Шторм над Петербургом

Глава 7

Не думал, что меня еще можно было чем-то удивить, но Толстому это удалось.

— Прошу прощения, — сделав вид, что ослышался, я плотнее закрыл дверь и шагнул к заведующему лабораторией.

Толстой медленно снял очки и положил их на стопку беспорядочно сложенных бумаг, а затем поднялся и, не сводя с меня внимательного взгляда, направился прямиком ко мне. Что-то в его глазах показалось мне смутно знакомым. Но вот он моргнул — и наваждение исчезло.

— О чем же вы хотели поговорить со мной, ваше сиятельство? — спросил я. — Есть новые данные по анализам Павла Дмитриевича?

Нет, мне точно не послышалось. Он назвал меня Алексиусом. Но как это возможно?

Никогда, ни разу в жизни я не произносил свое настоящее имя в присутствии других людей. Лишь на Коневце, когда мы заключали договор с Арсом, я произнес клятву. Но слышать ее могла лишь Оксана Костенко, а девушке я подтер память. К тому же она была слишком далеко, чтобы расслышать то, что я говорил, да еще и на другом языке.

Иными словами, если мне не почудилось, а мне не почудилось, этот Толстой явно был не тем, за кого себя выдавал. Или не только им.

— А тебе повезло с сосудом, — усмехнулся Толстой и взглянул на свое отражение в стеклянной дверце шкафа. — Даже отчасти похож на самого себя. Мне выбирать не приходилось — куда получилось, там и остался.

Я продолжал строить из себя дурака.

— Не уверен, что понимаю, о чем вы говорите, ваше сиятельство.

Толстой резко повернулся ко мне и схватил меня за руку.

— Это я, Алексиус, — шепнул он. — Стагнис.

Я замер. В мире и правда немного вещей, способных вогнать меня в ступор. Но это…

Это было невозможно.

Я смотрел на графа — кажется, его звали Ильей Андреевичем, и он был третьим сыном старого графа Толстого, представителя старшей титулованной ветви. Значит, не показалось.

— Я докажу, — шепнул он, оглядываясь по сторонам. — Времени мало, но я докажу. Ты должен мне поверить.

Алмазный перстень на его руке неожиданно вспыхнул зеленым — концентрированной энергией Искажений. Этот всполох сорвался с его руки, завис в воздухе на пару секунд, а затем граф схватил его другой рукой и поглотил.

Это был его фирменный жест — резко выкинуть вперед руку, провернуть запястье, направить потоки энергии к объекту и поглотить его. Он постоянно так делал с монетами и другими мелкими предметами. И заклинаниями.

— Мы вместе бились под Шлунью, — продолжал тот, кого здесь знали как Толстого. — Ты, я и Фрей. Меня ранило, и нам пришлось остаться на несколько дней у темновласки. Фрей потом постоянно меня подкалывала. Моего сына зовут Симом, я тайком отправлял ему деньги и подарки…

Я не заметил, насколько крепко стиснул его руку. Он говорил все это, глядя мне в глаза.

Говорил то, что больше никто в этом мире знать не мог. Мне не верилось. Совсем не верилось.

— Стагнис. Вот же…

— Отныне — Илья Андреевич Толстой, глава магохимической лаборатории Державного университета, — хрипло проговорил он и описал пальцем круг у своего лица. — Теперь оценил иронию? Меня, который подковы разгибал на спор, — и в тело такого дохляка…

Я нервно проглотил слюну. Горло словно сдавило тисками.

— Какого черта, Стагнис? — прохрипел я. — Ты погиб у меня на глазах. Тебя, мать твою, разорвало на частицы тем Искажением. Как это вообще возможно?

Стагнис-Илья кивнул.

— Георг успел… ну, почти успел. Отправил мой дух в портал — он же медиум, умеет такое проворачивать. Но ты сам понимаешь, что это был билет в один конец. Дух он смог спасти. Но моего тела больше нет, вернуться некуда. Так что это не отпуск. Это прощальный подарок.

Я отпустил его руку и огляделся на дверь.

— Тише, Стаг… Илья Андреевич. Лучше не обсуждать это здесь. Я услышал достаточно.

— Уж я знаю. Нужно встретиться и поговорить в тихом месте, — кивнул старый товарищ. — Я все расскажу. Все же я здесь явно дольше твоего. Тридцать пять лет…

— Как ты понял, что это я?

