Шторм над Петербургом

Глава 15

— Символично, — задумчиво улыбнулся Андрей, глядя в окно микроавтобуса, что вез нас в Зимний. — Первый государственный бал осенне-зимнего сезона — и первый снег…

Лева уставился в окно — на город опустилась тьма, но сотни фонарей освещали улицы. Мелкий снег искрился в лучах электрического света, словно солью посыпая тротуары. Снегопад застал прохожих врасплох, и сейчас те спешили по своим делам — обычным горожанам хватало забот и без государевых балов.

— Вижу в этом хороший знак, — проговорил Лева.

— Надеюсь.

Мы прибыли к парадному входу Зимнего чуть позже положенного времени. Колёса микроавтобуса остановились на идеально вымощенной мостовой перед огромными, подсвеченными со всех сторон воротами. Вид был как с открытки — торжественные и строгие колонны дворца, праздничная разноцветная подсветка, широкая площадь… Легкая метель добавляла волшебства.

Ланской обернулся к нам с переднего пассажирского сидения:

— Прошу на выход, господа курсанты.

Драгоценный бал проводился каждый год. Так уж сложилась традиция, что сезон балов должен был открываться государственным мероприятием. Драгоценный бал устраивался в честь молодых магов, которые в этом году прошли Испытания и определили свой ранг.

Сама по себе церемония была без спецэффектов: всех «дебютантов» собирали по списку, затем вызывали по очереди и раздавали особые перстни с драгоценными камнями, соответствующими полученному рангу. Затем был небольшой фуршет, а после — танцы, которые обычно длились не больше трех часов. На этот бал приглашались также родственники «дебютантов» и всевозможные важные персоны.

До этого года церемония была более камерной — далеко не все семьи, особенно где магический потенциал ослабел, отправляли своих детей на Испытания. Но после того, как Совет регентов издал указ о всеобщем обязательном прохождении Испытаний, в Зимнем ожидали толпу.

И не ошиблись.

— Ничего себе, сколько нас! — Лева едва не присвистнул, когда мы выбрались на улицу и увидели очередь из подъезжающих автомобилей.

Среди курсантов оказалось так много «дебютантов», что нас пришлось рассадить по нескольким микроавтобусам. И это притом, что девушки должны были приехать отдельно: им сегодня было разрешено блистать в бальных платьях и драгоценностях, а не в мундирах, чем наши красотки поспешили воспользоваться.

На крыльце нас уже дожидалась Шереметева в компании своей вечной тени — адъютанта Боде.

Конечно, об успехах Спецкорпуса на показательных выступлениях уже прознала добрая половина аристократии. Было очевидно, что сегодня мы, курсанты, будем гвоздем программы. Поэтому нас тщательно подготовили и проинструктировали, как держаться, как отвечать на вопросы, о чем говорить, а о чем молчать.

— Помните, куда вы идёте, — бросил нам Ланской, окидывая нас быстрым взглядом. — Честь мундира, господа. Честь мундира. И аккуратнее с напитками.

Аполло Безбородко усмехнулся:

— Передам Юсупову.

Парни весь вечер подначивали друг друга и соревновались количеством украденных танцев у наших девушек. Лева явно положил глаз на Гагарину, но стеснялся подойти к чрезмерно серьезной красавице. Андрей собирался станцевать с сестрой — княжна Марина тоже должна была сегодня получить перстень. Да и Катерину не забыл. Но Андрея явно привлекала Салтыкова — особенно после совместных выступлений. Я заметил, кузен слишком уж засматривался на девушку.

Впрочем, кузен понимал, что в жены ему выберут какую-нибудь европейскую принцессу, поэтому старался не сильно сближаться с нашими девушками. Не хотел давать ложных надежд ни себе, ни им. Впрочем, просто танцевать это никому не мешало.

— Господа, — Шереметева кивнула, когда мы поднялись по широким ступеням крыльца. — Дамы догонят нас чуть позже. Прошу за мной.

Я почувствовал, как тяжелеет воздух. Мне все еще были ненавистны балы и все эти пышные церемонии. Одно дело — тренировки, работа с Искажениями и скачки по скалам Сердоболя. Вот это — мое. Совсем другое — стоять под взглядами аристократии, знать, что каждое твоё движение изучают под микроскопом.

Но назвался Черным Алмазом — вылезай в свет. Сословные издержки, так сказать.

К нашей делегации тут же подбежал один из церемониймейстеров и, сверившись со списками, провел нас через многочисленные рамки систем безопасности. Утомительная и во многом бессмысленная история. От замыслов простолюдина, быть может, и защитит. Но не от мага. Меня каждый раз раздражала необходимость выворачивать карманы.

