Сирийский рубеж 3

Глава 4

Есть люди, с которыми я бы никогда не хотел больше увидеться. Дай бог им здоровья, конечно. А вот с этим человеком немного не так. Точнее, совсем не так!

— Александр Клюковкин, рад тебя видеть! — громко сказал, стоявший напротив меня Батыров и протянул мне руку.

И вот как мне теперь обращаться к этому академику⁈

— Димооон! — крикнул я на радостях.

Тут же Батыров обалдел, но в свете фонарей обиды на лице я не увидел. И если честно, то давно мне так не было приятно нарушать субординацию. Ведь, я полагаю, Батыров старше меня по должности.

— Эх, вот скучал я по этому обращению. Хоть это и не по уставу… И кстати, я уже подполковник — крепко обнимал меня Дмитрий.

К нам начал подходить народ, так что с обращением «Димон» надо будет повременить. Это неприлично и не уважительно, по отношению к моему другу и однополчанину.

Ух ты! Уже подполковник! А ведь уходил в Академию новоявленным капитаном 4 года назад.

— Вот мне скажи — ты все так звания будешь получать досрочно и в качестве поощрения? — тихо спросил я, намекнув Батырову, что он быстро дорос до подполковника.

— Всё по закону. Да и кто бы говорил! Я когда узнал, что Клюковкин — майор, несколько раз переспросил, — улыбнулся Дима, и мы ещё раз крепко обнялись.

За спиной Батырова уже стояла целая очередь военнослужащих, выпрямившихся по стойке «Смирно». Димон медленно развернулся к ним и подошёл ближе.

— Первое — связь. Устанавливаете, и сразу мне доклад. Я должен как можно быстрее поговорить с командованием. Второе — личный состав разместить и выставить охрану. Пока всё.

Батыров был суров как никогда. Сразу видно, что Академия пошла на пользу.

В свете луны и фар от автомобилей было видно, как по полю начали перемещаться солдаты и техсостав. Причём так быстро, будто у них в одном месте подгорает.

По словам Дмитрия, нашу площадку подскока командование решило оснастить всем необходимым. Сделать фактически полевой аэродром. Сюда заранее пригнали и взвод охраны, и представителей связи, и палатки устанавливать к нашему прилёту.

— Сергеевич, а ты теперь кто в Сирии по должности? — уточнил я, когда Батыров подошёл к моему вертолёту и начал осматривать его кабину с фонариком.

— Пока что заместитель командира смешанного авиационного полка. Был сюда назначен со своего тёплого местечка в управлении Армейской авиацией, как обладающий боевым опытом и не дюжим желанием, — сказал Батыров.

Ну вот теперь-то он точно не Димон. Должность в управлении — весьма хорошее распределение. Но меня ещё интересовал вопрос о состоянии его здоровья. Судя по его одежде и снаряжению, он вернулся на лётную работу.

— Прям-таки было желание? С твоими болячками только в Сирию ехать, — вспомнил я о тяжёлых ранениях Батырова.

Димон пожал плечами и достал… свои любимые сигареты БАМ. Как будто ничего более качественного не купить в Москве.

— Болячки прошли и не прошли одновременно. Три года меня мурыжили и вот вернули в строй. На Чкаловской восстановился в полётах, и через полгода направили сюда.

— Опасно. Ты давно не летал, — заметил я.

— Да нормально, — махнул Дима рукой и закурил.

Нет, это всё тот же Батыров. Вечно напряжённый командир, с бегающими глазами и знаток инструкций. Но я рад ему.

Сергеевич рассказал, что в семье всё хорошо. Светлана, супруга Димона, переживала, когда услышала, что его в Сирии отправляют. Мол не до конца от Афганистана ещё отошла, а тут опять.

— Ладно, Сан Саныч. Пойдём осматривать место для ночлега, — объявил Батыров.

Только мы отошли от вертолёта, как к Димону подбежал связист и начал докладывать о проблемах.

— Товарищ подполковник, аппарат громкоговорящей связи не работает. Мы не можем…

— Это не оправдание. Выполнить мою поставленную задачу и доложить. Сломался аппарат, значит чините. Нет кабеля, так давайте его привезём. В чём проблема? — перебил связиста Батыров.

— Всё понял. Ещё полчаса и будет готово, — отрапортовал связист.

— Через 35 минут поднимаю тангенту и выхожу на командование. Время пошло.

Связист убежал, а я был под впечатлением от изменений в поведении Дмитрия. Умеют людей учить в академии! Пока мы дошли до сооружённой для нас палатки, Батыров успел вздёрнуть ещё пару человек.

