Шторм над Петербургом

Глава 5

Великий князь расхаживал по кабинету, а затем резко остановился, жестом велел всем молчать и поднял трубку телефона.

— Семен Никитич, пожалуйста, организуйте для меня аудиенцию с австрийским послом в ближайшее время, — распорядился он. — Да, лучше в Зимнем. Нет, прием не подойдет. Мне нужна приватная беседа. Хорошо, благодарю.

Дядюшка повесил трубку и взглянул на нас.

— Что ж, посла и его сотрудников защищает особый статус. Однако же пообщаться стоит.

— Я назову другие имена! — принялся торговаться Дмитрий Павлович. — Воронцовы, Юрьевские, есть и другие…

Великий князь снисходительно улыбнулся. Теперь он был хозяином положения. Глава Павловичей полностью капитулировал.

— Непременно, ваше высочество, — сказал он. — Теперь судьба всей вашей семьи зависит от ваших решений. Если желаете им лучшей участи, сотрудничество должно быть плодотворным.

— К слову о моей семье. Мои жена и дочь. Супруга действительно нездорова. Когда лекари посоветовали ей провести зиму в более мягком климате, я, не задумываясь, предложил Австро-Венгрию. Тогда я еще думал, что они мне друзья. Но сейчас… Я боюсь, что мои женщины окажутся у них в заложниках.

Мы с Кропоткиным переглянулись, и я добавил:

— К тому же Виктория Дмитриевна по праву крови, скорее всего, восприимчива к работе с аномальной энергией. И ее могут использовать в своих интересах.

Дядюшка нахмурился и покачал головой. Он и сам это понял.

— Верно, Алексей. Что ж, мы подключим свои ресурсы и сделаем все возможное. Но, Дмитрий Павлович, после того, как мы разгребем все те авгиевы конюшни, что вы оставили, не рассчитывайте на возвращение к привычной жизни.

Неожиданно на столе великого князя зазвонил телефон. Раздражающая трель разрезала тишину и прокатилась эхом под высокими расписными сводами потолка. Дядюшка снял трубку.

— Это срочно?

Он замолчал, слушая голос на другом конце провода. Хмуро сдвинул брови и напряженно сжал край столешницы.

— Понял. Велите моему сыну зайти ко мне. Немедленно.

Я с интересом взглянул на дядю, когда тот повесил трубку.

— Что-то важное?

— Сообщение из Военмеда. Павел Дмитриевич пришел в себя. Лекари разрешили повести с ним разговор.

Князь крови вскочил, едва не уронив стул.

— Я хочу увидеть сына! Клянусь, никаких глупостей и заговоров! Я просто хочу его увидеть. Пожалуйста, ваше императорское высочество, вы же сами — отец… Позвольте, молю…

Я видел, что дядюшка колебался. Но на его месте я бы все же позволил им увидеться. Если Дмитрий Павлович в силу природной трусости сдался очень быстро, то у Павла характер был покрепче и вреднее. Молодой, вздорный, упрямый. Конечно, его можно было сломать — и не таких перемалывали на допросах. Но я всегда предпочитал, чтобы человек сам захотел сотрудничать. Это эффективнее.

— Павел Дмитриевич настроен радикально, — сказал я. — Встреча с отцом может его успокоить. Разумеется, под присмотром.

— Я смогу убедить Павлушу все рассказать! — добавил князь крови. — Я посвящал его не во все дела, но он может знать больше меня про эти магические наркотики. Он ведь откуда-то их достал. Полагаю, эта информация будет для вас полезной…

Продолжал торговаться, зараза такая. Но хотя бы предмет торга был весьма ценным. Если Павел сможет вывести на дилера, будет хорошо. Много работы для Черкасова и «Четверки».

— Что ж, — вздохнул великий князь, — я даю разрешение на встречу. Но в сопровождении. Господа Кропоткин и Николаев, я прошу вас сопроводить его высочество на встречу с сыном. Также к вам присоединится мой старший сын.

В этот момент Андрей как раз зашел в кабинет. Сейчас он был не в курсантской форме, а, как и я, одет в гражданское. Мы все, кроме дяди, поклонились ему как старшему по статусу.

— Ваше императорское высочество, вызывали? — сдержанно улыбнулся кузен и слегка поклонился отцу.

