Союз-77. Книга 1. Теория заговора

27. Настоящий полковник

Мороз по коже, конечно не побежал, но напрячься… да, я конкретно так напрягся. Санитары, кочегары, сёстры, братья и прочие соглядатаи, все кордоны, заставы и заслоны Прокофьева, где вы? Проморгали товарища Весёлкина? Или вы пали смертью храбрых? Иначе, как же вы прощёлкали и допустили, чтобы он просочился в мою палату и теперь вот стоял и не понять, что делал с бутылкой, из которой в меня вливалось что-то очень полезное и нужное? Или ненужное…

Весёлкин внимательно посмотрел на меня. Измерил взглядом и, наконец, спросил:

— Ну что, жив курилка?

— Ну типа, — ответил я, пытаясь понять, что у него на уме.

— Говорят, по тебе каток прошёлся?

— Не то чтобы каток, но так, небольшое ДТП.

— ДТП, — повторил он и хмыкнул. — Интересно, девки пляшут…

— А ты чего здесь, проведать меня пришёл?

— Проведать, — прищурился он и взял с тумбочки что-то вроде горизонтальной тетрадки с картонными корочками. — Ты как тут вообще? Пишут, что херово тебе.

Это была моя карточка. И как он её получил? Показал корочки и ему сразу её отдали?

— Маленько оклемался, конечно, но пока в процессе, — ответил я. — Ещё оклёмываюсь, одним словом.

— Это хорошо, даже очень хорошо, — задумчиво кивнул он и небрежно бросил карточку на тумбу.

В повисшей тишине нервно зудела нерабочая лампа дневного света.

— Серьёзно? — усмехнулся я.

— Ещё как серьёзно, — подтвердил он и наклонился надо мной. — Потому что ты мне нужен. Идти сможешь? Так, давай, зажми покрепче, я сейчас иглу вытащу. Хватит уже жижей накачиваться. Настоящий боец должен быть сухим.

— Сейчас медсестра зайдёт и такое устроит, — поморщился я. — Кто был сухим, станет мокрым и наоборот. Она тебе эту иглу знаешь…

Он быстро сорвал полоску пластыря, выдернул иглу и с силой прижал вату.

— Не зайдёт, — кивнул он. — Крепче держи. Так что, идти-то в состоянии?

Не зайдёт… Интересно.

— В состоянии нестояния, — поморщился я. — А далеко ли идти?

— Далеко или нет, но выглядеть нужно прилично. Как бравые солдаты.

— Ты меня на бал, что ли, везёшь или на свидание? Мне так-то врач не рекомендовал вставать. Даже вон утку советовал вместо похода в туалет. Подай, кстати, если не затруднит, а то льют-льют жидкость в меня, накачивают от рассвета до заката, спасу нет никакого.

— Утки отменяются, — покачал он головой. — Какие нахер утки? Вставай, ты должен выглядеть не как старая обоссанная развалина, а как ловкий и полный сил молодой специалист широкого профиля.

— Ладно, выкладывай карты, что, к чему и почему. Если честно, мне не до балов сейчас. Лучше бы полежать.

Нет, чувствовал я себя, разумеется вполне нормально, но хотелось понимать, к чему он клонит.

— Лежать знаешь когда будем?

— На пенсии что ли? — хмыкнул я. — Так её отменили вроде, ждать не переждать.

— Ладно, хватит зубы мне заговаривать. Вставай. Рота, подъём. Заодно, расскажешь, что с тобой случилось и как так произошло, что какой-то нетрезвый человек умудрился на тебя наехать. В прямом смысле слова, кстати.

— Да, вопрос справедливый, — согласился я. — Поджидал меня, не иначе. Я пока там с парнями разговаривал, вылетел из-за кустов.

— А кто, знаешь?

— Лица не разобрал, но подозрения имеются. Полагаю, это мог быть Сомов.

— Сомов? — с насмешкой переспросил Весёлкин. — Серьёзно? Думаешь, этот идиот пошёл бы на угон автомобиля и на покушение? Поскольку водителя ты не узнал, значит был не он. То есть он ещё и нанял убийцу? Должно быть ты головой хорошенько ударился, если веришь в эту чушь.