Пройдя мимо места стоянки Ми-28, Дмитрий решил подойти и поздороваться с техниками и инженером по вооружению. Его-то он и поймал с лёгким амбре.

— Что вы скажете в своё оправдание, товарищ лейтенант? Вы офицер? — сурово отчитывал Дмитрий одного из инженеров по вооружению.

— Так точно. В прошлом году окончил училище.

— Прекрасно. И куда попали служить?

— В Венгрию, товарищ подполковник…

— Это место не для вас. Вам на море надо служить. Карском! В качестве командира отделения бойцов, страдающих плоскостопием, с целью точной оценки воздействия радиации на мозги и потенцию военнослужащих. Устроить⁈

Вот так перепрограммировали Дмитрия Сергеевича! Такие фразы бросает, что надо записывать за ним.

— Я сделаю по вам выводы после первых боевых вылетов. Самые серьёзные выводы, товарищ лейтенант! — сказал Батыров и отпустил молодого инженера.

Как только мы отошли от вертолёта, я остановился увидев Тобольского, который шёл в нашем направлении. Димон предложил нам втроём обсудить завтрашнюю работу, а уже потом довести всё до инженерного и лётного состава.

Олег Игоревич и Димон поздоровались, познакомились и прошли вперёд меня в палатку. Я шёл следом.

Нашу брезентовую П-38 установили среди деревьев в небольшой лесопосадке. Только Батыров вошёл в палатку, как один из лётчиков подал команду.

— Товарищи…

— Не нужно, мужики. Всех приветствую, — поздоровался с каждым из лётчиков Батыров и занял свою кровать в дальнем углу.

Все быстро разложились и приготовились слушать указания Димона.

— Итак, наша задача — быть наготове к вылету. В какой-то степени, мы аварийно-спасательное подразделение, резерв ставки… подбирайте какие угодно названия. С началом операции мы с вами у вертолётов и ждём команду. Цели и курсы получаем уже после команды на вылет. Поэтому здесь самые подготовленные.

В этот момент руку поднял Рубен. Батыров разрешил ему сказать.

— Дмитрий Сергеевич, а вы же Герой Советского Союза и служили с майором Клюковкиным в Афганистане? — спросил Хачатрян.

Батыров улыбнулся и посмотрел на меня.

— Да. Было такое. Ещё и в Соколовке служили, но этот этап я предпочитаю не вспоминать.

— Конечно. Соколовка, Могоча, Магдагачи — весьма курортные места… — посмеялся Рубен, но тут же успокоился, когда на него посмотрел Батыров. — Виноват, товарищ подполковник.

— По делу есть вопросы? — уточнил Димон, но все промолчали.

Утро начиналось спокойно. Слегка открыв один глаз, я смотрел на свою руку, свисающую вниз с кровати. Кончики пальцев немного не доставали до деревянного настила, который был в палатке. Лучи солнца пробивались через вход и падали мне на ладонь, слегка пригревая её. Ветра не было, что заставляло всех в палатке изнывать от жары. И это несмотря на осень.

Подняв голову, я посмотрел на соседнюю кровать, где должен был спать Батыров. Но постель была заправлена. Даже одеяло натянуто, будто у солдата срочной службы. И в этот момент снаружи послышался топот ног.

— Быстрее! Команду не слышали⁈ — громко кричал кто-то на улице.

— Готовим! Быстрее!

— Давай АПАшку сюда!

Глаза у меня открылись моментально. Как и у остальных лётчиков. Тобольский и вовсе сразу встал и начал одеваться. Только в этот момент в палатку зашёл невысокого роста солдат в сирийской форме. В таком оливковом обмундировании ходили наши солдаты и многие офицеры.

— Товарищи… офицеры! Команда старшего оперативной группы — всем на КП, — сказал солдат, поправляя каску.

— Принято. Собираемся, — скомандовал Олег Игоревич, но все уже и так начали собираться.

Я быстро натянул тот самый песочный сирийский комбинезон, который мне подарили в больнице Аль-Асад. Другого у меня ведь теперь нет.

— Саныч, жилет, — передал Рашид Ибрагимов мне мой аварийный запас с обновлённым запасом магазинов.

— Автомат. Благодарю, — попросил я Рубена передать мне АКС из ящика.

Я быстро проверил экипировку. Жилет застёгнут, пистолет и магазины в наличии. Наколенный планшет в кармане. Кроссовки затянуты. Теперь и воевать можно!

