наркомата во главе с Кузьминым, но и внушительная группа военных.

Смородин расположился прямо напротив Кузьмина. Рядом с ним — представители штаба РККА, Разведупра и других управлений. В воздухе чувствовалось напряжение.

— Товарищи, — начал Кузьмин, пытаясь сохранить начальственный тон. — Мы собрались обсудить вопрос о строительстве новых узлов связи…

— Позвольте внести ясность, — спокойно перебил его Смородин. — Речь идет о системе стратегического значения. Проект одобрен Реввоенсоветом и будет реализован в любом случае.

Кузьмин побледнел:

— Но позвольте… У нас нет ресурсов… Металл нужен для индустриализации…

— Вот директива, — Смородин положил на стол папку с красной полосой. — Проекту присвоен особый статус. Все необходимые ресурсы уже выделены.

Зарубин, который недавно так рьяно критиковал проект, теперь сидел молча, низко опустив голову. Его сосед, недавно возмущавшийся «экспериментальными конструкциями», старательно протирал пенсне.

— От вас требуется, — продолжал Смородин, — обеспечить формальное прикрытие работ по гражданской линии. Документация уже подготовлена.

Он кивнул мне, и я раздал папки с бумагами.

— Но мы же говорили о нецелесообразности… — слабо попытался возразить Кузьмин.

— Вопрос целесообразности уже решен, — отрезал представитель Разведупра. — Ваша задача — обеспечить установленный порядок оформления документов.

Я молча наблюдал, как Кузьмин и его подчиненные изучают документы, то и дело бросая растерянные взгляды друг на друга. Особенно приятно было видеть, как Зарубин, недавно так снисходительно поучавший меня «реалистичному подходу», теперь торопливо подписывает все бумаги.

— Какие-то вопросы есть? — поинтересовался Смородин, когда все документы были подписаны.

— Н-нет, товарищ комбриг, — пробормотал Кузьмин. — Все будет сделано в установленном порядке.

— В таком случае, — Смородин поднялся, — считаю вопрос решенным. Товарищ Краснов, вы можете приступать к реализации проекта.

Выходя из зала, я поймал взгляд Извольского. В его глазах читалось понимание. Мы оба знали, что это была не просто победа в бюрократической битве.

— А ведь неделю назад здесь все было иначе, — тихо заметил Извольский, когда мы спускались по лестнице.

Я только улыбнулся в ответ.

Следующие дни прошли в бурной деятельности. В моем кабинете теперь постоянно толпился народ: военные связисты, инженеры, строители.

Сурин с командой конструкторов уточнял последние детали проекта. Зотов организовывал производство уникальных металлоконструкций. Сорокин колдовал над схемами радиооборудования.

Каждое утро начиналось с оперативных совещаний. От Разведупра к нам прикрепили майора Северцева — худощавого, молчаливого человека с внимательным взглядом. Он тщательно проверял всех участников проекта и организовывал режим секретности.

Извольский часто заезжал, консультировал по военным аспектам. Особенно его интересовала система быстрого развертывания башен в полевых условиях.

Наконец, через неделю подготовительных работ, пришло распоряжение от Смородина. Надо выехать на место будущего строительства первой башни. Предстояло выбрать точную позицию и начать работы.

Ранним утром следующего дня наша группа — я, Сурин, Зотов, Северцев и двое военных топографов — выехала на служебном «фордике» в сторону Владимирского тракта. Нам предстояло заложить первый камень в фундамент новой системы связи страны.

Место для первой башни выбрали в тридцати километрах от Москвы. Небольшая возвышенность у излучины реки. С одной стороны густой лес, с другой — проселочная дорога. Идеальная позиция для начала строительства.

Утро выдалось ясное, прохладное. Легкий туман стелился над речной поймой. Военные топографы уже раскладывали инструменты, делая точную съемку местности.

— Отличное место, — Сурин оглядывал участок профессиональным взглядом. — Грунт подходящий для фундамента, рельеф позволяет организовать удобные подъездные пути.

