Сирийский рубеж 3

Глава 16

Путь к родителям моей девушки был неблизкий, хоть и проживали они в соседней Ярославской области. Пришлось ехать на такси, поезде и автобусе. На последнем виде транспорта ещё и дважды. Всё потому, что добраться до деревни с говорящим названием Дальнее Глухово напрямую было невозможно.

Природа Ярославских еловых лесов потрясающая. Воздух ощущается как пьянящий, прозрачный и звонкий. Такое чувство, будто у тебя в голове звенит что-то.

— Ох! Прям кислорода… много, — сказала Тося, которую слегка повело в сторону.

— Не больше, чем в Торске. У тебя всё хорошо? — спросил я, придерживая Белецкую под руку.

— Всё нормально. Укачало немного. Ты сам-то не устал?

— Отчего? Мы же всего-навсего четыре пересадки сделали, — улыбнулся я.

Едем уже целый день, а только-только прибыли в населённый пункт, где проживают Белецкие.

— Да уж. Мои родители любят забраться в самую глушь.

По рассказам Тоси, её папа и мама обожают природу. Долгое время родители работали на строительстве Байкало-Амурской магистрали. Причём в первый раз уехали «поднимать целину» ещё до основного этапа строительства, который начался в 1974 году.

Когда мы прибыли в деревню, меня удивило, как выстроены дома. Как таковой центральной улицы не было. Сами дома стояли в хаотическом порядке. Ещё и не факт, что за домом номер 1 будет номер 2.

— Интересные дома. Какой-то особый стиль? — спросил я.

— Называется сицкарский дом.

Очень интересное зодчество в этой деревне. Парадная сторона дома выходит на тропинки, пронизывающие деревню, или реку, протекающую рядом.

Традиционный дом выглядит как пятистенок с двором. Ощущение такое, что построен из брёвен в «чашу». Интересная форма крыши — четырёхскатная, вальмовая с крошечным окном для освещения чердака.

Все дома делятся на три уровня. Нижний — аркатурный пояс с окнами в подвал. Основной — с окнами и пилястрами, закрывающими бревенчатые швы. Верхний уровень — с карнизом, подзором и крышей.

Ещё один заметный декоративный элемент — крыльцо каждого из домов с резными колоннами.

— Но мало кто живёт в этих домах. Они ещё были построены… ой и давно, — махнула рукой Тося, когда мы поравнялись уже с более современными домами из кирпича.

Здесь же на перекрёстке просёлочной и асфальтированной дорог стояла самая настоящая церковь. При ней видна полуразрушенная звонница, которая поросла травой. Думается этому сооружению больше ста лет есть точно.

— Это бывшая церковь Святой Троицы. Она всегда была в таком состоянии, сколько я себя помню, — сказал Антонина, когда мы прошли мимо звонницы.

Через несколько минут мы достигли нужного нам дома. Никого не было видно, а на самом участке было тихо. Ворота гаража закрыты, но и никто внутри не возился.

— Вух! Ну что же, пора, Саша, — выдохнула Тося, сделав шаг по направлению к калитке.

Всё же она чересчур нервничает. Как будто никогда родители не видели её парней.

— Ой, стоп! Иди сюда, — оттащила меня в сторону от калитки Тоня.

За забором тихо звякнула цепь. По промокшей земле послышались шлепки чьих-то лап. Ещё и звук тяжёлого дыхания было слышно отчётливо. Мне показалось, будто за забором не пёс, а динозавр на цепи сидел.

— А там кто? — спросил я.

— Тише. Это собака. Но не переживай. Он не всех кусает. Тебя не должен вроде.

— Да⁈ Не подумай, что я боюсь. С чего ты решила, что он не захочет от меня кусок оторвать.

В этот момент за забором пёс дважды гавкнул. Пожалуй, я давно не слышал, чтобы так эхом разносился собачий лай по всей деревне.

