Союз-77. Книга 1. Теория заговора

24. Умчи меня олень

Вот собака! По машине! Гад! Дыры останутся! Сердце застучало, а по затылку пробежал холодок. Я упал на землю, на мягкие и нежные оранжевые листочки рябины. Пистолет был подготовлен так, чтобы его было удобно выхватить, сидя за рулём. Я на мгновенье замешкался, дёргая за рукоять, и тут же по машине ударила ещё одна пуля, на этот раз по открытой двери. Я упал и тут же откатился по газону чуть в сторону, к кустам.

Там я был менее защищён, но другие направления были закрыты — мешала открытая дверь. Попытайся я обогнуть её или захлопнуть, оказался бы на линии огня. Стрелок должен был подойти, обойдя корму москвичонка слева, шагая от своей машины. Сейчас хорошо было бы оказаться со стороны передка, за радиатором и контролировать все направления.

Но я сделал кувырок в другую сторону и прыгнул за куст. Видимость была хреновой, вернее, никакой. Из-за густых ветвей акации я не мог видеть дорогу справа от себя. И «Волга», и весь тот участок дороги были скрыты от меня зарослями.

За спиной находился открытый участок и перемещаться по нему точно не следовало, поэтому я пошёл вдоль кустов. Пригнувшись, ступая медленно и неслышно, я прокрался вплотную к акациевому островку, прячась за ветвями и стараясь наблюдать и за фронтом, и за тылом.

Зайдя за куст, а, по сути, выйдя, вернее, выглянув из-за него, справа от себя я увидел волжанку. За рулём сидел водитель и смотрел в сторону моей машины. Значит, стрелок был там. Ладно… Ну… раз, два…

Я выскочил из-за куста и сразу увидел стрелка, крадущегося вокруг «Москвича» по большой дуге за участком высокой сухой травы. Чтобы мне, если бы я прятался лёжа за машиной, не было видно его ног.

Голова замёрзла, а в груди стало пусто, будто ни сердца, ни лёгких. Вообще ничего. Я резко поднял руку и навёл ствол на цель. На то, чтобы выскочить, определить цель и прицелиться ушло меньше секунды. Раз, и я плавно нажал на спуск.

Но вот только водитель, похоже, имел неплохую реакцию. Он сразу засёк меня и надавил на клаксон. «У-у-у-у!» — загудел волгарь в тот момент, когда я уже жал на спусковой крючок. Грохнул выстрел, он щёлкнул, как нагайка и отразился от стен зданий и стёкол.

Эпическая сила! Человек, охотившийся на меня был не промах. Он тут же рухнул вниз, и моя пуля, вместо того чтобы попасть в грудь, чиркнула по плечу, выбив маленький фонтанчик крови и ниток.

Сука! Одновременно с этим открылась дверь, и из «Волги» выскочил водитель, так что падать нужно было уже мне. Я грохнулся на землю, кувыркаясь в падении, а по кустам хлестануло две пули. Вж-ж-ж… в-ж-ж-ж… С глушителем, как и тот, первый.

Двое против одного, один из них подстрелен. Времени, пока на звук моего выстрела не примчится милиция было немного, но и немало, достаточно, чтобы, атакуя с двух сторон, достигнуть тактического преимущества.

Ясно, что они пойдут с двух сторон. Положение было не самое выгодное, поэтому мне пришлось шарахнуть ещё разок. Выходя из кульбита, я бахнул в сторону машины и ушёл за куст. Скрылся из виду и рванул к противоположному краю, чтобы получше встретить стрелка, если он сунется с этой стороны.

Но он не сунулся. Я услышал, как хлопнула дверь и взревел мотор. Пригнулся, выглянул из укрытия и увидел, как стрелок подбегает к «Волге». Ну всё, сучонок. Конец тебе. Я выпрямился и прицелился в водителя. Не уедете, братцы, не смоетесь. Тук, тук……тук… Сердце замедлилось… ствол смотрел прямо ему в лицо. Я задержал дыхание. Палец на спусковом крючке медленно усилил давление…

И вдруг, когда я уже почти выстрелил, в кадр влетел мальчишка на велике. Посторонние в кадре!!! Он выскочил из-за дерева, разогнался, мчась по дорожке, и чуть не врубился в машину. Пацан резко затормозил, ударив по педалям в обратную сторону, и закрыл собой водилу.