Ну, да, нужно было быть действительно идиотом, чтобы серьёзно рассматривать подобную версию. Но, в конце концов, не говорить же было Весёлкину, что в коротком списке подозреваемых ему принадлежит первое место.

— Во-первых, не нанял. Он в последнюю нашу встречу не один был, а с товарищами. Ну, вот один из них вполне мог быть за рулём. Да и мало ли у него блатных на крючке. Организовать такую штуковину не так уж и трудно.

— Это тебе нетрудно, — усмехнулся Весёлкин, — а такому тупице, как Сомов вообще не по зубам. Читал я его личное дело. Непонятно, как его ещё держат.

— Тогда не знаю, кто ещё мог это сделать, — пожал я плечами.

— Зато я знаю, — отрезал Весёлкин. — Тот, кто стрелял в тебя, когда мы ехали на «буханке», из гаишного вертолёта, помнишь?

— Че-е-его? — воскликнул я. — Ну ты, товарищ старший лейтенант, и закрутил. Держите меня семеро. С какого перепугу кто-то будет мастырить операцию с перевёрнутым камазом и средь бела дня палить из вертолёта ради студента-пятикурсника, который из всех подвигов только и сделал, что подрался с шабашником?

— Серьёзно? — развёл руками Весёлкин. — Серьёзно? Ну, не разочаровывай меня.

Вот сучонок, а?

— Не разочаровывай меня, Стрелец. Ты ведь уже был не просто пятикурсником-задирой, да? Правда ведь? Ты же помнишь? Ты уже ехал на кабздец, какое сложное задание.

— И кто об этом знал? — поднял я брови изображая максимальную заинтересованность.

— Вот именно! — поднял он палец вверх. — Кто?

— Старший лейтенант Весёлкин, — хмыкнул я, — если я ничего не путаю.

— Точно, не путаешь, но раз я узнал, значит мог узнать и ещё кто-нибудь.

— Ну, это уже из области спекуляций — мог, не мог…

Я махнул рукой.

— А какое может быть ещё объяснение?

— Очень простое. Кажется, ты кому-то очень сильно насолил. И этот кто-то решил тебя устранить.

— Да-да, — иронично улыбнулся он. — Ты не Сёмушкина имеешь в виду? Хотел меня ликвидировать, а когда не получилось плюнул и завербовал тебя, чтобы следить за мной. Я правильно понимаю?

Я пожал плечами. Действительно, если покушение устраивал Сёмушкин, то вся дальнейшая суета была нелогичной и глупой. Но, я был уверен, врагов у Весёлкина хватало и без Сёмушкина.

И, скорее всего, те, кто устроил покушение, были не из МВД. Скорее всего, они были из «конторы». Коллеги Весёлкина. Потому что состряпано всё было явно напоказ. Например, что если «Артель» действительно существовала и кто-то очень хотел её уничтожить?

— А ты когда узнал, кстати? — поинтересовался я. — Интересный вопрос, между прочим. Расскажи уже, раз такой разговор пошёл.

— Что я узнал? — нахмурился Весёлкин.

Я подмигнул, и чуть кивнул:

— Когда ты узнал, что я не такой уж простой пятикурсник?

— Проблема в том, что если «Жужжалка» заработает как надо, любой, кто посмотрит журнал, будет знать, кто когда и куда, понимаешь? АМПЛИОПУХ…

— А она заработает?

— Вообще-то… — он поджал губы и помолчал. — Вообще-то не должна…

— То есть?

— Ну… я уничтожил некоторые данные из протокола запусков. Там используется массив цифр, которые нужно вводить… Оператор вводит задание… В общем, я уничтожил часть документации и… ещё кое-что….

Я посмотрел на него с удивлением:

— Погоди… а для чего? Зачем ты это сделал?

