Союз трёх императоров

Схватка за Дарданеллы

Англичане явно опасались выхода русского Черноморского флота на оперативный простор Средиземного моря. Казалось бы, чего им бояться? Численно союзный англо-итальяно-французский флот многократно превосходил имевшиеся на этом театре силы австрийцев и немцев, и появление русских мало что меняло. Однако это только на первый взгляд. На самом деле всё было не так просто.

Судя по всему, английские моряки французов ни в грош не ставили. Что наглядно иллюстрирует афоризм, приписываемый адмиралу Арки-Барки, то бишь Арчибальду Милну. Однажды тот якобы сказал: «Французские моряки все как один отважны и решительны. Но как только они покидают стены борделя, эти их качества сразу куда-то улетучиваются».

Итальянцы как вояки в представлении англичан выглядели ещё хуже. И, в общем-то, справедливо. Живопись, музыка, опера, адюльтер, виноделие на худой конец – вот призвание этих «макаронников» и «казанов» (не в обиду Казанцеву будет сказано!). Винтовка в руках итальянца – предмет явно инородный. А уж штурвал боевого корабля или прицел морского орудия – тем более!

А если к тому же принять во внимание, что положение на сухопутных фронтах в Европе было слишком шатким, то в Лондоне вовсе не исключали возможности внезапной капитуляции союзничков или заключения ими сепаратного мира. И франко-итальянские эскадры могли дезертировать в самый неподходящий момент. При этом «Владычица морей», повязанная борьбой с германским флотом в Северном море, отправить на Средиземное сколь-нибудь значительные силы не могла.

Была и вторая, не менее важная причина опасаться русских. Адмирал Колчак зарекомендовал себя бесстрашным командующим, не боявшимся ввязываться в авантюры и действовавшим иногда на грани фола. Его выход на оперативный простор обширного средиземноморского театра, где у Антанты было слишком много уязвимых мест, могли нанести огромный ущерб. Что значит энергичный и храбрый противник, англичане с французами уже хорошо поняли на примере адмирала Сушона. Если командующий австро-венгерским флотом адми-

рал Гаус был очень осторожным человеком, и его флот даже не пытался выйти за пределы Адриатики, преимущественно отстаиваясь в Поле, то линейный крейсер «Гёбен» в сопровождении лёгкого крейсера «Бреслау» немало попортили крови союзникам. Англичане прозвали вездесущий «Гёбен» «Тётей» (Aunty), а «Бреслау» – «Племянницей» (Niece).

В общем, пролив Дарданеллы требовалось заткнуть пробкой так, чтобы русские не смогли её выбить.

План захвата Дарданелл был разработан по прямому указанию Первого лорда Адмиралтейства Уинстона Черчилля ещё до войны. Теперь, после капитуляции Турции, следовало действовать не мешкая. Собственно говоря, Черчилль отдал приказ военным кораблям и транспортам следовать из Ла-Валетты и Порт-Саида к Дарданеллам ещё 10 ноября, как только он узнал о предстоящих переговорах между Стамбулом и Санкт-Петербургом. Англо-французскому средиземноморскому флоту под общим командованием адмирала Кардена надлежало высадить десант на обоих берегах Дарданелльского пролива, войти в Мраморное море и блокировать русский флот в горле Босфора.

Нельзя сказать, что русское командование – и морское, и сухопутное – совсем не предполагало такого развития событий. Нет, кое-какие меры на сей счёт были приняты. Буквально через час после заключения перемирия с Турцией Колчак направил в Чанаккале старый линкор «Три Святителя», канонерскую лодку «Терец» и дивизион 350-тонных угольных миноносцев. Вместе с кораблями в Чанаккале прибыли пехотный батальон и отряд артиллеристов Керченской крепости. Одновременно на европейском берегу, в Галлиполи, высадился терский казачий полк. Разумеется, для успешной обороны Дарданелл столь скромных сил было явно недостаточно, но, во-первых, никто не ожидал, что неприятель появится так быстро; а во-вторых, султан заверил победителей, что все укрепления и батареи Дарданелл до их передачи русским будут сохранять боеспособность, и их гарнизон не допустит чьего-либо вторжения в воды Османской империи со стороны Эгейского моря.

