Шторм над Петербургом

Глава 21

Я внимательно выслушал Шереметеву и нахмурился.

— Даже не знаю, в чем большая срочность, ваше превосходительство. Уже выяснили, что пропало из лаборатории?

— Все подробности узнаете в университете. — Шереметева взглянула на часы. — Через десять минут за вами приедут. Собирайтесь.

Я огляделся по сторонам и понизил голос.

— Ваше превосходительство, я бы предпочел поехать один. Мне будет спокойнее, если Андрей и Катерина останутся здесь, на подхвате у маголекарей. Юсупову и Салтыковой уже досталось, и я полагаю, что могут отреагировать и другие курсанты.

Генерал-лейтенант внимательно меня слушала, и ее взгляд слегка потеплел.

— Николаев, я ценю вашу заботу. Но блок медсанчасти полностью оборудован для госпитализации тех, кому понадобится помощь.

— И все же когда Феликсу стало плохо, позвали меня.

Шереметева улыбнулась.

— Заболоцкий любит экономить ресурсы штатных маголекарей. Не беспокойтесь, Николаев. Здесь сорок подготовленных мест и полный набор средств терапии. Кроме того, с нами сотрудничает военно-медицинская академия, и мы получили дополнительные резервы маголекарей оттуда. Заболоцкий просто перестраховывается.

Оснований не верить командиру у меня не было. И все же я настаивал на своем.

— Разрешите мне все-таки поехать одному. Уверен, я справлюсь. Моей силы хватит на двоих алмазников.

— Обсуждаете приказ, Николаев? — прищурилась Шереметева. Казалось, ее это даже забавляло.

— Предлагаю варианты.

— В таком случае несите ответственность за свои решения. Если не справитесь и станете вызывать помощь, это будет вашим провалом. И я это учту.

Я коротко кивнул.

— Конечно, ваше превосходительство. Все под мою ответственность.

— Ждите в холле у поста. Вас заберут.

Шереметева развернулась на каблуках и направилась обратно в кабинет к Сумарокову. Ко мне подошел Андрей — кузен тактично дожидался окончания нашего разговора.

— В чем дело? — тихо спросил он. — Чего она от тебя хотела?

— Поручили съездить в университетскую лабораторию.

Андрей удивленно приподнял брови?

— Силовая поддержка?

— Вроде того. Пригляди, пожалуйста, за нашими ребятами. Хоть Шереметева и уверена, что маголекари справятся с объемами работы, я хочу, чтобы вы с Катериной были на подхвате.

— Конечно, Леш, — улыбнулся кузен. — Езжай спокойно. Мы прикроем.

Андрей вернулся к ребятам, которых как раз начали опрашивать о первых симптомах. Я вышел в холл с чётким пониманием, что вечер будет насыщенным.

Я ожидал увидеть кого угодно, но не старого приятеля моих родителей.

Евгений Александрович Черкасов, знакомый мне экспедитор из Четвёртого отделения, стоял у окошка пропускного пункта, поправляя шарф. Одет он был, как всегда, неброско, но элегантно: тёмно-серый плащ, кожаные перчатки, шляпа с небольшими полями. Увидев меня, он улыбнулся широко и искренне.

— Алексей Иоаннович! Ну наконец-то, — он протянул мне руку, которую я крепко пожал.

— Евгений Александрович, рад вас видеть. — Я улыбнулся в ответ. — Давненько мы не пересекались. Что, соскучились по приключениям с моим участием?

Он рассмеялся, стряхнув со шляпы невидимую пылинку.

— Поверьте, по приключениям скучать не приходится. А вот вас действительно не хватало. Хотя, признаться, это не я попросил выделить вас в помощь.

— Неужели? — удивился я, чувствуя, как любопытство усиливается. — А мне казалось, мы с вами отлично сработались.

— Не без этого, но сейчас меня опередил граф Толстой из магохимической лаборатории. Он настоял на вашем присутствии. Сказал, что задача специфическая, и могут понадобиться ваши способности.

Я поднял бровь, но промолчал. Стагнис-Толстой. Я не мог поверить, что мой старый сослуживец не справится — у него должно быть не меньше силы, чем у меня. Но он, в отличие от меня же, предпочитал скрывать свой истинный потенциал. Тем не менее, он официально запросил помощь. Это было интересно.

— Что ж, тогда вперёд, — отозвался я. — Введите меня, пожалуйста, в курс дела.

