Союз-77. Книга 1. Теория заговора

11. Первобытные инстинкты

— Спокойно! — повторил я громче. — Всё под контролем!

Я упруго оттолкнулся ногой от приборной панели и вскочил на перегородку. Паники не было. В груди разлилась знакомая пустота, а заледеневшая кровь заморозила голову. Дыхни я сейчас, и изо рта вырвалось бы облачко пара.

Вертолёт стонал, всё глубже соскальзывая в царство мёртвых, а я карабкался наверх. Окно скребло склон практически отвесной расселины, захватывало камни и корни деревьев. Через него было уже не выйти. Поэтому я рвался к хвостовой части, туда, где был единственный выход.

Ухватился за упор лавки, подтянулся, перекинул ноги, упёрся, сжался, как металлическая пластина и выстрелил, взлетая вверх. Хватаясь и упираясь, поднялся выше и через секунду оказался у рваной алюминиевой кромки, там, где кончался металлический панцирь.

Хотелось отключиться, подчиняясь животном инстинкту, но ледяная голова не давала соскользнуть в звериное состояниие. И я анализировал каждое движение.

Тяжёлая махина вертолёта, срываясь вниз, тянула за собой клубки лиан, веток и корней. Скорость была ещё небольшой, поэтому… Я ловко схватился за толстый стебель и ладонь обожгло острой болью. Ничего. Ничего! Второй рукой я моментально взялся за другую лиану и повис, а поверженная небесная колесница продолжила движение.

Она неудержимо падала, удаляясь от меня и обрывая… Бляха! Твою мать! Тонкий стебель в руке вдруг провис, щёлкнув, где-то вверху. Оборвался. Но я успел перехватиться и теперь уверенно держался обеими руками, нащупывая ногой выступ, о который можно было бы упереться.

Тут же оборвалась и толстая лиана, и я повис на тонкой. Она натянулась и заскрипела. Я схватился за другую, которая казалась покрепче. Нога упёрлась в выступающий камень, и я смог перевести дух.

Постоял несколько секунд и продолжил карабкаться наверх. Лианы рвались, камни под ногами вываливались, но я цеплялся и лез дальше. Лез и лез. Нужно было преодолеть около десяти метров. Чепуха. Ерунда. Мелочь…

Когда я добрался до кромки обрыва, ноги дрожали, ладони горели, а бицепсы забились так, что было трудно разгибать руки. Уперевшись в вывороченный корень ногой, я подтянулся, цепляясь за круглый неудобный валун. Второй рукой нащупал очередной стебель, намотал на руку и подёргал. Он натянулся и показался мне довольно крепким.

Оставалось совсем чуть-чуть, и я поднажал. Подобрался, упёрся, оттолкнулся, подтянулся… рывок — и правое колено упёрлось о край расселины. Ещё одно движение — и я повалился вперёд на траву.

В тот же момент в мою руку повыше локтя вцепились две женские руки и потянули на себя, подальше от обрыва. Я едва заметно усмехнулся. Уже не нужно, но всё равно спасибо. Ладони Дориш разжались, и она повалилась на спину.

Внизу, в ущелье раздался взрыв. Кажется, вертолёт дошёл до финала. Я медленно лёг на землю и с минуту лежал, не шевелясь. Ноги и руки тряслись в диком треморе. Тренироваться ещё и тренироваться, усмехнулся я и перевернулся на спину.

Высоко над верхушками густых зелёных деревьев сияло небо. Дориш склонилась надо мной и рассматривала меня.

— Подвинься чуть левее, — подмигнул я, — а то солнце в глаза.

Она усмехнулась.

— Надо же, — качнула она головой и кончики её буйных волос коснулись моего носа. — Я таких ещё не встречала.

Я чихнул и, приподнявшись, сел, посмотрел на неподвижного Грина, лежавшего рядом. Дориш смотрела на меня во все глаза.

— Надо уходить, нас будут искать, — сказал я. — Вставай.

Она послушно вскочила. Платье было разорвано, открывая взгляду длинные загорелые ноги.