Однако генерал Мустафа Кемаль, командовавший Дарданелльским укрепрайоном, был себе на уме и выполнять приказ султана не стал. Как только у входа в пролив появился флот Антанты, он без боя оставил укрепления и с верными ему во-

йсками перешёл на азиатский берег. Расположившись в районе Эзине, хитрый генерал решил выждать и определиться со своими действиями в зависимости от развития ситуации. Военное поражение империи и сдача Константинополя настолько понизили авторитет султана, что падение монархии казалось почти неизбежным. Место на троне вскоре может оказаться вакантным, и у Мустафы Кемаля на сей счёт имелись собственные далеко идущие планы…

Таким образом, горстке русских защитников, имевших в распоряжении несколько устаревших боевых судов и четыре десятка трофейных турецких пушек, преимущественно допотопных реликтов незнакомой конструкции, предстояло сразиться с прекрасно вооружённым 60-тысячным десантным корпусом и огромной эскадрой, в которой, помимо всего прочего, имелось двадцать линкоров. В том числе только что прибывший из Англии новейший «Куин Элизабет» с его чудовищными 15-дюймовыми орудиями! Адмирал Карден рассчитывал перевыполнить намеченный план: его обуревала мечта ворваться в Константинополь и силой оружия освободить город от русских оккупантов.

Первая волна десанта, состоявшая из бенгальских стрелков, высадилась в районе Седд-уль-Бахра и Габа-Тепе. Посылая вперёд кое-как обученных азиатов, обмундированных в невообразимые чалмы и пешаварские шаровары, британское командование ожидало, что по ним откроют огонь береговые батареи и тем самым выдадут своё местоположение. Но покинутые турками пушки молчали. Вдруг на смуглых босоногих десантников с гиканьем и свистом набросились казаки во главе с их лихим предводителем – полковником Пацапаем. От неожиданности бенгальцы побросали винтовки и пытались бежать, но были беспощадно порублены казачьими шашками. Оставив на берегу более трёхсот вражеских трупов, терцы ретировались, почти не понеся потерь.

Первая схватка на полуострове Галлиполи по технике и тактике напоминала бой эпохи средневековья. Однако когда за первой волной десанта на берег высадились вторая и третья, среди которых были пулемётчики с «Льюисами», Пацапай приказал своим бойцам отступать. Терцы двинулись на север по направлению к Ари-Бурну.

На азиатском берегу русские артиллеристы сумели привести в боевую готовность две батареи старых 24-сантиметровых гаубиц и в самый разгар высадки десанта у Седд-уль-Бахра на-

чали обстреливать неприятеля ржавыми чугунными снарядами… В ответ армада Антанты открыла ураганный огонь из орудий всех калибров. Русским артиллеристам пришлось спешно укрыться в подвалах каменных казематов эпохи Сулеймана Великолепного. Вражеские линкоры обрушили на береговые позиции сотни тонн металла и взрывчатки. Расстрел двух несчастных батарей продолжался до самого вечера, хотя на самом деле пушки на них были выведены из строя уже в первые двадцать минут.

Русские корабли – «Три Святителя», «Терец» и миноносцы – поначалу находились у Чанаккале, но после того, как их начали обстреливать с правого берега из пулемётов, отошли вглубь пролива, к Нагаре. Быстрое продвижение вражеского десанта по Галлиполийскому полуострову нарушило существовавший план обороны Дарданелл и вынудило срочно искать способы противодействия. И таковой способ был найден.

