Сирийский рубеж 3

Глава 14

Большого зала для общения с детьми в детском доме не было. Со всеми не поговоришь. Поэтому Зинаида Александровна кого смогла, того и определила на общения.

Я ожидал её в кабинете директора, где рассматривал фотографии и картины на стенах. Бросив взгляд на стол, мне попался на глаза интересный «доклад». Взяв большой пожелтевший лист, я с улыбкой прочитал информацию, которую доводила одна представительница детского дома.

— Группа 3-го класса. Отряд «Красное знамя». Командир отряда — Ватрухина Зина, — прочитал я первые строчки, выведенные красивым почерком и разными цветами.

Судя по всему, дети рассказывали о состоянии дел в группе. Здесь были указаны и звеньевые, и речёвка отряда, и достигнутые успехи.

— Очередную годовщину Великой Революции мы встречаем добрыми делами и хорошей учёбой, — прочитал я дальше.

Да, в моём прошлом такого не было. Не знаю, насколько эти дети из отряда «Красное знамя» гордились собой, но объединяющая идея у них есть. И это хорошо.

Дверь открылась и в кабинет заглянула одна из воспитателей. Волосы аккуратно уложены. Сама женщина одета в трикотажную водолазку и длинную юбку. На ногах туфли на низком каблуке.

Выглядела она в соответствии со всеми канонами советских педагогов. Воспитатель широко улыбалась и, кажется, слегка переживала, обращаясь ко мне.

— Александр, мы так рады вашим подаркам. Как мне вас представить детям? Может вы сами им вручите конфеты? Они будут…

— Ни в коем случае, — перебил я женщину. — Постепенно давайте эти сладости ребятам за приёмами пищи. Ну и постарайтесь, чтобы они были распределены равномерно. О том что купил их я, говорить не нужно.

— Ну… хорошо. Просто обычно все сами дарят детям, — удивилась женщина.

— И это неправильно.

Когда мы вышли в коридор, воспитатель продолжила разговор.

— А можно узнать, почему неправильно? Ведь вы сами в нашем детском доме были. Знаете, что это такое и вряд ли с особой теплотой можете вспомнить время, проведённое здесь. Вы разве не рады были тем людям, которые вам приносили подарки.

— Трудно сказать. Конечно, я был рад, но недолго. С собой во взрослую жизнь мне не удалось забрать ни игрушки, ни конфеты, ни одежду. А вот что я взял, так это знания, характер и целеустремлённость, которой меня научили мои воспитатели и наставники.

Женщина задумалась над моими словами.

— Вы правы. Мы растим одиноких детей, не умеющих полагаться на людей. А подарки учат их только получать радость от обладания вещью. Вам бы нужно работать в министерстве где-нибудь, — сказала воспитатель.

— За что вы меня так не любите⁈ — улыбнулся я.

По мне так лучше «загорать» в Афганистане и Сирии, чем пытаться выживать в серпентарии под названием «министерство».

Перед входом в не самый большой актовый зал меня уже ждала Зинаида Александровна. Из самого зала были слышны громкие голоса, переходящие в крик. Кто-то из младших ребят что-то не хотел делить, но на него оказывалось давление.

— Эй! Делись. Сорок восемь — половину просим! — воскликнул кто-то.

— Да-да! Сорок пять — не отменять.

— Я раньше уже сказал: сорок один — ем один.

— Не слышали такого!

И такие возмущения были всё громче и громче. Зинаида Александровна жестом пригласила меня пройти. Я взял небольшую паузу и подошёл к зеркалу недалеко от входа.

Галстук поправлен, китель не мятый, а медали и ордена выровнены.

— Идём, — ответил я и пропустил вперёд женщин.

Только я вошёл, как в зале случилось очередное ЧП. Навстречу нам выбежал малец с полным ртом чего-то чёрного под громкий смех основной части детей. Второй воспитатель успела «чумазика» остановить и рассмотреть.

— Ты чё сделал, Вовка? Только ж поели⁈ — возмутилась она.

— Так мне сказали, что он зубы очищает, — говорил паренёк, пережёвывая… гудрон.

Видимо, кто-то из старших ему рассказал эту легенду про альтернативу зарубежным жвачкам.

Воспитатель вывела парня, а мы с Зинаидой Александровной вошли в зал.

— Дети, всем… — начала говорить женщина, но я перебил её.

