Осколки мира. Том 4. Шут

Глава 12 Сольная экспедиция

Перелет к рифту прошел без каких-либо осложнений.

Пока летели, я все никак не мог перестать крутить в голове недавний разговор с Императором. Неприятное саднящее чувство медленно разливалось по жилам, отравляя меня все больше.

И это касалось не только Тани. В конце концов, та история была давно в прошлом и могла только разве что уязвить чувство собственной важности. Для себя я решил, что ковырять ее больше нет смысла. У нас в принципе было очень много недомолвок в связи с особенностями работы. Половина наших экспедиций, рабочих поездок и встреч носили гриф секретности. Так что никто никогда не спрашивал у другого, куда он идет или когда вернется. И я никак не смогу ни подтвердить, ни опровергнуть слова Никитина. Так что думать об этом, загоняя себя в угол, по меньшей мере непродуктивно.

А вот неприятные намеки на Данилевского и его семью касались моего настоящего.

Действительно, к Яну никто не обращался по отчеству. Про свою семью он тоже ничего не рассказывал. Наследовать корпорацию он не стал, занялся делами ЦИР. Я раньше никогда особо не задумывался, почему так. В конце концов, каждый сам выбирает, как он хочет жить и чем заниматься. Но теперь, оглядываясь на все это, у меня складывалось впечатление, что Ян старается максимально дистанцироваться от своего клана. И с явной неохотой, как что-то неизбежное, но при этом неприятное, воспринял необходимость обратиться к Данилевскому-старшему за помощью.

Даже если допустить, что от множества репликаций у отца Яна начались провалы в памяти, разве это повод отказаться от родства?.. Да и не похож мой начальник на того, кто бы с легкостью отвернулся от близкого человека.

Значит, есть что-то еще.

Я попытался с помощью смартфона собрать какую-то информацию по поводу семьи Данилевского. Но смог только узнать, что отца звали Станислав Яворский, был женат на Марии Вишневской, развелся, потом женился на Ирме Данилевской, у которой от этого брака родился сын Севастьян, ныне более известный как Ян Данилевский или Данилевский-младший. Владелец «Бастион Авто», занимающейся выпуском спецтехники разного назначения. В данный момент владельцем корпорации значился Ян как единственный кровный наследник, но от права управления компании он отказался в пользу своего деда по материнской линии Богдана Романовича Данилевского.

На этом сеть у меня отрубилась.

Тогда я нашел в своем рюкзаке тетрадку Жреца и с удовольствием обнаружил, что Варшавский рифт включен в его перечень. Данных по нему было немного. По большей части все они касались официальных запретов на посещение без госдопуска, патрулирования пустоши и охраны объекта. Касательно цивилизации по ту сторону рифта было сказано, что там всегда поздняя осень с заморозками, линия заданий бесхитростная, но требует серьезной физической подготовки, навыков быстрой стрельбы и много патронов в запасе.

Я хмыкнул.

Много патронов? Это меня более чем устраивало.

Дальше все проходило по старой знакомой схеме, будто и не было этих пропущенных ста пятидесяти лет — встреча на безлюдной вертолетной площадке, группа охранников, знакомство с сопровождающим.

И ни одного знакомого лица.

Я вдруг с удивлением обнаружил, что прошедшее время здорово привык к тому, что не один.

А еще в Варшаве оказалось очень холодно. От резких порывов совсем осеннего ветра я уже через минуту замерз в своем костюме, рассчитанном на летнюю жару. Так что я обрадовался, когда мой проводник, молодой светловолосый парень по имени Анжей Квятек, сразу после быстрого обмена приветствиями предложил перебраться в машину.

— У нас в этом году плохое лето, — с колоритным акцентом рассказывал он, пока мы усаживались в просторный внедорожник. Причем, с живым водителем на переднем сидении, а не автопилотом. — А недели две назад и оно закончилось. Теперь у нас нет плохого лета, а есть плохая осень.

— Почему плохая? — спросил я, располагая свой рюкзак промеж колен.

— Ветры с пустошей, — пояснил Анжей. — Вроде двенадцать-пятнадцать градусов, а как подует — сразу мерзнешь, какая бы куртка на тебе не была. Анкету для пана Данилевского заполним? Я должен отправить ее секретарю сразу после вашего прилетания.

