Сирийский рубеж 3

Глава 1

Вертолёт медленно падал. Я что есть силы выжимал всё из нашей «восьмёрки», пытаясь его удержать. В этот момент появилась возможность дать левую педаль, чтобы отвернуть от возникшей перед нами скалы.

Небольшой крен, и Ми-8 развернулся. Удар справа! Правая стойка шасси задела склон. Нас подбросило вверх, будто баскетбольный мяч.

— Приготовиться! — громко сказал я, зажимая кнопку выхода на связь.

Ещё удар и вертолёт заскользил по земле.

— Вык… лючаю! — раздался сбоку голос Хавкина, который дотянулся до стоп-кранов.

Тут же двигатели выключились, но нас ещё тащило вперёд.

Лопасти остановились, а сам вертолёт слегка накренился. В кабине пахло сожжённой проводкой и керосином. Пыль стояла стеной. Я снял шлем и замотал головой, приходя в себя.

Остекление кабины было всё в земле, а сквозь левый блистер просматривалась серая скала.

— Все живы⁈ — крикнул я, и в ответ раздались подтверждения.

— Более-менее, — покряхтел Иннокентий.

— Тьфу! Полный рот земли, — расплевался Хавкин, выползая в грузовую кабину.

— Лучше песок на зубах, чем иней на яйцах. Выходим и занимаем оборону. И побыстрее, — сказал я.

Голова слегка кружилась, но тело уже начало восстанавливать ориентировку. Хавкин, сняв автомат, начал открывать сдвижную дверь.

— Доктор, как вы там? — крикнул я в грузовую кабину, поднимаясь со своего места.

— Всё хорошо. Я даже не испугалась, — раздался женский голос из грузовой кабины.

Первая мысль, когда я услышал голос Белецкой — слишком сильно ударился головой. Я взглянул на Кешу и понял, что мне это не послышалось. Глаза Петрова вот-вот должны были через блистер вылететь. А уж как я обалдел, когда увидел лежащую на скамье Антонину.

— Тебе чего в госпитале не сидится? — помог я встать Тосе и осмотрел её.

Повреждений не было. На Белецкой был надет бронежилет, а на плече висел десантный рюкзак РД-54 с нашитым красным крестом.

— Был приказ направить медика. Думаешь, много желающих было? — проворчала Антонина, надевая рюкзак.

— Не думаю. Но теперь мы с тобой попали, — сказал я, снимая автомат с плеча.

Спрыгнув на землю, я помог выбраться Антонине. Осмотревшись по сторонам, я быстро оценил наше положение.

Вертолёт накренился и аккуратно стоял на поломанной стойке. Лопасти, как и большая часть фюзеляжа были целые.

— Мы где сейчас? — спросила она, когда я потащил её за каменный валун у подножия скалы.

Здесь уже сидел Миша Хавкин и передавал сигнал «Бедствия» по аварийной радиостанции.

— Надеюсь, что в Сирии.

И это была не шутка. До границы с Турцией здесь совсем немного. Но здесь и без турков полно врагов.

Кеша выскочил следом и быстро переместился к нам за камни.

— Что дальше? — утёр он лицо от пота.

— Лезем выше.

— Справедливо, командир, — согласился со мной Петров, а Хавкин утвердительно кивнул.

Из леса раздался гул моторов машин. И тут же началась стрельба. Несколько пулемётных очередей ударили по камням, а крики на арабском стали громче.

— Живо распределились, — громко сказал я, утащив за собой Тосю и прикрывая её со спины.

Забравшись на небольшую высоту, я усадил Антонину за камни.

Ещё одна очередь прошла над головой. Огонь начался со стороны леса и не прекращался ни на мгновение. Такой накат, что головы невозможно поднять.

Я заметил только, что два больших пикапа выехали из чащи леса. Следом показались ещё два десятка бойцов и начали рассредоточиваться.

Похоже в этих лесах боевиков огромное количество.

