Сирийский рубеж 3

Глава 24

Пока Бунтов думал что зачитывать под магнитофон, ему принесли телеграмму из Дамаска. Теперь у него было законное основание отдать нам приказ лететь в район Пальмиры.

В это время я уже давал указания по телефону заместителю по инженерно-авиационной службе эскадрильи майору Гвоздеву. Нужно было подготовить машины как можно быстрее.

— Три машины с двумя подвесными топливными баками и мой борт с одним. Блоки с НАРами подвешиваем. Сейчас тебе штурман посчитает кому Б-13Л, а кому Б-8В20, — сказал я в трубку, и передал её подчинённому.

Отпущенное время на подготовку начало таять быстрее, чем мороженое на сирийском солнце.

Ночью Петров чувствовал себя, обычно, бодрым, но не сегодня.

— Сан Саныч, мне надо в туалет. У меня сейчас из ушей полезет… — сказал Кеша, пока Леонид Викторович продолжал разбираться с телеграммой.

— Беги быстрее.

Хотя, что тут ещё скажешь моему бессменному оператору. В воздухе ему девать свой «баласт» некуда.

Я же встал со своего места и направился к Бунтову, чтобы попробовать ускорить процесс.

— Куда⁈ — возмутился Леонид Викторович, когда Кеша захлопнул за собой дверь.

— Товарищ подполковник, для капитана Петрова сейчас время потекло с угрожающей быстротой. Боюсь, что может не добежать до туалета, — ответил я.

— Ладно. Вот телеграмма. Вылетаете через час… ну, уже меньше. Держите курс на Пальмиру и сразу наносите удар по позициям боевиков.

«Попахивает» плохой организацией. Ещё и на скорую руку. В ночное время так нельзя планировать удар. Я показал командиру на дверь и попросил поговорить наедине.

Леонид Викторович не сразу, но согласился. Пока командир полка шёл к двери, я пока что отправил лётчиков готовиться. Если такие сжатые сроки, то важна каждая минута.

Как только в коридоре мы остались одни, я продолжил.

— Леонид Викторович, так не делается. В телеграмме ни пунктов управления, ни позывных. На руках у меня плана связи нет, координаты противника отсутствуют, порядок взаимодействия не определён.

— Знаю. Сама ситуация критическая. Сирийцы готовили штурм, а наиболее подготовленные войска ещё не выдвинулись. Боевиков встретили чуть ли не ополченцы. И давай без рассуждений, Саша. У тебя есть приказ. Вперёд, — махнул Бунтов, будто бы мы сейчас про уборку территории разговариваем.

— Это не приказ, Леонид Викторович. Это называется авантюра. Мне лететь почти 300 километров в район боевых действий. К этому времени обстановка поменяется значительно. О каком ударе мы тогда говорим? И кто-нибудь, кроме меня топливо посчитал уже?

Я старался говорить тихо, чтобы в классе было меньше слышно наш спор. В этот момент к нам вышел Батыров и тоже предложил уточнить координаты.

— Времени нет. Вы сговорились⁈ — возмутился Бунтов.

— Командир, ну это же очевидно. Никто на вертолётах не вступает в бой «с колёс», при этом пролетев 300 километров, — сказал Батыров, но Леонид Викторович только отмахнулся.

— Клюковкин, ты получил приказ. Выполняй, — бросил мне Бунтов и указал в сторону выхода из штаба.

Батыров вопросительно посмотрел на меня, будто спрашивал «что делать».

— Леонид Викторович, мы идём готовится, но через час нам нужны конкретные задачи, — ответил я.

— А если их не будет? Что тогда? — спросил у меня Бунтов и презрительно сощурился.

Ёптить! И это у меня спрашивает целый командир полка!

— Вы на Су-24 часто бомбите, не зная координат и позывных пунктов управления?

— Саныч, готовь вертолёты и лети. Свяжешься по направлению. Получишь данные и всё. Что ты как маленький! Я должен это всё тебе рассказывать? — возмутился Бунтов.

— Не будет координат, не будет вылета. Сяду в Шайрате или в Хомсе и буду ждать конкретных указаний. У меня люди, а не скот, которому только направление нужно показывать.

Леонид Викторович надул щёки. Думаю, что он сам не понимает подобной спешки со стороны командования, но задачу ему уже поставили. Ему нужно её выполнять.

— Предложения, товарищи? — спросил Бунтов.

