Осколки мира. Том 4. Шут

Глава 18 Новосибирский тупик

Я искал парней, а нашел Анну.

Она сидела за стойкой бара с огромной чашкой кофе в руках. В простых джинсах не по размеру, которые держались на ней исключительно за счет ремня от походного комплекта и белой футболке. Поодаль переминались с ноги на ногу двое охранников. Увидев меня, она помахала рукой и показала на барный стул рядом с собой.

— Доброе утро. Не спишь уже? — спросил я, подсаживаясь к ней.

— Да как-то не сложилось, — отозвалась Анна, согревая ладони о толстые стенки чашки.

Я внимательней посмотрел ей в лицо.

Да уж. Синие круги под глазами, бледное сосредоточенное лицо.

— Вообще не ложилась, что ли? — нахмурился я.

— Завтракай, бери кофе и приходи в третий конференц-зал, — проигнорировав мою реплику, сказала Анна. И, соскользнув с высокого барного стула, направилась с чашкой в руках прочь из бара.

Я вздохнул.

Не знаю, что там надумала моя подопечная, но придется мне ее огорчить. Вне зависимости от ее планов у меня на сегодня имелись свои собственные.

По-быстрому проглотив горячую яичницу, я взял большой латте в бумажном стакане на вынос и отправился к Анне.

Охранники дальше порога не проходили. Окинув меня критическим взглядом, они тут же расступились по требованию своей начальницы, которая сидела в углу за столом и так далеко от входа, что я не сразу заметил, где же она.

Анна взобралась с ногами на маленький диванчик в углу, придвинула к нему компьютерный стол. И что-то печатала на мерцающей голографической клавиатуре перед таким же мерцающим монитором.

— Проходи и садись поближе, — тоном, не терпящим возражений, сказала она.

— Мне нужно будет уехать сегодня, чем раньше, тем лучше, — не откладывая в долгий ящик, сообщил я с порога.

Анна бросила на меня короткий взгляд поверх визуализации экрана.

— Не буду спрашивать, куда, — сказала она с усмешкой. — Зато спрошу — на что? У тебя есть вклады в банках Владивостока?

Я слегка опешил от такой постановки вопроса.

— А… вклады в Москве не считаются?..

— И какие же, интересно, могут быть вклады в Москве у пособника теневого силовика и предателя родины? — приподняла она брови, бросив на меня вопросительный взгляд. — Правильно, замороженные. Кроме того, для перевода средств из банка одного региона в банк другого нужно изрядно попотеть, а потом сидеть и дожидаться, когда придет подтверждение, что теперь на территории того или иного района или области ты можешь распоряжаться своими средствами так же свободно, как и в городе, где ты оставил свои деньги. Или же необходимо заранее запастись специальными роуминговыми кредитными картами. Их еще зовут внеименными.

Я присвистнул.

Так вот для чего люди держат такие карты! А я-то дурак все задавался вопросом — зачем? Ее же могут украсть. А вот радужку твою вряд ли кто украдет. Всегда с собой, и расплачиваться удобно.

А оно вот как, оказывается.

Вот я дурак.

Раздраженно грохоча ботинками, подошел к столу Анны и плюхнулся на мягкий стул сбоку.

— Блин, об этом я вообще не подумал…

— Ожидаемо, — сосредоточенно глядя на монитор, проговорила Анна. — Трудно предвидеть то, к чему не привык. Еще пять секунд подожди пожалуйста, надо дозаполнить форму… Все.

Она в последний раз коснулась полупрозрачного призрака клавиатуры тонкими пальцами и, приподнявшись, крикнула охране:

— Все свободны, пошли вон!..

— Резко ты их, — заметил я, когда дверь за телохранителями закрылась.

— Знал бы ты, как они меня достали за ночь, — фыркнула Анна. — В сравнении с ними я в полной мере оценила, насколько тихо и незаметно мог стоять на дежурстве ты, или Север с Чо. Даже твой Егор в сто раз лучше. А эти… Ладно, неважно, — отмахнулась она, повернувшись ко мне. — Примерно через полтора часа курьер должен привезти мне для всей твоей гвардии внеименные кредитные карты. С зарплатой за последний рифт. Так что без денег ты не останешься.

— Спасибо, — искренне поблагодарил я.

— Пожалуйста, — отозвалась Анна. — Кроме того, я навела справки по поводу моего компаньона и твоего начальника, Данилевского-младшего. Там все плохо, Марат. Если бы его обвиняли просто в злоупотреблении положением или чем-то подобном, я бы знала, что делать. Но ему инкриминируют «вооруженный мятеж» и «организацию незаконного вооруженного формирования и участие в нем».