Я улыбнулся.

«Прилетание». Забавное слово.

— Как вас найти в сети? — спросил меня Анжей, тронув кончиками пальцев спрятанный за ухом инфономик.

— Я не пользуюсь имплантированными устройствами, — огорчил его я. — Можете заполнить с моих слов?

— Добро, — кивнул Анжей. — Дата рождения?..

Хорошо, что я прекрасно помнил исходные данные моей фальшивой биографии. Так что анкету мы заполнили буквально за пять минут, правда добрая треть вопросов так и остались без ответа, поскольку эти сведения относились к моей профессиональной деятельности, а любая рабочая информация официально считалась засекреченной.

Отправив анкету в секретариат, Анжей улыбнулся мне рекламной улыбкой и предложил посмотреть вечернюю Варшаву.

— У нас красивый старый город, — с гордостью сказал он, в то время как машина двинулась прочь с площадки. — Весь центр законсервирован, никаких новых конструкций. Если какая неотложна потребность возникала, все делали в общем стиле. Никаких навесных эстакад, никаких голограмм. В ясно даже звезды увидеть можно.

— Это все хорошо, — кивнул я. — Но лучше бы сразу на станцию.

— А, пан Басаргин хочет сразу к делу, — понимающе кивнул Анжей. — Это добро, но ехать в пустошь уже поздно. Лучше утром.

— Но охрана-то стоит и днем, и ночью, если я правильно понимаю, — заметил я.

— Так, — невесело усмехнулся Анжей. — Но пустошь у нас лютая. Бури редко бывают. Но створы!.. Как у вас… Юры?

— Юрки, — подсказал я.

— Вот! Много юрки и прочей створы. Пустошь длинная, узкая. Бури ветром сносит. Лес больной, люди больные. Может, лучше отель? Комната тепла, ужин. А утром я приеду. Какой у пана размер одежды?.. Я все привезу, что надо.

— В арсенальной подберу, — возразил я. — Дело в том, что у меня жесткие временные рамки, и я не могу себе позволить осматривать достопримечательности и отдыхать в отеле до утра. Если вы не можете сопровождать меня на станцию…

— О, нет-нет! — почему-то испуганно запротестовал Анжей. — Как скажет пан, так будет. С нами машина СБ, так что едем.

— Единственное — я бы где-нибудь по пути остановился, чтобы поужинать. Я очень голоден.

Поели мы в придорожном кафе с видом на городской заслон. На удивление, здесь не было очередей на въезд и выезд, как в Москве. Время от времени к КПП подъезжали грузовики и легковушки, останавливались перед шлагбаумом на несколько секунд и проезжали дальше.

Никто не уезжал из города.

Все движение было только на въезд.

Нас на КПП даже не остановили. Взглянули на номера и сразу же пропустили, не успел водитель заглушить мотор.

Пять минут по освещенной трассе — и мы свернули на дорогу, больше похожую на просеку.

Анжей заерзал на месте, поглядывая в окна. Поймав мой взгляд, виновато улыбнулся и пояснил:

— Не люблю пустошь, — он постучал по своей правой коленке. — НейроТех! Родную ногу створы съели.

— Протез? — удивился я, потому что не заметил в движениях провожатого никакой неестественности или прихрамывания.

— Очень добрый, — кивнул он, приподнимая брючину, чтобы показать мне ногу. Телесного цвета и совершенно живую, мягкую на вид. — Лучше, чем Китай.

Между тем сумрак сгущался, и в свете фар внедорожника мелькали искривленные, словно в муках, деревья с черной корой. Листвы на них было мало. Некоторые и вовсе стояли голые, вздымая в небо, как руки, узловатые ветви.

Воздух стал густым и тяжелым, пахнущим влажной гнилью и чем-то химически-сладким, от чего першило в горле. Из темноты доносилось постоянное шуршание, похрустывание, отдаленные визгливые переклички.

Анжей озабоченно покрутил головой и тронул водителя за плечо.

— Поднеш окно? — попросил он.

Водитель послушно нажал на кнопку, и маленькая щель над стеклом с его стороны закрылась.