— Вызывал, Андрей. Поедешь с господами в Военмед и зафиксируешь все, что расскажет Павел Дмитриевич. Юноша пришел в чувство. Затем я хочу, чтобы ты вернул Дмитрия Павловича во дворец. Пока его высочество побудет в гостях у короны.

Домашний арест. Самая роскошная его форма, но суть все та же — заточение.

— Возьми людей у Мицкевича и езжайте. Жду отчета после ужина.

Когда мы подъехали к Военно-Медицинской академии, мне в глаза первым делом бросились посты охраны — корпус сторожили гвардейцы из Зимнего, и некоторых я уже знал в лицо.

Первым шел майор Кропоткин с парой гвардейцев. За ним, в середине конвоя, следовал Дмитрий Павлович. Он то и дело бросал тревожные взгляды на здание, к которому мы приближались. Его лицо было бледным, словно он вот-вот собирался упасть в обморок. Мы с Андреем и еще парой гвардейцев замыкали шествие.

Андрей, всегда спокойный и рассудительный, шел рядом со мной и выглядел растерянным. Казалось, даже он не мог полностью поверить в то, что кто-то из его родственников оказался в таком положении.

— До сих пор не могу осознать, что они додумались пойти на такое, — пробормотал он. — Я знаю Павла с детства. Не сказать, что мы были близкими друзьями — характерами не сошлись. Но мне казалось, что я могу его просчитать. Да, он вспыльчив и заносчив, но чтобы пойти на такое…

Я лишь пожал плечами.

— Чужая душа — потемки, Андрей. Проще всего соблазнить того, кто готов соблазниться. Подобные интриги — не новость. Единственное, что вызывает у меня изумление — так это то, насколько легко заговорщики взяли Павловичей в оборот.

— Ну, Павловичи всегда считали себя более достойными. Дескать, у них кровь не так разбавлена династическими браками.

— При этом у вас с отцом Алмазные ранги, а они выше Сапфира не прыгнули, — возразил я. — Ну и у кого тут кровь жиже?

Кузен устало отмахнулся.

— Да какая теперь разница? Для них это конец. Хорошо, что Катерина успела сбежать из этого гадюшника. Ее репутация не пострадает, а вот младшую сестру, Вики, мне искренне жаль. Не думаю, что она знала.

— Наверняка о чем-то догадывалась. И не рассказала.

— Сначала придется вернуть их в Россию. Если Дмитрий Павлович прав и их с матерью возьмут в заложники, то для нас организовать все будет очень непросто.

На пропускном пункте нас встретил Заболоцкий — маголекарь, казалось, валился с ног от усталости и сам бы не отказался от какого-нибудь стимулятора. Поправив очки на переносице, он обвел тяжелым взглядом всю нашу делегацию.

— Господа, должен напомнить, что палаты у нас не резиновые.

— Мой отец разрешил Дмитрию Павловичу увидеть сына. Конвой здесь для него. Мы с Алексеем сможем проконтролировать ситуацию.

— Уж надеюсь, что обойдется без глупостей, — проворчал Заболоцкий. — Видит бог, хватит с нас сюрпризов на сегодня.

Под его суровым взглядом Дмитрий Павлович, кажется, еще больше стушевался, однако решительно подошел к нему.

— Как мой сын? — голос его дрожал, но всё-таки сохранял какой-то остаток строгости. — В каком он состоянии? Пожалуйста, не утаивайте от меня правду. Я должен знать…

Заболоцкий скользнул усталым взглядом по бледному лицу князя крови и жестом велел всем подниматься по лестнице.

— Вашего сына удалось стабилизировать, Дмитрий Павлович, — говорил он на ходу. — Но его состояние нельзя назвать удовлетворительным. У него серьёзные проблемы с концентрацией эфира. Несмотря на его Сапфировый потенциал, Павел Дмитриевич очень медленно восстанавливает эфир. Почти как неодарённый.

Маголекарь замолчал, давая нам осмыслить сказанное.

— Как неодарённый? Но он ведь Романов, природный маг! Как такое вообще возможно? — Дмитрий Павлович был в шоке. — И у него всегда было неплохо с концентрацией. Да и эфир он восстанавливает быстро…

— Восстанавливал, ваше высочество, — сухо поправил лекарь. — Мы провели детоксикацию, но это не принесло ожидаемых результатов. Всё указывает на то, что вещество, которое Павел употреблял, на время увеличило, расширило его потенциал. Однако это же вещество в сочетании с большой дозой аномальной силы просто разорвало его энергетические каналы. Павел был на волоске от гибели, и ему придётся провести немало времени здесь, прежде чем мы сможем оценить, каковы его шансы на восстановление.