— Зинаида Александровна, я сам. Не стоит, — шепнул я, обгоняя воспитателя.

Пройдя несколько шагов, в зале разговоры постепенно смолкли. В воцарившейся тишине было слышно только активные перешёптывания и мои шаги под тихий звон медалей.

Я медленно осматривал присутствующих детей. Одеты все скромно — мальчики в свитерах и брюках, а девочки в трикотажных сарафанах и платьях с плотными колготками.

Причёски у большинства девочек фактически одинаковые — каре с прямой чёлкой и бантиком на макушке. У кого-то просто две тонкие косички. Некоторые даже в эту секунду закручивают друг другу косы.

Но самое главное — волчий взгляд. Этих детей никто не учил любить и сострадать. Никто из них не доверяет людям. Сердца ожесточённые, и постоянно ждут подвоха. Я тоже когда-то также на всё смотрел.

— Всем привет! Меня зовут Александр. Рад всех вас видеть, — спокойно сказал я и сел за центральный стол.

— Здравствуйте, дядя Саша! — хором ответили дети.

Конечно, не все поздоровались, но воинского приветствия я и не ожидал. Зинаида Александровна направилась ко мне, но я её остановил. Она кивнула и встала у дверей.

— Рассказывайте, как у вас тут делишки?

— Да всё чётко, товарищ Клюковкин. Учимся, мучаемся, — громко сказал парень лет 15 с первого ряда.

— Учёба легкотня? — спросил я.

— Да… зачем она вообще. Не напрягает и ладно, — ответил он.

Начались вопросы, которые касались как я попал в лётное училище. Ребята постарше спрашивали, стоило ли так напрягаться, когда можно бы было поработать на заводе и зарабатывать деньги сразу. Сложно им было объяснить, почему из всех профессий я выбрал именно лётную стезю.

Спрашивали и про войну, и про Петруху. Слушали все с интересом, а девчата постарше даже поинтересовались, как мою жену зовут. Услышав, что я не женат, они удивились. Но пришлось их расстроить наличием у меня отношений с Антониной Белецкой.

— Дядь Саш, ну отучились вы, ну медалей у вас много. А дальше? Так и будете летать, служить? — задал вопрос всё тот же парень на первом ряду.

— Тебя как зовут, ребзя? — спросил я.

— Захар я. Захар Зайцев.

— Именно так и буду продолжать летать и служить, Захар Зайцев. Я занимаюсь любимым делом и мне особо ничего не нужно. Меня кормят и одевают. В отпуск я бесплатно езжу.

— Ха, прям как и у нас. Тоже всё на халяву, — заулыбался парень и многие в зале рассмеялись.

— Теперь ты мне ответь, а дальше что? — поинтересовался я.

— Да то потом будет, — махнул он рукой.

— А потом уже не будет, Захар.

— Тогда ничего не буду делать. Покурю, например, — рассмеялся парень, но в зале уже не все разделили его смех.

— Покуришь? Я тебе так скажу, когда псу нечего делать, он лижет свои яйца.

Улыбки на лицах детей совсем потухли. Разговоры прекратились, а сам Зайцев встал со своего места.

— Вы нас учить пришли? — спросил он со злобой в голосе.

— Нет. Но я могу тебе сказать, что будет потом. Хочешь?

Парень усмехнулся, а я встал из-за стола и пошёл в его направлении.

— Это сейчас ты можешь «воткнуться за тубзиком до первой кровянки». А выйдешь за забор на свободу? Учиться не пойдёшь. Работать где будешь?

— Нигде не буду. А заработать найду где. Руки рабочие, а карманы у людей глубокие.

Я подошёл ближе и посмотрел в его серые глаза. Более всего опасна в разговоре с детдомовскими жалость. В прошлой жизни, выйдя из стен своего детского дома, для себя я уяснил — нужна не жалость, а принятие и уважение.

Для таких как Захар нужно быть наставником, а не «решателем вопросов».

— Лажу гонишь, Захар. Стыришь, слиняешь, а потом найдут тебя и втянут в лобовой отсек. Или вообще дырку соорудят у виска. Вот и всё. Устраивает такое развитие событий?

Зайцев задумался и сел на место.