В этот момент стрелок заскочил в машину и… И всё. Волжанка газанула, и серебристый олень на капоте рванул вдоль рябин и акаций.

Вернись, лесной олень, по моему хотенью!

Умчи меня олень, в свою страну оленью,

Где сосны рвутся в небо, где быль живет и небыль,

Умчи меня туда, лесной олень!

Я опустил оружие. Быстро засунул ТТ за пояс и бросился к своему «Москвичу». Со стороны дома бежал встревоженный дед.

— Эй парень! — крикнул он. — Кто стрелял?

— Мальчишки хулиганили, — с улыбкой ответил я и прыгнул на сиденье. — С пугачами баловали. Меня увидели и убежали.

Я захлопнул дверь, а пацан, оправившись от неожиданности, нажал на педаль и покатил вслед уехавшей «двадцать первой». Я сдал назад и рванул туда же. Но велосипедист второй раз помешал мне, беспечно выписывая восьмёрки посреди дороги. Мне пришлось хорошенько нажать на клаксон, чтобы он уступил мне дорогу.

Глянув в зеркало, я увидел деда, провожающего меня подозрительным взглядом. Явка оказалась под угрозой и идти в квартиру было бы сейчас крайне неосмотрительно.

Выскочив на проезжую часть, никакой «Волги» я уже не увидел. Промчался вперёд, но так и не догнал… Тогда я остановился у ближайшего таксофона. Зашёл в телефонную будку… блин… Обшарил карманы в поисках двушки. Только пятнадцать копеек. Провал батенька. Херовый из вас Штирлиц получается. И где ваш хвалёный опыт?

В песках Сирии и прочих интересных местах подобный навык не выработался. Теперь запомню, нужно всегда иметь в кармане две копейки. И разработать шифр. Один звонок — опаздываю, два звонка — не приду. Как говорится, письма не жди, дороги отсырели.

Я осмотрелся. Волжанки не было. Тогда я перебежал дорогу, получил неодобрительный гудок горчично-жёлтого ЛиАЗа, и подбежал к дверям магазина. Здесь на первом этаже жилой пятиэтажки находился гастроном. Я быстро проскочил через все залы и влетел в отдел «Соки-воды». Везде было пусто, но здесь, как на зло, стояло трое. Лысый дядька с портфелем, явно командировочный, и два пацана-школьника в тёмно-синей форме с блёклыми шевронами. Меня колотило, нужно было действовать скорее.

Дядька припечатал к блюдцу десюнчик и коротко бросил:

— Томатный.

Равнодушная продавщица в бело-сером чепце забрала монетку и бросила в выдвижной ящик под прилавок.

— Извините, — пожалуй, слишком громко сказал я, и все присутствующие посмотрели на меня с удивлением.

В расслабленном покое этого фруктового уголка мой голос прозвучал излишне резко.

— Не разменяете пятнадцать копеек? — попытался я сбавить обороты. — Если можно медью, копейками и двушками.

— Деньги не размениваем, — недовольно ответила продавщица и отвернулась.

Она неторопливо взяла с подноса перевёрнутый мокрый стакан и подставила под один из четырёх конусов с жидкостями разных цветов. Повернула кран и пустила густую красную и очень медленную струю. Я обернулся и глянул через витрину на улицу.

После провала миссии, нападавшие на меня разбойники в этот момент наверняка летели, куда подальше, но напряжение пока не отпустило. Продавщица, наконец поставила на прилавок стакан и молча повернулась к пацанам.

— Два молочных коктейля, — попросил один из школьников и опустил на блюдце несколько монет.

Я сжал зубы. Тётя Мотя едва шевелилась. Я выругался про себя и метнулся в другой отдел, где безо всякой очереди купил коробок спичек и выпросил на сдачу семь двушек. Потратив впустую несколько драгоценных минут, я вернулся к таксофону. Покрутил головой, посмотрел по сторонам и, не заметив ничего необычного или опасного, сделал звонок.

Подробности я не передавал просто оставил сообщение для «Ивана Сергеевича», что не смог приехать из-за внезапной простуды, и затребовал альтернативное место встречи, сказав, что уже здоров и готов подъехать в любое другое место в ближайшее время. Мне предложили перезвонить через полтора часа.

Я вернулся к машине. Заехал в закоулок и залепил отверстия от пуль кусками синей изоленты, найденной в багажнике. Адреналин отхлынул, я почувствовал опустошение, но зато немного успокоился.