— Вылетать-то вылетаем, самолёты держим в готовности, пока не будет чётких координат. Всё же, в такой неразберихе можно и по садыкам попасть, — ответил я.

— Ну и запросить сразу посадку в Тифоре. С малым количеством топлива у наших экипажей толком не будет возможности помочь отступающим. И где вообще сирийская авиация⁈ — возмутился Батыров.

— Да кто ж их знает! Вон, четыре вертолёта запускаются у нас и летят в Эт-Тияс, — кивнул в сторону окна Бунтов.

Снаружи было слышно, как гудели двигатели сирийских Ми-24, на которых прилетели Аси, Диси и их товарищи. Оповещение у них неплохо сработало.

— Ладно. Клюковкин, летит. А я с Дмитрием Сергеевичем, выясняем дальше задачу. Работаем, товарищи, — решительно произнёс Бунтов и вернулся обратно в класс.

Димон подмигнул мне, дал «краба» и пожелал удачи. Вот чего, а она точно сейчас пригодится.

Через пять минут я уже готовился к вылету. Оружие получил по дороге к «полубочке». Осталось только экипироваться. Всё как и всегда — комбинезон, подаренный мне сирийцами, жилет аварийного запаса собственной разработки с магазинами к автомату, а на ногах кроссовки.

— Командир, ты тут? — услышал я голос Кеши, который приоткрыл дверь в мою «полубочку».

— Ты что-то хотел, Иннокентий? — ответил я.

— Ну я собрался. Вертолёт почти подготовили. Личный состав полностью готов, — вошёл в комнату Кеша.

— Это хорошо. Присядем «на дорожку», — указал я Петрову на стул.

Мы с ним сели друг напротив друга.

Кеша молча «приземлился», поправляя свой «лифчик». Его шлем слегка покачивался в чехле, а сам он выглядел совершенно спокойным.

Секунды шли, а за окном слышался гул двигателей спецтранспорта и громкие разговоры техников. Стоянка хоть и не совсем рядом с жильём, но слышимость стопроцентная.

— Саныч, можно мне сказать, — тихо произнёс Кеша.

— Конечно.

— На той стороне будут и те, кто с нами бок о бок воевал на Голанах и в Рош-Пинна.

— Знаю.

— А каково будет сирийским лётчикам? Они и вовсе воюют со своими братьями, родственниками, друзьями. Не думай, что я сомневаюсь в правильности приказа, но какие-то нехорошие мысли есть.

Я не сразу нашёл, что ответить Петрову. Слишком уж сложную тему он завёл.

— Знаешь, если у тебя есть сомнения, вспомни подполковника Тобольского и его оператора, стену с портретами в деревне и то, во что превратили северные провинции благие намерения этих оппозиционеров.

Кеша кивнул и накинул на плечо автомат.

— Колёса в воздух, — улыбнулся Петров.

— От винтов, — ответил я, и мы направились с Иннокентием к выходу.

На стоянке всё было подготовлено. Ми-28 заправлены, подвесные топливные баки подвешены, блоки с неуправляемыми ракетами снаряжены и пока ещё «зачекованы».

Мои лётчики столпились в одну кучу и общаются перед началом перелёта.

— Все готовы? — спросил я, подойдя к своей группе.

— Так точно, — услышал я поочерёдный доклад от каждого экипажа.

Я ещё раз осмотрел всю группу. Из всех можно выделить экипаж Ибрагимова и Хачатряна. Молодой Петруччо Могилкин стоит чуть в сторонке, но уже имеет свой голос в коллективе. А вот ещё одного командира Ми-8 я не вижу.

— А где экипаж второй «пчёлки»? — спросил я.

За спиной раздался сухой кашель Батырова. Повернувшись, я увидел, как шёл вместе с молодым лётчиком-штурманом к нашей группе.

— Вроде не опоздал, верно? — улыбнулся Дмитрий Сергеевич, поправляя на голове подшлемник.

— Подтвердил, товарищ подполковник. Только вот нам бы знать конкретные задачи. Вы вроде бы этим занимались? — тихо сказал я Батырову.

— Обижаете, Сан Саныч. Задача упрощается. Посадку рассчитываем в Тифоре. Он же наш главный аэродром на период всей операции по освобождению Пальмиры. Сейчас туда срочно будут переброшены элитные части. Их нам и поручено поддерживать. На рассвете ожидаем прибытие восьми Ми-24 для усиления. Вроде всё сказал. Может что добавите, товарищ майор?