Упав за камни, я достал автомат и начал стрелять. Тут же очередь из пулемёта ударила совсем рядом. В глаза попала пыль, затруднив мне возможность видеть.

— Твою мать! — услышал я крик недалеко от себя чуть ниже по склону.

Проморгавшись и повернув голову на болезненный голос, я увидел, как у подножия горы ворочается Хавкин, держась за ногу. Он был как раз на линии огня.

— Саныч, надо забирать, — услышал я Кешу, скрывшегося слева за другим валуном.

Конечно надо! Иначе его сейчас застрелят.

— Командир, прикрываю. Готов, — громко крикнул Кеша.

— Держи. Сейчас вернусь, — передал я автомат Тосе и выдержал пару секунд перед рывком вниз. — Кеша, готов!

Хавкин затих. Возможно, ранение серьёзнее, чем просто зацепило ногу. Пока в воздухе была пылевая завеса надо рисковать.

— Пошёл! — вскрикнул Иннокентий и начал стрелять по наступающим боевикам.

Съехав вниз, я перекатился и оказался совсем рядом с Мишей.

— Давай. Держись, — приговаривал я, волоча парня за собой.

Кеша продолжал стрелять, пока я не скрылся за валуном. Теперь надо затащить Хавкина наверх.

— Перезаряжаю! — услышал я голос Кеши и прижал раненого Мишу к камням.

В этот момент застрочил крупнокалиберный пулемёт. Камни крошились в песок, а земля ходила ходуном от столь мощной стрельбы.

— Выходите! — крикнул Кеша и начал стрелять.

Схватив Михаила, я потащил его наверх. Каждый шаг давался с трудом. Рядом с нами били пули, поднимая пыль и разбивая камни. Чувство, что вот-вот меня собьёт с ног и я улечу вниз, не покидало ни на секунду. Ощущение, что эта высота никогда не закончится. И каждый шаг давался всё труднее.

Добравшись до укрытия, я оставил Михаила на попечение Тосе.

— Он серьёзно ранен. Где эвакуация, Саша? — принялась Антонина оказывать Хавкину помощь.

— Скоро будет. Теперь дай автомат. И вот… на всякий случай, — достал я из кобуры пистолет и протянул Антонине.

— Эм… я только в тире стреляла, — запереживала Белецкая.

— Этого достаточно, — сказал я и вновь начал стрелять.

Наша цель была понятной — дождаться вертолёт или группу спецназа. Они не так далеко от нас, но сейчас это расстояние просто так не преодолеть.

— Я справа держу, а ты слева. Работаем, — дал я команду Кеше и продолжил стрелять по приближающимся бойцам в различном камуфляже.

Боевики так и норовили обойти нас со стороны и зайти сверху. Но несколько очередей не позволили этому случиться.

— Сбоку держи, Кеша. Обойти хотят, — крикнул я, сменив магазин.

Включив рацию, я вышел в эфир. Несколько запросов и на связи на аварийной частоте появился Тобольский.

— 201-й, 202-му, — запросил я.

— Отвечаю. Идём к вам. Внимательно, рядом с вами бармалеи. Идут и едут быстро…

Не успел я дослушать, как рядом со мной ударила очередь, подняв пыль и землю.

Из-за лесопосадки послышался приближающийся быстро звук вертолёта. Смотрю вверх, и вот он уже отстреливает весь боекомплект из кормового пулемёта, а из аварийного люка по духам стреляет пулемётчик.

Небольшая поляна погрузилась в пылевую завесу.

Не бросает нас Тобольский. Одна проблема — у него не получится сесть между нами и боевиками. Слишком мало места между нашим вертолётом и лесопосадкой.

Насколько только у Олега Игоревича хватит топлива, чтобы нас прикрыть? А боевики всё прибывают.

— Почему он не садится? — громко сказала мне Тося, пытаясь перекричать гул.

В клубах пыли я слышу крики и вопли от боли. Некоторые боевики бьются в конвульсиях от тяжёлых ран.