Он моргнул пронзительными желто-зелеными глазами и многозначительно усмехнулся.

— Серьезно? После всего, что ты устраивал на публике? Да кто угодно из Ордена тебя бы узнал. Не особо ты и скрывался.

— В отличие от тебя, полагаю.

Толстой пожал плечами.

— До некоторого момента я и правда считал себя пенсионером. Но, как говорил старина Эд, в нашем деле на пенсию выйти не успевают.

— Нам и правда нужно о многом поговорить, — отозвался я. Происходящее все еще казалось мне сном.

— Тогда позволь мне пригласить тебя к нам на обед. Там и побеседуем.

— Я курсант и должен вернуться на службу, забыл?

— Ничего, это мы уладим. В конце концов, я начальник лаборатории, с которой сотрудничает не только Корпус, но и Дворец. Уверен, я найду способ организовать тебе визит в мою вотчину.

У меня, признаюсь, защемило в груди от необходимости так быстро расстаться. Стагнис не просто был мне другом. Он был моим старым боевым товарищем, братом — в Ордене все друг другу братья и сестры, но мы и правда всегда были близки. Не сосчитать, сколько нами было убито тварей, закрыто порталов, выпито дешевого пива в кабаках.

Десятилетиями мы бились вместе. И я оплакивал его гибель. Мы все оплакивали, но тогда я и правда лишился брата, ставшего мне родным.

И вдруг снова обрел его там, где не рассчитывал встретить никого из своего мира.

— Хорошо, — улыбнулся я. — Буду рад экскурсии в лабораторию. Хотя, конечно, предпочел бы нормальную трапезу.

— Разберемся, — Стагнис-Толстой привычным жестом хлопнул меня по плечу, но на этот раз удар получился совсем слабенький. Раньше от такого дружеского тумака я едва мог удержаться на ногах, а сейчас так, словно дамочка веером припечатала.

— Да уж, с сосудом тебе и правда не повезло, — ухмыльнулся я.

Стагнис хотел было ответить чем-то язвительным, но тут в дверь постучали, и на пороге возник Заболоцкий.

— Артем Юрьевич, — невозмутимо кивнул ему мой товарищ.

— А, нашли Николаева, значит. Хорошо… — маголекарь кивнул в сторону коридора. — Павел Дмитриевич желает вас видеть, Алексей Иоаннович.

Я удивленно приподнял брови. Неужели разум начал к нему возвращаться?

— Благодарю, сейчас зайду, — кивнул я и поклонился Толстому. — До встречи, Илья Андреевич.

— До встречи, Алексей Иоаннович.

В коридоре, переминаясь с ноги на ногу, дожидались Андрей и Кропоткин. Заболоцкий подвел всех нас к палате и неожиданно погрозил мне пальцем.

— Алексей Иоаннович, я понимаю, что ситуация патовая, но все же напомню, что пациент все еще пребывает в тяжелом состоянии. Если бы он сам не попросил поговорить с вами, черта лысого я бы снова вас к нему подпустил! У него, пацана, давление скакануло до двухсот!

— Того требуют обстоятельства, Артем Юрьевич, — спокойно отозвался я. — У нас нет времени дожидаться, пока он соизволит. Пришлось немного надавить. Но впредь буду беречь его тонкую душевную организацию.

Заболоцкий что-то пробубнил себе под нос и приказал охранявшим палату гвардейцам нас пропустить.

— Надеюсь, он делает это не от скуки, — проворчал Андрей.

— Возможно, попытается набить себе цену, — сказал Кропоткин.

Но кузен лишь холодно усмехнулся.

— Не в его положении и не после всего, что он устроил.

Я с удивлением отметил, что впервые видел Андрея… обиженным. Его действительно ранило все, что наговорил Павел, и он принял все это близко к сердцу. Обычно Андрей превосходно держал себя в руках — вечно был в приподнятом расположении духа, не унывал и в целом не пускал никого себе в душу. Этакий идеальный фасад, какой и должен держать сын великого князя.

Но сегодня что-то в нем надломилось. Да, дорогой братец, так оно порой случается — ты человеку все от души, а он тебе на крыльце нагадит.

— Павел Дмитриевич, — деловито обратился я и, обогнув кушетку, уселся на стуле возле изголовья. — Вы хотели поговорить, и я вас слушаю.