Сразу стало тише.

— Видите? — Анжей нервно указал пальцем на участок слева, где между деревьями мелькали огни мощных прожекторов. — Патруль. Они всегда по периметру. Очищают от… юрки. Так? Правильно?

В свете прожекторов я на мгновение увидел их. В смысле не патруль, а местных юрок. Их невысокие сутулые фигуры с бледной зеленоватой кожей. Они метались в луче света, как тараканы, поднимая длинные, с крючковатыми пальцами лапы, чтобы прикрыться. Раздалась короткая очередь. Одна из фигур дернулась и рухнула. Остальные мгновенно растворились в темноте.

Раздались крики людей — резкие, отрывистые. Несколько человек в камуфляже сквозь кустарник поспешили за беглецами.

— Подходят к самому заслону, — констатировал Анжей, поежившись. — Глупые. Но их всегда много. Как тараканы.

Мы проехали мимо. Дорога становилась все хуже, машину подбрасывало на ухабах. Внезапно перед нами из придорожных зарослей вывалилось что-то крупное и мохнатое, с облезающей шкурой и красными болезненными проплешинами на боках. Оно замерло в свете фар перед капотом, сотрясаясь от низкого рычания.

Водитель, не теряя ни секунды, вильнул в сторону и резко дал по газам. Внедорожник с ревом рванул вперед.

— Но курва! — с сердцем ругнулся водитель, первый раз за всю поездку подав голос.

— А не проще все эти леса вырубить к чертовой матери? — спросил я. — Тогда контролировать периметр было бы проще.

— Так, — кивнул Анжей. — Но у нас ветры носят отравлену пыль, когда буря. Так что тут все засадили. Умирает много, но снова садят…

Чем ближе мы подъезжали к цели, тем больше признаков цивилизации появлялось. Лес закончился, началась гладкая равнина, так что местность просматривалась как на ладони: бронированные вышки с автоматчиками и мощными фонарями, лучи которых разгоняли тьму, время от времени выхватывая из мрака шевелящиеся тени. Дважды нам встретились броневики с гербом Данилевских.

Наконец, впереди, на вершине холма, показалась станция. Это был не просто научный комплекс, а настоящая крепость. Высокие стены из темного металла, увенчанные колючей проволокой под напряжением. Прожектора, сканирующие подступы. Бронированные купола с торчащими из них стволами орудий. У ворот, освещенные до слепящей яркости, стояли уже не просто охранники, а полноценная пехота с тяжелым вооружением.

Нас снова проверили, на этот раз с помощью портативных сканеров, и наконец впустили внутрь. Ворота с грохотом захлопнулись за нами, отсекая внешний мир с его шепотами, рыками и запахом тлена.

Внутри было чисто, светло и по-военному строго. Анжей, заметно расслабившись, облегченно выдохнул.

— Вот мы и приехали, пан Басаргин. Добро пожаловать на станцию. Теперь мы в безопасности.

Первым делом у меня взяли кровь. Много, гораздо больше, чем обычно брали для теста. Потом в сопровождении лаборантов, активно общающихся между собой на польском, мы прошли в главный зал, где я и увидел сам рифт.

Выглядел он странно. Ярко-белый, приземистый, длинный, как прореха вдоль земли. В самом широком месте — немногим шире метра, так что заползать в него предстояло в буквальном смысле по-пластунски.

Из-за особенностей конфигурации рифта и защитная колба выглядела весьма замысловато — как теплица с округлой крышей.

А потом я провалил тест.

Моя кровь свернулась сразу же, как только лаборант занес ее в колбу.

У меня внутри аж все опустилось. Но мой провожатый не огорчился и не удивился.

— Так бывает, я читал, — ободряюще сказал он. — Это ничего, он привыкнет.

— Он… что?.. — озадаченно переспросил я.

— Привыкнет. Идем в арсенал, пускай тут лаборанты работают.

Лаборанты, говоришь? Пойдем в арсенал?

Ну уж нет.

Мне в этот разлом лезть. Или не лезть. Так что я хочу видеть, как он у вас «привыкать» будет.

— Лучше тут пока побуду, — проговорил я, не сводя глаз с лаборантов. — Интересно посмотреть, как ваши специалисты работают.