— Нет места. Так что держимся, — сказал я, меняя очередной магазин.

— Поняла.

Но очередной заход Тобольского наступающих не останавливает. Они встают и вновь идут вперёд.

Пара выстрелов и очередной боевик скатился по склону. Вот только теперь начали плотно стрелять и по нам.

Кеша и вовсе перестал отвечать.

— Зажали, командир. Надо уходить.

— Некуда, — крикнул я Кеше.

Меняю позицию, перекатываясь между валунами. Ещё пара выстрелов. Один боевик лежит, а второй только залёг. Продолжаю стрелять короткими очередями, стараясь не подпустить к нам ближе.

В строю боевиков были видны и люди в афганской одежде. Похоже, что душманы тоже здесь. Пытаются взять реванш за Афганистан.

— Какая у них жажда схватить нас, — воскликнула Антонина, когда я снял одного боевика, подобравшегося весьма близко к нашей позиции.

— Им много заплатят.

Боевики продолжают подползать. Каждый метр им даётся ценой потерь, а нас достать не могут. Один швыряет гранату, но та взрывается ниже нашей позиции.

В голове много мыслей. За спиной Тося, рядом с ней раненый Хавкин. Ещё и Кеша бьётся из последних сил. И никакой подмоги, кроме кружащего над нами Тобольского.

— Саша, я перевязала. Давай помогу, — подтянула Белецкая к себе автомат Хавкина.

— Не высовывайся!

Несколько человек двинулись обходить нас слева по склону. Пустил по ним очередь. Одного свалил, ещё двоих ликвидировал Кеша. Уже тревожно, что подходят слишком близко.

Не знаю, сколько прошло времени, но духи решили застопориться. Попрятались за камнями, что мне их пока не достать.

— 201-й, ведём бой. Быстрее надо забирать, — громко сказал я, продолжая насиловать станцию.

Она то шипит, то пищит.

— 202-й, пока нет никого, кроме нас. Держитесь. Попробую группу высадить на вершину к вам в помощь.

Краем глаза ухватился за пару человеческих фигур, подступающих слева. Одеты в тёмные одеяния: чалма на голове, автоматы наперевес. Идут в низине, пытаясь подойти вплотную. Идут очень тихо. Предсмертный крик прокатился над землёй.

Так мы долго точно не протянем.

— Да есть кто-нибудь ещё в воздухе⁈ — громко сказал я в рацию.

Не прошло и минуты, как боевики появились с противоположной стороны. Ещё несколько выстрелов, и снова отступили.

— Тося, только сиди и не высовывайся, — ближе перекатился я к Белецкой, но та ещё продолжала сжимать автомат Михаила.

От боевиков уже не так просто отбиваться. Решили задавить нас огнём. Чаще стараюсь перемещаться, чтобы была возможность не дать им подойти. Но они всё подходят. И опять пустой магазин.

И тут меня чем-то снесло на землю. Пара выстрелов раздались слева.

Краем глаза вижу фигуру в чёрном. Он уже поднял автомат. Нужно ещё мгновение, чтобы его снять. Я даже не заметил, как выпустил очередь по душману.

Лёжа между камней, я почувствовал, что на мне лежит… Тося. Внутри всё похолодело. Лицо Антонины, чёрное одеяние боевика… всё вокруг закрутилось. Она лежала рядом со мной и протяжно стонала от боли.

— Ты… ты чего? Зачем полезла, дурочка?

Одна группа решила снова попытать счастье и подойти вплотную. Надо подпустить ближе, чтобы сразу всех. Кучно идут!

Гранату держал на голове в одной руке, а в другой Тосю.

— Ну зачем⁈ — тихо проговорил я, выдернул чеку и бросил гранату.

Взрыв. Трое рухнули на землю, ещё двое поскорее стали отползать. Выстрелы со стороны боевиков затихли.

— Саша, я умираю, да? Ты ведь живой?

