Союз-77. Книга 1. Теория заговора

7. Пять, четыре, три…

В удостоверении, действительном до конца года, было сказано, что это старший лейтенант Весёлкин Алексей Михайлович. И глаза действительно совсем не изменились. Даже странно, что я сразу не распознал.

Сам он со временем подряхлеет, осунется, нос его станет похожим на картофелину, появятся глубокие морщины, и волосы выпадут, оставив череп совершенно голым. А вот глаза не изменятся… Весёлкин, значит… Хм… Я ведь так и не успел пробить, что это за член такой.

Весёлкин… Я прищурился, пытаясь припомнить, слышал ли когда-нибудь эту фамилию… Нет, ничего на ум не приходило. Но совершенно очевидно было, что это тот самый дед, что вошёл в кабинет к генералу Прошину, когда мы с ним коньяк распивали в мой последний день на службе.

Однако… Для того, чтобы оказаться простым совпадением, одних звёзд было явно недостаточно, даже если учитывать звёзды на погонах. Так что эта встреча не казалась мне случайной. Разве можно допустить такие случайности? Я качнул головой.

С другой стороны… Если это не случай, то что? Сомневаюсь, что мы всем боевым коллективом в прошлое перелетели. На специальную временнýю операцию. Смешно, хотя, могли бы навести порядок в тёмные времена, в девяностые, то есть… Я бы много дал, за такую возможность…

А в принципе… А в принципе, вот же она эта возможность и есть. Как говорится, йеволюция, о кото’ой так долго твейдили большевики, свейшилась, товаищи… Так может, всё, что со мной случилось было не бредом, а шансом? Или предназначением, данным свыше? Так что, берётесь, товарищ Стрелец?

Руки, честно говоря, зачесались. Раз уж это наваждение не кончалось, то может быть, уже и не кончится? И тогда я бы мог попытаться… Провернуть спасение советской империи было бы непросто, но и время до прихода Горбача ещё оставалось, так что можно было попытаться придумать что-нибудь, в конце концов…

— Так изучили или нет? — усмехнулся Весёлкин. — Вы наизусть запоминаете или что?

— Уже запомнил, Алексей Михайлович, — кивнул я, отстраняясь от его удостоверения. — Немного неясно, там сказано, что вы оперуполномоченный по Ленинграду, а мы с вами в Тульской области сейчас. Странно как-то.

— Надо же, какой вы внимательный и вдумчивый читатель. Не думали о работе в органах?

— Внутренних?

Он не ответил, выжидательно глядя на меня.

— Нет, не думал, — покачал я головой. — Так что за интерес у Ленинграда к деревне Красноперниково?

— Сейчас объясню, — кивнул он. — У нас там центр находится учебный.

— Интересно…

— Догадываетесь, к чему я клоню? — доверительно спросил он.

— Нет, абсолютно никаких идей.

— Я хочу предложить вам сотрудничество.

— Какого характера, Алексей Михайлович?

— Настоящую мужскую работу. Я уверен, вам могло бы понравиться. И я видел вчера, на что вы способны.

Интересная картина вырисовывалась. Подобный разговор в моей жизни действительно был, но не сейчас, а через пару лет. Я закончил институт, получил диплом, год отработал на «Куйбышевазоте» в Тольятти, задержал несколько хулиганов на дежурствах в ДНД, я там прослыл легендарным дружинником. Ну а потом меня завербовали в контору. Мол, чего тебе на заводе киснуть? У нас то, у нас сё, движ, говоря по-современному, риск и понимание исключительной важности того, что делаешь.

В армии я, естественно, был отличником боевой и политической, десантура, опять же, Ош, потом учёба, поступление в ВУЗ, в институте — комитет комсомола, затем то же самое на заводе, кандидат в члены КПСС… В общем, совершенно положительный персонаж без единого пятнышка, одни плюсы.

…зарекомендовал себя, как надёжный, ответственный и инициативный работник. В коллективе пользуется заслуженным авторитетом и уважением товарищей…

Так в характеристике с места работы было написано. И из института, и из школы. Во всех характеристиках примерно одно и то же. Причём, у всех, кого я знал.

— Погодите, — нахмурился я. — Я ведь ещё институт не закончил. Хотите, чтобы я его бросил?

— Слушайте, вам осталось всего ничего, последний курс. И в принципе обучение можно заочно завершить, если вам так этот диплом нужен. Мы вас в институт общественных наук при ЦК КПСС устроим.