Решил возвращаться в общагу. Убивцы, скорее всего, знали, где меня искать, но сейчас я был настороже, и они это понимали, а, стало быть, вряд ли сразу после сорванной операции помчали бы туда. Только если горело и вопрос нужно было решать срочно и безоговорочно. Но в общаге и рядом с ней всегда было много народу, место не самое удобное для ликвидации.

Я запарковался чуть в стороне от главного входа и, убедившись, что всё чисто, пошёл к себе. До звонка оставалось около часа. Отсутствие мобильной связи, честно говоря, впервые начало раздражать, но изобрести и начать коммерческий выпуск мобильных телефонов я был не в состоянии.

Нужно было бы запросить себе передвижной радиотелефон в тачку. «Алтай» уже существовал, машины с длинными хлыстами антенн редкостью не были. Единственное, связь была не защищённой, слушай на здоровье, был бы приёмник.

В общежитии жизнь кипела. Народ, вернувшийся из села, наслаждался благами цивилизации. В моей комнате готовили ужин для узкого круга. В сковородке шкворчало сало, Славкина зазноба Лена, соломкой резала картошку. Плейбой Ромка Вершинин возился с видавшей виды катушечной «Нотой», пристраивая кусочек ваты, для лучшего прижима головки.

— О, наконец-то! — воскликнул он, обернувшись. — Явился симулянт!

Все засмеялись.

— А молодого коногона несут с пробитой головой, — пропел толстенький Костя Катков.

Блин, движуха мне сейчас была вообще не нужна…

— Я уж думала, ты опять на несколько дней ушёл, — с обидой произнесла Зоя и нахмурилась.

Я молча ей подмигнул и сел на кровать, устало откинувшись назад и опираясь о стену.

— Всё нормально? — прищурилась она и, наклонившись, тихонько добавила. — Ничего не случилось? Ты сам не свой…

— Комсомолка, красавица, а ещё самбистка и психолог, — улыбнувшись, сказал я. — Вы уже все с Зоей познакомились?

— А ты время зря не теряешь, — подмигнул мне Ромка и чуть кивнул в её сторону.

Она нахмурилась и отошла к стене.

— Привет, ребятушки, — улыбнулся я. — Рад, что вы выжили и вернулись с победой.

Я действительно был этому рад, но мысли мои крутились вокруг происшествия. Я перебирал немногочисленные карты из тех, что были мне известны, и не мог понять, кому могла быть выгодна моя безвременная кончина. Кто это организовал и зачем…

— Они вернулись с картошкой! — возразила Лена. — И меня сразу запрягли, кстати. Эксплуататоры!

— Потому что ты, Лена, уродилась девицей, — обосновал Ромка

— Что?!!!

— И, к тому же, не участвовала в добыче этого ценного и питательного продукта из земных недр. Теперь мы на тебе будем отыгрываться. Ты должна отработать. По-моему, всё честно.

— Она вон тоже не участвовала, — ткнула Лена ножом в сторону Зои.

Она что-то почувствовала, увидев меня. Или… или знала заранее. Но нет, Сёмушкин рассчитывает на сотрудничество, зачем бы ему? Вася Сомов? Ну, это смешно. У него кишка тонка, да и посылать ассасинов, чтобы рассчитаться за служебный факап?

— Правда? — удивился Вершинин. — Значит, она тоже будет отрабатывать, заверил Лену Ромка.

— Обойдётесь, — упёрла руки в бока Зоя.

— Но, что именно она будет делать, скажет Стрелец. — усмехнулся он. — Давай, Гриш, что делать этому фанту?

— Сейчас прямо, — сверкнула Зоя глазами. — Только попробуй!

— Зоя у нас сегодня будет… — задумался я, внимательно её разглядывая. — Она будет весь вечер ласково мне улыбаться!

— Ничего себе! — возмутилась Лена. — Поулыбаться и я могу! Не честно!

— Что поделать, — развёл руками Роман. — Твой повелитель решил, что от тебя больше толку на кухне, а повелитель Зои…

— Что?!!! — хором закричали девчонки.

— Осторожно, они сейчас сексуальную революцию устроят. Долой власть мужчин!

— Так, ребя, пожалуйста, давайте только не шуметь, не курить и не привлекать внимания, — попросил Славка. — Комендантша Гришу выселит, если накроет нас с плиткой и всем этим развратом.