— Не понимаешь? Затем, чтобы они не посылали жидких Терминаторов, помнишь, как в кино? Сначала из будущего примчался Шварц, чтобы защитить пацана, а потом появился второй, из жидкого металла, чтобы грохнуть и Шварца и щенка. Так вот, я постарался сделать так, чтобы после меня никто уже не прилетел.

— Вот это поворот. То есть, я, получается, типа Шварц, а ты, значит, тот второй, который должен меня грохнуть?

— Не получается. Я перекрыл коридор, чтобы никто не помешал тебе выполнить свою миссию.

— Это какую? Сохранить Союз?

— Не просто сохранить страну, но и привести её к процветанию. Ладно, мы об этом потом потолкуем, а сейчас нужно собираться.

— Думаю, это не самая лучшая идея, честно говоря, — ответил я, прокручивая в голове все возможные варианты.

Ну, как бы… вряд ли он пришёл сюда, преодолев все препятствия выставленные Прокофьевым, и наверняка засветившись, только для того, чтобы отвезти меня куда-то и тупо грохнуть. Это было бы невероятно глупо.

— Погоди, — помахал я пальцем. — Поправь меня, если я неправ. Ты отправил меня в это время, а потом сломал «Жужжалку», так? Чтобы больше никто не пришёл сюда и не помешал сделать мне своё дело. Правильно?

— Вставай, пожалуйста, — нетерпеливо повторил он.

— Да погоди со сборами. А как ты сам сюда попал? В какой момент? Когда узнал, что я лечу сюда отправился следом за мной, приземлился чуть раньше, потусил, пообвыкся и спокойно ждал, когда появлюсь я? Или как? Можешь ты мне объяснить? Кто меня послал? Ты? Или кто-то другой?

Кстати, даже если он не заметил Прокофьевскую стражу, то наверняка понимал, что самого его вполне кто-то мог заметить. Не мог же он прокрасться совершенно незаметно. И где, интересно, все эти санитары Прокофьевские? Хороший вопрос. Судя по тому, что в руках у Весёлкина моя медицинская карта, он пришёл вполне даже официально….

— Давай, вставай, — теряя терпение, повторил Весёлкин и нахмурился. — Вопросы, вопросы, вопросы. У нас есть, важное дело. Нужно встретиться с одним человеком. И от этой встречи очень многое будет зависеть. Потому что мы не…

Он помолчал.

— Потому что это реальный шанс войти в дело, иначе следующий шанс может либо вовсе не представиться, либо ждать его придётся очень долго. Так что бери себя в руки, отрывай жопу от матраса, вставай и одевайся.

Он прошагал к двери, выглянул и недовольно бросил:

— Давайте!

Тотчас в палату вошли два здоровяка в штатском со свёртками.

— Костюм, надеюсь, будет тебе впору.

Парни вскрыли упаковку и разложили на стуле и кровати костюм, рубашку, галстук, бельё. На пол поставили туфли. Вряд ли бы он стал заморачиваться подобной ерундой, если бы хотел просто вывезти меня из больницы и придавить. Да он и здесь мог бы это сделать, пока я спал, безо всех этих ритуальных переоблачений.

У Весёлкина такая возможность была, но он же этого не сделал. Значит, значит… Мозг работал, пытаясь проанализировать все, что происходит. Ну что же, происходило что-то очень любопытное, возможно, даже, важное.

— Встаю, встаю, — пробурчал я, решив сегодня докопаться до истины. — Будь терпеливым, ты же видишь, человек едва выжил в автокатастрофе, а ты его понуждаешь.

— Просто нельзя опаздывать.

Я с видимым трудом и стонами поднялся с постели.

— Вообще-то, я пока не получил ответов на свои вопросы. А играть вслепую мне не нравится. Не в моём стиле.

Все было подобрано идеально. Черные носки, белье, сорочка, галстук.

— Сейчас съездим в одно место, а потом я отвечу, — едва заметно кивнул он на своих помощников, давая понять, что при них говорить не стоит. — Считай, наступает момент истины.