Ого! Это было место для обучения представителей западных компартий и участников радикальных движений. От марксизма до организации терактов. Любопытное местечко, где преподы ходили с длинными патлами и в рваных джинсах. Интересно-интересно… Своих там тоже обучали для работы с зарубежными товарищами.

— Преподавателем или студентом? — поинтересовался я.

— Я думаю, приняв во внимание диплом МХТИ, где вы сейчас учитесь, мы могли бы направить вас в аспирантуру. Там, между прочим, огромное поле для научных исследований.

Что за игру он устроил… Увидел, как я вчера вольных каменщиков отделал и сразу предложил заняться научной работой в институте, куда простой смертный никогда в жизни не попадёт? Кто мог бы поверить в эту хрень? Даже дебил Мурадян призадумался бы. Тогда зачем он так грубо рисует свою картину?

— Наука — это хорошо, — хмыкнул я.

— Языки есть у вас? — как ни в чём не бывало спросил он и, раскрыв папку переложил несколько бумажек.

— Английский более-менее, — кивнул я.

— А ещё есть какие-то познания?

— Русский…

Вообще-то я ещё на испанском довольно сносно изъяснялся и немного на арабском, и даже на суахили.

— Это не беда, всегда можно наверстать. У нас есть методики для быстрого и эффективного овладения языками.

— Погодите, — задумчиво проговорил я, — вы что для зарубежной работы кандидата ищите?

Он помолчал с многозначительным видом и рассмеялся:

— Ну, я так понимаю, вам сразу разведчики и резиденты представились? Скажу откровенно, это из области кинематографа. У нас всё значительно проще, но всё равно интересно, это я могу гарантировать.

Выражение лица у него было открытое, дружеское, всем видом он демонстрировал эмпатию. Приятный такой молодой человек. Ну, то есть с вершины прошлого меня молодой, а для меня нынешнего он должен был казаться старшим товарищем.

— Но институт этот вроде не в Ленинграде, а в Москве находится, — заметил я.

— Я вижу, вас на мякине не проведёшь, — подмигнул он. — На самом деле, это не имеет значения, поскольку начинать вы будете в Питере, а потом уже вернётесь в столицу. Сначала спецподготовка. Ну, как вам предложение?

— Неожиданно, — пожал я плечами. — Да и странно немного. Вроде обычно это дело иначе происходит.

— Ты имеешь в виду наш сегодняшний разговор? — поднял он брови. — Вы, то есть…

— Ну, да, вроде того. Отбор ведь довольно тщательно ведётся, после ВУЗа, после того как человек зарекомендует себя, проявит. А я что? Штукатурам накостылял? Но вы не поэтому приехали. Вы же эту папочку собрали ещё до всех шабашников, так?

— Послушай, — снова сбился он на «ты», — ты должен понимать, у нас идёт война. Люди живут полной жизнью, радуются этой жизни, а мы воюем. Для нас с водружением знамени над Рейхстагом ничего не кончилось. И враг наш хитёр и опасен, хочет раздавить нашу страну, разорвать на куски. Слышал такую фразу, воевать с Россией на территории России и за счёт России? Так вот, это не пропагандистский лозунг и не фигура речи, поверь. Только дашь слабину разок и уже над городами братских республик взовьются чужие флаги и появятся бесноватые фюреры, выращенные западными разведками. А есть ведь ещё и внутренний враг, тот, кто притворяется своим.

О как… неожиданно…

— Не сомневаюсь, — кивнул я. — Но это немного про другое.

— Ни про какое не про другое, — чуть хлопнул он ладонью по столу. — И поэтому мы ведём непрерывный мониторинг для поиска перспективных кандидатов. И в армии, и в вузах, и в общественной работе. Повсеместно.

Ух-ты, мониторинг. Словечки какие интересные… Я не подал виду, что обратил внимание, но он почувствовал, что я заметил. Матёрый кент в свои тридцать с хвостиком, не зря, видать, до глубокой старости служить будет…

— Мониторинг — это заимствованное слово из английского языка, — пояснил он. — Означает отслеживание в режиме реального времени. В нашем случае — постоянный контроль и поиск тех, кто нам подходит.

— Я догадался, — кивнул я.

— Отбор по-разному может идти, — продолжал он. — В нашем конкретном случае мне нужно только ваше согласие. Форму, бумаги, довольствие я беру на себя.

— А проживать где?

— Пока останетесь в своём общежитии, поскольку потребуется некоторое время на бюрократические процедуры. А потом общежитие с отдельной комнатой со всеми удобствами.

— Ясно. Подумать можно?