— Саша, это не самое плохое. Запомни две вещи. Первая — тебя папа спросит, пьёшь ты или нет. Скажи, что не пьёшь совсем. Пускай лучше назовёт тебя «дурошлёпом» или «простуженным на всю голову»…

— Чего⁈ Ты обалдела⁈

— Милый, я тебя прошу. Мне за тебя будет спокойнее.

— Я подумаю. Всё! Пошли уже, — потянул я Тосю, но она продолжала сопротивляться.

Здесь пёс снова гавкнул и… мощно ударил головой в металлические ворота. Ну или чем он там ещё мог приложиться. Звон был такой, будто прозвучал удар гонга.

— Так, а что там за вторая вещь? — спросил я, когда скрипнула дверь дома.

— Вторая — не говори, что ты лётчик.

— Отлично! А что у твоих родителей за проблемы с лётчиками?

— Вообще-то, меня один из них бросил. И ты знаешь, как его зовут. Я здесь так рыдала.

С Тосей, конечно же мне хорошо, но так было не сразу. Я уже и забыл, что Клюковкин обещал на ней жениться. Но тогда в теле Сашки появился я и всё изменилось.

— Они твою фамилию не знают. И… ну моего несостоявшегося мужа тоже. Так что всё нормально.

— Но ведь я один и тот же человек! Рано или поздно правда вскроется, — возмутился я.

В этот момент открылась калитка. Отец Тоси был огромных размеров мужчина, с большим округлым животом. Не смотря на прохладную погоду, он был в одной майке, в кальсонах необъятной ширины и тапочках на босу ногу. Его плечи были широкими. Из-под майки была видна поросль седых волос.

— Папа, привет! — бросилась к отцу на шею Тоня.

— Доча наконец-то приехала, — нагнулся к ней отец и бережно обнял.

Руки у мужчины были чуть меньше по ширине, чем моя нога. Мне казалось, что одним неловким движением папа просто переломит позвоночник Тосе. Но моя девушка даже не пискнула.

— Знакомься это мой…

— Ааа! Вижу я кто это, — начал приближаться ко мне мужчина.

Антонина быстро протараторила, что папу зовут Юрий Фёдорович, и схватила меня за локоть.

— Добрый день, Юрий Фёдорович! Меня зовут… — протянул я руку, но не торопился мужчина её пожимать.

— Да знаю. Сашка тебя зовут. Как и того, что дочь мою обидел. Слышал о таком лётчике? — спросил папа Антонины.

— Ещё бы. Кстати, вам не холодно? — спросил я, сохраняя спокойствие.

— Ты… да какой холодно⁈ Я на БАМе, когда был…

Здесь Белецкого понесло за строительство и условия на участках магистрали. Но нас спасла мама.

— Юра, хватит. Пусть дети в дом проходят. Здравствуй, Сашенька, — подошла ко мне женщина и оценивающе посмотрела.

Мама Антонины — Серафима Григорьевна, была невысокой пухленькой женщиной. На ней был надет чёрный бушлат, а под ним светло-синий домашний сарафан. Тося была очень на неё похожа. Даже экспертиза не нужна.

— Вы так долго добирались. До нашего Дальнего Глухово пока доедешь, проголодаешься и устанешь…

Не дал договорить маме тесть.

— Мать, а ты помнишь, как мы в тайге…

— Да лучше б не напоминал, — шепнула Серафима Григорьевна и повела меня с Тосей в дом.

Только я прошёл через калитку, путь мне преградил тот самый огромный пёс. Размерами он уступал Юрию Фёдоровичу, но был не менее суров.

Пёс слегка оскалился, не сводя с меня взгляд. Я же продолжал смотреть ему в глаза. Есть в такие моменты ощущение, что тебя хотят морально задавить. За спиной уже были слышны смешки Юрия Фёдоровича, который был доволен своим псом.

— Саша, быстро в дом. Боря у нас не любит гостей, — потянула меня за рукав Серафима Григорьевна, но я её остановил.