Зотов, как всегда энергичный, уже размечал колышками площадку:

— Здесь разместим основной лагерь строителей. Тут — склады материалов. А вон там, — он махнул рукой в сторону леса, — замаскируем пост охраны.

Северцев молча делал пометки в блокноте. Его цепкий взгляд контрразведчика уже оценивал все потенциальные угрозы и слабые места в системе безопасности.

— Леонид Иванович, — Сурин развернул чертежи прямо на капоте машины. — Предлагаю начать с глубокого котлована под фундамент. Грунтовые воды здесь глубоко, можно заложить мощное основание.

Я посмотрел на восток, где в утренней дымке угадывались очертания далеких деревень:

— Очень скоро здесь поднимется первая башня. А потом такие же встанут цепочкой до самого Нижнего.

— И это только начало, — тихо добавил Северцев. — Потом пойдут другие направления. На запад, на юг…

Топографы закончили первичные замеры. Один из них, пожилой сержант с седыми висками, подошел с планшетом:

— Товарищ Краснов, первичная съемка готова. Местность идеально подходит для башни такой высоты.

Сурин уже делал расчеты на листе бумаги:

— Если начать работы через неделю, к концу осени успеем заложить фундамент. И сразу можно начать монтаж металлоконструкций.

— Раньше, — твердо сказал я. — Товарищ Смородин дал четкие сроки. Будем работать в две смены. И зимой тоже.

Зотов кивнул:

— Организуем обогрев, освещение. Построим временные укрытия для работы в любую погоду.

Я оглядел будущую стройплощадку. Здесь все должно быть продумано до мелочей, от системы охраны до бытовых условий для рабочих.

— Что ж, товарищи, — я свернул чертежи. — Начинаем. Василий Петрович, — это Зотову, — готовьте план размещения временных сооружений. Михаил Петрович, — к Сурину, — детальный график работ по фундаменту. А вы, — повернулся к Северцеву, — организуйте охрану периметра уже сегодня.

Все разошлись по своим задачам. Я остался один на краю площадки. Внизу, в пойме реки, клубился туман, в котором уже угадывались первые лучи восходящего солнца.

Впрочем, я уже знал, что стройка не обойдется без инцидентов.

В просторной заводской лаборатории ни звука, только тихо гудела вытяжка и потрескивала лампа над длинным столом. Величковский в третий раз просматривал результаты испытаний, хмурясь все сильнее. Рядом Воробьев, близоруко щурясь, изучал металлографические снимки.

— Нет, Семен Ильич, это никуда не годится, — Величковский отложил очередной лист. — При такой структуре металла башня может не выдержать расчетных нагрузок.

Воробьев нервно протер очки:

— Полностью согласен. Смотрите, — он подвинул снимки ближе к свету, — вот здесь и здесь явные дефекты кристаллической решетки. А ведь это образцы для ключевых узлов конструкции.

— Нужно срочно докладывать Леониду Ивановичу, — Величковский потянулся к телефону, но Воробьев остановил его.

— Подождите, давайте сначала разберемся с причинами. Я изучил всю технологическую цепочку.

Он достал потрепанный блокнот:

— Проблема в третьем мартеновском. Новый мастер решил «усовершенствовать» процесс термообработки. Сократил время выдержки при высоких температурах.

— Вот оно что… — Величковский прошелся по лаборатории. — И что предлагаете?

— Нужно полностью перенастроить режим. На переналадку уйдут сутки, еще двое на пробную плавку. — Воробьев быстро делал расчеты в блокноте. — И у меня есть одна идея… — он замялся, теребя пуговицу пиджака.

— Говорите, Семен Ильич. Сейчас любая идея может быть полезной.

— Если добавить в шихту определенное количество хрома, — Воробьев заговорил увереннее, — можно существенно улучшить структуру металла. Я как раз заканчивал исследования в этом направлении.

Величковский заинтересованно склонился над расчетами коллеги:

— А ведь это может сработать! Нужно немедленно связаться с Красновым.

Когда они доложили ситуацию директору-распорядителю, тот, как обычно, действовал решительно: дал полный карт-бланш на остановку цеха и изменение технологии. Через неделю первая партия стали была готова, причем испытания показали результаты даже лучше проектных требований.