Я кивнул, но добавлять тут особо нечего.

— Быть внимательнее. Тифор всего в 50 километрах от Пальмиры. От линии боевого соприкосновения и того ближе. Нагрузка будет большая, так что спать придётся мало. Вопросы? — спросил я.

В такие моменты все более-менее настраиваются на серьёзную работу. Кроме Кеши, у которого созрел очередной вопрос.

— Командир, может быть не к месту, а как вообще будет организовано питание личного состава?

Серьёзный вопрос для Кеши оказался юмористическим для всех остальных.

— А ты в гостях не наелся, да? — уточнил я.

— Ну, я ж в туалет сходил.

— Согласно руководящих документов, капитан Петров, — ответил за меня Батыров.

Этот ответ расстроил Иннокентия.

— Понятно. Значит будут разгрузочные дни, — сказал Кеша.

Через минуту мы начали занимать места в кабинах. Многие техники начали грузиться в «восьмёрки», чтобы перебазироваться вместе с нами. На отдельной стоянке шла погрузка большого количества средств поражения в огромные Ми-6 с сирийскими флагами на борту.

— Артек, 302-й, доброй ночи, группе запуск!

— Доброй, 302-й. Запуск разрешил. Ветер 320 до 6, — ответил мне руководитель полётами.

Голос Шохина звучал бодро. Совсем не подстать позднему времени на часах. После запуска и выруливания, вся группа оторвалась от бетонки практически одновременно. Два борта Ми-8 летели вслед за нами на минутном интервале.

Ночная Сирия выглядела более загадочно. Луна казалась особенно яркой и большой. В небе не было облаков и других атмосферных явлений, которые могли затемнять её свет. Да и вспомнился мотив известной песни.

— Арабская нооочь! Та-да-да… да-да-м! — напел я по внутренней связи, чтоб хоть немного расшевелить Иннокентия.

— Выглядит вокруг всё и правда как в сказке. Только у меня палец жжёт, командир, — ответил мне Петров.

— Врачу говорил?

— Да. Он сказал, что кости целые. Перелома нет. Мол если жжёт, то приложи холодок. Вот сейчас бы чего… холодненького, — помечтал Кеша.

Небольшое отвлечение от предстоящей операции тоже было необходимо. Если всё время сидеть с натянутыми нервами, никакой человеческой прочности не хватит.

На подлёте к Тифору уже было видно, насколько близко к базе идут бои. Зарево от взрывов и огня стояло по всему горизонту.

— 302-й, ответь 003-му, — запросил меня Батыров, когда мы начали заход на посадку.

— Ответил.

— После посадки давай сразу на КП.

На стоянке нас встречали сирийские техники, показывая как нам лучше разместиться. Получилось так, что вся наша группа была распределена на большой площади. Расстояние между бортами было максимально увеличено.

Пускай для обслуживания техники это было и не очень хорошо, ведь инженерному составу и спецтехнике приходится преодолевать большие расстояния для подготовки вертолётов. Зато данная мера позволяет хоть как-то снизить потери авиационной техники, если базу обстреляют.

Только я открыл дверь кабины, как рядом с нашим Ми-28 уже появился сириец в камуфлированной куртке.

— С прибытием! Вам сказали машину выделить, — указал он на небольшой грузовик, стоявший недалеко от стоянки.

— Спасибо! Как тут обстановка? — спросил я, вылезая из кабины и спрыгивая на бетонку.

Сириец ответил не сразу. Над головами, отбрасывая мощные потоки воздуха, пролетел один Ми-24, а следом ещё один. В темноте силуэт вертолётов получилось разглядеть не совсем чётко. Да и бортовые аэронавигационные огни были выключены.

— Напряжённо. Вот ещё одна пара пошла. Сейчас шестёрка должна вернуться. Уже по третьему кругу пошли, — объяснил «садык».

В этот момент на полосу садилась одна из пар Ми-24. К нему уже мчались несколько машин, в том числе и пожарный автомобиль.

— Двигатель загорелся. Ещё один вертолёт из строя вышел, — подытожил сириец и быстрым шагом направился к заруливающему вертолёту.

Мне же надо было быстрее идти на командный пункт, чтобы уяснять задачу. Указав лётчикам ждать меня в здании высотного снаряжения, я залез в машину и поехал в штаб.

На командном пункте шла усердная работа. Со всех сторон офицеры висели на телефонах, принимая доклады и уточняя обстановку. В динамиках звучали доклады сирийских экипажей. Но самое главное действо было в центре зала.