— Придётся тащить этого козла, — кивнул я и поправил на спине вещмешок. — Так, смотри из поля зрения не пропадай, иначе придётся свернуть тебе шею. Ничего личного. Поняла?

Дориш серьёзно кивнула.

— Хорошо. Иди сюда.

Совсем рядом послышалась автоматная очередь, потом ещё одна и ещё одна. Закричали люди.

— Поможешь мне, — кивнул я на Грина и опустился на траву рядом с ним. — Его придётся взять с собой.

— Я этого борова не потащу, — замотала головой Дориш. — С ним нам конец. Мы далеко не уйдём, если потащим этого китайца с собой. Нет, точно нет. Если хочешь, можешь возиться с ним сам, я в этом не участвую.

Грин открыл глаза и облизнул сухие губы.

— Смит… — прохрипел он по-русски. — Не бросай меня. Я дам тебе деньги.

— Они и так у меня, — усмехнулся я.

— Ты не понимаешь, — через силу произнёс он. — Это лишь… это лишь маленькая часть. У нас… у нас будет намного больше денег. Намного… Больше… Не бросай меня… Не оставляй здесь… Это УНИТА… Те, кто сбил вертолёт. Они убьют меня…

— Я ухожу, — воскликнула Дориш, — а ты можешь развлекаться со своим дружком.

— Она… — чуть тише прошипел Грин. — Наклонись…

Я наклонился чуть ниже, внимательно следя, чтобы он не выкинул какой-нибудь фортель.

— Она… — прошептал старлей. — Она стоит больших денег… Это дочь Прошперу Оливейра…

— Не слышал про такого.

— Он… геолог… занимался разведкой алмазов и золота. Его убили, а она… она всё знает… Знает, где находятся… где… месторождения… Есть один парень… из ЮАР… он отвалит нам за девку кучу денег. Ты не потратишь за всю… жизнь… Мы должны с ним…

Грин закрыл глаза и часто задышал…

— Надо уходить! — воскликнула Дориш. — Заканчивай уже свои нежности. Брось его, перережь горло и пойдём со мной!

— Иди и помоги, — кивнул я. — Иначе… Иначе я отдам тебя унитовцам. Думаю, они с удовольствием обменяют мою жизнь на молодую красавицу с длинными ногами.

— Не надейся, — воскликнула Дориш и в её интонации промелькнуло упрямство.

— Не вынуждай меня, — тихо повторил я, поднимаясь и вытаскивая кольт.

Выстрелы звучали всё ближе, но выдержки барышне было не занимать.

— Они убьют тебя, когда узнают, что ты русский.

— Ну, что же… я готов рискнуть… Короче, или ты мне поможешь, или останешься здесь!

— Ты не можешь так поступить! Я помогла тебе выбраться из расселины!

— Серьёзно? — засмеялся я. — Почему-то в памяти осталось только то, как ты в меня стреляла.

— Ладно, — стиснула зубы Дориш. — Уговорил. Но если бы я действительно хотела тебя убить, ты бы сейчас не стоял здесь.

Мы начали поднимать старлея, и он заорал от боли.

— Тихо! Замолчи! Или мы тебя вытащим, или тебя грохнут боевики. Если хочешь жить, помогай нам. Сожми зубы и шагай.

Он застонал. Мы с большим трудом подняли его на ноги. Он положил нам на плечи свои ручищи, и мы поволокли его хрен знает куда, лишь бы подальше отсюда, от этой точки, к которой наверняка стекались бойцы УНИТА.

А нам они были явно не товарищи. Впрочем, кому нам? Русским? Китайцам? Родезийцам? Понять, кто мы такие на самом деле, было решительно невозможно. Поэтому проще всего было пустить нас в расход всех. И все дела. А себе оставить деньги и, может быть, смазливую белую девку.