А незадачливого мастера-«оптимизатора» перевели в ученики к Воробьеву. Как сказал Величковский: «Пусть сначала научится понимать металл, прежде чем пытаться его улучшать».

В этой истории проявился весь характер работы в империи Краснова: четкое понимание проблемы, быстрое принятие решений и правильное использование специалистов. Особенно таких незаметных на первый взгляд, но глубоко знающих свое дело, как Воробьев и Величковский.

Северцев заметил человека с фотоаппаратом «Фотокор» в потертом кожаном футляре. Тот прятался за штабелями лесоматериалов, торопливо делая снимки. Особенно подозрительным выглядело то, что фотограф не снимал общие планы стройки, как обычно делали газетчики, а старательно фиксировал технические детали конструкций.

— Ваши документы, товарищ, — Северцев бесшумно возник за спиной фотографа.

— Пожалуйста, — тот слишком спокойно протянул красную книжечку. — Перов Николай Степанович, фотокорреспондент «Строительной газеты». Делаю репортаж о новых методах промышленного строительства.

Удостоверение было безупречным. Даже слишком.

Северцев, прошедший школу контрразведки, сразу отметил несколько настораживающих деталей: слишком свежая печать, неестественно ровная подпись редактора, да и сама бумага слишком высокого качества для районной газеты.

— И давно работаете в «Строительной газете», товарищ Перов?

— Около года, — фотограф улыбнулся чуть напряженно. — Знаете, пятилетка, индустриализация… Читателям интересно.

Северцев незаметно подал знак двум рабочим, на самом деле сотрудникам особого отдела. Те неторопливо направились в сторону фотографа, как бы случайно отрезая пути к отступлению.

— А почему именно эти узлы крепления вас заинтересовали?

— Необычная конструкция, — Перов попытался незаметно отступить в сторону, но уперся спиной в одного из «рабочих». — Такого раньше не видел.

Фотограф дернулся, пытаясь сорвать с шеи ремешок фотоаппарата, но второй «рабочий» уже крепко держал его за локоть. Из кармана его поношенного пиджака выпала потрепанная записная книжка, исписанная мелким почерком со странными значками.

— В комендатуру его, — распорядился Северцев. — Фотоаппарат и записи изъять. Пусть наши специалисты в лаборатории проявят пленку.

Позже, в кабинете начальника особого отдела, Северцев раскладывал материалы дела:

— Проявка пленки показала системный подход. Снимки сделаны последовательно, с привязкой к размерам. Вот здесь, — он указал на отпечаток, — рядом с узлом крепления намеренно положен спичечный коробок для масштаба.

— А записная книжка? — спросил начальник.

— Шифр раскрыли. Немецкий вариант кода «Тришифт». Там размеры конструкций, расчеты нагрузок. Работал явно технический специалист.

После этого случая систему охраны усилили. На стройплощадке появились посты наблюдения, замаскированные под бытовки и склады.

Для всех рабочих ввели специальные пропуска с фотокарточками, заверенными в особом отделе. Территорию разбили на сектора с разным уровнем допуска.

И еще организовали систему дезинформации. На видных местах «случайно» оставляли чертежи с неверными размерами. Возле башни установили макеты гражданского оборудования, маскирующие военные элементы конструкции.

— Пусть думают, что строим обычную радиостанцию для гражданской связи, — говорил Северцев на инструктаже охраны. — Военную начинку спрячем под гражданской вывеской.

А через месяц в берлинском техническом журнале появилась статья о «новой советской радиобашне для народного хозяйства». С теми самыми неверными размерами из подброшенных чертежей. Северцев, читая немецкий текст, только усмехался. Противник проглотил дезинформацию целиком.

На стол начальника особого отдела лег короткий рапорт: «Канал утечки информации перекрыт. Противник получил искаженные данные. Объект надежно защищен от разведки противника».

Впрочем, это только одна из многочисленных проблем, возникших при строительстве цепи башен Шухова.