Князь крови замер посреди лестницы.

— Значит… Вы говорите, что он может лишиться магических способностей?

— Лукавить не буду. Такие риски есть.

Дмитрий Павлович побледнел ещё сильнее, отчаянно стиснув руки. Казалось, слова лекаря отняли у него последние надежды. Андрей же оставался собранным, лишь сжав кулаки так, что костяшки побелели.

Мы прошли по коридору и остановились у нужной палаты — и ее, и весь этаж, охраняли ребята из Зимнего.

— У вас десять минут. Вряд ли юноша сейчас выдержит больше. И, прошу вас, не давите на него. Разрыв энергетических каналов здорово влияет и на психику, и на когнитивные способности.

Иными словами, Павел мог очень туго соображать. Что неудивительно после того, что он устроил.

— Я буду в соседнем кабинете. Прибыл Толстой, есть первые результаты из лаборатории для обсуждения. И еще, Алексей Иоаннович, граф Толстой зачем-то хотел поговорить с вами. Как освободитесь, зайдите, пожалуйста.

— Конечно, — отозвался я.

Наверняка Толстой хотел выяснить у меня подробности сражения с Павлом. Или детали того, как мы приводили его в чувство, пока с мигалками везли в Военмед. Для исследователей имела значение каждая мелочь.

Заболоцкий кивнул нам, приглашая пройти в палату Павла. Дмитрий Павлович двигался медленно, заторможенно — словно хотел и одновременно боялся увидеть сына.

Павел лежал на больничной койке, бледный и обессиленный, с глубокими синяками под глазами и почти прозрачной кожей. К его рукам и груди были прикреплены десятки датчиков, выводившие показатели на подмигивающие мониторы. Он с трудом разлепил веки, и когда его взгляд упал на нас, в нём читалась странная смесь облегчения и разочарования.

Дмитрий Павлович подошёл к нему ближе и, не скрывая тревоги, сел рядом, взяв его за руку. Павел на миг, словно отстраненно, уставился на их сцепленные руки, будто не мог понять, что они делают вместе в одной комнате.

— Павлуша, как ты себя чувствуешь? — голос Дмитрия Павловича дрожал, но он пытался говорить уверенно. — Мы с тобой, мы постараемся вытащить тебя из этого. Врачи делают всё возможное, а я…

— Я же говорил тебе бросить меня и бежать, — сквозь зубы процедил он. — Я выиграл тебе время, а ты поджал хвост.

— Да что ты такое говоришь, Павлуша? Как я мог тебя бросить? Ты же мой…

Павел попытался приподняться на локтях, но не смог. Вместо этого он просто поерзал на подушке и зло выругался.

— Кто, отец? Кто я теперь? Калека ущербный! Я принес ради тебя жертву, но она оказалась напрасной из-за твоей трусости! Ты все обесценил!

Лицо князя крови дрогнуло, словно от пощечины.

— Я просил тебя не делать этого. Просил не заигрывать с той силой. Когда они ворвались в аэропорт, бежать было уже поздно. Я понял это, но ты — нет. Мне оставалось лишь сдаться, чтобы не сделать все еще хуже. Павел, я делаю всё, чтобы защитить нашу семью. Сейчас я сотрудничаю с великим князем, чтобы облегчить нашу участь. Мы еще не всё потеряли…

Но Павел внезапно нахмурился, и в его глазах промелькнула обида, перемешанная с разочарованием и даже, казалось, презрением. Он с трудом приподнялся на локте, устремив на отца полный ярости взгляд.

— Сотрудничаешь с великим князем? — его голос прозвучал хрипло. — Так быстро сдался? Я едва пришёл в себя, а ты уже на коленях ползёшь за милостью тех, кого поливал грязью? Ты же сам учил меня не кланяться перед теми, кто пытается нас уничтожить!

— Мы никогда не хотели вас уничтожить, — сухо проговорил Андрей. Я видел, что ему было больно от всего, что наговорил Павел. — Мы всегда считали вас семьей.

— Семьей! Как же! Мы для вас были родственниками второго сорта!

Андрей покачал головой.

— Это не так, Павел. И мне жаль, что ты так думаешь.