В составе Черноморского флота имелся первый в мире подводный минный заградитель «Краб». Судя по всему, о его существовании адмиралы Антанты и не подозревали. Этим шансом следовало воспользоваться, и Колчак, получив сообщение о высадке вражеского десанта, первым делом приказал командиру «Краба» лейтенанту Феншоу незаметно перегородить Дарданеллы минами. Несмотря на сложности, связанные с сильным течением в проливе и ненадёжной работой установленной на субмарине техники, задание было успешно выполнено. В ночь на 15 ноября в самом узком месте пролива «Краб» скрытно выставил заграждение из 60 якорных мин.

Утром, не догадываясь о грозившей опасности, адмирал Карден отдал приказ главным силам своего флота форсировать Дарданеллы. Расчёт делался на неожиданность и быстроту действий, чтобы не дать русским опомниться и развернуть силы в Мраморном море. Как истинный англичанин, Сэквилл Карден пребывал в полной уверенности, что русские в соответствии с известной поговоркой, всегда долго запрягают. План операции командующему виделся так: стремительный бросок через пролив – и союзная эскадра громит русских прямо на рейде Константинополя. В общем, это была авантюра, в точности повторявшая недавнюю попытку отряда князя Максутова нахрапом прорваться через Босфор.

Ранним утром 16 союзных линкоров, среди которых выделялась громада флагманского сверхдредноута «Куин Элиза-

бет», двинулись на прорыв. Береговые батареи молчали. Европейский берег пролива уже находился в руках Антанты, а все немногочисленные турецкие пушки, что удалось привести в боевую готовность, были уничтожены в ходе вчерашней бомбардировки. Казалось, успех операции обеспечен.

Но вдруг над броненосцем «Бувэ» взметнулся столб чёрного дыма, испещрённого ярко-красными прожилками. Через несколько секунд из недр несчастного корабля вырвался второй столб дыма, бурого, поднявшегося выше первого. Над морем пронёсся рокочущий грохот. Не успел дым рассеяться, как «Бувэ» перевернулся и затонул. Очевидно, взрыв русской мины вызвал детонацию артиллерийских погребов, и с линкором было покончено за две минуты. Подошедшим миноносцам удалось подобрать только 48 человек; остальные члены команды – почти шесть с половиной сотен – погибли.

Катастрофа союзников не остановила, и англо-французкий флот продолжал движение вперёд, приближаясь к самому узкому месту пролива. Примерно через 25 минут после гибели «Бувэ» раздался взрыв у борта линейного крейсера «Инфлексибл». Англичанам повезло: корабль отделался несколькими затопленными отсеками в носовой части, однако вынужден был покинуть строй и срочно возвращаться во временную базу на острове Тенедос. Казалось бы, наличие мин теперь не должно было вызывать сомнений, но Карден упрямо продолжал гнать свои линкоры вперёд. Он по-прежнему не подозревал о существовании подводных минных заградителей и расценивал взрывы как некие непредвиденные случайности.

Расплата за такую беспечность не заставила себя ждать. Один за другим подорвались и пошли ко дну английские броненосцы «Иррезистбл» и «Оушен». И лишь только после этого командующий эскадрой приказал повернуть назад. Попытка прорыва в Мраморное море методом «кавалерийского наскока» потерпела крах.

Когда происходили эти события, эсминец «Дерзкий» находился примерно в сорока милях от Дарданелл. Корабль стоял в бухте острова Паша-Лиман у борта транспорта-плавбазы «Дон». Весь экипаж, включая и мичмана Казанцева, занимался изнурительной рутинной работой: принимал с транспорта мины. Первому дивизиону эсминцев была поставлена задача выставить минное заграждение у входа в Дарданелльский пролив со стороны Мраморного моря. Мины перегружали мачтовыми стрелами; из-за отсутствия волнолома стоявшие борт о борт корабли покачивало, и надо было быть предельно осторожным. Один раз тяжёлая якорная мина образца 1908 года едва не сорвалась с талей. Взрыватели в неё, разумеется, не были ввинчены, и детонация взрывчатки вряд ли могла произойти, но всё равно инцидент мог причинить очень много неприятностей. Вес мины вместе с тележкой-якорем – более полутонны, и упади такой груз с четырёхметровой высоты, наверняка он пробил бы тонкую палубную обшивку миноносца насквозь.

