Осколки мира. Том 4. Шут

Глава 11 Император

Я сел в машину. Дверь плавно и бесшумно закрылась, и мы с Никитиным оказались вдвоем в ее просторном салоне.

Вблизи он выглядел еще свежее, чем мне показалось в прошлый раз на видео. На вид ему можно было дать лет тридцать с небольшим. Аккуратная стрижка, темно-русые волосы, крупный длинный нос. Вроде все, как и было, но в неуловимых мелочах его внешность явно претерпела улучшения и стала более глянцевой. Да и ростом он будто бы стал повыше, а чрезмерно покатые плечи, на которых вечно топорщился пиджак, выпрямились, и теперь его костюм сидел, как влитой.

— Давно не виделись, — сказал он, разглядывая меня. — Должен признать, я порядком удивился, узнав, что ты жив и здоров. И вернулся. Давно тут у нас? Вижу, повзрослел, возмужал.

— А вы, наоборот, изрядно помолодели, Дмитрий Владимирович, — проговорил я, чувствуя, как недобрая нервная улыбка начинает играть на губах против моей воли. — И репликации вам к лицу.

Интересно, если на скорости взять его за горло прямо сейчас, я успею переломить ему хребет прежде, чем он отреагирует?

Никитин усмехнулся.

— Репликация у меня была всего одна, и очень давно, — расслабленным, доверительно-дружеским тоном ответил он. — В дальнейшем я стал предусмотрительней и пользовался иными, более эффективными и безопасными средствами омоложения. Впрочем, ты о них знаешь. Это же ты разнес мою лабораторию, где культивировалось обогащенное Око Минервы, не так ли?

О как. Про это он тоже знает. Интересные открытия внезапно посыпались на меня прямо как из рога изобилия.

— Понятия не имею, о чем вы говорите, — нагло и уверенно ответил я, глядя на него в упор.

Никитин хмыкнул. Кивнул каким-то своим мыслям.

— Ясно. Доверительного разговора о настоящем и будущем, видимо, не получится, пока мы не проясним разногласия прошлого. Ну, давай. Я готов выслушать, что там у тебя произошло сто пятьдесят лет назад, что ты за моей спиной заключил договор с Ладыженским и в обход своего куратора вошел в Гамму.

Внутри все сжалось в ледяной ком. Но снаружи я лишь откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди.

— Видите ли, Дмитрий Владимирович, — проговорил я, и мой голос прозвучал на удивление ровно, — сто пятьдесят лет назад мой куратор, которому я доверял больше, чем следовало, всадил мне нож в спину. Воспользовался конфиденциальной информацией, которой я поделился с ним, как с более опытным и мудрым человеком, и отправил мою женщину в психушку для мутантов. Откуда она нашла единственный возможный для себя выход — через окно. Туда, где вы больше не могли ее достать для своих опытов и экспериментов. Но это что касается прошлого. А что касается настоящего, то у меня есть серьезные основания полагать, что относиться к людям, как к мясу, вошло у вас в привычку. Что ничуть не способствует ни доверительным отношениям, ни дружелюбным диалогам. Достаточно исчерпывающий ответ? Так что давайте обсудим, каким образом Отшельник должен расплатиться с Императором, чтобы со спокойной совестью послать его на хер.

Никитин озадаченно приподнял брови.

— Так вот как ты думаешь? Ну, это кое-что поясняет… Но, в любом случае, послать меня на хер у тебя не получится. Видишь ли, для этого хер у тебя маловат.

— А я и не свой имел в виду. Для этого я слишком брезгливый.

Никитин вдруг рассмеялся. Совсем неуместно и странно.

— Монгол-Монгол… — протянул он с мечтательной интонацией старика, поучающего ребенка. — Не было у меня никаких коварных замыслов. Наша Сильфида…

— Даже не смей ее так называть! — мой голос все же сорвался на низкую, звериную ноту, но я тут же взял себя в руки, впившись пальцами в кожаную обивку сиденья.

— Отчего же? — лениво протянул тот. — Для тебя и меня Таня ведь была даже не просто «наша», а общая. Я ведь спал с ней тогда.

У меня аж в ушах зазвенело. Кровь ударила в виски, застилая глаза красной пеленой.

Казалось — убил бы ублюдка.

Но вместо молниеносного рывка я лишь медленно, с нажимом повернул голову в его сторону, и все мое тело замерло в готовности, как у хищника перед прыжком.

— Мне это неинтересно, — выдавил я сквозь стиснутые зубы. Никитин внимательно посмотрел на меня, его легкомысленность куда-то испарилась.