Черкасов кивнул, и мы направились к выходу.

На улице нас ждал неприметный тёмно-зелёный автомобиль, который легко можно было бы принять за личный транспорт, если бы не небольшой герб на номерном знаке и карточка спецпропуска на лобовом стекле. У машины стояли двое мужчин. Черкасов подвёл меня ближе.

— Позвольте представить: за рулём наш лейтенант Арсеньев, — он указал на высокого худощавого мужчину с тонкими чертами лица и холодным взглядом серо-голубых глаз. Чёрные волосы были аккуратно зачёсаны назад, подчёркивая строгую линию скул. На его руке поблёскивал опаловый ранговый перстень.

— Алексей Иоаннович, — коротко кивнул Арсеньев, пожимая мне руку.

— А это — капитан Ростопчин, — продолжил Черкасов, указывая на человека постарше. Ростопчин выглядел массивным: широкие плечи, крепкие руки, будто он мог справиться с врагом без всяких заклинаний. Его круглое лицо было добродушным, хотя глаза выдавали опытного оперативника.

— Рад познакомиться, — сказал капитан низким, но мягким голосом, также протягивая руку.

— Взаимно, — ответил я.

Мы с Черкасовым заняли места на заднем сидении. Машина плавно тронулась с места.

— Куда направляемся? — спросил я, глядя на Черкасова, который уже доставал из кармана небольшой блокнот.

— Васильевский остров. Сперва к ректору, в здание Двенадцати коллегий, — ответил он, не поднимая глаз от записей. — Они там переполошились по полной программе, так что и прием нам окажут официальный.

— Шереметева сказала, там сразу два дела.

— Именно. В студенческом общежитии, судя по всему, завелся продавец магических стимуляторов. Судя по симптомам некоторых студентов, это могут быть те самые стимуляторы, на которых сидел наследник Павловичей.

Я приподнял брови.

— Значит, вы уже в курсе проблемы.

— Разумеется, в курсе, Алексей Иоаннович! Вы не забыли, что «Четверка» занимается всеми магическими преступлениями. И создание зараженных препаратов — тоже наша вотчина.

Раз вопрос передали операм «Четверки», значит, дядюшка Федор Николаевич все же решил устроить Павловичам показательную порку в назидание всем остальным. В противном случае дело бы замяли и передали ограниченному кругу сотрудников.

— Полагаю, от меня понадобится подтвердить, что стимуляторы содержат аномальную энергию, — догадался я.

— План пока таков. И хотелось бы этим ограничиться, а не как у нас с вами обычно происходит, — улыбнулся Черкасов.

— А что украли из магохимической лаборатории? — спросил я.

— Вот об этом и расскажет профессор Толстой…

Я кивнул, но решил больше ничего не спрашивать. Черкасов любил интриговать, хотя наверняка и сам не обладал полной информацией.

Тем временем за окном мелькали улицы Петербурга. Машина ехала плавно, избегая выбоин.

Через пятнадцать минут автомобиль плавно припарковался у здания Двенадцати коллегий, огромного красно-белого строения, тянущегося вдоль набережной Невы. Эта громадина была построена еще во времена Петра Великого для Сената, Синода и десяти министерств — одинаковые трехэтажные корпуса для каждого. Здания плотно прижимались друг к другу, как братья-близнецы, и даже вблизи казалось, что все это — единая длинная постройка.

Арсеньев включил ручной тормоз и обернулся.

— Мы на месте.

Черкасов открыл дверцу, и я последовал за ним. Мы вышли на площадь, где, кроме нас, парковались только служебные автомобили.

Главный корпус университета встретил нас величественной тишиной. Строгие классические линии, выверенная симметрия окон и колонн словно подчеркивали значимость этого места. Мы прошли под массивными арочными дверями, которые открывались, будто ворота в другой мир.

Внутри царила атмосфера уважения к знаниям: мягкий свет, полированный мраморный пол и запах старой бумаги с тонкими нотами лака от мебели. Черкасов уверенно подошёл к стойке охраны.

— Евгений Александрович Черкасов, Четвертое отделение. У нас встреча с князем Прозоровским, — сообщил он, ловким движением распахнув удостоверение.

Охранник — мужчина лет сорока с остроконечными усами — пробежался взглядом по документу и слегка побледнел. Глаза его заметно округлились, и он поспешно снял трубку телефона.