Комендантша-комендантша… она, кстати, сдала назад и не появлялась на горизонте. Значит, ей сказали отстать, да?..

— Ну, хоть выпивать не запрещает, — засмеялся Костя. — Что там с магнитофоном, Ром?

— Да, вроде сделал.

— Ну врубай.

— А что за музыка?

— «Супермакс» принёс. Это вообще самый писк сейчас. Новьё. Смесь диско, рока, регги и африканского фольклора.

Ромка нажал на «воспроизведение» и комнату наполнили вязкие, томные звуки и низкий, немного хриплый и чуть-чуть гнусавый голос исполнителя.

Если тебе нужен любовник на одну ночь просто звони 7−6-5−4-3−2–1, потому что любовь, которую я дам тебе слаще, чем что бы то ни было…

Поскольку текст был на английском, мало кто понял, но Зоя, кажется, поняла и усмехнулась, чуть качнув головой.

— Улыбайся, душа моя, — подмигнул я. — Весь вечер.

Кто-то толкнул дверь, но она была заперта.

— Тихо! — махнул рукой Славик. — Тихо!

В дверь настойчиво постучали.

— Открывайте! — закричали за дверью. — Мы слышали, вы там.

— Это чайки летят, — помрачнел Костик. — На нашу картошечку.

— Мы не пустые!

— Ладно, открывай, — махнул рукой Ромка. — Уже все знают, что мы здесь.

Славик открыл дверь и на пороге появился Юрка Радов с гитарой и… Ляля…

— О, Юрик! — обрадовались все.

— Ну что, Ленок, — подмигнул Ромка, — придётся тебе ещё картошки почистить.

— Нет!

— А у нас тушёнка! — засмеялся Юрик и вытащил из карманов лёгкой куртки две жестяные банки.

Юрка Радов, гитарист и хулиган, чернявый, тощий, с кривым носом, похожий на цыгана, был желанным гостем на всех тусовках. Играл он и пел отлично. А ещё говорили, что он дружит и даже иногда поддаёт с артистами с Таганки и старыми кавээнщиками. Сам он никогда не подтверждал и не опровергал эти слухи, отчего его фигура казалась многим таинственной и интересной.

— Глушите шарманку, — распорядилась Ляля. — Юрка петь будет.

Она скользнула по мне взглядом, но не остановилась. Я усмехнулся. Хорошо бы, чтобы она пришла не ради повторных попыток задружить, вернее овладеть мной. Только… Только я слишком хорошо её знал. И вот этот демонстративно незаинтересованный взгляд…

Вечеринка была в разгаре. В комнату уже набилось неимоверно много народу, еда была съедена, а плодово-выгодное вино выпито. Стало душно, табачный дым висел густым облаком. Зоя ко мне не подходила, держалась отстранённо и даже легко флиртовала с Ромкой, который бросал на меня вопросительные взгляды.

— Ну-ка, — сказал Юрка, закончив петь «Чёрного ворона».

Все, разумеется, подпевали и сидели с проникновенными лицами.

— Ну-ка, — повторил он. — Угадайте. Вы эту песню, сто процентов, ещё никогда не слышали. Догадайтесь, кто автор. Готовы?

— Давай, Юрик!

Слева от меня на кровати сидел угрюмый Вовка с четвёртого курса. Он поднялся и молча вышел, а на его место тотчас присела… Ляля, не дождавшаяся от меня знаков внимания.

— Ну, здравствуй, Гриша, — тихонько сказала она.

— Привет, Ляль, — кивнул я. — Как ты?

— Нормально… — с как бы скрываемым трагизмом, и якобы не желая подавать виду, как ей тяжело, ответила Ляля и отвернулась.

— Это хорошо, — как бы не замечая этих душевных вибраций, ответил я.

— Готовы? — улыбнулся Юрик, — обрывая наш диалог. Ну, поехали тогда…

Нежная Правда в красивых одеждах ходила,

Принарядившись для сирых, блаженных, калек,

Грубая Ложь эту Правду к себе заманила:

Мол, оставайся-ка ты у меня на ночлег…

— Высоцкий, — тихонько сказал я… и глянул на часы.

Надо было уходить. Ляля посмотрела на меня, ничего не ответив. Шутки шутками, но кому можно было приписать нападение с оружием, я придумать не мог, буквально терялся в догадках. Ни на кого из тех, кото уже в игре, это не походило.