Одевался я долго. Со стонами и хрипами. Благо, синяки на теле не прошли и играли довольно широкой палитрой цветов, придавая правдоподобия фантазиям, изложенным в моей медицинской карте.

Я, наконец, оделся. Все было впору, все было дорогое, импортное. В таком виде не стыдно было бы и в гроб лечь но, вряд ли этот человек стал бы так заморачиваться пожелай уложить меня в гроб.

Я продолжал стенать и сетовать на то, как тяжело мне ходить, стоять и все такое прочее. Но, честно говоря, мне стало уже любопытно и интересно, что это за хрень и куда он меня тащит.

— Да давай же скорее! — прикрикнул он, глянув на часы. — Что ты копаешься как каракатица!

Я перевёл дух. Парни помогли одеться и вышли.

— Так кто, по-твоему, мог в меня стрелять? — прищурился я. — С места не сойду, пока не скажешь.

— Я полагаю, это контрразведка, — чуть шевельнул он головой. — Чужая. Сейчас мы с тобой поедем и разберёмся с этим делом.

— Шутишь? Я разбираться ещё не скоро смогу.

— Не в этом смысле.

Скорее всего, он действительно верил, что я пребывал в тяжёлом состоянии. В этом смысле у меня была перед ним фора, потому что чувствовал-то я себя очень даже неплохо и пару голов свернуть мог бы, как нефиг делать. Зеркала в палате не было, но было и так понятно, что выгляжу я очень даже ничего. Хоть на бал, хоть на совещание на высшем уровне, хоть на похороны.

— Зато могу девиц кадрить, — усмехнулся я. — Я старый солдат и не знаю слов любви, донна Роза.

— Для человека, по которому проехал, каток, ты действительно выглядишь очень даже неплохо, — ухмыльнулся, Весёлкин.

— Да и для семидесятитрёхлетнего старца тоже, да? — ответил я. — Одно неясно, там на посту дежурная медсестра. Сегодня на смене очень злая и несговорчивая бабища. Как мы через неё проскочим? Она ведь поднимет шухер.

— Не поднимет.

— Знаток женских сердец.

— Не болтай, зашнуровывай ботинки.

— Не могу наклониться. Можешь помочь зашнуровать?

Он присел и зашнуровал. Ну надо же, завязал мне здоровенные ушастые бантики, поднялся и протянул мне два бумажных пакетика.

— Если будет невмоготу от боли. Отличные порошки, хоть и горькие.

Я взял, и он молча вышел в коридор. Я сунул порошок в карман и последовал за ним. Глотать неизвестно что я не собирался, но пусть будут пока. Я огляделся. Коридор был совершенно пустой. Никого не было, никаких трупов — ни санитаров, ни медсестёр. Оставалось только надеяться, что Прокофьев следил и был в курсе того, что сейчас происходило…

Мы прошли по коридору, подошли к лестнице в противоположной стороне от стола дежурной медсестры и от ординаторской. Он открыл дверь, и двинул впереди меня. Торопливо сбежал по лестнице, а я, кряхтя, опираясь на перила, поковылял за ним. «Костюмеры» тихо двигались за мной.

— Слушай, — нахмурился Весёлкин, повернувшись ко мне. — Возьми себя в руки, пожалуйста. Я ж тебя попросил. Иначе, вряд ли мы сможем добиться успеха в нашем деле.

— Хотелось бы ещё знать, что у нас за дело такое — пожал я плечами.

— Дело всё тоже, а некоторые детали сегодня тебе станут ясными.

Мы спустились. Прошли по длинному, плохо освещённому коридору и подошли к задней двери, через которую обычно разгружали белье и продукты.

На крылечке стояли ещё два человека в штатском, но по их внешнему виду можно было вполне определённо сказать, каким родом деятельности они занимаются. Один из них придержал входную дверь, пропуская Весёлкина и меня. Мы спустились с крылечка и подошли к «Волге».

Вообще-то их было две. Две чёрные «Волги». Весёлкин сам открыл дверку, пропуская меня на заднее сидение. Я со скрипом и со стонами забрался внутрь. Он обошёл машину и уселся рядом со мной.