— Мария Павловна, это сто двадцатый. Д-да, пришли, в приёмную ректора, — запинаясь, произнёс он, не сводя взгляда с удостоверения, а затем, повесив трубку, уставился на Черкасова. — Пожалуйста, поднимайтесь по лестнице на второй этаж — и налево. Дальше по длинному коридору — вас там встретят.

— Благодарю, — кивнул Черкасов, а охранник нажал на кнопку — и турникеты распахнулись.

Лестница, ведущая на второй этаж, оказалась широкой, с высокими ступенями из серого мрамора, вытертого до блеска тысячами ног. Каждая деталь — от кованых перил до узорчатых светильников — словно напоминала, что это место имеет долгую историю.

Коридор тоже оказался интересным. Дубовые книжные шкафы тянулись вдоль стен, заполняя пространство ароматом старой бумаги и пыли. Под ногами скрипел наканифоленный паркет.

Черкасов остановился, а затем с улыбкой кивнул появившейся из боковой двери женщине.

— Добрый день, господа. Полагаю, вы из Четвертого отделения.

Она представилась как Ольга Борисовна, секретарь ректора, и жестом пригласила нас следовать за ней.

Мы свернули в боковую дверь и оказались в холле приёмной ректора. Помещение было обставлено богато, но неуютно: слишком яркий свет, жесткие кресла, какой-то экзотический цветок на журнальном столике. Зато здесь пахло кофе и каким-то приятным парфюмом.

Секретарша распахнула массивные двери, ведущие в кабинет ректора.

— Прошу вас, господа.

Кабинет оказался просторным, но не вычурным. Высокие потолки с лепниной, массивный письменный стол из красного дерева, за которым сидел ректор. На стенах висели картины в тяжёлых рамах — портреты предыдущих глав университета.

— Вениамин Прокофьевич, — коротко кивнул Черкасов.

Ректор поднялся нам навстречу.

— Добро пожаловать, господа, — голос князя Прозоровского, был глубоким и уверенным. Это был мужчина лет шестидесяти, с коротко подстриженными седыми волосами и выразительным лицом, на котором читались годы опыта и властность.

За примыкавшим блинным столом расположились ещё двое. Первый — уже знакомый мне граф Илья Андреевич Толстой, он же Стагнис. Второго я не знал, но предположил, что в прошлом он служил — характерная военная выправка его выдавала. У него был узкое усталое лицо, прямоугольные очки в почти прозрачной оправе, тонкие губы и очень, очень длинные пальцы, как у пианиста.

— Евгений Александрович, — ректор обратился к Черкасову, пожимая руку. — Рад приветствовать. Позвольте представить вам моих коллег. Илья Андреевич Толстой, начальник магохимической лаборатории нашего химфака. И Антон Викторович Эссен, заместитель главного врача университетской больницы при медицинском факультете.

Обменявшись формальными приветствиями, мы заняли места в креслах напротив стола ректора.

— Время у нас ограничено, — сказал ректор, сложив руки на столе. — Поэтому перейдём к делу. Господа, боюсь, у нас тут чрезвычайная ситуация. Господин Эссен, прошу вас.

Эссен откашлялся и обратил на Черкасова усталый взгляд.

— Вчера мы столкнулись с крайне тревожной ситуацией в студенческом общежитии. В нашу больницу были доставлены девять учащихся с весьма странными симптомами. Увы, трое отправились сразу в морг. Шестеро находятся в тяжёлом состоянии.

Я нахмурился, а Черкасов кивнул, жестом приглашая маголекаря продолжить.

— Мы инициировали внутренне расследование. Эти студенты, как выяснилось, принимали особые препараты-стимуляторы. Предположительно, для повышения концентрации и выносливости. У ребят сессия на носу, и многие используют различные допинги. Беда в том, что такой эффект мы видим впервые.

Черкасов переглянулся с помощниками и жестом велел мне слушать внимательно.

— Какие эффекты вы обнаружили?

— У магически одарённых студентов мы фиксируем полное эфирное выгорание. Организм буквально разрушен на эфирном уровне. Обычные стимуляторы такого эффекта не дают. Организмы юных магов сильнее, они легко справляются с побочными эффектами от подобных препаратов…

— А неодарённые? — спросил я.

— Примерно то же самое, но все трое неодаренных скончались. Те шестеро, что оказались на больничных койках, имеют ранги от Янтарного до Опалового. Некоторых мы едва успели вытащить с того света, и сейчас приходится накачивать их эфиром…

Мы с Черкасовым переглянулись.