Шагая около часа через заросли, продираясь через буйную зелень, вспугивая экзотических птиц и мелких обезьянок-капуцинов, я молился, чтобы не нарваться на горилл и не наступить на змею. Мы с Грином были в толстых ботинках, а вот ноги Дориш казались идеальной целью для гадов. Подол платья был оборван, а сандалии не давали совершенно никакой защиты. Надо было снять ботинки с пиратов, но где уж теперь…

— Нам нужно выйти из зарослей, — сквозь зубы сказала она, ясно осознавая опасности нашей прогулки.

Впрочем, опасность от встречи с вооружёнными революционерами была несоизмеримо большей.

— Выйдем, — попытался подбодрить её я. — Скоро выйдем, я над этим работаю.

Обходя расселину, мы забрались глубже в чащу и отдалились от края леса. А теперь практически возвращались, двигаясь на шум боя и забираясь постепенно в тыл отрядам. А их там, похоже, было минимально два. Судя по выстрелам, там разгоралась нешуточная битва и всё чаще раздавались взрывы.

— Мы возвращаемся к месту падения, — сердито проговорила Дориш. — Так мы попадём прямиком в лапы бандитов.

Я промолчал. Возможно, попадём. А как ты планировала выбираться, родная? Думала прохерачить через все джунгли в этих босоножках? Так у тебя уже сейчас все ноги исцарапаны и избиты.

— Ай! — вскрикнула она, словно подтверждая мои слова. — Укололась!

— Пить… — сипло простонал Грин.

— Потерпите ещё немного, друзья мои. Скоро всё будет.

Разумеется, уверенности в успехе у меня быть не могло, но я хотел, чтобы наш маленький отряд сохранял хоть какую-то силу духа и оставался на ходу как можно дольше.

Минут через пятнадцать мои расчёты оправдались. Совершенно внезапно, раздвинув стебли с широкими мясистыми листами мы увидели открытое пространство, большую лужайку. На земле валялись убитые и раненые. Чуть поодаль стоял один джип и два уазика. За кустами дымился грузовик. Звуки боя громыхали очень близко, прямо за густой линией кустарника, метрах в ста двадцати к востоку от нас.

— Ждите, — приказал я своим спутникам и стремглав помчался к ближайшей машине.

Это был уазик с тентовым верхом. Рядом с машиной на сухой траве лежал тёмнокожий боец с калашом. Я подхватил автомат и впрыгнул в машину. Ключ торчал в замке, так что мудрить с проводами не потребовалось.

Движок завёлся с пол-оборота, и я нажал на газ. Подлетел, прыгая на кочках к своим попутчикам и выскочил из-за руля.

— Зачем тебе этот мешок с дерьмом⁈ — зло бросила Дориш, когда ей пришлось помогать затаскивать Грина в машину.

Он уже начал отключаться. Глаза то и дело закатывались и единственное, что он говорил, а вернее шептал в моменты просветления, было слово «пить». Мы уложили старлея на заднем сиденьи, я вернулся за руль, а Дориш села рядом. Автомат я положил на колени, а кольт заткнул за пояс, прикрыв вещмешком. Он всё ещё болтался у меня на плечах.

— Возьми канистры, — приказал я, остановившись у Виллиса.

— Я⁈ — возмутилась Дориш. — Кто-то, я помню, хотел походить на джентльмена…

— Бегом! — крикнул я, — не то выброшу из машины!

Она поджала губы, но выполнила команду, закинув две полные канистры назад к Грину. А я тем временем посмотрел карту, валявшуюся на полу. Посмотрел и засунул в карман. После этого мы рванули на запад. Огромная проплешина посреди джунглей скоро закончилась, и мы снова оказались в зарослях. Но здесь было наезжено что-то отдалённо напоминающее дорогу.

Это было и хорошо, и плохо. Двигаться было проще, но раз существовала дорога, по ней мог ехать кто-то ещё, кроме нас, а нам сейчас неожиданные встречи были совсем не нужны. Поэтому, когда джунгли вдруг поредели, а потом и вовсе отступили, я сразу съехал в сторону. Поверхность позволяла, поскольку оказалась более-менее ровной.