— На Окуджаву похоже, — предположил кто-то, когда Юрка закончил.

— И на Высоцкого.

— Нет, у Высоцкого такой точно нет.

— Да, не Высоцкий, я его все песни наизусть знаю.

— И не Окуджава…

— Может, Весёлкин? — под нос пробормотал я…

— Ну, окончательный ответ? — воскликнул Юрка. — Давайте!

— Высоцкий! — крикнула Ляля.

— Молодец Ляля! — объявил он. — Скоро у Владимира Семёновича выйдет пластинка в Париже и там будет эта песня. А вы её уже слышали. Вот так. Понравилось?

— Ура! — закричала Ляля и, как бы забывшись от такой нечаянной радости, повисла у меня на шее.

Зоя напряглась и поджала губы, а я усмехнулся.

— Спасибо за подсказку, — прошептала мне на ухо Ляля и как бы невзначай положила руку на колено — Ты не знаешь, что это за чёрненькая девушка? Она как-то странно на меня посматривает.

Расчёт был ясен. Люся осталась в деревне, я здесь, она там. Я уже её наверняка забыл, да там и забывать нечего было. Так что та размолвка вполне могла быть использована со временем для формирования у меня чувства вины, а пока можно было дать понять, что прощение возможно и что она, Ляля, великодушна и незлопамятна.

— Знаю, конечно, — довольно громко ответил. — Это Зоя, моя подруга. Просто она злится на меня и поэтому не подходит, но если она разозлится ещё и на тебя, тогда кабздец, Ляль. У неё разряд по самбо. Она нас всех переломает.

Ляля отшатнулась. Не из-за разряда Зои, а из-за моего вероломства. И в тот же момент открылась дверь и в неё вошла Аля, вызвав приветственные возгласы.

— Доктор Айболит! — воскликнул Ромка. — Привет, Алевтина Валерьевна!

— Здрасьте, — кивнула она и, пробежав взглядом по присутствующим, остановилась на мне. — Гриша, я за тобой. Пойдём.

— На медосмотр? — выкрикнул кто-то.

— Да, — серьёзно кивнула Аля.

— Нет, ну почему одним всё, а другим ничего! — захохотал Ромка и все зашумели.

Я встал и, подмигнув Зое, вышел вслед за Алей в коридор.

— Слушай, Гриш, — улыбнулась она, — можешь, пожалуйста, с одним человеком поговорить?

— С каким ещё человеком? — нахмурился я.

— Да, я тут познакомилась…

— Ну, поздравляю, рад за тебя. Я только причём?

— Да нет, не в том смысле. Пока, по крайней мере… В общем, он тренер ваш институтский. Пытался как-то с тобой поговорить, но ты его вроде как послал подальше. А мы с ним… ну… разговаривали как-то, и я сказала, что мы с тобой дружим… Ну, пожалуйста, тебе трудно что ли?

— Ты его окрутить хочешь, Аля?

— Ой, — фыркнула она. — Ничего я не хочу! Хотя…

Она вздохнула.

— Чего…

— Ну, да… да, дядька хороший.

— Понравился? — допытывался я.

— Слушай, поговори, пожалуйста, чего ты ломаешься? Две минуты времени своего драгоценного жалко потратить? Я тебе тоже пригожусь, жизнь она такая, ты — мне, я — тебе.

Я глянул на часы. Нужно было идти перезванивать.

— Ладно, — согласился я, припоминая крепкого мужика, который чего-то от меня хотел пару дней назад, когда я торопился. — Представил, как ты мне будешь пригождаться и решил. Хорошо. Поговорю. Когда?

— Прямо сейчас.

Мы спустились на проходную.

— Ну, и где он? — спросил я, оглядевшись.

— Он на улице, — ответила Аля и потянула дверь на себя. — Пойдём…

— Позови его сюда, здесь и пообщаемся.

— Да ну, стоять здесь, чтоб все уши грели…

— Аля, там что, секретный разговор? Ты же видишь, я в одной рубашке. А на улице не май месяц, между прочим. Ночи-то холодные уже.

— Да какая ночь, — отмахнулась Алевтина и вышла наружу.

Я выглянул вслед за ней и, покрутив головой, осмотрелся и тут же напрягся. Сердце ухнуло, глаза сузились, пробежал холодок. Промелькнул бежевый борт волжанки, выехавшей со двора. Промелькнул и скрылся за углом. Рассмотреть машину я не успел, но насторожился.