— Господа, прошу за мной! — торопился сопровождающий. — Я провожу вас в зал приемов.

Впереди нас ждали широкие лестницы, устланные бархатным красным ковром. Я взглянул вверх, и дух захватило от масштаба. Сколько раз бывал в Зимнем — и не уставал восхищаться убранством.

Высокие двери в главный зал дворца уже были распахнуты, открывая вид на освещённую анфиладу помещений. Хрустальные люстры сверкали тысячами ламп в виде огоньков свечей, отражаясь в огромных зеркалах, делая пространство почти бесконечным.

Нас встретил обер-церемониймейстер Шрюмер — статный мужчина с идеальной осанкой, одетый в богато украшенный камзол.

— Делегация Специального Его императорского Величества Корпуса, — громко объявил он, поклонившись Шереметевой, и жестом пригласил нас войти в просторный белый зал. — Прошу вас.

— Благодарю, — коротко кивнула генерал-лейтенант, жестом показывая нам следовать за ней.

Мы двигались через зал в строгом порядке, и все взгляды были прикованы к нам. Приглашенные перешептывались за нашими спинами.

— Это сын великого князя! Андрей Федорович.

— А рядом с ним — Черный Алмаз…

— И Юсупов…

Мы двигались вдоль позолоченных стен, колонн, зеркал и ваз. Изящные статуи в углах залов оживали в бликах света, создавая иллюзию, что они наблюдали за каждым нашим шагом.

— Впечатляет, правда? — прошептал Лева позади меня. — Словно в другой мир попал.

— Ты что, здесь впервые? — улыбнулся Андрей.

— До этого как-то оказии не было… Ой, это что, Салтыкова⁈

Андрей замедлил шаг, пытаясь узнать девушку. И действительно, это была Лена. Девушка весело болтала со старшим братом и лишь коротко оглянулась на нас. Её изумрудно-зеленое платье мерцало в свете свечей тысячей кристаллов, а голову украшала та самая драгоценная тиара, которую семья преподнесла ей по случаю достижения ранга.

Мы остановились в одном из углов зала, где для нас был отведён небольшой, но удобный участок. Сюда же подходили и другие гости, чтобы поприветствовать делегацию.

Первым к нам подошёл Фёдор Николаевич. Его фигура выделялась в толпе, как и всегда, из-за высокой осанки и спокойного, уверенного выражения лица. На нём был белоснежный мундир с тонкой золотой вышивкой, а его грудь украшали массивные ордена.

— Ваше императорское высочество, — поклонилась Шереметева.

Великий князь придирчиво оглядел нашу братию и, видимо, остался доволен.

— Лариса Георгиевна, рад видеть вас и ваших подопечных, — голос дядюшки был мягким, но звучал так, что даже за шумом толпы его можно было хорошо услышать. — Вы уж не будьте так строги с ребятами сегодня. Все же праздник устроен и в их есть. И ваши подопечные — лучшие из лучших. Они заслужили немного повеселиться.

Шереметева приподняла седые брови.

— Понимать ли это как приказ, ваше императорское высочество?

— Пожалуй, — улыбнулся дядюшка. Его взгляд пробежался по нашим лицам. — Уверен, юные господа курсанты прекрасно осведомлены о церемониальном этикете и не опозорят честь мундира.

Он коротко кивнул и отошел к другим гостям, оставив нас с Шереметевой и Боде. Генерал уставилась на нас.

— Ну что же вы встали, соколы ясные? Великий князь ясно выразился — выдыхайте. Далеко не разбредайтесь, но хотя бы, черт возьми, поухаживайте за дамами!

— Как прикажете, ваше превосходительство! — отозвался Феликс. — Есть ухаживать за дамами!

Лева сдавленно прыснул, и я потащил ребят подальше от Шереметевой — пока она не передумала.

— Какая муха ее сегодня укусила? — размышлял Феликс. — Обычно хмурая, как туча. А тут как-то резко подобрела…

Мы с Андреем переглянулись.

— Ну она же тоже человек, — сказал кузен. — Иногда и ей свойственно милосердие.

— Ты серьезно? — усмехнулся Безбородко. — Она не…

Аполло остановился как вкопанный и уставился в противоположный конец зала. Я едва не врезался в него.

— Ты чего?

— Катерина Дмитриевна, — только и смог вымолвить он.

Я проследил за его взглядом.

— И моя сестра… — добавил Андрей.

В широко распахнутые двери вошли две девушки, немного похожие друг на друга. Обе темноволосые, только Кати всегда была бледная, как снег, а великая княжна Марина унаследовала от матери-гречанки смугловатый оливковый оттенок кожи. Обе темноволосые, но у Кати они отливали холодным, а у Марины — рыжеватым.