Примерно через час потребовалось долить горючее. Я вытащил ключ из замка и вылил в бак бензин из канистры. Открыл дверь багажника и увидел там ещё две канистры и несколько индивидуальных аптечек в пластиковых коробках. В войсках такие, вроде, должны были появиться позднее, а здесь уже были…

На заднем сиденьи застонал Грин.

— Не отходи от машины! — бросил я Дориш.

— Я так не могу! — гневно ответила она и зашагала к кусту.

Я не ответил и забрался на заднее сиденье.

— Деньги… — хрипел Грин. — У нас будет много…

Я воткнул ему в бедро иглу и сжал бока белого пластикового тюбика с обезболивающим. Он вздрогнул.

— Ничего-ничего, — кивнул я. — Сейчас полегчает.

Я нагнулся и поднял с пола флягу с водой. Приставил её к губам Грина.

— Ты нормальный парень, — прошептал он. — Мы отвезём эту бабу к моему человеку, и он заплатит за неё хорошие деньги. Она знает, где алмазы… Алмазы… И золото…

— Отдыхай, товарищ Грин, — похлопал я его по колену. — Отвезу, не переживай. И тебя, и её отвезу.

— Что он тебе сказал? — спросила вернувшаяся Дориш. — Что за меня заплатят хорошие деньги?

— Сказал, что хочет домой, — пожал я плечами.

— Не ври, я вижу, что ты врёшь. Эй, китаец, что ты сказал?

— Он уснул, не буди, ему больно.

— Мне тоже больно! — воскликнула она. — Кому ты хочешь меня продать?

— С ума сошла? Я не собираюсь тебя продавать.

— Куда ты меня везёшь⁈

— Подальше отсюда! — подмигнул я.

— Отпусти меня.

— Иди, если хочешь, — развёл я руками. — Разве я тебя держу?

— Отвези меня, куда я скажу!

— Это куда же? — приподнял я брови.

— Я очень богата, я тебе заплачу. Заплачу больше, чем этот узкоглазый жиртрест.

— Гусары денег не берут, — улыбнулся я и подкрутил воображаемый ус.

— А? — не поняла она.

— Потом поговорим, — кивнул я. — Сначала выберемся отсюда.

Мы поехали дальше. Объезжая холмы, кусты и деревья, напоминающие зонтики, я направил машину в сторону высокой сопки. За ней, если верить карте, перемещались группы МПЛА с кубинскими товарищами, наши то есть. Туда нам и надо было.

— Вернись на дорогу! — сердито воскликнула Дориш. — Там, куда ты свернул, мы не проедем!

— Значит, снова пойдём пешком. Я позаботился о тебе и снял ботинки с трупа.

— Это отвратительно, — мотнула головой она. — Просто ужасно!

Машина ревела и подскакивала на ухабах. Грин лежал молча, похоже, уснул. За уазиком развевался пыльный хвост, видимый, наверное, даже из космоса. Слева от нас, на приличном расстоянии, пролетел вертолёт.

— Кто это был? — немного испуганно спросила Дориш.

— ВВС ЮАР, — пожал я плечами. — Главное, мы их не заинтересовали. Остальное не имеет значения.

Мы ехали уже два часа, джунгли остались далеко позади. За сопкой показывалась другая, а за другой третья, но никаких кубинцев мы пока не встретили. Пыли стало меньше, травы больше. Но и поверхность уже не была ровной, как соляное озеро, так что приходилось перебираться через препятствия, валуны, овраги и возвышенности.

Порой попадались тропы и дорожки, как сейчас. Я обогнул поросший травой холм и неожиданно уткнулся в стадо больших неповоротливых тёмно-коричневых коров, толпящихся у широкого ручья.

— Вода! — воскликнула Дориш, давно опустошившая флягу, найденную в машине.

Я не ответил, решив объехать стадо и подняться чуть выше. Нужно было сделать привал, набрать воды и попытаться вскипятить её, что ли. Или накапать йода из аптечки…

Я ввалил газу и тут же резко ударил по тормозам, прорисовав заблокированными колёсами глубокие борозды в земле. Передо мной возникла женщина в шерстяной цветастой накидке. Волосы на её голове напоминали щупальца осьминога или толстые глиняные дреды красного охристого цвета. На концах этих колбасок пушились кисточки чёрных волос.