— А ты и вправду изменился, — констатировал он без тени насмешки. — Стал сдержанней. Умеешь держать удар. Но я не ударить тебя хотел, а объяснить ситуацию. Женщина, о которой ты говоришь, не была мне чужой. И тот факт, что я помню ее спустя столько лет, уже само по себе подтверждает это. И тебя тоже помню. Вот Ладыженский — тот не вспомнил твое лицо. Хотя вместе со мной раз десять смотрел видео самоубийства Штальмана, где ты попал в кадр. Мне было всего сорок два, круг общения ограничивался проходчиками и учеными, среди которых если и появлялась женщина, то идентифицировать ее было непросто не только с первого, но и со второго взгляда. А еще у меня на то время имелась жена, озабоченная только своими физиологическими проблемами с естественным деторождением, которое меня не интересовало в принципе. И тут — Сильфида. Неглупая, привлекательная.

Он помолчал, давая мне переварить сказанное. Я не сводил с него взгляда, каждый мускул был напряжен до предела.

— В любом случае… — лицо Никитина стало серьезным. — я рассказал тебе это вовсе не для того, чтобы кого-то унизить или задеть. Я сделал это, чтобы ты понял — я не хотел ей зла. Таню и правда штормило по-черному, интерфейс приводил ее в ужас, панические атаки следовали одна за другой. Она все повторяла: у меня в голове какой-то датчик, из-за него я слышу голоса! Я просветил ей голову вдоль и поперек, но, как ты понимаешь, так и не нашел никакого устройства. Тогда я решил, что это плод ее больного сознания. Ну а теперь частичка ее кошмара всегда со мной… — он легонько постучал указательным пальцем себя по виску. — Это ее интерфейс сделал меня Императором.

Я сидел не двигаясь, переваривая его слова. Голова шла кругом от этой информации. Могло ли быть такое, чтобы Таня лгала мне? Чтобы единственные нормальные отношения в моей жизни оказались всего лишь фальшивкой?

Никитин выдержал небольшую паузу и продолжил:

— Что же касается моих лабораторий и… манипуляций с Оком Минервы, так я и сам от них не в восторге. Но есть много причин, по которым я занимался, занимаюсь и буду заниматься культивированием Ока. Одна из них, самая очевидная — фактическое бессмертие без побочных эффектов. Знаешь, что происходит с людьми после множества репликаций? Кроме постоянной потери приобретенных мутаций и необходимости их потом нарабатывать в течении нескольких лет. Спроси об этом своего начальника. Узнай у Данилевского, почему он терпеть не может, когда кто-то в один ряд с его именем ставит имя его отца. И почему единолично обладая сокровищами своего родителя, он при этом носит фамилию деда по материнской линии.

— Могу предположить, что у его отца случились проблемы с памятью, что привело к личностному искажению, — предположил я, стараясь отключиться от эмоций. Раз уж этот разговор состоялся, надо получить от него максимум информации.

Все-таки теперь передо мной был не просто куратор Никитин. А Император.

— Проблемы с памятью — это как в театре второй звонок, — усмехнулся он, глядя в затемненное окно.

Я насторожился.

Не из-за праздного любопытства к прошлому родственников Яна, а потому что прямо сейчас эта проблема беспокоила Анну.

— И что он означает? — спросил я.

— Что скоро прозвенит третий, — с грустной улыбкой отозвался Никитин. — И тогда тьма, пришедшая со Средиземного моря, накроет ненавидимый прокуратором город. И пропадет Ершалаим великий, как будто не существовал на свете. Все пожрет тьма, напугавшая все живое… — задумчиво продекламировал он, слегка изменяя цитату из Булгакова.

— А можно конкретней? О какой тьме идет речь?.. — нахмурился я.

— Я же сказал, — усмехнулся Никитин. — Задай этот вопрос Данилевскому, а не мне. Ты ведь давно не мой подчиненный, а я — не куратор, чтобы читать тебе скучные лекции о чужих проблемах. Давай лучше поговорим о твоих. Мне пришлось прибегнуть к шантажу очень серьезных людей.

Я фыркнул. Откровенная прямолинейность, с которой Никитин рассказывал некоторые вещи, меня поражала.

— И вы так просто об этом?.. — не удержался я.

Тот пожал плечами.