— Думаете я вас не понимаю? Наверное, больше всех понимаю. Я также как и вы сидел у окна и ждал, когда меня заберут. Никто не пришёл. Я так же как и вы видел «домашних» под ручку с мамками и папками. Но меня так никто и никогда не держал и не обнимал. Самой большой лаской за всё время для меня было поглаживание по затылку воспитателем с фразой «Молодец. Всё съел». Так же, как и вы я думал, что мне все должны. А потом наступила взрослая жизнь, в которой за каждый твой поступок следует отвечать. Перед братвой, законом, командирами… да неважно. И там уже тебе никто и ничего не должен.

В этот момент начали слегка дрожать стёкла. Этот звук не спутать ни с чем. Как будто по заказу сейчас над нами кое-кто пролетит.

— Иди сюда, Захар, — позвал я парня и он пошёл со мной к окну.

Вибрация стёкол увеличивалась. Чем сильнее тряслись подоконники, тем быстрее к нам подходили остальные дети, выстраиваясь у окна и выглядывая на улицу.

— Как думаешь, может вместо сигарет, махачей и воровства, попробовать сесть за ручку управления… вот его? — показал я на небо.

И в этот момент над крышей детского дома медленно пролетел громадный исполин Ми-26. Шум был невообразимый, а восхищение детей непередаваемым.

— Красавец, да⁈ 50 тонн взлётного веса, пять человек в экипаже, почти сотню людей можешь посадить в грузовую кабину или перевезти 20 тонн груза. И всё это по воздуху.

— Класс! И что нужно, для того чтобы на нём летать? — улыбнулся Захар.

— Всё просто — учись.

Зайцев кивнул, а остальные дети начали шептаться между собой.

— Кстати, есть предложение, Зинаида Александровна. Как насчёт экскурсии на выходных? — крикнул я через весь зал.

Дети замолчали и ждали ответа от Зинсан.

— Можно, но у нас автобусы на ремонте. Найдём возможность добраться. А куда экскурсия?

— Туда, где есть небо, — улыбнулся я.

Конечно, надо было бы изначально договориться с командованием Центра. Но раз мы взяли шефство над детским домом, почему бы тогда не начать с ознакомления детей с полком?

Когда дети вернулись на свои места, в их взгляде уже была какая-то надежда и предвкушение нового. Даже Захар Зайцев и тот выглядел задумчивым.

— Я думаю, что мы с вами договорились теперь встретиться на выходных. В гости к нам приедете? — спросил я.

— Да.

— Вот и славно. Тогда, до встречи.

Дети тут же рванули ко мне, желая пожать руку. Самыми активными были малыши и пацаны постарше. Пришлось Зинаиде Александровне нести фотоаппарат и делать общую фотографию.

— Дядь Саш, а ответьте на вопрос — вы за солнце или за луну? — спросил у меня вернувшийся в зал «любитель гудрона» Вовка.

Этот детский прикол я знал.

— За Луну и за Советскую страну! — ответил я.

— Да, правильно!

После посещения детского дома осталось много впечатлений. Я взял список у Зинаиды Александровны, чего не хватает в учебном заведении. Отсюда уже с командованием будем решать вопрос, чем помочь можем сразу, а чем поможем потом.

На следующий день я вновь сидел перед замполитом полковником Плотниковым и рассказывал ему о визите к детям. Слушал он внимательно, многое записывал, отмечал и тут же звонил по подразделениям с указаниями.

— Так, Сан Саныч, подведём предварительный итог. Количество детей — есть. Автобусы выделить — есть. Сопровождающие — назначим. Программа экскурсии — пффф! — фыркнул Семён Семёнович.

Он стукнул кулаком по столу, встал и начал ходить взад-вперёд.

— А что с программой не так? — уточнил я.

— Она как бы есть, но и, одновременно, нет. Вертолёты, само собой, покажем. Ты, наверное, слетаешь на пилотаж в аэродромной зоне…

— У меня ВЛК не пройдено, — поправил я Плотникова.

— Тогда кого-нибудь другого назначим. Также музей у нас есть. Сводим детей туда. А дальше? Помашем ручкой и отправим домой?

Я как не с замполитом разговариваю. Совсем не хочет думать товарищ полковник.

— Семён Семёныч, ну так давайте устроим несколько объектов для экскурсии. Там же не только пацаны, но и девочки. У нас и ателье есть, и столовая, и укладчицы девчата есть. Парням можно ещё наш спортзал показать. Начфиз у нас рукопашник? И бойцы у нас есть.