В комнате стояла тишина, только приглушённый шум дежурных шагов и доносящийся откуда-то издалека приглушённый шёпот напоминали о том, что это была очень большая больница.

Павел лежал на кровати, неподвижный, с закрытыми глазами. Но когда я устроился возле него, он словно нехотя открыл глаза и посмотрел на меня.

— Ну, что, готовы к честному разговору? — тихо спросил я, скрестив руки на груди.

— Пожалуй, — кивнул он. — Я подумал над твоими словами, Алексей. Ты был прав. Матушка знала. Не все, но достаточно. Но Вики… Сестра ни при чем. И я не хочу, чтобы она пострадала. — он глубоко вздохнул. — Я сам себя угробил, Кати мы потеряли… Родители не переживут, если потеряют еще и Викторию. Это моя цена. Я сдам все, что знаю в обмен на безопасность моей сестры.

Кропоткин с интересом склонился ближе, но покосился на Андрея. Сейчас он, как сын великого князя, мог давать подобные обещания. Ведь именно для этого его сюда и отправили. Андрей тоже проходил экзамены и испытания, которые назначал ему мой дядюшка.

— Тебе нужны гарантии, так? — Спросил кузен.

— Я не вправе их требовать и уж точно не смогу проверить, честны вы со мной или нет, — хрипло ответил Павел. — Но я надеюсь на честный обмен.

Андрей кивнул. Я понял, что у него уже был заготовлен ответ для такого сценария.

— Хорошо, вот наши гарантии, Павел Дмитриевич. Виктория Дмитриевна, как и Катерина, с этого момента формально будет находиться под покровительством императора. Она уже совершеннолетняя, поэтому не сможет претендовать на опеку, однако вопрос покровительства будет зафиксирован юридически.

— Старая лазейка, — припомнил я.

У Императорского дома был свой небольшой свод законов. В частности, император имел право взять на себя особое покровительство над любым подданным. Когда Катерина сбежала от Павловичей, дядюшка оформил подобное покровительство и над ней — до момента, как она поступила в Корпус.

В самой империи такая бумажка много не значила, но могла ой как пригодиться за ее пределами. В случае с Катериной она просто демонстрировала серьезность намерений дядюшки, а с Викторией придется и правда пустить эту штуку в ход — в рамках дипломатической миссии.

Павел слабо кивнул.

— Что ж, тогда я готов говорить. Только вытащите их поскорее.

— Что ж, рад, что мы с тобой думаем в одном направлении, — сказал я. — Значит, начнём с самого начала. Расскажи нам о веществе, которое ты принял. Где достал, как часто принимал. Это жидкость или порошок?

Павел пожал плечами, его взгляд стал отстранённым, словно он вспоминал детали.

— Это таблетки. Точнее, капсулы. Довольно крупные. У них твердая оболочка, а внутри жидкость. Какая на вкус жидкость — не знаю, разгрызать нельзя. Важно, чтобы она в целом виде попала в желудок.

Кропоткин достал блокнот и стал делать пометки.

— Какого цвета капсулы? — спросил он.

— Бело-зеленые.

— Ты знал, какой эффект от них будет?

Павел неопределенно пожал плечами.

— Я брал их как стимулятор. Мне сказали, что это стимулятор нового поколения — позволяет на время разогнать свою силу и увеличить ее. Причем чем выше личный потенциал, тем сильнее будет эффект. Мне обещали, что смогу от сапфирного разогнаться до Алмаза.

Мы с Андреем переглянулись.

— Только это?

— Этого уже достаточно, чтобы попробовать, не так ли? — Печально улыбнулся Павел. — Вам, Алмазникам, этого не понять. А вот майор наверняка знает, что я чувствовал. Всегда хочется стать сильнее. Важнее…

Кропоткин деликатно кашлянул и продолжал молча писать.

— О побочных эффектах тоже предупреждали, — добавил Павел. — Все, кто хоть раз пробовал стимуляторы, знают, что ты берешь энергию в кредит у самого себя. И расплачиваешься потом с процентами. Долго восстанавливаться. Отходняк адский даже от обычных психоактивных, а тут тоже никто не лукавил. Меня сразу предупредили, что есть риск выгореть. Поэтому принимать их надо осторожно и редко.

Андрей нахмурился.

— Полагаю, ты принимал их неоднократно.