— Думайте, — с некоторым удивлением пожал он плечами, мол, чего тут думать-то?

То, что этот Алексей Михайлович был связан с системой, сомневаться не приходилось. Видел я его в ГРУ и Прошин ему явно оказывал уважение, заискивал даже. Правда, непонятно, как он перепрыгнул из КГБ в службу конкурентов, но ладно, как-то смог, стало быть. В конце концов, я и сам, начав в «конторе» оказался в военной разведке. Но со мной, как раз, всё было понятно.

В начале девяностых я уволился из госбезопасности. Ситуация к тому времени совсем нездоровая сложилась. Только дело было не в безденежье и никудышном матобеспечении, и не в том, что в газетах на нас всех собак вешали. Это вообще роли не играло, поскольку сами мы верили, что работали ради страны и держались из последних сил. За идею, в общем.

А уволился я, потому что даже в той ситуации, когда практически не оставалось кадров и денег на проведение операций, кто-то ещё мог принимать волевые решения. Ну, и меня внедрили в очень серьёзную ОПГ, главарь которой очень хотел стать чуть ли не президентом. Работа закипела, и я даже начал неплохие результаты выдавать. Только наверху что-то пошло не так, кому-то очень неслабо заплатили, и всё руководство нашей программы резко уволили и очень быстро подчистили. Один из них спрятался и со временем свалил на Запад, а вот остальных — кого в подъезде, кого в бане — всех ликвидировали.

Вся документация исчезла, а все связи с внедрёнными сотрудниками были оборваны. Чудесная ситуация возникла, просто прекрасная. Я кое-как вырвался из своей банды. Пытался восстановить информацию, но никто и слушать ничего не хотел, чуть не посадили даже. Ну, в общем… времена были интересные, да…

— Так что? — прервал мои мысли лейтенант Весёлкин.

— Что? — пожал я плечами.

— Подумал? Мне нужен ответ.

— Подумал, — кивнул я. — Давайте попробуем.

Чего, собственно, тут было думать. Всё было предельно ясно. Я бы, в любом случае, ждал, пока меня не завербуют, как и в прошлой жизни. Но, раз возникла возможность примкнуть к нашим пораньше, грех было не воспользоваться. После стольких лет жизни в системе химический завод был совсем не тем, чего я хотел. Тем более, отказался бы и ломал потом голову всю жизнь, как и почему этот кент вышел на меня и почему в прошлой жизни такого не было…

— Решение быстрое, молодец, но есть замечание. Не попробуем, а сделаем всё, что необходимо, да?

— Да, Алексей Михайлович, выполним любое постановление партии и правительства, — кивнул я.

При упоминании партии он хмыкнул.

— Ну, вот, так-то лучше. Значит, можем выезжать. Через пять минут придёт транспорт и двинем.

— Прямо так? — удивился я. — Мне вещи надо собрать и руководителя в известность поставить.

— Мы уже поставили. По легенде тебе стало плохо из-за травмы и пришлось вызвать санитарную машину для доставки в областную больницу.

— А фельдшер?

— Она и вызвала. Говорю же, через пять минут неотложка здесь будет.

— А зачем такие сложности? — нахмурился я.

Это была вообще полная хрень уже.

— Да, какие же это сложности? — усмехнулся он. — Всё элементарно просто. Никаких сложностей нет, да и время терять незачем. Ты, конечно, молодец, что согласился, но это ещё не всё. Данные у тебя хорошие, база неплохая на первый взгляд, но этого мало. Придётся выполнить тестовое задание.

— Что за задание? — уточнил я.

— Ничего особо сложного или такого, чего тебе не приходилось бы уже делать. В армии, я не знаю, в повседневной жизни, ещё где-нибудь.

— Это что, необходимо для зачисления?

— Да-да, — кивнул он. — Для зачисления на программу обучения.

— Вы, Алексей Михайлович, меня сориентируйте точнее, пожалуйста, а то путаница какая-то получается. Какой у нас план и порядок действий?

Всё это дело было совершенно необычным. Во-первых, слишком нестандартным, а во-вторых, почему ко мне возник такой интерес? Если я оказался в своём прошлом и проживаю заново всё то, что со мной уже было, почему сейчас всё идёт не так? Ответ был очевиден. Всё это не могло не быть связанным с моим переносом. А раз так, это был вызов, и не принять его я не мог.

— Что ещё за путаница? — пожал плечами Весёлкин. — Нет никакой путаницы. Просто сначала нужно пройти испытание. Считай, это допуск на следующий уровень. Если пройдёшь, получишь полный расклад. Ты, кстати, ни про зарплату, ни про льготы ничего не спросил. Про жильё, опять же. Не интересует?