— Да! И это верно, коллега! Сан Саныч, а давай-ка мы тебя потом на замполита твоего полка назначим. Подполковника получишь. Пойдёшь?

В детском доме предложили в министры пойти. В полку в замполиты сватают. На разрыв просто!

— Спасибо, Семён Семёнович, но я занят в других проектах.

— Вот ты как что-нибудь скажешь… хоть записывай!

В течение часа и двух выпитых чашек чая, мы с Плотниковым всё продумали. Даже прозвонили всем задействованным и поставили задачу. Надо сказать, что даже сам Плотников удивился, что никого не нужно было прогибать. Все командиры подразделений охотно были готовы обеспечить проведение мероприятия.

— Значит, у нас будет пять объектов…

Тут дверь в кабинет замполита открылась и вошёл полковник Медведев Геннадий Павлович. Он был в лётном обмундировании, а подмышкой нёс сумку с гарнитурой.

— Массовики-затейники, а чего я ничего не знаю, что у меня в части будет твориться? — поздоровался с нами начальник Центра.

— Товарищ командир, так вы ж в полёте были. Мы пока весь план и подготовили, — объяснил я, пока Плотников хотел что-то более умное придумать в качестве ответа.

— А это хорошо. Меньше мне думать. Но чтоб всё детям понравилось. Кстати, Семён Семеныч, ты теперь — главный казначей по вопросам детского дома. Вот от меня и начальника штаба, — вытащил Медведев из удостоверения несколько купюр.

— Понял. Сделаем, — ответил Плотников.

Начальник Центра позвал меня выйти в коридор.

— Клюковкин, как там в детском доме? — спросил Геннадий Павлович.

— Печально. Ощущение, что про них забыли. Новый директор пыталась что-то выбить, но пока всё скудно.

— Понятно. Я знаю, куда позвонить по этому вопросу. Ты когда на ВЛК? Тебя с Сирии не на постоянку отпустили, — спросил Медведев.

— Через неделю сказали приехать.

— Завтра поедешь. И чтоб к субботе вернулся уже с допуском. Кто будет детям пилотаж показывать⁈ — сказал Геннадий Павлович.

— Есть, пилотаж показать, — улыбнулся я.

Звонок Медведева решил вопрос по ускорению прохождения ВЛК. Сама медкомиссия прошла быстро и достаточно легко. Никаких отклонений у меня обнаружено не было.

Немного меня промурыжили хирурги. Прошёл я их только перед самым заключением комиссии. Всем известная горячая женщина Белла Георгиевна, списавшая кучу лётчиков до меня, была ко мне строга, но пропустила.

И вот пятница. Я еду в Торск из Калинина с допуском к лётной работе и в хорошем настроении. Одно только расстраивает — нет вестей от Антонины Белецкой. Приглашение приехать ко мне ещё в силе, а сама Тося так и не появилась.

Приехав к дому, я вновь застал у подъезда старых знакомых во главе с Фархадовичем.

Главный старожил местного шахматно-шашечного элитарного клуба в данный момент изучал передовицу газеты «Правда».

— Санька, ну как Москва? — поздоровался со мной Фархадович.

— Стоит, родненькая. Никуда не девается. А ты сегодня выходной? — спросил я.

Фархадович достал бутылку «Московского» и аккуратно открыл её.

— Обижаешь! День восстановления сегодня. Никаких тренировок. Только употребление… витаминов, — глотнул мой сосед из бутылки.

В это время сидящий рядом с ним соратник по шахматам что-то вычитал в журнале «Здоровье».

— Мужики, вот слушайте. Учёные из Британии установили, что 20 грамм шоколада поднимают настроение на все 24 часа.

Но и тут у Фархадовича было что ответить.

— Эти учёные, наверное, ещё водку не пробовали.

Нравится мне с местными колдыриками перекинуться парой фраз, но надо было идти домой.

— Санька, я ж тебе забыл сказать. К тебе дама пришла. Красивая. Ну лучше, чем та шал… ловливая. Я ей даже ключи твои запасные дал. Ты не против? — сказал мне вслед Фархадович.

Чего уж теперь, раз дал. Конечно, не против. Но я и так был бы за.

Буквально вбежав на свой этаж, я вставил ключ в замочную скважину. Не успел повернуть, как дверь распахнулась.

— Ты как всегда, Клюковкин. Иди, я тебя съем, — затащила меня в квартиру Тося.