— А почему нет? Или ты пойдешь рассказывать это журналистам из новостных лент? Как будто среди них найдутся такие дураки, что станут слушать подобное. И у Калинина, и у других официальных представителей, питающихся из государственного корыта, на репутации достаточно темных пятен, чтобы при желании скормить их самих. Кому-нибудь еще более жадному и голодному. Владеющий информацией владеет миром. В этом смысле Ладыженский гениален. Мало кто мог бы подглядывание в замочную скважину возвести в ранг искусства. А он — сумел. И за определенные услуги щедро делится со мной своими находками, как со старым партнером. Но шантаж на таком уровне — это временная мера. Негласный кодекс требует уничтожение улик взамен на оказанную под давлением услугу. Не я придумал эту глупость, но… Она в ходу. Так что я, конечно, притормозил развитие событий, но это временное решение проблемы.

— И что же ты хочешь в качестве платы за это?

Никитин неопределенно, как-то по-стариковски пожал плечами.

— Да, собственно… Ничего.

Я тихо рассмеялся.

— Смешно.

— Да нет, — возразил он. — Скорее, грустно… Понимаешь, Марат, в этой жизни есть определенный порог достижений. В плане влияния, самодостаточности, обеспеченности… По достижении которого можно себе позволить делать какие-то вещи просто так. Без причины. От скуки. Жизнь, Монгол, на самом деле лишь банальное чередование обыденных ситуаций. Все эти корпоративные войны, политические интриги… они следуют одним и тем же паттернам. Как шахматная партия, разыгранная тысячу раз. Но есть вещи, которые привносят в это болото новые краски. Такие, как, например, появление Отшельника. Ожидание нового этапа игры. Я почти уверен, что это будет… интересно.

Его слова повисли в воздухе, тяжелые и многозначные. Никитин помолчал, словно прислушиваясь к тающему звуку собственного голоса, а потом продолжил:

— Я бы мог сказать, что хочу узнать все подробности про Гамму Триптиха. Но нет. Ничего принципиально нового там быть не может, просто какая-то цивилизация со своими особенностями. А я видел столько странностей в своей жизни, что меня уже сложно чем-либо удивить или заинтересовать. Мог бы потребовать, чтобы ты достал из рифта Императрицу, но не уверен, что это так уж необходимо — Императриц на моем веку перебывало немало. Будет ли это Анна Селиверстова, или какая-нибудь другая особа, для меня не имеет особого значения. А вот Отшельник — другое дело. В первый раз на этой роли вижу игрока. Поэтому у меня к тебе предложение. Уезжай из России.

От удивления у меня брови поползли на лоб.

— Чего?..

— Поверь моему жизненному опыту — так будет лучше, — абсолютно серьезно сказал Никитин. — Похоже, твоего начальника уже распродали по кускам. И у меня даже есть предположение, кто объявил этот аукцион. Так что даже если твой Данилевский выкрутится на этот раз, вскоре обязательно будет следующий. Поэтому я тебе очень советую поразмыслить над моим предложением. Беспрепятственный выезд я обеспечу. Просто так. Тебе не придется за это расписываться кровью и продавать душу дьяволу. Не нужно отвечать сейчас, просто подумай об этом. Только, желательно, не очень долго. И, если что, пиши. Все-таки мы не такие уж чужие друг другу люди, Монгол. Вот, собственно, и все, что я хотел сказать.

Он повернулся ко мне, и в его глазах на мгновение мелькнул тот самый холодный блеск, который я помнил.

— А теперь, — он сделал легкий жест, и двигатель машины бесшумно заработал, — полагаю, тебе пора. У тебя есть дела, а у меня… свои скучные обязанности. «Кассандра» ждет. И, Монгол… — он остановил мой уход. — Будь осторожен. Семейные демоны Данилевского — это не просто метафора. И тьма, о которой я говорил… она гораздо ближе, чем кажется.

Дверь открылась, впуская шум города. Я вышел, не проронив ни слова, сел в машину. «Кассандра» плавно тронулась с места, и за окном медленно потянулись дома один за другим.

А внутри меня творился хаос.

Предавшая меня Таня. Молодой Никитин, рассуждающий как столетний старик.

И его последние слова, которые назойливой мухой кружили в моей голове, смешиваясь с цитатой из Булгакова.

«Пропал Ершалаим — великий город, как будто не существовал на свете».

О чем это он вообще?

Еще один Крестоносец, говорящий загадками!

«Кассандра» бесшумно скользила по вечерним улицам, увозя меня от Никитина и его слов, которые врезались в мозг, как занозы. В салоне пахло кожей и мягким, ненавязчивым ароматом свежего бриза от освежителя, но я чувствовал лишь привкус горечи во рту.