Как ни странно, мой провожатый оказался прав. Третья пробирка с кровью уже спокойно соприкасалась со свечением рифта. Последний тест мне понравился особенно. Моей кровью испачкали белую крысу и медленно погрузили в рифт.

И она прошла без проблем.

Глядя на все это, я невольно задумался о том, насколько исследователям непросто было в моей прошлой жизни. Долгие тесты, частые несовпадения. Гибель проходчиков в момент перехода. А теперь — я видел карты у Данилевского — официально только семь рифтов до сих пор носили звание «черных вдов». Зато появились спа-рифты. Главной проблемой стало получить допуск к рифту, а не пройти тесты.

Может быть, все они тоже в некотором смысле «привыкают»?..

Эту мысль я и крутил у себя в голове, пока перебирал имущество в арсенальной.

Никакого лишнего барахла я тащить не хотел. В этой экспедиции я не проходчик, а игрок. Тетрадку — в герметичный пакет. Зажигалки, жидкость для розжига — в боковой карман. Внутрь — только боеприпасы, пару запасных стволов, спирт, баклажку воды, четыре банки тушенки, кофейные таблетки, горелку и кружку. Долго подбирал спецкомбез и ботинки. Нож взял свой, запасной в рюкзак. Автомат на спину, пистолет в кобуру.

Упаковавшись, присел на дорожку.

И отправился следом за крысой, в щель между мирами.

Первое ощущение — удар в лицо холодного ветра, смешанного с мелким колючим дождем. В голове прозвучал голос помощника:

Доступ к рифту FD4–53B1R — Кровавые Реки — получено

Проверка на генетическое соответствие — пройдена

Активация цивилизации рифта FD4–53B1R — Кровавые реки — активировано

Активировано Испытание 1 — «Леденящий вой теней»

Пройдите через долину по направлению к Черной горе и останьтесь в живых.

Переход вышвырнул меня в мир ноября. Ветер завывал в ушах, пробирался к телу через ворот и манжеты спецкомбеза. Вокруг меня во все стороны тянулась каменистая равнина, похожая на разбухшую от дождей и схваченную заморозками пустошь. Грязь, похрустывая тонкой коркой наледи, мягко проминалась под моими ногами. Огромные валуны, испуская призрачный голубоватый свет, поднимались в черное небо без звезд.

Я даже не успел сориентироваться, в какой стороне находится гора, когда из-за ближайшего валуна показался невысокий, сутулый уродец, похожий на что-то среднее между человеком и обезьяной. Короткие ноги, длинное массивное туловище с мощным плечевым поясом, длинные руки. Он зашипел в мою сторону, выставив вперед остроносую морду.

Я не дал ему сделать и шага. Сорвал со спины автомат, передернул затвор, и короткая очередь разорвала его грудь, швырнув тело на промерзшую землю.

Тишина взорвалась.

Пустошь ожила, зашевелилась, завыла. Из-за каждого камня, из каждой норы полезли твари. Юркие, покрытые хитином «тараканы» размером с собаку. Мохнатые твари с клыками, похожие на голых медведей. И обезьяноподобные двуногие.

Красная пелена ярости и азарта застелила глаза. Пожалуй, эта равнина — лучшее, что могло мне достаться в этом рифте. Тут тебе и оздоровительный выплеск агрессии, и психоанализ, и медитация. Прямо все, что доктор прописал!

Короткая очередь — и три «таракана» уже кувыркаются, разбрызгивая липкое содержимое своих животов. Поворот — и выстрел разносит голову лысой клыкастой твари. Быстрее, еще быстрей! Ну, кто следующий?

Пустые гильзы звенящим дождем посыпались под ноги. Запах пороха смешивался с запахом крови и смрадом гнилостных пастей. Мозг работал с холодной четкостью: приоритеты, углы, расход боеприпасов. Руки сами меняли магазины, тело на слегка ускоренных рефлексах уворачивалось от когтей и зубов.

Я не бежал от них. Не крался, и не пытался обойти стороной. И совершенно не спешил ни к какой горе.

Их было много. И они лезли, не боясь смерти, волна за волной. А потом наступила тишина. Тяжело дыша, я окинул взглядом поле боя. Десятки тел, дымящаяся от теплой крови земля и тишина.