Мы быстро переместились в небольшое строение, обтянутое маскировочной сетью. В округе таких построек было немного, но только это можно было использовать для нахождения там штаба. Просто только у этого строения была крыша.

— Да. Мы в готовности. Понял, начинаете, — услышал я Батырова, когда мы вошли на так называемое КП.

Димон неплохо здесь всё организовал. Тут и его рабочее место, и места офицеров связи. Даже место оперативного дежурного отмечено табличкой. В центре четыре стола, на которых разложена карта.

Со всех сторон идёт прослушка каналов управления. Слова на арабском перебиваются громкими командами на русском. А за окном уже слышны звуки разрывов вдалеке.

Батыров продолжал быть на связи со штабом, держа трубку красного телефона у самого уха. А если быть точным, то от трубки у него была красной ушная раковина.

Я подошёл к карте, над которой склонился Тобольский и один из местных офицеров.

— Операция началась. Чересчур быстро. Ударили по складам, опорникам и районам сосредоточения, — показал нам цели ударов офицер.

— А наша теперь задача? — спросил я.

— Вот пытаемся выяснить. Минут 15 назад начались звонки, почему мы ещё не взлетели, — покачал он головой.

Впрочем, всё как всегда. Есть и сумбур, и здравый смысл.

— Да. Понял. Записываю, — громко сказал Батыров и подозвал к себе оперативного. — 35°50'48'' и 36°…

Димон записал координаты какой-то точки и повесил трубку.

— Так… экипажи Ми-28 и одного Ми-8 ко мне, — объявил Батыров.

Он начал показывать на карте, куда нужно будет высадить группу сирийских коммандос. Судя по координатам это горный район хребта Джебель-Ансария.

— Задача ясна? Вперёд. Удачи! — пожал Батыров руку каждому.

Экипажи вышли из помещения, а Батыров опустился на своём место. Я присмотрелся. Левая рука слегка дрожала у Димона, а капли пота выступили на лбу. Сергеевич пытался справиться с волнением. Пока это ему удавалось.

— Может мы пойдём, Дмитрий Сергеевич? — спросил Тобольский, который тоже изрядно вспотел, находясь в снаряжении.

— Пока нет. Сказали всем быть наготове.

— Нам идти из палатки две минуты, Сергеевич… — начал говорить Олег Игоревич, но тут Димон не выдержал.

— Я сказал быть здесь! — повысил он голос на Тобольского.

В этот момент, кажется, все перестали дышать. В помещении все замолкли. И только из динамиков были слышны переговоры в эфире.

— Занял 6000. Связь с Артеком, — прозвучал в эфире спокойный голос одного из лётчиков.

Батыров смотрел на всех, продолжая дышать через нос. Щёки покраснели, а сам он выглядел сейчас как разъярённый бык во время корриды. Но Тобольский не из тех, кто будет проглатывать подобное.

Олег Игоревич сделал шаг к Батырову, но я остановил его.

— Я сам, — шепнул я, поймав недовольный взгляд комэска.

— Попробуй.

Димон уже вернулся к своим делам, что-то помечая в бумажках и графиках. Я подошёл к нему, чтобы обратиться.

— Дмитрий Сергеевич, предлагаю пойти на разговор, — сказал я.

— Спасибо, но пока не хочу, — буркнул он.

— Это важно, Дмитрий Сергеевич.

Батыров вопросительно взглянул на меня, достал пачку и протянул мне. В этот момент я кивнул в сторону выхода, намекая Димону, что нужно выйти.

— Пойдём, — тихо сказал он и вышел вместе со мной.

На улице уже началась жара. Ми-28 раскрутились и были уже готовы взлетать. В Ми-8 загружались сирийские спецназовцы, которых сюда оперативно подвезли.

Только мы зашли за здание, как над нами пролетели один за другим вертолёты. Как только гул стих, Димон тут же прикурил сигарету и крепко затянулся.

— Не говори ничего, Саш. Я всё понял, но извиняться не буду, — сказал Батыров.

— Естественно. Ты замкомандира, он — комэска. Извиняться ты не обязан. Да и не оскорблял его. А вот кричал-то ты зачем?

— Так надо. Или не надо? — вопросительно посмотрел на меня Батыров.

— Ты начальник. Решения принимаешь тоже ты. А вот кричать не стоит. Тем более что у всех яйца вспрели в помещении, пока ты думаешь. Нам реально из палатки пару минут бежать. Афган не помнишь, как мы палатку экипажа ПСС поставили рядом со стоянкой?

— Да. Было такое.