Внезапно тишину разрезал непривычный резкий сигнал моего нового смартфона.

— Где ты? — спросил Ян, опуская все формальности. Его голос был собранным и жестким, тем самым, каким он говорил в кризисных ситуациях.

— В пятнадцати минутах от офиса. Только что закончил светскую беседу с нашим благодетелем, — ответил я, стараясь, чтобы в голосе не проскочила моя внутренняя буря.

— Хорошо. Маршрут меняется. Не заезжай в офис. Следуй сразу на запасную вертолетную площадку «Дельта». Координаты загружаю «Кассандре».

На карте навигатора тут же подсветилась точка на отдаленной промышленной окраине.

— Что случилось? — спросил я, хотя уже чувствовал — сейчас прозвучит что-то масштабное.

— Только что отзвонился Калинин. Президент лично дал добро на неофициальное вмешательство. Так что нам дали зеленый свет на спасательную операцию, — Данилевский говорил быстро и четко, и каждое его слово звучало как приказ. — Кроме того, тебе одобрили мутацию массового поражения. Чтобы обойтись без лишней огласки, выбор пал на закрытый фамильный рифт Данилевских. Разрешение специальной комиссии Польши и согласие хозяина также получены.

Я почувствовал, как по спине пробежал холодок волнения. Фамильный рифт Данилевского? Мутация массового поражения?..

— Дипломатический коридор открыли в рекордные сроки, — продолжал между тем Ян. — Все вопросы с польской стороной улажены. Так что ты вылетаешь в Варшаву сегодня же. Зайдешь в рифт один. Группу перебросим позже, через сорок восемь часов. Твоя задача — войти, получить одну мутацию соответствующего уровня в течении двух суток и быть готовым к операции.

Это прозвучало так, будто где-то там, на самых вершинах власти, повернули какой-то гигантский штурвал, и механизмы сразу нескольких государств начали работать для того, чтобы Отшельник мог сделать то, что должен. Даже Никитин со своим шантажом на фоне этого казался не такой уж колоссальной фигурой.

Одно меня беспокоило: уже хорошо знакомое мне недоброе предчувствие опять проснулось и зашевелилось в груди, как проснувшийся щенок.

А значит, я подошел вплотную к чему-то важному. Что-то недоброе и опасное нависло у меня над головой.

И где же, интересно, я с ним столкнусь? В рифте? Или в Шанхае?

Хотя какая разница.

Не в первый раз.

— А что за мутации? — не удержался я от вопроса.

— Нейротоксическая атака, биокоррозия или терморегуляторный сбой. По крайней мере, именно этот набор считается доступным для получения. Инструкции касательно самого рифта получишь на месте у встречающего, — рассказывал дальше Ян детали моей задачи. — Правда, для тебя они будут почти бесполезны, но все равно послушай. Амуниция, походный рюкзак с расширенной аптечкой и оружие уже на борту, принимай и пользуйся. Вертолет уже на площадке. Экипаж проинструктирован. Вопросы есть?

— Все понял, вопросов нет, — ответил я.

— Хорошо. Тогда действуй. Вытащи оттуда Анну и Крестоносца, Монгол. Они — залог заинтересованности как минимум двух мощных корпораций в оправдании всей вашей группы. Запомни хорошенько: назад не спешите, пока не получите соответствующих гарантий.

— Когда все закончится, я тебе еще раз позвоню и выслушаю все инструкции.

— Лучше не рассчитывать на это, — глухо отозвался Данилевский. И через мгновение своим обычным командным тоном пояснил: — В Китае плохо со связью и хорошо с прослушкой. Так что в случае непредвиденных осложнений принимать решения придется тебе самому.

— Понял, все сделаю в лучшем виде. Не сомневайся.

— А я и не сомневаюсь, — с какой-то странной, обычно несвойственной ему теплотой в голосе сказал Ян. — Удачи тебе, Монгол.

И разъединился.

Экран смартфона погас. «Кассандра», не дожидаясь команд, плавно изменила курс, ее мощный двигатель заурчал глубже, ускоряясь.

Я откинулся на подголовник, глядя на мелькающие огни города. Почему все так резко и внезапно? Никитин-Император со своими откровениями и предложениями. Варшава. Фамильный рифт. Мутация массового поражения, о которой я так мечтал. Все смешалось в один тугой клубок: личные переживания, государственные интересы, призраки прошлого и тень надвигающейся катастрофы. Как будто все эти случайности кто-то тщательно спланировал и связал таким образом, чтобы нам было не отвертеться.