Таких машин, конечно, по десять штук в каждом переулке, но паранойя, не паранойя, а нужно было оставаться максимально внимательным. Сейчас любая случайная встреча могла превратиться в очередную неожиданность. Поэтому расслабляться не стоило. Тем более, я не имел никакого представления о том, кто были такие эти мои враги.

Было ещё довольно светло, только начинало смеркаться. Я ещё раз осмотрел территорию. Больше ничего необычного не заметил… Несколько машин, несколько человек, несколько друзей и врагов…

— Вон, видишь, у той машины стоит? — показала Аля пальцем.

Действительно, мужик был тот самый, я его сразу узнал. Именно его я толкнул и усадил на задницу. Крепкий, сильный, накаченный, но реакция не фонтан. Лет сорока, серьёзный, спокойный, правда не один.

Он стоял, засунув руки в карманы кожаной куртки и ждал, когда мы подойдём. Метрах в пятнадцати от входа. А рядом с ним переминались с ноги на ногу ещё двое парней. Их я тоже уже видел раньше. Они приходили мстить за Царька.

Делегация стояла у серенького москвичонка, чуть посветлее, чем у меня. Я прищурился. За рулём сидел человек, но лицо его было закрыто газетой. Он типа читал газету… Эпическая сила! Какой дурак будет портить глаза и в полутьме читать газету…

— Аля, это что за подстава? — зло спросил я и схватил её за локоть.

Она чуть вскрикнула. Но человек убрал газету, и я его узнал. Это был Леонид Прокофьев. Примерно в это время я должен был выйти из общаги, чтобы позвонить. Вероятно, ситуация получила статус экстренной, раз он появился сам, собственной персоной несмотря на то, что мы договаривались о некоторой базовой конспирации.

— Ты чего? — не поняла она. — В каком смысле?

Детские разборки с её дружком мне сейчас были совершенно некстати. Были проблемы поважнее. Нужно было скорее переговорить с Лёней и Львовым.

— В смысле, что за детский сад?

Леонид чуть заметно кивнул, завёл двигатель и начал разворачиваться. Блин… ладно, нужно было идти. Я глянул на хлопающую глазами Алю, ещё раз осмотрел местность и пошёл в сторону группы желающих со мной перетереть. А Прокофьев медленно двинулся на выезд, чтобы подождать меня за поворотом, подальше от любопытных глаз. Это мы обговаривали. А то, что эти ребята ждут именно меня он, естественно не знал.

— Товарищи, дорогие, — сказал я, быстро подойдя к ожидавшим меня бугаям. — Сейчас я не имею возможности удовлетворить ваших притязаний на справедливость. У меня уже есть пара дуэлей на сегодня. Но в любое другое удобное время могу встретиться с вами на пустыре за монастырём Дешо.

— Смотрите, какой д’Артаньян выискался, — недовольно бросил Алин протеже. — Вечно некогда, да? Мы пришли не манерам тебя учить, хотя и это не помешало бы.

— Правда? — хмыкнул я.

— Разговор есть. Я Лобанов Сергей Сергеевич, веду секцию тяжёлой атлетики.

— Сергей Сергеич, я Григорий Стрелец, приятно познакомиться. Но вы действительно всегда появляетесь в самое неудобное время.

— Мы вот с ребятами, — кивнул он на битых мной парней, — хотели предложить кое-что. Ты чем занимаешься? Самбо?

— Ну… да, можно так сказать.

— А разряд какой?

— Послушайте, я, честно говоря, в настоящий момент спортом вообще не занимаюсь, навыки я в армии получил, там занятия были, а теперь нет.

— А надо заниматься, — сказал он назидательно. — Вон парни говорят, у тебя способности кое-какие имеются. В общем…

Он не договорил, потому что в этот момент раздался визг шин. Я резко обернулся и сразу увидел ту самую «двадцать первую» с оленем на капоте.

— Не показалось… — качнул я головой.

Она летела прямо на нас. Полторы тонны взбесившегося металла и сияющий, жадный до моей крови олень.

Со мной лесной олень по моему хотенью!

И мчит меня олень в свою страну оленью,

Где сосны рвутся в небо, где быль живет и небыль,

Умчит меня туда, лесной олень…