— Я тебя учить не собираюсь, как с личным составом разговаривать. Но не забывай, что ты — Герой Советского Союза. И на тебя все смотрят. А Олег Игоревич, между прочим…

— Знаю кто он. Таких как он мало.

— На них армия и страна держится, — сказал я и похлопал по-дружески Димона по плечу.

Батыров закончил курить, вновь достал сигарету и протянул мне.

— Зачем? — спросил я.

— Ты ж просил сигарету?

— Я не курю, Сергеевич. Оставь себе, тебе ещё много нервничать придётся, — улыбнулся я.

Мы вернулись на командный пункт. Батыров первым делом отпустил нас в палатку, но попросил остаться меня и Тобольского.

— Я должен сказать честно, Ка-50 не хотят пускать в бой. Слишком он дорогой.

Олег Игоревич зацокал, а я положил автомат на стол с картой. Ничего удивительного в такой постановке задачи от высокого командования нет.

— Сливают «камовский» проект? — спросил Тобольский.

— Да. Ваши доводы по двухместной соосной машине никому не интересны. Так что, боюсь Сирия — лебединая песня «акулы»…

В этот момент зазвонил телефон, и Димон метнулся к нему.

— Батыров. Да, товарищ генерал! Уже взлетели… — продолжал Дмитрий докладывать.

Тобольский пожал плечами.

— Впрочем, я это и предполагал. При столь хорошем Ми-28 зачем нужен ещё один боевой вертолёт, — сказал Олег Игоревич.

— Нужен. Его не просто так задумывали. Он ещё сыграет свою…

Я не договорил. Внимание привлёк напряжённый радиообмен со стороны наших лётчиков.

— Понял, понял, понял. Ухожу, — быстро затараторил кто-то в эфир.

— Запретили вам работу! Запретил! Запретил! — звучал звонкий голос оператора Як-44.

Я подошёл ближе, начиная настраиваться на каждое сказанное в эфир слово.

— Уходи! Отстрел, 103-й! Отстрел, 103-й!

— Тяну, тяну!

— 612-й, наблюдаю цель. Выход из зоны. Высокое, режим «Догон». Дальность 30, — начал наведение оператор.

Рядом со мной встал Тобольский. Разговоры на КП вновь затихли. Батыров бросил в сторону трубку и вышел из-за стола.

— 103-й, манёвр!

— Да ухожу, твою ж мать!

Секундная пауза, которая будто растянулась на несколько минут. И в эфире полная тишина.

— 103-й, 103-й! — вновь громко закричал кто-то в эфире.

Ещё одна пауза, которая должна была вот-вот закончиться. В комнате все молчали, а у меня вновь дрянное чувство дежавю.

— Борт 12103, пожар левого двигателя! Пожар правого двигателя! — начала работать РИта, возвестившая о том, что наш самолёт сбит.

— Катапультируйся, 103-й! — опять закричал тот же самый лётчик.

Дальше была самая настоящая «свалка» в эфире. Оператор одновременно и наводил самолёты, и уточнял что со сбитым экипажем. Только через пару минут прозвучал доклад о двух куполах в воздухе.

Но это ещё только начало.

— Тарелочка, 105-му. Они к границе уходят. У нас есть кто-нибудь там?

— 105-й, вас понял, к границе. Будем разбираться.

— Там как бы не наша уже… зона, — задумчиво произнёс в эфир 105-й.

Я повернулся к Батырову, который уже звонил командованию. Мне и каждому в комнате было ясно, что мы ближе всех к зоне боевых действий. И других свободных вертолётов в этом районе сейчас нет.

Время шло, а никаких команд не поступало. С момента катапультирования уже прошло порядка пятнадцати минут. Тут Батырову вновь позвонили.

— Да. Да это район… Конечно, понимаю. И что вы хотите? Нет, у Ми-28 не хватит топлива и они слишком уже далеко. Товарищ генерал, я… — прервался Дима и посмотрел на меня и Тобольского.

Батыров опустил трубку, но пока не вешал её.

— Сказали ждать Ми-28. Передавать им координаты, — тихо сказал Дмитрий.

— У нас в готовности два Ка-50 и Ми-8. Возьмём группу эвакуации. В чём проблема? — спросил я.

— В том, что Ка-50 нельзя использовать.

Я выдохнул, повесил автомат на плечо и надел шлем.

— Тогда на хрен он такой нужен⁈ — сказал и пошёл к выходу.

Следом за мной заспешил и Тобольский. Выходя из комнаты, я услышал, как хлопнула по столу телефонная трубка и послышались быстрые шаги.