Я посмотрел на Антонину и свои ладони в крови. В эту секунду я не знал, что думать. Пожалуй, самый дорогой мне человек за две моих жизни вот-вот уйдёт… навсегда.

— Где? Где болит? Надо наложить повязку. Ты только не молчи. Говори мне что делать, хорошо?

Ощупав тело Белецкой, я не сразу нашёл рану.

— Больно, — заплакала Тося, а я посмотрел на рану.

Сначала подумал, что пуля прилетела прямо в самый зад. Но оказалось, что в ногу.

— Дорогая, ты не умрёшь. Рана не смертельная, — проговорил я, быстро перетянув ногу Антонине.

— А знаешь как больно? И вообще, я крови боюсь, — продолжала плакать Тося.

— Не говори ерунду. Ты же врач, в твоей жизни ты столько раненных видела, что мама не горюй.

— Так то не моя кровь. А свою боюсь. Её ещё так много. Тошнота к горлу подступает, и голова кружится.

— Отставить панику!

Перерыв затягивается. Тем временем снова спикировал Тобольский. Залп НАРами и снова слышу отчаянные крики боли. Над поляной поднимался дым, обволакивающий всю местность.

В нашу сторону летят отдельные автоматные очереди и проклятья на местном языке.

Сквозь громкий стук пулемёта пробился гул двигателей. Он всё нарастал и становился всё ближе и ближе. Выглянув из-за валуна, я увидел пару Ми-24, заходящих на цель. Сначала один выполнил залп из пушки, а затем и второй.

Пулемёты замолкли, а мои коллеги резво ушли вверх, отстреливая «асошки».

— 202-й, бармалеи бегут. Сейчас подсяду к вам, — сказал Тобольский и начал заходить на склон горы.

Наверняка сейчас зависнет на одном колесе. Кеша переместился ко мне и подобрал Хавкина. Я же взял на руки Антонину и понёс наверх.

Олег Игоревич и правда завис с опорой на одном колесе. Из грузовой кабины выскочили несколько спецназовцев и помогли нам забраться. Только мы закончили грузиться, как Тобольский начал взлетать.

Антонине и Михаилу начали оказывать помощь. Вертолёт взлетел и взял курс на площадку в Маарет-Эн-Нууман.

Я же продолжал смотреть на подбитый Ми-8, который всё же загорелся от множества попаданий. Внизу из лесопосадки уходили отдельные боевики, которые не смогли нас взять.

Голова болела, руки устали, а спину ломило от напряжения. Утерев грязное лицо, я посмотрел на Тосю и встретится с ней взглядами. Только сейчас я заметил, что мы не отпускаем друг друга и держимся за руки.

А в голове мысль — сколько ещё раз мне так будет везти?

От мыслей о здоровье Антонины и моей удаче, я вернулся к реальным вещам. В грузовой кабине устало сидели бойцы группы спецназа, а также Кеша, карауливший Хавкина. Миша стонал, когда его обрабатывал санинструктор.

— Я помогу, — попыталась встать Белецкая, но ей не дали подняться.

— Тебе самой помощь нужна, — уложил я Антонину на скамью, с которой бойцы слезли на пол, уступая девушке место.

— Тут у ребят серьёзнее раны. Я смогу.

На меня посмотрел санинструктор и покачал отрицательно головой, показывая, что помощь ему не нужна. Я оставил Тосю и подошёл к Хавкину.

— Как он? — спросил я медика из группы спецназа.

— Жить будет, но надо в госпиталь. Сначала быстро прооперируют, а потом и в Дамаск можно. Там есть большая больница.

— Понял, спасибо.

Антонина лежала на лавке. Я сел рядом с ней и прикрыл глаза. Ко мне подсел Иван — командир группы спецназа.

— Как группа? — спросил я.

— Все живы. И с трофеем, — указал Иван на брезент, лежащий рядом с рампой вертолёта.

Сначала я не замечал, что в вертолёте есть ещё кто-то. Оказывается, спецназовцы смогли взять пленного. Судя по тому, что завёрнутый в брезент человек ещё ворочался, взяли живым.