Я тихо выругался себе под нос.

— Ты это серьезно? А Ладыженского, Волкова и прочих, совсем недавно устроивших побоище на улицах Москвы, они по этой статье привлечь не хотят?

Анна усмехнулась.

— Они корпораты, Марат. У нас есть такая хитрая уловка, как право на защиту корпоративных интересов. А Данилевский по факту не является главой корпорации. Формально он — чиновник.

— То есть если Белая Корона пойдет расстреливать мирняк, это назовут защитой корпоративных интересов, и ему ничего не будет. А Данилевский, который отправил спецгруппу для освобождения своих людей…

— Все верно. Так и есть.

— Разные законы для разных сословий?

— Как будто были времена, когда это работало как-то иначе. Прав всегда тот, у кого их больше.

— Их — это чего?

— Прав. А прав всегда больше у того, у кого больше денег и власти. Все просто.

Я шумно выдохнул. Поставил свой стаканчик кофе на стол.

— Так… А то, что он вообще-то единственный наследник династии корпоратов или как там это правильно называется, вообще не учитывается?

Анна кивнула.

— Снова в яблочко. Это правильный вопрос. Потому что даже за своего психованного Николая Свиридова Биосад готов глотки перегрызть. Просто потому, что он, как Маугли. С ними одной крови. После звонка Крестоносца со мной связался самый старший представитель их огромной семьи. Не один из тех «глав», что сейчас правят представительствами и производством на местах — таких у Биосада несколько, если ты не знал. А сам патриарх, который вот уже полвека безвыездно живет на своем собственном острове и никого не принимает.

— Другими словами, ушедший на пенсию и потерявший всю власть старик, — сделал я выводы.

— А вот тут ты ошибаешься. В большинстве случаев ты оказался бы прав, но не в этот раз. Биосад — это больше чем корпорация. Это… черт возьми, это семья. Причем построенная на старых и давно забытых принципах почтения и послушания старшим. Никто не грызется за власть и деньги, вместо этого все работают и зарабатывают. И мне кажется, на данный момент Биосад является одной из самых недооцененных сил на политической и экономической сцене. Я тут прикинула. Сложила вместе все дочерние предприятия, все бренды Биосада, малые компании, принадлежащие младшим отпрыскам, и обнаружила, что в общей сложности более восьмидесяти процентов всех продуктов питания в России произведено именно Биосадом. Ты представляешь, какая это мощь? Да, они никогда не привлекают к себе внимания и не скандалят. Да, официально у них нет никаких вооруженных формирований, за исключением внутренней службы безопасности. Но ты представляешь себе, что случится, если вдруг Биосад выдвинет какой-нибудь ультиматум?

— А он выдвинет? — с сомнением в голосе спросил я.

Мне становилось досадно, что всю эту работу она делала этой ночью одна, без моего участия. В то время как я спал без задних лап в обнимку с Лексой.

— Только если изрядно припечет, — сказала Анна. — Биосад не будет без достаточного повода трясти своими возможностями. Но давай вернемся к Данилевскому. Если я правильно понимаю, дед бросил его плебеям на вилы с целью стать единоличным хозяином предприятия Яворского, своего зятя.

— Логично.

— Ничего подобного. Белую кость нельзя отдавать черни — это табу. У нас еще никогда не было показательных судов над членами семей глав корпораций. Никогда, Марат! В крайнем случае их могли вынудить самоликвидироваться, как Штальмана. Но не держать за решеткой, как животное. Не полоскать фамилию в новостных лентах. Не говоря уже о пытках.

— Пытках?.. — переспросил я, чувствуя, как руки сжимаются в кулаки.

— Адвокат Данилевского сказал мне, что его подопечный ослеп на один глаз, — пояснила Анна. — Вероятней всего, результат допросов. Не дедушка же его покалечил.

— А ты и с адвокатом его сумела связаться?

— Он сам связался со мной. Написал письмо.

— И что там?.. — напрягся я, ожидая услышать хоть что-нибудь хорошее.

— Да ничего, — пожала она плечами. — Мальчик в отчаянии, потому что его подзащитному грозит высшая мера. Просит выступить, поддержать его подопечного, все такое. Судя по робкому тону — явно из начинающих.

— Зачем же Ян взял такого? — развел я руками.

— А его кто-нибудь спрашивал? В таких ситуациях адвоката назначает суд.

Я аж глаза закрыл, чтобы удержать внутри всю ту ярость, что рвалась у меня изнутри.