— Ничего. Надо познакомиться, — ответил я, продолжая смотреть в глаза собаке.

Пару секунд спустя Боря опустил голову и подошёл ко мне. Огромный чёрный пёс обнюхал меня, коснулся влажным кончиком носа моей ладони и сел рядом.

— Не может быть. Первый раз такое вижу. Ты прям понравился ему, — улыбнулась мама Тоси.

Я слегка погладил Борю и посмотрел на Юрия Фёдоровича. За всё время он ни разу не поёжился под порывами холодного ветра. На лице его читалось, что он так и хочет со мной остаться один на один.

— Пьёшь? — спросил у меня Белецкий-старший, обойдя и встав рядом.

У двери в дом я видел, как мне машут Тося и Серафима Григорьевна. Только бы я ответил «нет».

— Как все.

— О! Подготовленный значит. Тогда пошли в гараж.

Здесь запричитала Тося. Ей вторила и мама.

— Да что же это такое! Мальчик только что приехал, и как ты встречаешь?

— Так, женщина, молчать! Я знаю, что делать. Мы наедине поговорим. А вы пока стол давайте накрывайте, — буквально скомандовал Юрий Фёдорович.

Я пошёл за тестем, показывая женщинам, чтобы не переживали. Пока ничего сложного в общении с папой Тоси не было. Меня больше настораживает, что он затаил обиду на Клюковкина. Причём не на «предыдущего Сашку», а именно на меня.

Это ж надо было мне так обидеть Тосю, что она сюда приехала вся в расстройстве. А потом ещё и в Афганистан поехала.

Мы вошли в гараж Юрия Фёдоровича. Он закрыл за нами дверь и сразу же включил свет. Я смог разглядеть внутреннее убранство мужского уголка.

Центральное место здесь занимал мотоцикл с коляской «Днепр» чёрного цвета.

— Хорошая модель, — сказал я, проводя рукой по сиденью мотоцикла.

— Увлекаешься или как? Что знаешь про этот аппарат? — спросил Юрий Фёдорович.

— Немного. Это модель МТ-10–36. Мощность двигателя — 36 л. с., максимальная скорость — 105 км/ч, КПП — МТ804 с задней скоростью, топливный бак — 19 литров. Сплошное сиденье, приборная панель. Карбюратор с увеличенным диффузором, модернизирован распредвал, введён стояночный тормоз на руле.

Юрий Фёдорович был невероятно удивлён. Всё же, не всегда путь к сердцу и уважению лежит только через стол и выпивку.

— Эх, молодёжь! Лет через десять посмотрим. Мне вот пришлось запасной аэродром тут организовать. Холодильник в сарае — это тебе не то, что в погребе. Не от хорошей жизни.

Открыв дверцу своего схрона, Юрий Фёдорович строго-настрого указал, чтоб я держал рот на замке. Надо признать, у Белецкого был очень хороший набор продуктов и горячительных напитков.

— Если вас выгонят, месяц продержитесь спокойно, — сказал я, кивая на замороженное сало.

— Да. Вообще, схрон — в тайге первое дело. Вдруг чего, а у тебя запас стратегический есть, — объяснял мне Юрий Фёдорович.

Здесь же на небольшом столике появилась нарезка сала, овощи и небольшой флакон.

— Так, ну давай. Значит… Ты чего налил-то, как украл? Давай по полной, — кивнул он на стакан.

— За ваше здоровье, — сказал я, и шумно выдохнул, прежде чем всё выпить.

— Правильно, а то если не принять на душу, дальше разговор пойдёт не так гладко.

Юрий Фёдорович в отличие от меня употреблял тройными порциями. Через минут 20 он уже заметно подобрел.

— Сашка, я тебя предупредил. Чтоб ты от Тоськи ни-ни, а то пеняй на себя, — сказал папа Антонины и показал мне волосатый кулачище. — Дочка писала, что ты на войне был. Иль не был?

— Был. Новые образцы вооружения испытывали.