Как только поступило сообщение в высадке вражеского десанта, на борту штабного судна «Лукулл» состоялось экстренное совещание под председательством командующего флотом адмирала Колчака. Было решено немедленно высадить десант на Галлиполийский полуостров со стороны Мраморного моря. Эта задача опять поручалась генералу Верховскому и его славному 5-му Кавказскому корпусу. Расчёт делался на то, что за несколько суток противник не успеет укрепиться на берегу. Поэтому есть все шансы сбросить его в море внезапным стремительным ударом. А если это не получится, то важно захватить плацдарм и удержать его до подхода с севера сухопутной армии под командованием генерала Брусилова.

20 ноября началась десантная операция, очень похожая на проведённую в прошлом месяце у мыса Эскифенер на Чёрном море. Правда, имелось одно важное отличие: здесь, на северовосточном побережье полуострова Галлиполи, у противника не было укреплений: все турецкие форты и батареи были направлены в сторону Эгейского моря, и на нападение с тыла они не рассчитывались. Англичане соорудили наспех несколько временных батарей из орудий малого калибра, но те были в течение получаса сметены крупнокалиберной артиллерией линкоров «Пантелеймон», «Три Святителя» и «Иоанн Златоуст». Части 5-го Кавказского корпуса высадились на берег почти без противодействия противника, однако по мере продвижения вглубь полуострова начались эпизодические бои. Разношёрстные силы Антанты, прибывшие преимущественно из британских колоний, заняли господствующие высоты в трёх-четырёх верстах от берега и вели оттуда интенсивный винтовочный и пулемётный огонь. Генерал Верховский во избежание лишних потерь своих войск не стал штурмовать неприятельские окопы в лоб, а манёвром правого фланга перерезал полуостров в довольно узком месте и, заняв оборону, принялся ждать подхода армии генерала Брусилова. Расчёт делался на то, что ограниченной площади захваченного противником плацдарма будет недостаточно, чтобы создать там мало-мальски приличную систему обороны. Ну, а английская программа-максимум – захват Мраморного моря и выход к Константинополю – в данных условиях вообще выглядела несбыточной мечтой.

Союзники по Антанте всё это, конечно, понимали. Чтобы не распылять силы, они отказались от десанта на азиатский берег, но на захваченный плацдарм высаживали всё новые подкрепления. Задача операции теперь была упрощена: сухопутным частям надлежало удержать европейский берег пролива Дарданеллы, разместить там батареи тяжёлых гаубиц и не допустить выхода крупных российских кораблей в Эгейское море.

Обе противоборствующие стороны для поддержки своих войск активно использовали корабельную артиллерию. Капитан 2-го ранга Молас, узнав о том, что английские линкоры ежедневно с наступлением темноты обстреливают наши сухопутные позиции из бухты Морто, подал рапорт на имя командующего дивизионом с предложением совершить ночной рейд и атаковать вражеские корабли торпедами. Командир «Дерзкого» сделал подробную прокладку курса в обход минных полей и убедительно доказывал возможность успеха операции, если действовать не отрядом, а в одиночку. Для большей скрытности он предлагал выкрасить эсминец в чёрный цвет.

Князю Трубецкому идея понравилась, он доложил её Колчаку. Тот, подумав, ответил согласием, но… К величайшему разочарованию Шайтан-капитана и артурского героя Моласа адмирал поручил осуществить её одному из угольных миноносцев 3-го дивизиона. Мол, скорость в данных условиях атакующему кораблю не нужна, важнее всего скрытность. Поэтому рисковать новыми турбинными эсминцами типа «Новик» ни к чему. А меньшие по размерам 600-тонные корабли типа «Лейтенант Шестаков», составлявшие 3-й дивизион Минной бригады, подойдут для намеченной задачи как нельзя лучше.