Как там называлось задание? Леденящий вой?

Так вот выть было больше некому.

Вот это я понимаю — оздоровительный сеанс! Правда, все тело болело так, что даже укол обезбола не сразу сработал. Но зато на душе как-то сразу легче стало.

И я пошел дальше, к горе, которая теперь отчетливо проступала на фоне светлеющего неба…

Настолько кровавого рифта у меня еще не было. Даже мир богини с финальной бойней, мне кажется, на порядок уступал разлому Данилевских. Недаром он назывался «Кровавые реки».

За сорок восемь часов я вывел из строя один пистолет и автомат, получил десяток укусов и один раз едва не расстался с правым глазом, получив когтем длинный росчерк от лба через всю щеку.

Я весь пропах звериной кровью, истратил большую часть взятого с собой обезболивающего. Но зато успел пройти пять испытаний!

Когда в конце второго дня я торжественно уселся разбирать плюшки и доедать последнюю банку тушенки, нечаянно выскочивший на меня полуобезьян издал резкий испуганный возглас и ломанулся прочь, ломая ветки кустарника.

Я хмыкнул и не стал его догонять.

Система выдала мне за два первых испытания по пятнадцать очков, за третье — мутацию на выбор, за четвертое и пятое — еще по десять, и еще одну мутацию на выбор за достижение «самый кровавый поход за игру».

Глотнув разведенного спирта, я принялся разбираться с полученными наградами.

Мои способности выглядели следующим образом:

Иммунитет, класс D, уровень 34

Невосприимчивость к укусам насекомых, класс D, уровень 20

Обостренное обоняние, класс D, уровень 4

Синдром короткого сна, класс D, уровень 17

Стрессоустойчивость, класс D, уровень 6

Увеличение активного объема памяти, класс D, уровень 15

Высокий болевой порог, класс С, уровень 10

Импульсное ускорение, класс С, уровень 79

Соколиное зрение, класс C, уровень 33

Синаптический буст, класс В, уровень 16

Взрывной удар (руки), класс В, уровень 50

Усиленная пирорезистентность, класс А, уровень 53

Регенерация, класс А, уровень 30

Субкогнитивный анализ, класс А, уровень 17

Мутационный блок, класс S, уровень 21,5

Истинный охотник, класс S, уровень 35

Из мутаций в первую очередь мне предлагали на выбор нейротоксическую атаку, биокоррозия или терморегуляторный сбой. Первая давала возможность частичной или полной парализации противников. Вторая — вызывала разрушение плоти на молекулярном уровне. Третья замораживала в жилах кровь. Ее совместимость с имеющимся перечнем была самой высокой, но я рискнул и выбрал биокоррозию, которая подходила мне на шестьдесят пять процентов.

Осуществив выбор, я какое-то время сидел и прислушивался к себе, пытаясь уловить признаки несовместимости. Легкая головная боль и учащенное сердцебиение таковыми не считались. Минут через пятнадцать я облегченно выдохнул: все, получилось! Иначе я бы уже стал зеленого цвета и плевался желчью, стоя на четвереньках, как когда-то Зеленая.

Второй перечень мутаций заставил меня призадуматься. «Подавление воли» или вместо «Истинного охотника» получить «Истинного убийцу»?

Первый вариант позволял мне влиять на решения людей. Но в принципе никак не мешала им передумать впоследствии. Штука интересная, но второй вариант тоже выглядел очень неплохо: хорошее дневное и ночное зрение, бесшумное передвижение, снижение вероятности откатов, устойчивость к иллюзиям и частичная трансформация «кинжал скорпиона», позволяющая из ладони левой руки вызывать ядовитый кинжал.

В итоге я остановился на «убийце». Уровень мне сохранили тот же, что был у «охотника», тридцать пятый. Хорошо.

После этих манипуляций у меня здорово закружилась голова и явно поднялась температура. Но не настолько, чтобы не соображать. Так что я позволил мутациям развиваться внутри моего тела, как им надо, а сам занялся распределением очков.