— А я в сорок втором на быках ящики с патронами таскал в Сталинград. Страшновато было, но куда деваться. 14 лет было.

Юрий Фёдорович предался воспоминаниям о войне. Про себя я подумал, как в те роковые годы можно было вот так на быках перевозить патроны. Вспоминая своё прошлое, задаюсь вопросом: наше бы поколение смогло бы также в 14 лет?

Закончив о войне, Юрий Фёдорович перешёл к рассказам о БАМе. То как волков гоняли, то как вышел ночью в туалет, не захватив с собой ружьё. По традиции и закону подлости он столкнулся с медведем:

— Ну, я думал всё. Косолапый-то здоровый, зараза!

— И как же вы смогли спастись? — поинтересовался я.

— Я брюки не успел застегнуть. Ремень резко вытащил, в руке перехватил и шандарахнул прям промеж глаз пряжкой.

— А дальше?

— Я ору и бью. Бью и ору. Хорошо ремень у меня был мощный, солдатский, с квадратной пряжкой. А пряжка ещё и свинцом залита. Оружие всегда с тобой, получается. Хочешь — кастет, а хочешь — кистень. Жаль, теперь вот на пузе ремень не сходится, — весело засмеялся Юрий Фёдорович.

— А медведь?

— Ушёл сначала, а потом ещё несколько раз приходил. Но уже днём и тоже к туалету.

История «весёлая». Но дальше было ещё веселее.

— Знаешь, если бы я встретил несколькими годами ранее того… другого Сашку, который обидел мою дочь, то подстрелил бы его не задумываясь. Смотри что у меня ещё есть.

Далее Юрий Фёдорович похвастался своими ружьями. И это был не самый спокойный момент. Когда передо мной оказались несколько двухстволок, было волнительно. Ещё и коробка с патронами была недалеко.

— ТОЗ-БМ. Моё любимое! И на кабана ходил, и на зайца с ней. А вот лося однажды подстрелили из этой штуки.

Тут передо мной появилось другое ружьё. Это был ТОЗ-55. Двуствольное ружьё с вертикальным расположением стволов. Так ещё и с оптическим прицелом.

— Вещь! Ну как тебе? — спросил у меня Юрий Фёдорович, но тут нас в очередной раз позвали в дом.

— Предлагаю переместиться.

— Ладно. Столик оставляем. Ничего здесь не пропадёт.

В доме нас уже ждали. Стоял приятный запах еды, а женская половина нам приветливо улыбалась. Серафима Григорьевна начала слегка возмущать, поскольку Юрий Фёдорович принёс с собой из гаража ружьё ТОЗ-55. Даже взял охотничий пояс.

— Саш, ну как? — шепнула мне Тося, пока Юрий Фёдорович ушёл в комнату.

— Нормально. Контакт установлен. Не всё так и плохо. Кроме того, что у меня складывается ощущение обмана. Я не хочу вводить твоих родителей в заблуждение. Нужно сказать правду. Не к добру начинать знакомство со лжи.

— Ты что! Не дури, — взволнованно сказала Тося.

— Не боись. Всё будет хорошо. Бывает что люди ссорятся, расходятся, потом мирятся. Не убивать же из-из за этого. Твой отец хоть суровый, но давольно адекватный мужик.

— Ты его совсем не знаешь. Когда он выпьет, у него совсем мозг отключается. Он не контролирует себя. Вот зачем он в дом ружьё с собой принёс, а? Не знаешь? Я вот тоже бьюсь в догадках. В общем, не буди лихо, пока оно тихо. Не нужно ему знать что тот самы Сашка, который меня бросил, это ты.

В комнате, в которую ушёл Юрий Фёдорович что-то загрохотало и началась возня. Антонина широко распахнула глаза и подскочила на ноги. Даже договорить не смогла, поскольку из комнаты вышел Юрий Фёдорович.

Ружьё у него было по-прежнему в руке. А вот в другой была газета.