И лицо, и шея, и руки, и ноги её имели яркий терракотовый оттенок. В глаза бросилась целая куча ремней и бус цвета меди. На щиколотках, как доспехи сияли множественные металлические браслеты.

Она вышла из-за густого куста совершенно неожиданно и смотрела на несущуюся машину спокойно и невозмутимо.

— Охренеть! — покачал я головой.

— Это Химба! — воскликнула моя спутница.

Но я и сам видел, что женщина, возникшая перед нами, был из племени Химба. Скорее всего, она пасла скот.

— Выходи, — кивнул я.

— Что? — удивилась Дориш.

— Выходи из машины.

Она подчинилась, а вслед за ней вышел и я. Мы подошли к пастушке, и я решил попробовать суахили…

— Привет…

Фигура у неё была крепкой, но тонкой, а лицо миловидным. Она выглядела, как глиняная статуэтка, и от неё исходил запах ладана. Лет ей было, судя по всему, немного и смотрела она на нас с явным любопытством. Особенно её заинтересовал вид моей спутницы.

Когда мы приблизились, она отступила на шаг и оглянулась. Я заметил приближающегося мужчину. Он шёл по тропе, опасливо на нас поглядывая.

— Привет, нам нужна помощь… — произнёс я на всех известных мне языках, когда мужчина подошёл ближе.

Он что-то негромко сказал девушке и повернулся к нам. Выглядел он так же колоритно, только был без накидки, с голым торсом, и на нём отсутствовали браслеты и бусы. Зато голову украшал тюрбан невообразимой формы, будто принесённый из музея современного искусства.

Не обращая внимания на мои слова, он подошёл к машине, заглянул и с интересом осмотрел Грина. Потом отошёл от уазика, вернулся к нам и с ног до головы внимательно рассмотрел Дориш. Её покрытые ссадинами и царапинами ноги вызвали особый интерес. По закинутому за спину автомату, он едва скользнул взглядом.

— Мы едем в сторону Луэны, — пытался объясниться я. — Луэна. Где Луэна? Можете показать направление?

Но человек молчал, так что я в сердцах выдал многоэтажную тираду по матушке. Он с интересом глянул на меня и качнул головой, будто почувствовав силу магического заклинания.

— Давай, скажи что-нибудь, — толкнул я локтем Дориш и она, покачав головой, заговорила по-португальски.

— У нас раненый, — повторил я аборигену, когда она замолчала, и он вдруг кивнул.

— Вы меня поняли?

— Понял, — неожиданно чисто ответил он по-русски. — Я всё понял, товарищ. Вы ищите отряд МПЛА, правильно? Я учился в СССР, говорю по-русски, по-английски и по-португальски. Ну, и на своём языке, естественно, тоже. Мы используем редкий диалект банту. Я врач, и я вам помогу. Меня зовут Юрий Химба. Вон там наша деревня. Надо ехать на машине.

— Юрий? — удивился я.

— Юрий, Юрий, как Гагарин, — кивнул он. — Если вы не против.

Он махнул рукой в сторону небольшой рощицы.

— Он сказал поехали, он взмахнул рукой, — усмехнулся я.

— Да-да, всё так. Поедем, хоть и не по Питерской.

Дориш пришлось забраться на заднее сиденье, потеснив горящего огнём Грина, а доктор Юра занял её место рядом со мной.

— Что с этим человеком?

— Ранение в руку. Получил несколько часов назад.

Юра кивнул:

— Посмотрим. Откуда? Из Москвы?

— Да, я из Москвы.

— Привет передавай, когда вернёшься, — серьёзно попросил он. — Хорошо там, красиво.

— У вас тоже красоты хватает, — кивнул я.

— Хватает.

Перед нами вдруг раскинулся невероятно зелёный сказочный луг и показалось небольшое озерцо.

— О, озеро!