— Поехали, — бросил он водителю, одному из тех, кто ждал нас на крыльце.

Во вторую машину сели те, кто принёс одежду, и мы, собственно, двинулись в путь. Ночная Москва, огни, лозунги, редкие машины, редкие прохожие. Все это поддерживало атмосферу таинственности, атмосферу загадки и добавляло немного тревоги и в без того неопределённую ситуацию.

В любом случае, преимущество было на моей стороне. Весёлкин думал, что я нахожусь в положении человека немощного и больного. Конечно, он мог выяснить, что я симулирую, но вряд ли. Леонид всё обставил очень правдоподобно. Да и вся организация моей эвакуации не походила на ликвидацию. Впрочем, я был на чеку, готовый моментально и жёстко отреагировать.

В общем, наш небольшой кортеж из двух черных волжанок, пронёсся по городу. И направились мы прямо на Лубянку. Дзержинский зыркнул бронзовым глазом, когда мы пролетали мимо, мол, ну-ну, купился дурачок. По спине пробежал холодок, но отступать было уже поздно. Оставалось верить, что не для того меня облекали в дорогущий «Дормей», чтобы засадить в каземат.

Мы пролетели через ворота КПП во внутренний двор, проехали в глубину, машины остановились, мы вышли. Чувствовал себя Штирлицем, которого Мюллер… ну, типа, откуда ваши пальцы на чемодане русской пианистки…

В общем, мы пошли по коридорам, спустились по лестнице и оказались в кабинете, похожем на тот, в котором я встречался с Воронцовым из КПК. Тоже, типа, такая переговорная, небольшой конференц-зал. Комната для совещания. Длинный стол, стулья, железный бюст железного Феликса, красное знамя, портреты выдающихся чекистов, телефон и графин с водой.

— Проглотил порошок? — кивнул Весёлкин. — Вон водичкой запей.

Я не ответил. Сидеть под веществами во время беседы мне не улыбалось. Я надеялся, что в этот раз беседа должна обойтись без Шахерезады Степановны…

— Не бойся, — усмехнулся он. — Травить тебя не собираюсь.

Ха-ха, смешно.

— Нужно немного подождать, — сказал Весёлкин и уселся за стол.

— Кто-то меня подгонял, — хмыкнул я.

— Ну, тут такое дело, — пожал он плечами. — Мы свои обязательства выполнили, пришли вовремя.

— И с кем мы встречаемся? С гипнотизёром, психологом или с кем-то из начальства? О чём будет речь? Или о ком?

— О ком же мы можем говорить? — хмыкнул он.

— О Сёмушкине? Или о ком-то из его начальства? О Чурбанове?

— Так, давай не будем всё сгребать в одну кучу и…

Дверь распахнулась и Весёлкин не договорил. Он тут же поднялся и вытянулся по стойке смирно. Я сидел боком к двери, но даже не рассмотрев вошедшего, сразу понял, кто это и тоже встал. Правда не забыл чуть охнуть и крякнуть для правдоподобия.

Энергичным шагом в зал вошёл высокий седой человек в массивных очках. Он чуть сутулился. Подошёл к столу и внимательно посмотрел. Собственно, посмотрел он на меня. А я на него.

— Здравствуйте товарищи, — кивнул он.

— Добрый вечер, Юрий Владимирович, — задорно ответил Весёлкин.

— Присаживайтесь, товарищ полковник, — кивнул Андропов. — И вы, молодой человек.

Председатель, конечно, был человеком невоенным, а Весёлкин заявился в штатском, но даже при таких вводных называть старлея полковником было странно.

— Значит, — приветливо кивнул мне председатель, — вы и есть тот герой, что отличился в Анголе?

Я не ответил, потому что зазвонил телефон и Андропов снял трубку.

— Да, — сухо бросил он. — Хорошо. Через полчаса подходите. Мы тут должны закончить с товарищем Грабовским… Верно, Алексей Михайлович?

С кем?

Весёлкин даже и бровью не повёл.

— Да-да, с Грабовским.