— С вами полечу, — обогнал меня Батыров, быстро надевая разгрузку.

Не самое лучшее решение с его стороны. Он не так много летал последние годы. Видимо, штабная работа начинает надоедать Батырову с самого начала.

— Сбили Су-24. Два члена экипажа и местонахождение точно неизвестно есть район поиска. Будем искать.

— Кто экипаж? — спросил я.

Батыров помотал головой и остановился на секунду.

— Сбили экипаж полковника Мулина.

Вот так новость! Такому человеку, как заместитель командира корпуса попадать в плен нельзя никак. Тут есть опасения за важные сведения в случае допросов и пыток. А они точно будут!

Я быстро прыгнул в Ка-50 и начал запускаться. В наушниках продолжались плотные разговоры. Особенно спрашивали, что там с катапультировавшимися. Никто к земле не снижался, поскольку в приграничном районе это весьма опасно. У противника есть комплексы ПЗРК и различные зенитные установки.

Запуск произвёл. Все системы в работе. Вертолёт слегка покачивается, готовясь к взлёту.

— Внимание, 201-й, паре взлёт. Я за вами, — дал команду Батыров.

— Понял, 202-й, внимание! Отрыв! — сказал в эфир Тобольский.

Медленно я поднял рычаг шаг-газ. Ка-50 начал аккуратно отрываться от запылённой площадки, поднимая пылевую завесу. Продолжаю тянуть рычаг, чтобы взлететь чуть выше пыльного облака.

— Разгон, паашли! — скомандовал Тобольский, и я отклонил ручку управления от себя.

Нос наклонился, и вертолёт начал набирать скорость. Весьма быстро, по сравнению с тем, как разгоняется Ми-8.

— Прибор 150. Ждём 115-го.

— Принял, — ответил я Олегу Игоревичу.

Батыров вскоре тоже взлетел и следовал за нами на ощутимом удалении. Первая наша точка — ориентировочное место приземления одного из лётчиков находилось в окрестностях Идлиба.

Про себя я уже подумал, что там сейчас идут бои и некоторые районы ещё могут быть под контролем противника.

— 115-й, Тарелочке, — запросил Батырова оператор Як-44.

— Ответил.

— Район поиска — юго-запад Идлиба. Населённый пункт Хербет-эт-Тин. Есть информация, что там.

— Понял. 201-й, как приняли информацию?

— Подходим к расчётной точке. Пока никого не вижу, — доложил Тобольский.

Мы продолжали идти парой над высохшими землями. Время сейчас обеденное, а значит самая суровая жара. Как ещё в этом районе не наблюдаются боестолкновения, непонятно.

— Вижу внизу! Выполняю вираж, — доложил я, отклоняя ручку управления вправо.

На большом пустыре лежал оранжевые парашют, который всеми силами пытались оттащить двое местных жителей — женщина и мужчина.

— Вижу бой внизу, — оторвался я от наблюдения за парашютом.

Я быстро сориентировался, что нужно разворачиваться. Сделал перекладку и заложил крен почти 45°, продолжая разворачиваться влево. Взгляд направил вперёд в район строений деревни.

В центре деревни были видны поднимающиеся клубы пыли. Похоже, что и правда шёл стрелковый бой. Только совсем неравный.

— 1-й, цель вижу. Два строения со стрелками. Готов работать, — доложил я включая «Главный».

— 202-й, понял. Вижу. И нашего тоже, — ответил мне Олег Игоревич.

Его вертолёт выполнял резвый разворот на горке на другой окраине городка. Будем заходить на цель с разных направлений.

— 115-й, видим нашего. Готовы прикрывать, — доложил Тобольский.

Я переставил тип вооружения на управляемые ракеты. На индикаторе лобового стекла высветилась дальность до цели. Уже даже загорелась команда С о разрешении пуска. На большом экране просматривается изображение цели с символом ТА — включение лазерно-лучевого канала наведения.

— Цель вижу. Готов, — доложил я.

Прицельная марка уже на цели, а дальность до неё 4.7 километров.

«Восьмёрка» Батырова по его же докладу кружилась позади нас в пяти километрах.

Я продолжал держаться на боевом, стремительно скользя над землёй и выходя на рубеж пуска. Быстро приближался к дому, за которым находились боевики.

Мысль была в том, чтобы не зацепить ещё и нашего пилота. Так что придётся бить прицельно.

Пальцы легли на гашетку пуска ракет, а команды всё нет.

Рубеж пуска!

— Атака, 202-й!