— Похоже на нашу историю, — тихо сказал я.

— Мы обратились к профессору Толстому, — Эссен указал на коллегу. — И Илья Андреевич предположил, что студенты могли попасть под воздействие аномальной энергии.

— Я в этом уверен, — ответил Толстой-Стагнис. — Ничто не способно так быстро выжечь эфир, как аномальная энергия.

Мы обменялись пристальными взглядами, и я кивнул.

— Согласен. Очень похоже на нашу историю. Полагаю, стимуляторы содержали стабилизированную форму аномальной силы. Либо же ваши студенты где-то нашли зараженный артефакт. У них была возможность контактировать?

Ректор покачал головой.

— Нет, Алексей Иоаннович. Мы внимательно опросили старосту, одногруппников, проверили их жилища… В последние дни они почти никуда не выходили, кроме занятий. Идет активная подготовка к зачетной неделе.

— А ребята были обеспеченные?

Мой вопрос удивил ректора.

— Ну… Не все. Среди погибших были двое из купеческого сословия, еще один — из мещан. Да и выжившие не сказать что сильно богаты. Обеспеченные, но не Юсуповы.

А вот это было странно. Я припомнил Римский клуб — могли же достать оттуда. Но, судя по всему, ребят туда не приглашали. И все же следовало проверить.

Пока Черкасов записывал имена пострадавших, Толстой в это время потер виски и добавил:

— Помимо студентов, есть ещё одна проблема. Из моей лаборатории пропали образцы препаратов, содержащих стабилизированную форму аномальной энергии. Это единственное объяснение, откуда у студентов могла появиться эта… штука. Но эти студенты не с моего факультета.

Черкасов нахмурился и внимательно посмотрел на Толстого.

— Следы взлома?

— Никаких. Лаборатория под надёжной охраной, но всё указывает на то, что это кто-то из сотрудников.

— А помимо образцов что-нибудь пропало? — уточнил я.

— Некоторые реактивы. Довольно специфические. Они иногда использовались для модификации этих препаратов. И тот, кто взял их, прекрасно понимал, что делает. И, если позволите, я предполагаю, кто мог это сделать.

Черкасов слегка наклонился вперёд, делая заметки. Арсеньев, сидящий рядом, тоже не отставал — его карандаш едва поспевал за словами.

— Пропажу мы обнаружили сегодня утром, а вчера ночью в больницу поступили студенты, — продолжил Толстой. — И помимо ценных материалов исчез один из лаборантов.

— Имя, фамилия, — потребовал Черкасов.

— Иван Алексеевич фон Мейдель, аспирант. Трудился в лаборатории уже второй год, — торопливо рассказывал Толстой. — Перспективный юноша, Гранатовый ранг. Когда вскрылась пропажа, мы тут же начали опрашивать всех сотрудников. Мейдель должен был прийти сегодня к девяти, но не явился. На телефон тоже не отвечает — ни на мобильный, ни на городской. С учетом всех обстоятельств его пропажа не кажется мне случайной. Я сам хотел съездить к нему, но его сиятельство запретил. Сказал, дело передано вам, и мне лучше не мешать вам.

На месте Стагниса я бы тоже нагрянул домой к пропавшему сотруднику.

— Есть ли связь между студентами и этим аспирантом?

— Пока уточняем, — ответил ректор. — Точно сказать еще нельзя.

Черкасов уставился на свои записи и обратился к Толстому.

— У вас есть адрес этого лаборанта?

Толстой-Стагнис зашуршал бумагами.

— Да, я подготовился. Нашел в картотеке данные, которые Мейдель указала при поступлении на работу. Прошу вас.

Черкасов взял пожелтевшую картонку личного дела и развернул.

С маленькой цветной фотографии на нас смотрел лопоухий парень с носом-картошкой и глубоко посаженными глазами. Я пробежался глазами в поисках адреса.

— Дровяной переулок, дом шестнадцать, квартира двадцать шесть, — прочитал я.

— Коломна, — хором отозвались Черкасов и Ростопчин, поднимаясь. — Будем на связи, господа. Мы поедем немедленно.

Я поднялся вслед за ними. Напоследок мы с Толстым обменялись долгими взглядами.

— У меня нехорошее предчувствие, — сказал он. — Поторопитесь.