В конце концов выбор остановили на эсминце «Капитан-лейтенант Баранов», которым командовал капитан 2-го ранга Борис Жерве. В ночь на 27 ноября чёрный как паровоз «Курбан-Баран» (таким прозвищем наградили «Баранова»

остряки-сослуживцы) прошёл по обвехованному фарватеру через минные поля, незаметно проскользнул мимо двух английских миноносцев и направился к Седд-уль-Бахру. Немного не доходя до цели, за мысом Хиссарлык, Жерве увидел на фоне луны силуэты двух больших кораблей. Несомненно, это были английские линкоры, приготовившиеся к обстрелу русских позиций. Эсминец, не увеличивая ход, взял курс прямо на них. В ночной темноте выкрашенный в чёрный цвет корабль оставался незаметен и был обнаружен неприятелем, лишь когда до ближайшего линкора «Голиаф» оставалось менее кабельтова. С вражеского корабля ратьером передали сигнал: «0». Видимо, это был запрос на опознавательные. Жерве приказал в ответ тоже просигналить «0». Англичан ответ не удовлетворил, они повторили запрос и сделали предупредительный выстрел. Но до цели уже оставалось лишь чуть больше ста метров, и Жерве включает ревун торпедной атаки. Три выпущенные торпеды – и три попадания! «Голиаф» окутался клубами чёрного дыма, лёг на правый борт и с шипением перевернулся вверх днищем.

Не искушая судьбу, Жерве круто переложил руль и повернул назад. Со второго линкора, как и с державшихся у азиатского берега вражеских миноносцев, русский эсминец так и не заметили. «Капитан-лейтенант Баранов» отошёл в бухту Авузла и стал там на якорь. Проходить в абсолютной темноте минные поля Жерве не рискнул. Пришлось ждать рассвета. Как только стало возможным различить обозначавшие фарватер вехи, эсминец снялся с якоря и благополучно вернулся в Паша-Лиман. Когда он проходил боны, с флагманского линкора «Императрица Мария» просигналили: «Адмирал изъявляет своё удовольствие команде миноносца».

Как позже выяснилось, линкор «Голиаф» затонул в считанные минуты. Вместе с кораблём погибло 570 человек, включая командира; спастись удалось всего 180 морякам. Это был блестящий успех, и Бебеже (Борис Борисович Жерве), до того считавшийся в офицерской среде «интеллигентом» и «теоретиком», заслуженно стал Георгиевским кавалером и обладателем Золотого оружия «За храбрость».

Молас высокопарно поздравил коллегу, но позже проговорился сослуживцам, что план атаки англичан предложил он, однако адмирал Колчак поручил её осуществить другому. Офицеры несказанно огорчились. Больше всех горевал гардемарин Пыхтеев, назначенный на «Дерзкий» всего неделю назад и ещё не успевший понюхать пороха в бою.

– Это нечестно! – восклицал разгорячённый Пыха. – Если операцию предложил и полностью спланировал наш командир, то почему все лавры достались этому, как его? Фирле?

– Жерве.

– Ну да, этому Жерве? Неужели непонятно, что как минимум половина успеха – это заслуга Эммануила Сальвадоровича. Да и вообще, атаковать противника должны были мы и только мы!

Командир «Дерзкого» внешне своего огорчения не выказывал.

– Не торопите события, господа, – утешал он самых юных и горячих. – Сдаётся мне, что вы ещё навоюетесь. Досыта!

В конце ноября англичане высадили новый десант – в греческих городах Александрополис и Кавала. Замысел этой тактической операции, в принципе, был понятен, только вот его воплощение в жизнь выглядело крайне маловероятным. Скорее всего, Лондон преследовал три цели: во-первых, пытался оттянуть часть сил Балканского фронта от Галлиполи в Македонию и Грецию; во-вторых, существовала иллюзорная надежда, что силы вторжения будут поддержаны воинственным турецким населением, недовольным властью славян; в-третьих, Антанта очень хотела вовлечь в войну Грецию в качестве своего союзника. Сразу заметим, что второй и третий пункты оказались абсолютно невыполнимыми. Что же касается первой цели – отвлечь на себя часть Балканской армии, то это сделать как раз удалось, к прискорбию для англичан. Высадившиеся войска в течение двух недель были полностью разгромлены силами 6-го армейского корпуса генерала Гурко и тремя пехотными дивизиями Болгарской армии.