— Заинтересует, если испытание пройду, — хмыкнул я.

— Молодец, — одобрительно кивнул он. — Хватаешь на лету.

— А какого рода задание нужно будет выполнить?

— Я не знаю. Система такова, что установку ты получишь непосредственно перед выполнением.

— Понятно… Блин…

— Что такое?

— Да мне кое-кого из ребят нужно бы предупредить.

Первой в очереди из тех, кого бы я хотел предупредить, была… Люся.

— Нет, это ни к чему. Стало плохо — вот и увезли. Какие тут могут быть предупреждения? Всё нужно делать максимально чётко и правдоподобно, ясно? Когда твои однокурсники через пару недель вернутся из колхоза, ты уже здоровый и живой будешь ждать всех в институте.

— Хорошо. Но мы можем в совхоз заехать? Мне нужно девушке сказать… Я сделаю вид, что мне не просто плохо, а полный песец. Просто неудобно получится, что чик и исчез.

— Половой связи у вас не было?

— Да причём здесь это! — возмутился я. — Это моё личное дело вообще-то… Просто заеду на минутку, скажу, мол, в больницу отправляют и всё. В чём угроза для легенды?

— Нет-нет, это исключено, — стал твёрдым и непреклонным Весёлкин. — Так делать мы точно не будем. Ты можешь, конечно, отказаться от моего предложения, дело твоё. Но если ты его принимаешь, тогда никаких возражений быть не может. У нас практикуется очень строгая дисциплина.

Тьфу… Предложение я принимал, но это был явный перебор.

Ехали мы минут сорок, причём почти всё время — по просёлочным дорогам. Светло-серая буханка с красными медицинскими крестами подскакивала на ухабах, проваливалась в ямы и время от времени надсадно гудела.

Маршрут был составлен так, что в населённые пункты мы не заезжали и никаких знаков и указателей на дороге не было. Время в пути и количество поворотов я, разумеется, запомнил, но сориентироваться, где мы находились, мне не удалось. От Красноперниково, в случае надобности, дошёл бы, конечно, но сказать точно, в какой точке мы были сейчас — это нет. Запутали, в общем.

— Матёрые вы ребята, — пробормотал я.

— Что-что?

— Ничего, это я сам с собой.

Весёлкин усмехнулся.

В машине, кроме меня и него, находился только водитель, абсолютно безмолвный, будто китайский андроид. Я даже усомнился, человек ли это. В какой-то момент буханка выскочила на трассу и понеслась вперёд. Участок был совершенно пустой, без встречных и попутных машин.

Шум двигателя стал ровным, а гул от колёс — похожим на вой. Дорога шла вниз по пологому холму. Впереди показался крутой поворот, а водитель будто его не замечал, гнал и гнал, как на Ле-Ман.

Весёлкин сидел с закрытыми глазами. Отдыхал или медитировал, не знаю, но за дорогой и ситуацией явно не следил.

И тут из-за поворота показался «Урал» с длинным прицепом, под завязку гружёным лесом. Медлительный и неповоротливый, он выплывал из-за горизонта, как большая баржа и начинал заходить в поворот, двигаясь навстречу нам.

Через пару секунд водитель грузовика догадался, что что-то не так и начал мигать фарами и трубить, да только наш водила-андроид никак не реагировал.

— Смотри! — закричал я.

Весёлкин вздрогнул, просыпаясь и пытаясь понять, что происходит, почему я ору и куда нужно смотреть. А посмотреть было на что. Шоу обещало стать грандиозным, потому что мы с увеличивающейся скоростью неслись прямо в лоб гружёному «Уралу».

Пять, четыре, три…

Времени уже не оставалось. Времени уже не было, и впереди совершенно ясно замаячила чернота, способная, наконец, объяснить всю эту случившуюся со мной вторую молодость предсмертной вспышкой сознания.

Три, два…

Водитель «Урала» ударил по тормозам и его разогнавшийся, тяжёлый, как бронепоезд, грузовик, пошёл в занос. Из-под колёс повалил дым. Кабина начала замедляться, а прицеп, подобно хвосту жуткого чудища продолжил движение вперёд перекрывая дорогу и кренясь на бок. А мы неслись всё быстрее и быстрее.

Два… Один…

Я сорвался с места и бросился к водителю. В груди была абсолютная пустота, а голове стало так холодно, будто её внезапно покрыла корка льда…