Катерина выбрала платье любимого темно-синего оттенка — оно прекрасно облегало фигуру, а вышивка искрилась при каждом ее движении. Марина не изменила себе и выбрала наряд серого цвета, но надела несколько украшений с бриллиантами — явно по настоянию матушки.

— Пойду поцелую сестру, — сказал кузен и направился к девушкам.

Аполлон хотел было тоже подойти, но, едва занес ногу — и тут же поставил ее на паркет.

— Ты же хочешь ее пригласить, — улыбнулся я. — Так в чем дело?

— Что, так заметно? — нахмурился Безбородко.

— Не всем. Но я заметил.

— Она не согласится.

— С чего ты взял?

— С того, что я прямой, как шпала, — угрюмо ответил Аполло. — Это не нравится женщинам.

Я улыбнулся.

— Извини, Аполло, но ты не кажешься мне человеком, которому достоверно известно, что нравится или не нравится женщинам.

— Издеваться изволишь?

— Нисколько. Я здесь нейтральная сторона. Тебе ничто не мешает подойти и пригласить Катерину. Причем я процентов на восемьдесят уверен, что один танец она тебе отдаст.

Безбородко удивленно на меня уставился.

— С чего ты взял?

— С того, что не все тебя ненавидят, болван. Но если ты и дальше будет стоять здесь и тянуть кота за известное место, у нее просто не останется свободных танцев. Так что давай уже хоть раз направь знаменитую отвагу Безбородко в нужное русло.

Аполло растерянно взглянул на меня, на Катерину — она и правда сегодня была диво как хороша… А затем решительным шагом направился прямиком к девушке.

Я прислонился к колонне, аккуратно наблюдая за тем, что должно было случиться дальше, но в этот момент чья-то рука легла мне на плечо. Я обернулся.

— Матушка!

Светлейшая княгиня заключила меня в нежные объятия. К черту этикет, мы давно не виделись.

— Вот и настал твой день, Алексей, — улыбнулась она. Рядом с ней возникли отец и Виктор. Мы обменялись рукопожатиями: теплым и крепким с отцом и холодным — с братом. Следовало продолжать играть на публику.

— Поздравляю, сын, — отец кивнул в сторону Шереметевой. — Кажется, тебе удалось то, что в свое время не смог я. Персидская фурия все-таки сломала о тебя зубы и признала твою значимость.

Я пожал плечами.

— Вне вражды она вполне нормальная.

— Мы слышали о том, что вы вчера сделали на смотре, — сказала матушка и понизила голос. — Сегодня утром состоялось заседание Совета регентов. Великий князь все же продавил их на расширение полномочий Спецкорпуса.

Ничего удивительного. После вчерашнего-то.

— Что ж, давно пора, — кивнул я. — У нас там и правда полно работы.

Следующие полчаса прошли в общении с другими аристократами. Я поприветствовал родителей Левы, поцеловал ручку Марине и ее матушке, выразил восхищение Салтыковой, Гагариной, Зубовой… И под конец у меня начало рябить в глазах от сияния драгоценностей и страз.

Внезапно музыка в зале затихла, сменившись звуком фанфар. Все гости остановились и обратили внимание на парадный вход.

— Их императорские величества Николай Петрович и Надежда Федоровна!

Двери распахнулись, и все в зале склонились в поклоне.

В зал вошли император Николай Петрович и его супруга, за ними — свита фрейлин, статс-дам и вельмож. Молодой монарх старался держаться с достоинством, но шел медленно, держа супругу за руку. Белоснежный мундир на нём выглядел великолепно, а его жена, облачённая в платье цвета светлого золота, степенно шла рядом, сверкая крупными алмазами и жемчугом.

В зале наступила почти абсолютная тишина. Все ждали, когда начнётся церемония. Я бросил взгляд на своих товарищей — каждый из них старался сохранять спокойствие, но я видел, что волнение читалось даже на лицах самых сдержанных.

Императорская чета остановилась в конце зала на возвышении. Свет ламп немного приглушили, оставив самое яркое пятно именно там, где находились венценосные супруги. Их сопровождали великий князь Фёдор Николаевич с женой и несколько высокопоставленных членов Совета регентов. Все взгляды в зале были устремлены на их фигуры.

— Почтенные гости, — прогремел обер-церемониймейстер Шрюмер, шагнув вперёд, — их Императорские Величества готовы обратиться к собравшимся.

Молодой император сделал шаг вперёд. На его лице блуждала смущенная улыбка. Императрица стояла рядом, держа его за руку и мягко улыбаясь залу.