Кстати, отважные действия болгар, проявлявших чудеса храбрости, стали для русского командования, да для россиян вообще, приятной неожиданностью. Когда Казанцев читал сводки с фронта, то не переставал удивляться. Он вообще-то недолюбливал болгар. Эта нелюбовь передалась ему от деда, отставного поручика и инвалида русско-турецкой войны. Помнится, дед Егорий о братушках-славянах отзывался так:

Однако на сей раз болгарские войска, особенно пехотинцы генерала Радко-Дмитриева, дрались как львы. Видно, им очень хотелось осуществить свою исконную мечту – получить выход к Средиземному (по-болгарски Белому) морю. К достижению этой цели Болгария сейчас была близка как никогда.

Впрочем, советник при болгарском штабе полковник Мещерский докладывал, на самом деле причина успехов наших балканских союзников вовсе не в их доблести и храбрости, а в том, что им противостояли совершенно не обученные войска. Противниками генерала Радко-Дмитриева были части, наспех сформированные из чернокожих посланцев Южной Африки -зулусов и бушменов. Те даже прицеливаться толком не умели, стреляя из современных американских винтовок в буквальном смысле «от пуза». Неудивительно, что в бою у Ксанти африканцы уже через двадцать минут после начала атаки побросали оружие и обратились в паническое бегство.

Самым боеспособным соединением у англичан был корпус АНЗАК, укомплектованный рекрутами из доминионов Австралии и Новой Зеландии. Во время сражения на Марице он в течение четырёх суток успешно отбивал атаки русского 6-го корпуса. И лишь после того, как 16-я дивизия генерала Трегубова обошла «анзаковцев» с фланга, австралийскому генералу Бидвуду пришлось отдать приказ об отступлении.

Эвакуацию войск Антанты с полуострова Галлиполи прикрывали две броненосные эскадры, состоявшие из английских и французских кораблей. Пока побитые вояки, среди которых было много раненых, грузились на транспорты, линкоры, сменяя друг друга, вели непрерывный обстрел передовых русских частей, не позволяя им прорваться к месту посадки и довершить Дарданелльскую авантюру полным и безоговорочным разгромом. Численное преимущество морских сил Антанты на Средиземном море служило гарантией успешной эвакуации остававшихся на берегу войск.

К вечеру 1 декабря 3-я эскадра линкоров, завершив очередной обстрел, была без пяти минут дома. До базы на острове Имброс оставалось полчаса ходу, и вахтенные офицеры уже разглядывали в бинокль соблазнительные фигурки гулявших по берегу гречанок. Головным шёл французский линейный корабль «Сюффрен» под флагом контр-адмирала Гепратта, за ним строем кильватера следовали «Голуа» и «Шарлемань»; замыкали строй английские «Принс Джордж» и «Лондон». Когда справа по курсу появился дым, никто на эскадре не придал этому факту никакого значения. На Имброс постоянно подтягивались транспорты, между островами сновали паромы, на рейде дежурили патрульные и брандвахтенные суда. Да мало ли кому мог принадлежать этот дым? Поэтому появление линейного крейсера «Гёбен» в сопровождении «Бреслау» для союзников стало полной неожиданностью. По данным их разведки, «Тётя» с «Племянницей» должны были находиться где-то на Адриатике, но уж никак не в северной части Эгейского моря!