— Да, сейчас дожди идут часто, но летом оно высыхает. Сюда. Поворачивай.

Через пару минут мы подъехали к деревне. Круглые деревянные хижины, обмазанные глиной, смешанной с навозом, расположились вокруг довольно большого скотного двора. Он был огорожен забором из ветвей, а в центре находился здоровенный круглый хлев.

Мы вышли из машины и начали вытаскивать Грина. Подбежали ещё мужчины. Они помогли тащить старлея к хижине. Но дорогу нам преградила терракотовая старуха и раненного пришлось опустить на землю.

Помимо керамических щупальц, на голове старухи красовалось украшение из кожи, напоминающее невиданный цветок. Вокруг тощей шеи были намотаны километры бус и ожерелий, а дряблая обвисшая грудь была стянута кожаным ремнём.

Старуха выглядела сердитой и буквально набросилась на Юру. Он смиренно её выслушал и с видом, будто оправдывался, начал быстро отвечать, показывая то на нас, то на неподвижного старлея. Я, признаюсь, кроме нескольких слов не понял нихрена.

— Подарите ей что-нибудь, какую-то безделицу, — сказал Юра по-английски. — Это глава нашей деревни, генсек, буквально. Если она не разрешит, вам придётся уйти.

Вокруг старухи появились красно-коричневые молодки с торчащими, как ракеты грудями, и застенчивые девочки с толстыми косицами, закрывающими лица и не дающими их рассмотреть. Пришли две козы. Все они с любопытством следили за происходящим.

— Есть у тебя какие-то украшения? — спросил я у Дориш.

— У меня всё отняли. Ничего нет.

Я кивнул и скинул с плеча автомат. Отстегнул магазин и выщелкнул один патрон.

— Это подарок, — сказал я, протягивая его старухе.

Она молча приняла дар, но продолжала испытующе смотреть на меня.

— А! — хлопнул я себя по лбу. — Точно!

Наклонившись к Грину, я вытащил у него из кармана помятую пачку «Мальборо» и зажигалку. Старуха просияла и, сразу достав из пачки сигарету, закурила. Она сказала несколько слов Юре и развернувшись пошла прочь. Девичья свита устремилась за ней. Козы, постояв и покрутив головами, тоже двинулись за старухой-генсеком.

— Разрешила, — кивнул я.

— Да, можем идти, — спокойно подытожил наш друг и мы снова подхватили Грина.

Мы занесли его в хижину и положили на грубый деревянный стол, покрытый коровьей шкурой. Здесь стоял деревянный шкаф, ещё один стол и стул. Всё разнокалиберное, разнородное, собранное неизвестно откуда. Я заметил металлическую коробку, в каких содержат медицинские инструменты, и пучки трав, мисочки с маслами и порошками.

— Это моя больница, — сказал Юра. — Вам сейчас лучше уйти. Я отведу вас в дом своей второй жены, а сам займусь пациентом.

— А сколько их у вас всего?

— Жён? — усмехнулся док. — Пока две, но скоро появится ещё одна, я уже дом для неё построил. Пойдём скорее.

У хижины нас встретила молодая красивая женщина с младенцем на руках. Одета она была по местной моде, то есть в ожерелья и кожаную мини-юбку. С голой грудью забавлялся ребёнок.

— Это мои друзья, — сказал доктор по-русски. — Поздоровайся, как я тебя учил.

— Здер-рас-туйтэ, — разулыбалась жена Юры. — Как дела?

— А это моя жена Вакé-Овá.

Она протянула руку, и мы по очереди её пожали. Доктор ушёл, а мы остались рядом с хижиной, усевшись на бревно. Вакé-Овá вынесла высушенную тыкву и налила из неё в обычные гранёные стаканы прохладное молоко.

Дориш выпила свой стакан залпом и попросила ещё.

— Не налегай, — усмехнулся я, — а то придётся к доктору обращаться за укрепляющими.

Постепенно вокруг нас собралась группа любопытных соплеменников, в основном девушек. Они переговаривались с женой доктора и поглядывали на нас. Вакé-Овá прочитала нам стихотворение про ёлочку, но поддерживать беседу на русском или английском не могла.