— Всего дважды. Первый раз дали попробовать небольшую дозу. И я уже через пять минут творил связки на уровне Изумруда! Потом купил еще, сразу две дозы, побольше. Решил оставить на черный день. Меня уже после первого раза, с половины дозы, размазало так, что потом три дня встать не мог. Тогда наврал отцу, что выгорел на тренировке, он маголекаря позвал накачать меня эфиром…

— А второй раз — это как раз в аэропорту, так? — догадался Андрей. — Ты, идиот, выпил сразу обе капсулы?

— Я хотел дать отцу сбежать… Лучше уж было умереть в бою, но сильным, могущественным, чем жить заключенным с разрушенной репутацией. Я же понимал, что если нас схватят, то нам конец.

— Но Алексей тебя спас, — отозвался кузен.

— Не рассчитывайте на мою благодарность.

Андрей сокрушенно покачал головой, но не стал это комментировать. Хочет Павлуша играть в рыцаря печального образа — пусть. Лишь бы говорил много и по делу.

— Вернемся к стимулятору, — сказал я. — Павел, где ты его доставал?

Он повернул ко мне голову и улыбнулся.

— Есть только одно место, где можно найти нечто подобное. И то если очень хорошо поискать. Римский клуб.

Мы с товарищами переглянулись. Вот и знакомые все места.

Место, где собираются богатейшие и влиятельные, куда не проникнуть без приглашения. Клуб, где за закрытыми дверями, по слухам, вершились судьбы. И иногда гибли люди.

— Не знал, что ты поклонник, — сказал Андрей.

— Я люблю заводить полезные знакомства с влиятельными людьми, Андрей Федорович. А их там полно. Но если вас интересует, кто именно угостил меня стимулятором. То это был Плутон.

Мы с Кропоткиным переглянулись, и я не смог сдержать удивления.

— Плутон? — переспросил майор, нахмурившись. — Это прозвище такое?

Павел усмехнулся, словно обрадовался хоть какому-то своему превосходству.

— Скорее, должность. Вы что, не знаете, как там все устроено?

— Повезло не войти в список приглашенных, — огрызнулся Андрей.

Я положил ему руку на плечо, призывая остыть. Павел наконец-то начал выдавать что-то полезное. Кузен сам понял, что погорячился.

— Расскажи подробнее, пожалуйста.

— Ну, Римский на то и римский, что там не только термы и прочие вакханалии. В клубе есть управляющие, или, точнее, администрация. У них нет имен, и никто не видел их лиц. Вместо привычного нам — маски и имена богов. Каждый отвечает за свою сферу, так что в Римском клубе можно встретить почти всех олимпийцев. Если вам, конечно, повезёт.

Я кивнул, стараясь не перебивать.

— К примеру, Юпитер — главный управляющий, он и верховный судья во всех спорах, что возникают в клубе, — продолжал Павел, вглядываясь куда-то за наше плечо. — Венера и Амур отвечают за поиск подходящих спутников на время пребывания в клубе. Всё всегда по высшему классу, должен отметить… Феб следит за шоу-программой. Марс отвечает за безопасность, порядок на территории. Минерва ведёт счета членов клуба…

Тут даже майор покачал головой, торопливо царапая ручкой клетчатые листы.

— Придумают же люди…

Но Павел продолжал. Словно нашел в себе силы и решил выдать все, пока не отключился:

— Либер заведует баром, а Деметра — всем, что связано с едой, — отозвался Павел. — И это только то, что открыто. В этом месте есть всё, чего можно пожелать. Любая роскошь. Хотите азартные игры — Фортуна устроит всё, что угодно. Хотите особых условий — Янус решит вопрос с пропуском в закрытые залы, а для общения между гостями и администрацией назначен Меркурий. У каждого из «богов» есть свои подчиненные. Они носят знаки отличия…

Я внимательно слушал, одновременно запоминая. Всё это казалось одновременно театральным и даже пошлым, но в то же время звучало интересно.

— Чем же заведует Плутон? — спросил я, стараясь не упустить нить разговора. — Получается, это своего рода «дилер»?

Павел вздохнул, словно не хотел говорить об этом, но ответил:

— Мой стимулятор — это цветочки по сравнению с тем, чем он реально занимается. Плутон отвечает за исполнение особых запросов. Если ты готов заплатить и тебя не волнует, какой ценой это будет организовано, он может достать или сделать что угодно. Вообще что угодно. И я знаю, что Катерину пытались убрать через него…