Формально пять броненосцев адмирала Гепратта выглядели сильнее кораблей Сушона, но это только теоретически. Цейссовские дальномеры, более современная система управления артиллерийским огнём, лучшая подготовка личного состава и, наконец, фактор внезапности – все эти преимущества были на стороне немцев. И адмирал Сушон не преминул ими воспользоваться. В течение первых пятнадцати минут боя «Гёбен» всадил во флагманский «Сюффрен» четырнадцать 11-дюймовых снарядов. Французский броненосец лишь чудом не погиб: вспыхнувшие заряды 164-мм орудий грозили взрывом погребов, только расторопность одного унтер-офицера позволила вовремя залить пожар водой. Безвозвратные потери – убитыми и смертельно ранеными – составили 48 человек, в том числе пять офицеров. Имея две пробоины в районе ватерлинии и будучи не в состоянии, из-за обширных затоплений, продолжать артиллерийскую дуэль, «Сюффрен» отвернул в сторону. Гепратт успел поднять на мачте сигнал: «Адмирал передаёт командование следующему мателоту».

Этим следующим был линкор «Голуа», и «Гёбен» немедленно перенёс огонь на него. В отличие от своего противника, стрелявшего часто, но беспорядочно, немецкие артиллеристы действовали очень чётко, как на учениях. Ещё четверть часа, и объятый пламенем «Голуа» с сильным креном последовал примеру флагмана. Лишь близость острова спасла его от неминуемой гибели – броненосец успел дойти до мелководья и выбросился на камни.

Третьим в кильватерном строю шёл «Шарлемань». (Кстати, Шарлемань по-французски – это Карл Великий. Боже, что у лягушатников за язык!) Он наверняка разделил бы участь своих собратьев, если бы не 12-дюймовый снаряд, угодивший на 35-й минуте боя в 3-й каземат 150-мм орудия «Гёбена». Это попадание в немецкий дредноут – то ли с «Шарлеманя», то ли с «Принса Джорджа» – было единственным за весь бой и, по всей вероятности, случайным, но очень неприятным. Вражеский снаряд пробил броню, и от его взрыва воспламенились поднятые из погреба заряды в латунных гильзах. Пожар быстро ликвидировали, но вся прислуга 150-мм орудия – 12 человек – погибла. Ещё двое матросов скончались позднее от отравления пороховыми газами. Если учесть, что ближайшая база, где немецкие корабли могли пройти ремонт, находилась на расстоянии тысячи миль, можно понять решение Сушона прекратить бой и уходить. Поставленные задачи были выполнены, два линкора выведены из строя. Но самое главное даже не это, а достигнутый психологический эффект. Заносчивая «Владычица морей» и горделивая Франция получили очередной чувствительный щелчок по носу! И Антанта отныне будет вынуждена отвлекать значительные силы на защиту своей армады от нападения с тыла…

Брехливая британская пресса, желая скрыть от обывателей реальные результаты боя у острова Имброс, растиражировала кучу разных небылиц. Например, в лондонских газетах всерьёз утверждалось, будто бы в ходе сражения «Гёбен» получил 14 попаданий, а потери на нём составили 115 человек убитыми и 57 ранеными. Разумеется, это была беззастенчивая ложь.

Довершили погром англо-французской эскадры немецкие подводники. Первым отличился прославленный ас Отто Херцинг: его субмарина «U-21» скрытно совершила дальний переход из Каттаро к Дарданеллам и последовательно отправила на дно два британских линкора – «Трайэмф» и «Маджестик». Двумя неделями позже «U-52» торпедировала следовавший в Тулон для ремонта повреждённый «Гёбеном» «Сюффрен». А затем настал черёд «Голуа». Этот броненосец французам удалось поднять и наспех отремонтировать, но до Тулона он также не дошёл: его участь решили торпеды подлодки «UB-47». Ну, а заключительным аккордом удачной подводной охоты стало потопление Херцингом французского броненосного крейсера «Амираль Шарнэ». Бедный «Шарнэ» затонул в течение двух минут, и из четырёх сотен человек его экипажа посчастливилось спастись лишь одному матросу…