В общем, мы пару часов сидели, как дураки с вымытой шеей, являясь центром внимания местных жителей. Девушки находили Дориш слишком тощей и слишком белой. Но её волосы они оценили и долго обсуждали как бы здорово было прицепить светлые пряди на концы своих «щупалец». Уснуть я не рискнул, но немного отдохнул, расслабившись и помедитировав.

Наконец, пришёл Юра и сообщил, что прооперировал Грина. Пули в ране не было, но рука пострадала значительно. Он прочистил рану, удалил омертвевшие части и наложил швы. Грин уже пришёл в себя, но пока ещё очень слаб. Ему бы несколько дней стоило полежать, но, если иначе нельзя, завтра можно будет поехать. Сегодня уже, всё равно, дело к вечеру, так что нужно отдохнуть в деревне, а рано утром уже двигать дальше.

Ужин проходил на закате. Нас угощали у дома председательши. Подавали кукурузную кашу на коровьем молоке, печёные яйца и что-то вроде козьей рикотты, сывороточного сыра.

— Правда, что ваши женщины никогда не моются водой? — спросила у Юры Дориш.

— Да, правда. Почти. Вода у нас в дефиците, и наш народ научился обходиться без неё, считая воду опасной для духовной целостности женщин. Водой моются только мужчины.

— А почему от женщин…

— Почему от них так приятно пахнет? — усмехнулся док. — Они ежедневно натираются смесью каменной охры, глины, ароматических смол… э-э-э… мирра, и разных трав, благовоний. Эта смесь обладает защитными и антибактериальными свойствами. А ещё наши женщины окуривают себя дымом ароматических трав. Но если вода имеется в достатке, они, конечно, моются и водой. Сейчас озеро полноводное и вечером многие ходят искупаться в воде.

— Искупаться? Там, наверное, водится всякая мерзость, да и звери приходят на водопой?

— Нет, это священное озеро, в нём чистейшая вода, мы её пьём. Вам с непривычки без кипячения не советую. Здесь есть подземные источники, они его и питают. А животные здесь только наши, других не пускаем. А пьют они из ручья, что течёт из озера. В общем, это наше богатство и чудесная сила, как Байкал.

— А в нём купаться можно вообще?

— Можно-можно. Купайтесь смело.

— А почему вы, получив образование, вернулись к… к первобытной, простите меня, жизни? — не унималась Дориш.

— А чем лучше ваша цивилизованная жизнь? — пожал Юра плечами. — Мы не воюем и не грабим, живём в единстве с природой, сохраняем традиции. И, поверьте, мы гораздо более счастливы, чем вы. Я думаю, когда человечество вернётся к истокам, оно обретёт покой. Зачем вам технологии? Чтобы ещё больше грабить и убивать? Чтобы набивать карманы? Когда-нибудь вы взорвёте мир, и тогда не станет УНИТА и МПЛА, не станет США и НАТО, капиталисты перестанут терзать и насиловать землю. Человечеству придётся родиться заново, и только после этого воцарится всеобщий мир и покой. Знаете, что делали немцы в начале века с нашим народом? Мы такую цивилизацию не хотим. Но русским я благодарен. Они делятся знаниями и ничего не требуют взамен. А вы, португальцы, были угнетателями и кровопийцами. Вы продавали нас и наших женщин в рабство. Вы умывались нашей кровью.

— Коммунистическая пропаганда, — передёрнула Дориш плечами.

Юра не ответил и только усмехнулся. Женщины деревни начали пение. Они стояли у костра, дым разносил благоухание и раскалённые искры, а они совершали ритмичные движения и пели низкими грудными голосами древние песни человечества.

Их тела, лица, движения, подрагивания волос, грудей и бёдер, животные голоса и красные отблески от языков огня превращали вечер в магический экскурс к первобытному, чувственному и инстинктивно звериному.

— Пойдём, — шепнула мне Дориш, когда все начали расходиться.