— … но вернемся к «белой кости», — продолжила Анна, устало растирая шею. — Раз другие корпорации позволили Данилевскому-старшему создать такой прецедент, как суд над одним из них, значит, на то есть веская причина.

— А какая у него компания в России?

— «Фарма». Название говорит само за себя.

— Производство лекарств?

— Да.

Я поднялся со стула. Прошелся по залу, пытаясь представить себе, как глава фармакологической компании мог бы «взять за яйца» Белую Корону или Всевидящее око. Или Волкова.

— Над чем думаешь? — с интересом спросила Анна.

— Пытаюсь придумать, каким образом дед мог бы надавить на китов.

Она понимающе кивнула.

— Я тоже не смогла. Поэтому склоняюсь к тому, что речь идет скорее о выгоде, чем о давлении. Сейчас началась очень интересная возня вокруг имущества и ресурсов ЦИР. Организацию предположительно передадут под прямое кураторство одной из компаний. И, как мне кажется, никто не ожидал, что претендентов на кураторство окажется так много. И знаешь, кто активней всех? — спросила она, откинувшись на спинку дивана.

Я мрачно усмехнулся.

— Знаю. Белая Корона.

Анна хмыкнула.

— Ну, она, конечно, значится в списках, но отнюдь не на лидирующих позициях.

Вот тут я удивился.

— А кто же тогда на лидирующих?..

— «ГеймМастер».

Новость неприятно оглушила меня.

«ГеймМастер» — это же… Лекса?..

— Маленькая фройляйн Штальман имеет реальные шансы добиться желаемого, — сказала Анна. — поскольку ее отец оказался самым щедрым и активным спонсором организации. Такие дела. А еще один очень активный желающий — это Биосад. Отсюда вопрос. Подумай, Монгол, чем таким ценным или важным владеет ЦИР. Причем это может быть как нечто, чем многие хотели бы обладать, так и нечто, что многие хотели бы уничтожить. Можно я возьму твой кофе? Раз ты не пьешь.

Я подвинул ей свой латте.

— Сегодня вечером мне назначила встречу в Новосибирске коллега из ЦИРа, — сказал я. — Может быть, мне удастся что-то разузнать об этом.

— Хорошо, — она отпила кофе из стаканчика. Обняла его ладонями, как будто озябла. — Бери мой частник. И не задерживайся, потому что завтра во второй половине дня во Владивосток прибудет инкогнито Антон Львович Свиридов, патриарх Биосада. И он очень хотел встретиться с тобой.

— Понял, вернусь по-быстрому.

— Давай…

Вздрогнув, она коснулась кончиками пальцев инфономика — жест, которого я раньше не замечал у нее, но постоянно видел у Яна.

— Да, пропустите, — сказала Анна кому-то невидимому и, взглянув на меня, пояснила. — Это курьер из банка.

Пока она общалась с курьером, активировала карты и подписывала какие-то виртуальные документы, я вдруг задумался, насколько рационально со стороны Анны влезать в эту войну. У нее и своих проблем сейчас хватает.

Когда парень ушел, я спросил ее об этом.

Она посмотрела на меня, как на идиота.

— Я думала, мы уже давно прошли точку, когда друг другу задают подобные вопросы. Я умею быть благодарной, Монгол. И хоть у меня имеются некоторые проблемы с памятью, прекрасно помню, что жива только благодаря тому, что до сих пор ты был на моей стороне. Теперь пришло время и мне побыть на твоей.

Я усмехнулся.

— Вообще это была моя работа.

— Что именно? Поджигать на себе штаны, чтобы вытащить нас из этого проклятого Шанхайского рифта? — прищурилась она. — Иди в жопу. На меня работают тысячи людей, но еще никто из них не ставил на кон свою жизнь, чтобы спасти мою, и не подставлял плечо, когда среди ночи мне вдруг становилось плохо и страшно. Мне плевать, кем ты меня считаешь, — жестким холодным тоном продолжила она, и голос ее зазвенел под потолком. — Бывшей любовницей, старухой в молодом теле или работодателем. Я не набиваюсь тебе в друзья, мне безразлично, с кем ты спишь. Но если вдруг у меня снова что-то случится, я хочу, чтобы ты был рядом. И если я готова задействовать какие-то свои ресурсы ради такой возможности, то это мой выбор и мое решение. Понятно?

— Так точно, госпожа Селиверстова, — отозвался я с тенью улыбки на губах.

Она фыркнула.

— Очень смешно.

— А я и не шучу. И верни мне кофе, пока весь не выпила, — отобрал я свой латте у Анны, опешившей от моей наглости. — Тебе сейчас спать идти надо, а не кофеином заряжаться.