Всего за три месяца войны страны Антанты на Средиземном море потеряли семнадцать боевых кораблей 1-го и 2-го рангов. В их числе оказался даже один дредноут – итальянский «Леонардо да Винчи», подорванный австрийскими диверсантами прямо у причала в Таранто. Остальные успехи в основном принадлежали немецким и австро-венгерским подводным лодкам. Причём это была «игра в одни ворота»: флоты стран Тройственного союза топили своих оппонентов абсолютно безнаказанно. Лишь в ноябре удача один раз улыбнулась Антанте. Итальянскому торпедному катеру удалось подкараулить и отправить на дно австро-венгерский дредноут «Сент-Иштван». Правда, итальянцам просто повезло: линкор только-только вошёл в строй, экипаж его был неопытный и к тому сформированный целиком из венгров, являвшихся, как известно, хорошими гусарами, но никудышными моряками. Борьба за живучесть на корабле велась из рук вон плохо. Красноречивый факт: когда линкор накренился, его командир, тоже венгр по национальности, приказал все четыре башни главного калибра развернуть на противоположный борт. Он считал, что таким образом – за счёт веса тяжёлых орудийных стволов – он сможет уменьшить крен. Командир, прослуживший во флоте двадцать лет, не знал, что уже почти четверть века орудийные башни во всех флотах мира делаются уравновешенными, то есть угол их поворота в горизонтальной плоскости никакого влияния на крен оказать не может! Короче говоря, единственный значительный успех неприятеля на театре был подарен парламентом Двуединой монархии, пожелавшим из политических соображений иметь «чисто венгерский» линейный корабль. А также командованием «Императорско-королевского» флота, выпихнувшим дредноут с неподготовленным экипажем в море.

Рапорт командующего союзными военно-морскими силами в Эгейском море вице-адмирала Джона де Робека в британское Адмиралтейство:

«Совершенно секретно. Мальта, 10 декабря 1915 г.

Операция по эвакуации войск с полуострова Галлиполи и из греческого порта Кавала была начата утром 30 ноября и завершена в ночь на 7 декабря. Всего было эвакуировано 32 тысячи британских и 11 тысяч французских войск, 8 тысяч лошадей, 95 артиллерийских орудий, 550 тонн военной амуниции и припасов. Благодаря мощной артиллерийской поддержке флота, не дававшей врагу наступать, а также за счёт погрузки на транспорты преимущественно в тёмное время суток, удалось избе-

жать сколь-нибудь значительных потерь: за неделю операции 22 человека утонули из-за опрокинувшейся шлюпки, трое убиты и 9 ранены в результате налёта неприятельской авиации. Ещё около 500 человек погибло и столько же ранено в указанный промежуток времени в ходе дневных боёв, но эти потери собственно к эвакуации войск отношения не имеют. Погрузка последней очереди Бенгальского корпуса на транспорт «Баффорд» закончилась в 4 часа утра 7 декабря. На берегу было оставлено только 15 орудий полевой артиллерии (все приведены в негодность), около двух десятков лошадей и некоторое количество армейского имущества. В целом операция проведена успешно. В соответствии с приказом военного министра, эвакуируемые войска благополучно доставлены на Мальту и в Александрию».

Из воспоминаний генерала Александра Верховского:

«Седьмого декабря, в пять утра меня разбудил вестовой и сообщил: фронт от Ари-Бурну до бухты Сувла полностью оставлен противником. Я приказал седлать коней, и в предрассветных сумерках мы с моим адъютантом и подпоручиком из штаба дивизии уже были на берегу. Мы стали первыми, кто оказался на месте эвакуации неприятельских войск. Начинало светать, вокруг стояла непривычная тишина, нарушаемая лишь тихим плеском волн да ржанием лошадей, бегавших по пустынным пляжам. Среди брошенного имущества выделялись десятка полтора полевых пушек с подорванными стволами – видно, им, как и лошадям, не хватило места в шлюпках и плашкоутах, доставлявших эвакуируемых на пароходы. Горизонт был абсолютно чист – ни дымка, ни паруса».