Двадцать очков я вложил в мутационный блок. Пользовался я им нечасто, но тем не менее он уже дважды помогал мне переломить ход боя в ту сторону, какая мне была нужна. Получилось в итоге тридцать один с половиной.

Оставшиеся тридцать я перенес в биокоррозию. Так что в итоге у способности получился сорок пятый уровень.

Обновленный перечень выглядел так:

Иммунитет, класс D, уровень 34

Невосприимчивость к укусам насекомых, класс D, уровень 20

Обостренное обоняние, класс D, уровень 4

Синдром короткого сна, класс D, уровень 17

Стрессоустойчивость, класс D, уровень 6

Увеличение активного объема памяти, класс D, уровень 15

Высокий болевой порог, класс С, уровень 10

Импульсное ускорение, класс С, уровень 79

Соколиное зрение, класс C, уровень 33

Синаптический буст, класс В, уровень 16

Взрывной удар (руки), класс В, уровень 50

Усиленная пирорезистентность, класс А, уровень 53

Регенерация, класс А, уровень 30

Субкогнитивный анализ, класс А, уровень 17

Мутационный блок, класс S, уровень 31,5

Истинный убийца, класс S, уровень 35

Биокоррозия, класс S, уровень 45

Глядя на таблицу, я вдруг подумал о том, как же сильно все это отличается от других рифтов, где я бывал. И сколько еще подобных разломов принадлежит отдельным семьям или корпорациям. Сходил так на уик-энд мутантов пострелять — и на тебе, целая пачка наград в придачу.

Почему же у Анны нет ничего такого? Зачем ей по мелочи поднимать иммунитет, собирать какую-то защиту, а потом и атакующие способности, если есть места, где можно без неимоверных рисков получить мощную мутацию массового поражения? Может быть, ей не повезло приобрести такое чудо в собственное владение, вместо этого достался Триптих. Но неужели нельзя договориться? Если уж меня впустили в этот рифт для прокачки, наверняка и для главы другой корпорации есть такая возможность.

Или нет?

Может, я чего-то не понимаю?..

Надо будет спросить, когда снова встретимся.

С чувством глубокого удовлетворения от проделанной работы и усталой ломотой в теле я собрал рюкзак и направился к точке выхода. В голове уже строились планы: доложить Данилевскому, получить финальный инструктаж, встретиться с обещанной группой из ЦИР и двигаться в Шанхай.

Выручать своих.

Когда-то давно, в прошлой жизни, один мой одногруппник, Матвей Соболев, спросил, как я выдерживаю одиночные экспедиции. Он был «снежинкой», или ученым, и с самого начала ходил в паре с тупым, как пробка, силовиком Колей Кулешовым с позывным «Генрих». Ну, потому что почти железный, как персонаж из сказки братьев Гримм. Я тогда посмеялся. Потому что в моем представлении такой напарник, как Генрих, это не компания, а ходячее наказание.

А Матвей ответил: «Зато по спине не сквозит. Мне кажется, это так страшно — осознавать, что позади тебя — пустота».

Тогда я его не понял.

Но понял сейчас.

У меня отчаянно сквозило по спине. Кто не испытывал этого чувства, тот не поймет, о чем идет речь.

Волк силен своей стаей. Для меня это стало откровением. Даже если стая слаба, даже если от нее хлопот зачастую больше, чем помощи. Потому что-то, что ты делаешь, оно не просто так, и не для тебя одного. Оно для кого-то, и это дает дополнительные силы.

И я хотел вернуть свою стаю. Чтобы она была у меня за спиной.

Собрав свои пожитки, я направился к рифту.

На самой границе на мгновение остановился, уловив новое, странное ощущение где-то в глубине грудной клетки. Как будто зуд в солнечном сплетении, раздражающий и болезненный. Рука сама потянулась вперед, и это ощущение волной перекатилось из груди по мышечным волокнам в ладонь. Легкая тошнота подкатила к горлу.

И тут в голове раздался голос помощника:

Предупреждение: активация мутации «Биокоррозия» (уровень 45) не завершена. Синтез каталитических ферментов и нейронная интеграция требуют большего времени. Приблизительное время до завершения активации: 01:27:04… 01:27:03…

Перед глазами поверх кровавого пейзажа развернулся черный экран интерфейса, в углу которого замигал лаконичный цифровой секундомер.