— Если это не так, то почему же твой отец не согласился отдать за меня твою сестру? Даже Синод не имел возражений. Вы могли показать, что цените нас, могли приблизить.

Андрей с трудом взял себя в руки.

— Сейчас я понимаю, что мой отец оказал Марине большую услугу, не согласившись обсуждать этот вопрос…

Внезапно Дмитрий Павлович ударил по стене так, что дежурившая за шторкой медсестра испуганно пискнула, а аппараты подпрыгнули.

— Довольно, Павел! — рявкнул он и уставился на сына. — Я признал вину за участие в заговоре, но этот политический кружок ничто по сравнению с тем, какой угрозой стал ты. Мы с тобой оба ответим за свои деяния, но наша задача сейчас — спасти твою мать и Викторию. Нас обманули! Обвели вокруг пальца и обманом выманили твою сестру в Будапешт. Ты хоть понимаешь, что они ставили на тебе эксперименты?

— Не понимаю, о чем ты.

— То вещество, что ты принимал, — вмешался я. — Это их разработка. Не знаю, под каким соусом тебе его подсунули, но ты — просто подопытный кролик, Павлуша. Им просто нужно было посмотреть, как поведет себя маг романовской крови под воздействием препарата. Они никогда не видели для вас будущего в своем заговоре. Вы были нужны только для того, чтобы обкатать на вас действие вещества. Его проверили на Катерине и на тебе. Как думаешь, твоя вторая сестра избежит этой участи, когда попадет к ним в лапы?

Павел упрямо сжал губы. Его лицо напряглось, а взгляд, устремленный в окно, казался полным презрения. Я чувствовал, как воздух вокруг нас накаляется.

Дмитрий Павлович явно ожидал от сына другой реакции — сочувствия, осознания всей опасности, в которой они теперь оказались, — но Павел, казалось, был настроен резко против любых компромиссов.

— Сделай хоть что-то правильно, — продолжил я. — Ты погубил себя, но еще можешь вытащить мать и сестру. Если в тебе осталось хоть что-то от человека, а не от эгоистичной твари, помоги нам.

Он посмотрел на меня, и в его глазах мелькнула тень сомнения. Но уже через мгновение Павел снова отвернулся, будто я не стоил его внимания.

Медсестра вышла из-за ширмы.

— Господа, пациенту нужно передохнуть. На сегодня достаточно. Я вынуждена попросить вас удалиться.

Мы с Андреем переглянулись, а Дмитрий Павлович сокрушенно покачал головой, словно пытался извиниться за то, что не смог уговорить сына.

Я задержался возле кушетки и сказал, глядя в худую спину парня:

— Подумай над тем, что я сказал тебе. Мое предложение в силе. Я пробуду в здании еще какое-то время. Если передумаешь, позови.

Павел ничего не ответил, и мы вышли, подгоняемые медсестрой. Она захлопнула перед нами двери палаты, и мы оказались в коридоре.

— А он весьма принципиальный малый, — вздохнул Андрей. — Жестко ты с ним, Леш, конечно.

Жестко? Да я едва ли не пылинки с него сдувал! Тоже мне нашли неженку.

Но Дмитрий Павлович неожиданно возразил Андрею:

— Нет, Павлу нужна встряска. Сейчас для него последняя возможность выбрать, что делать со своей жизнью. Я не смогу опекать его вечно. Он уже сделал неправильный выбор — и увидел последствия. Прошу, дайте ему время. Он должен одуматься…

Что ж, немного времени я мог ему дать.

Кропоткин с гвардейцами снова окружили князя крови, чтобы проводить его к машине. Андрей вызвался пойти с ними, а я, как и просил Заболоцкий, постучал в дверь соседнего кабинета.

— Войдите!

— Это я, Николаев, — сказал я, распахнув дверь, и задержался на пороге.

Заболоцкого не было. Вместо него в небольшом кабинетике за компьютером, среди папок и бумаг, расположился граф Толстой.

— Профессор, — кивнул я в знак приветствия. — Вас-то я и искал. Заболоцкий передал, что вы хотели со мной поговорить.

Он оторвался от записей и поднял на меня седеющую голову. Высокий, худощавый и в целом довольно невзрачного вида мужчина лет тридцати пяти. Тем не менее, на его руке красовался алмазный ранговый перстень. Не хухры-мухры.

— Именно, господин Николаев. — Он пристально уставился на меня и улыбнулся. — Или вам привычнее Алексиус?