Над большой картой окрестностей Пальмиры склонились командующий Республиканской Гвардией Аднан Махлуф, полковник Сопин Игорь Геннадьевич и ещё несколько офицеров. Один из них держался обособленно, всем видом показывая, что ему не интересны доклады остальных.

Да и форма на нём была не такая уж чистая, как на других. Такое ощущение, что этот сириец только что с задания.

Тут появился и Батыров. Волосы у него были взъерошены, лицо вспотевшее, а воротник на куртке поднят вверх.

— Ты уже здесь. Давай, слушать Махлуфа. Мы будем поддерживать его действия в районе Пальмиры.

Сначала я подумал, что над картой обсуждались действия по купированию наступления мятежников. Но как оказалось сирийское командование уже смотрело гораздо дальше.

— Механизированными колоннами начнём продвижение по дороге. Далее развернём наступление в районе Пальмирского треугольника… — докладывал один из сирийских полковников дальнейшие действия войск.

— Вы что думаете, противник в штаны наложит, когда увидит наши танки⁈ — возмутился Махлуф.

— Условия для контрнаступления есть, — продолжал уверять полковник.

Махлуф посмотрел на Сопина, но Геннадьевич только надул губы и замотал головой.

— Есть иные предложения? — спросил сирийский генерал.

Махлуф посмотрел по сторонам и повернулся к отдельно стоящему соотечественнику.

— Хасан, что скажешь?

— Противник занял господствующие высоты вокруг Пальмиры. Плюс «треугольник» дорог и ближайшие населённые пункты. Наскоком его не выбить. Поэтому осада будет долгой, как и говорил ещё вчера господин Сопин. Предлагаю начать со взятия высоты 505, — указал Хасан на карте.

— Это сложная задача, аль-нимр, — почесал бороду генерал Махлуф.

— Вы нам других и не поручаете.

Командующий Республиканской гвардии посмотрел на Хасана. Интересно, что он назвал этого полковника «аль-нимр», что значит «тигр». Затем Махлуф перевёл взгляд на меня и Батырова.

— Товарищи лётчики, вы готовы? Сколько с вами прибыло техники? — спросил генерал.

— Шесть бортов и два вертолёта сопровождения. Утром ещё восемь, — ответил Батыров.

— Вы сможете обеспечить прикрытие десантной группы полковника Аль-Сухель?

Димон засомневался, хотя никаких сомнений тут быть не может.

— Прикроем, товарищ генерал, — ответил я.

Махлуф сощурился и подошёл ко мне ближе.

— Другого ответа я и не ждал. Успехов. Через 30 минут вылет.

Генерал вернулся к карте, а к нам подошёл тот самый полковник Хасан Аль-Сухель. И только сейчас я смог разглядеть эмблему, которая была у него на форме.

На плече красовался шеврон с вышитой головой тигра.

— Хасан, позывной «Тигр», командир 26-й бригады специального назначения. Будем работать вместе, товарищи, — поздоровался с нами Аль-Сухель.

Судя по всему, в этой реальности знаменитое сирийское воинское формирование, именуемое как «Силы Тигра», появилось раньше.

После короткого знакомства и обсуждения координат высадки, мы отправились к вертолётам. Личный состав Хасана уже толпился рядом с «восьмёрками» в готовности начать загрузку.

Парни все были рослые, мощные, хорошо экипированные и очень спокойные. Сразу видно, что это формирование не новички. Пока я шёл с Батыровым в здание «высотки», нас успел нагнать Сопин.

— Как вам мои подопечные? — спросил Игорь Геннадьевич, указывая на подразделение Хасана.

— Выглядят сурово. Когда это ты успел сирийским командиром стать? — спросил я.

— Не командиром, а советником. К сожалению, с ними пойти не могу, — ответил Сопин, расстроенно покачав головой.

— Справимся, Геннадьевич.

Сопин пожелал нам удачи, и ушёл в сторону командного пункта. Из здания высотного снаряжения начали выходить мои подчинённые. Стоянка вертолётов постепенно начала бурлить, когда техники приступили к подготовке машин.

Спецназовцы Хасана выстроились перед «восьмёрками» для проверки снаряжения. Из-за горизонта показался край солнца, а очередная пара Ми-24 взлетала со стоянки, уходя на задачу.

— Миру явно не до мира, мужики! — крикнул Сопин, скрываясь в подвале.