Понятно. Воспользоваться новым приобретением я смогу только через полтора часа, не раньше.

Ну и ладно.

Шаг вперед — и леденящий ветер Кровавых Рек сменился стерильной прохладой лаборатории. Давление в ушах, привычный сбой ориентации. Из защитной колбы я выбирался с мутной пеленой перед глазами, придерживаясь за стенку, потому что от скакнувшего давления меня штормило, как пьяного.

Лаборанты бросились мне на помощь, лопоча что-то на польском. Под руки подвели к креслу, усадили в него. Посветили фонариком в глаза.

— Нормально все, — отмахнулся я. — пять минут посижу, и все отлично будет…

И тут до меня дошло, что на станции полно народу. Приглушенные голоса, шелест одежды, поскрипывание ботинок и позвякивание оружия сливалось в единый фон.

Я удовлетворенно вздохнул. И обернулся, ожидая увидеть лица коллег из ЦИР.

Но вместо них в зале расположилась группа из пятнадцати человек в серой тактической форме с узнаваемым гербом Данилевских на плече. Их позы были расслабленными, а голоса оживленными — судя по всему, давно ждали. Говорили все по-польски. Вооружение — штурмовые автоматы на нагрудных ремнях, запаски в держателях по всему телу. Налегке. Все нужное разложено по тугим карманам на бедрах и на груди.

— А где боевая группа из ЦИР? — спросил я лаборантов, но те только руками развели — мол, не понимаем, хотя у каждого второго на видном месте блестел инфономик.

Тревожное чувство охватило меня. Что вообще происходит?

— Где Анжей Квятек? — требовательным тоном заявил я. — Пригласите его!

— Не можна, — отозвался один из лаборантов. — Он поехал два дни тому.

Тут от группы военных отделился коренастый темноволосый мужчина с резким, грубо вытесанным лицом и подошел к нам:

— Пан Басаргин, мы — группа сопровождения от «Бастион Авто», — его голос был ровным, без эмоций, и говорил он на русском почти без акцента. — Нас направили для обеспечения вашей безопасности и доставки к месту проведения операции. Все по договоренности с руководством ЦИР.

Я медленно поднялся из кресла, пристально глядя в лицо военному.

Звериным чутьем я ощущал ложь. Она буквально висела в воздухе, густая и ощутимая, как запах озона после грозы. Если Ян обещает — он делает. И никогда не переложил бы решение этого вопроса на плечи деда, к которому с такой неохотой решился в конце концов обратиться.

Меня должны были встречать свои.

Что происходит?..

Военный по-своему понял мой внимательный взгляд и официально представился:

— Томаш Гловацкий, командир группы.

Я медленно кивнул, пытаясь сообразить, чтобы все это значило и как мне правильней себя повести.

— Можете звать меня Монголом. Это мой позывной в ЦИР. Мне нужно привести себя в порядок и связаться с руководством, чтобы уточнить детали. А потом я буду готов выступать.

— Очень жаль, но связаться с кем-либо у вас сейчас не получится, — отозвался Гловацкий. — Буря. Идет уже двенадцать часов. Нам придется добираться в Варшаву через подземный тоннель.

Я вытащил из кармана смартфон.

Польский командир не лгал. Связи не было никакой.

Гловацкий выжидающе смотрел на меня.

— Пан Данилевский просил не задерживаться. Время очень дорого, — сказал он.

Я снова медленно кивнул.

Картинка медленно прояснялась перед моим мысленным взором.

Судя по всему, у Яна проблемы. Большие. Прямо сейчас.

Похоже, он с самого начала предполагал такой вариант развития событий, потому и сказал, что в случае чего принимать решения мне придется самому. И что возвращаться домой нужно осторожно, с оглядкой.

Поэтому и нет группы из ЦИР. Эти заботы взял на себя Данилевский-старший.

Черт возьми.

— Я буду готов через четверть часа, — хмуро сказал я Гловацкому, подхватил свой опустевший рюкзак и решительным шагом направился в арсенальную.

По нашему мнению, в этот раз из иллюстраций лучше всего крыса получилась:) Иллюстрации выложили в комментариях.