Она вздохнула, потянулась.

— Это верно…

— Спасибо, — уже серьезно добавил я. — И не сомневайся — я буду рядом.

Частник Анны был совершенно крошечным, буквально на шесть посадочных мест. Но при этом роскошен, как царская колесница. С дорогущей отделкой, массажными креслами, удобными столиками и музыкой на борту.

Я смотрел на густые кучевые облака под крылом, снова и снова мыслями возвращаясь к разговору с Анной.

Значит, «ГеймМастер» — активнейший претендент на активы ЦИР. Что же ты затеяла, девочка-буря? Каким боком ты замешана во всей этой истории?

С погодными условиями нам повезло, так что в аэропорт Толмачево я прибыл на час опережая свое расписание. И первым делом набрал Софию — благо, ее номер у меня в прошлый раз благополучно определился.

Вызов она принялся практически сразу.

— Приветствую, я в городе, — сообщил я.

— Я тоже уже здесь, так что можешь приезжать, — голос Софии был ровным, но в нем проскальзывала легкая напряженность. — Как доберешься до отеля «Под часами», поднимайся сразу в номер. Триста двадцать седьмой. Я предупрежу на ресепшене.

— Понял. Беру такси.

Город я немножко знал.

В свое время в Новосибирске располагалась тренировочная база «Беркут», где нас, уже состоявшихся проходчиков с официальными лицензиями, периодически муштровали на предмет соответствия физической формы требуемым стандартам. В последний раз мы приезжали сюда вместе с Таней. Сначала в течении дня потели в залах и на площадке, а вечерами сбегали из казармы и бродили по улицам, стараясь не попасться полиции или безопасникам.

Веселое было время…

И как оказалась, Новосиб почти совсем не изменился с тех пор. Только заводов и обветшалых районов стало больше. Ржавой лентой над городом поднималась скоростная трасса, которую когда-то бросили недостроенной. Редкие неоновые вывески и старинные красивые здания терялись среди стандартных высоток и древних панелек.

Отель «Под часами» оказался большим отдельным зданием с вычурной башенкой над парадными дверями. Фасад местами облупился, открывая рыжую кирпичную кладку, но стилизованные под старину куранты, подсвеченные желтым фонарем, еще работали. Внутри пахло старым ковровым покрытием, дешевым освежителем и почему-то — подвалом.

За стойкой сидела девушка с яркими готическими стрелками под глазами и оранжевыми прядями в коротких волосах. И, тихо ругаясь себе под нос, что-то щелкала на обычной клавиатуре, уставившись в большой монитор.

— Добрый день. К Софии Волошиной, в триста двадцать седьмой, — сказал я, постучав костяшками пальцев по стойке.

Она подняла на меня глаза, и как-то сразу преобразилась. Заулыбалась. Спросила, не нужно ли нам в номер что-нибудь принести. Вина, например, или горячую еду.

— Ничего не нужно, спасибо, — отозвался я.

— Тогда направо по лестнице и на третий этаж. Лифт, к сожалению, пока не работает, — предупредила она.

— Ничего страшного, — с дружелюбной улыбкой сказал я.

Поднимаясь по лестнице с коричневым ковром, я почувствовал знакомое холодное покалывание в груди.

Предчувствие чего-то важного? Или скверного?

Невольно ускоряя шаг, последние ступеньки я практически перепрыгивал. Вот и третий этаж. Длинный, тускло освещенный коридор, пахнущий остывшим супом и одиночеством. И дверь с номером 327.

Я постучал, но мне никто не ответил.

Тогда я постучал еще раз, уже погромче и понастойчивей. Но за дверью не услышал ни звука.

Я взялся за ручку — и обнаружил, что дверь не заперта.

Холодное покалывание в груди стало сильней.

Бесшумно вытащив из кобуры пистолет, я осторожно заглянул внутрь…

И замер.

Воздух в номере был густой, спертый, с медным привкусом крови.

И не удивительно.

Потому что кровь была здесь повсюду. Целые веера алых брызг украшали бледные обои, а по потрескавшемуся паркету растеклась широкая, почти черная лужа, медленно впитывающаяся в дерево.

В центре этого кошмарного полотна лежала София, раскинув руки, словно собиралась обнять кого-то. Но объятие не получилось. Ее горло было перерезано. Зияющий черный рубец тянулся буквально от уха до уха. Белая блузка напиталась кровью. Юбка задралась, открывая стройные ноги в чулках. Голова была неестественно запрокинута, и широко открытые глаза смотрели в потолок. Безукоризненно красные губы остались приоткрытыми в последнем немом крике.