— Кто такой? — спросил я.

— Один из полевых командиров «Чёрных орлов». Точнее, «арабское лицо английской национальности».

Похоже, что не только авиацию наводили в тылу противника спецназовцы.

До посадки на площадку все в грузовой кабине молчали. То ли не было сил, то ли просто все привыкли. Пот, кровь, слёзы, боль и смерти — всё у старой карги под названием «война» связано друг с другом и идёт рука об руку.

Вертолёт коснулся колёсами шасси площадки. Бортовой техник быстро выскочил из кабины экипажа к сдвижной двери. Винты ещё не остановились, а к Ми-8 уже подбежали санитары из госпиталя и две медсестры. Тося не сразу согласилась, чтобы её первой вытащили из вертолёта. Мол есть более серьёзные раненные, чем она.

— Саша, только попробуй мне организовать госпиталь в Дамаске. Я тебя прибью, — заявила Антонина, когда я с солдатами тащил её на носилках.

Сирийские бойцы вопросительно смотрели на меня, будто не верили, что женщина может так смело разговаривать после ранения.

— Она сильно головой ударилась. Теперь много говорит, — сказал я на арабском, и парни заулыбались.

— Что ты им сказал? — спросила Тося.

— Сказал, что ты моя женщина, — улыбнулся я.

Тося сощурилась и загадочно посмотрела на меня.

— Саша, это ты официально заявляешь? — спросила Тося.

Белецкую приготовились принять в госпитале и попросили меня не заходить.

Постояв рядом с госпиталем и проводив Михаила, я пошёл к вертолёту. Рядом с ним шёл послеполётный перекур и… молчаливое обсуждение прошедшего задания.

Несколько спецназовцев, Тобольский и его экипаж, а также Кеша просто стояли полукругом. Никто ничего не говорил, а только смотрели под ноги и пускали дым.

— Сан Саныч, всё же я должен вам спасибо сказать, — протянул мне руку Иван, выбросив затушенный окурок в сторону.

— Пожалуйста, но вытащили вас другие, — ответил я.

Тобольский прокашлялся и покрутил головой.

— Не-а. Не подбей вас, я бы не сел рядом с ними и не забрал бы их. Ваше падение отвлекло большую часть сил. Боевики рванули к вам, позабыв, что у группы Ивана был пленник. Только издалека продолжали обстреливать и всё, — объяснил Олег Игоревич.

Ну, пускай будет и так. Все молодцы.

— Кстати, а где пленный? — спросил я, и Ваня показал на УАЗ и пару внедорожников, уезжающих по песку в сторону палаточного госпиталя.

— Забрали. Сопин тоже с ними поехал. Мы особо не церемонились с полевым командиром и его надо подлечить, — ответил Ваня.

— Сопин сказал, что надо с ним быстрее разговаривать. Он много знает, — добавил Кеша.

— Много? — переспросил я и посмотрел на Ивана.

— Да. Я удивлён, что нам вообще позволили выбраться. Думал, этого парня застрелят. Чтоб только он нам не достался.

Я переглянулся со спецназовцами и Тобольским. Потом резко повернулся в сторону госпиталя. Столь важного боевика взяли и привезли в полевой госпиталь?

— Что за звук? — проговорил бортовой техник.

Нельзя было даже думать о плохом в такие моменты.

Этот характерный вой ни с чем не спутать. Шуршание летящих реактивных снарядов или просто «эрэсов» бьёт по нервам ещё на подлёте.

— Ложись! — крикнул я, оттолкнув в сторону Кешу и прыгнув в небольшую колею, оставшуюся от колёс.

Первый взрыв произошёл в двухстах метрах. Ещё один чуть дальше. Дым ещё не рассеялся, а из приёмного отделения доносились крики.

Друзья! Благодарю вас за интерес, проявленный к моему творчеству. Всем большое спасибо за поддержку книги комментариями, лайками и наградами.