— Сегодняшний день, — начал император, его голос был негромким, но благодаря абсолютной тишине в зале его слышали все, — является важным не только для вас, молодых магов, но и для всей Империи. Мы живём в эпоху великих испытаний… Но ваши усилия, ваша преданность и ваш труд являются залогом будущего всего государства!

Он взглянул на императрицу, и та, кивнув, взяла слово:

— Ви, молодьие маги, прошльи трудный путь, доказав свою сьилу, вьидержку и благорьодстьво. Кажьдый из вьас сегоднья будьет награждьён заслуженной честью, символом вашьего ранга и вашьего служьения. Носьите эти перстньи с гордостью, помнья, чтьо они — знак довьерия и ответствьенностьи.

Она говорила мягко, но в её голосе была твёрдость. Казалось, её слова окутывали зал, как шелковый шлейф её платья.

Отчасти мне было жаль эту молодую женщину — ведь она положила свою жизнь на алтарь служения человеку… необычному. Далеко не каждая такое выдержит. Но бывшая Виктория Великобританская, а ныне Надежда Федоровна, справлялась. И справлялась достойно, хотя сама была почти девчонкой.

Зал наполнился аплодисментами. Я заметил, как некоторые из аристократов украдкой переглянулись между собой. Кто-то, видимо, был впечатлён речью, а кто-то, возможно, завидовал нам — тем, кто сейчас стоял в центре внимания.

Церемониймейстер снова вышел вперёд и объявил начало награждения.

— Для вручения рангового перстня я прошу выйти графа Аполлона Сергеевича Безбородко.

Аполло, с лёгкой улыбкой, но без тени высокомерия, направился к подиуму. Мундир сидел отлично, что, кажется, вызвало вздохи парочки девиц. Он остановился перед императором и склонил голову.

Император протянул ему бархатный футляр, внутри которого блестел перстень с сапфиром, символизирующим ранг.

— Аполлон Сергеевич, — произнёс Николай Петрович, — на Испытаниях вы показали выдержку и мастерство. Этот перстень — знак вашей силы и преданности государству. Носите его с гордостью.

Аполло коротко поклонился, принял перстень и надел на безымянный палец левой руки.

Церемониймейстер вновь вышел вперёд:

— Прошу графа Якова Павловича Брюса подойти для награждения.

Брюс, тоже из курсантов, подошёл к подиуму. Он был чуть ниже ростом, чем Безбородко, но его движения отличались нетипичной грацией.

Императрица сама вынула перстень с рубином из футляра, и Яков склонился перед ней.

— Яков Павловьич, — произнесла она, улыбаясь, — вы пример решимости и отваги. Пусть этот рубин будет символом вашей энергии и страсти.

Брюс принял перстень с лёгким поклоном, его лицо оставалось невозмутимым, но в глазах блеснуло чувство глубокого удовлетворения.

— Княжна Анастасия Дмитриевна Гагарина!

Настя, одетая в платье нежно-голубого оттенка, поднялась на подиум. Темное каре было уложено в изысканную причёску, украшенную серебристыми заколками, которые напоминали крылья птицы.

Император, передавая ей перстень с сапфиром, произнёс:

— Княжна Гагарина, ваша сила и грация всегда были достойны восхищения. Этот перстень подтверждает ваш ранг.

Анастасия слегка поклонилась, её лицо светилось гордостью.

Следующей вызвали графиню Тамару Зубову. Она подошла к подиуму в тёмно-красном платье, чем-то напоминавшем традиционный сарафан, а ее голова была украшена диадемой, похожей на маленький кокошник.

Императрица вручила ей перстень с рубином.

— Тамара Александровна, вашьи упорство и решьительность заслужьивают висшей похвалы. Носьите этот пьерстень как знак вашьей силы.

Когда очередь дошла до Левы, я заметил, как он едва заметно перевёл дух. Парень явно переволновался. Он то и дело подтягивал пояс, не зная, куда деть руки.

Подойдя к подиуму, он встал прямо, склонив голову перед императором. Государь вручил ему перстень с сапфиром, произнеся:

— Князь Львов, вы доказали, что выдержка и дисциплина могут быть столь же важны, как сила. Ваш путь только начинается, но вы уже заслужили уважение.

Лев вернулся к нам с короткой, но искренней улыбкой, сверкая синим камнем на пальце.

Каждый награждённый возвращался в строй, и я с каждым шагом приближающейся очереди чувствовал, как сердце бьётся всё быстрее.

— Для вручения рангового перстня я прошу выйти Алексея Иоанновича Николаева, светлейшего князя Балтийского! — объявил Шрюмер.