Нам выделили хижину, построенную Юрой для будущей жены. Выпускать свою пленницу из поля зрения я не собирался, так что ночь нам нужно было коротать вдвоём. Я бы и Грина взял под контроль, но Юра уверил, что до утра тот точно не проснётся.

— Пойдём к озеру, — выдохнула она, обжигая ухо жаром.

После тяжёлого дня не мешало хорошенько освежиться и я согласился. Мы отошли от хижины и по тропинке свернули к берегу озера. Янтарно-медовая луна заливала берег бронзой и отражаясь от воды, сверкала на телах редких купальщиц, добавляла и без того фантастическому ночному пейзажу ещё больше сумасшедшинки и космической нереальности.

Дориш вошла в воду прямо в платье. Прошла немного, окунулась и тут же встала. Она задрала подбородок, откидывая намокшие волосы назад. Платье, намокнув, стало тяжёлым от воды и практически прозрачным.

Заметив, что я смотрю на неё, Дориш без стыда стянула платье. И платье, и кружева. Стянула и осталась совершенно голой. В медно-лунном сиянии она была, как на ладони. Дориш прополоскала в воде одежду, бросила её на берег и решительно направилась на глубину. Сердце ёкнуло, но совсем не так, как в моменты опасности.

Вода, в отличие от остывшего к ночи воздуха, оставалась тёплой, как парное молоко. Я разделся и вошёл в тёмную бездну вслед за Дориш. Она плескалась неподалёку, а я не спускал глаз с вещмешка. Кроме денег в нём лежал магазин от автомата и кольт.

— Гриш… — раздалось рядом со мной.

Я лёг на спину и сделал несколько махов руками. Это было кайфово. Сколько лет я не плавал с такой непринуждённой лёгкостью. Даже будто усталость отступила, а тело наполнилось энергией.

— Гриш… — повторила Дориш, подплывая ко мне. — Спасибо тебе.

— Кушай с булочкой, — ответил я по-русски.

— Как красиво… Что ты сказал?

— Сказал, пожалуйста, рад, что тебе понравилось.

— Нет, правда, — смутилась она. — Если бы не ты…

Она перевернулась на спину и распласталась рядом со мной. С высоты птичьего полёта мы могли бы сойти за две большие белые звезды.

— Хорошо как, — вздохнула она, и вместо ценной заложницы, совсем недавно пытавшейся меня застрелить, вдруг превратилась в обычную девчонку.

Нет, не в обычную, а в красивую и сексуальную девчонку с красивой фигурой, тугой попкой и торчащими задорными грудками. Пусть и не такими задорными, как у местных красно-коричневых красавиц, но тоже ничего. Её пальцы коснулись моего бедра и по телу пробежал электрический разряд.

— Гриш… — прошептала она, — Прости меня, пожалуйста… Я не знаю, что на меня нашло.

— Ага, бывает…

— Ты не злишься?

— Злюсь ли я? За то, что ты дважды стреляла в меня и чуть не вышибла мне мозги после того, как я проявил к тебе человечность и спас из плена, а также освободил от последующего пленения? Злюсь? Я? Нет, конечно, с чего бы мне злиться?

Она хрипло засмеялась и с громким всплеском перевернулась на живот, подплыла, положила руку мне на живот и, подняв голову, поцеловала в грудь, повыше соска. Тело отреагировало, содрогнулось, покрылось гусиной кожей. Ласки оно не знало ой, как долго, да ещё и такой, неожиданной, сладкой и опасной.

— Прости. Я же не понимала тогда, какой ты, — прошептала она и приблизила своё лицо к моему. — Гриш…

— И какой же?

— Сладкий, — хрипло ответила Дориш и в её глазах отразилась луна и звёзды, и что-то там ещё, туманное, волнующее и сладостное…

Первобытное. Дикое. Животное. Сейчас она подчинялась инстинкту. И я. И я, кажется, тоже…

— Гриш-ш-ш…

Её губы приоткрылись, она прижалась ещё плотнее и провела по ним кончиком языка…