Шторм над Петербургом

Глава 2

Великий князь Фёдор Николаевич был готов к следующему шагу. Он поднялся и, быстрым движением колокольчика на краю стола, вызвал одного из офицеров дворцовой охраны. Через мгновение в кабинет вошёл высокий мужчина в военной форме с плотной выправкой и строгим взглядом — и тут же поклонился.

— Ваше императорское высочество, чем могу служить?

— Это Мицкевич, — шепнул мне сидевший рядом адъютант Боде. — Начальник смены дворцовой стражи.

— Пётр Леонидович, — обратился великий князь, — мне требуется ваша помощь в доставке князя крови Дмитрия Павловича сюда, в Зимний. Это, разумеется, не арест, а лишь настоятельное приглашение на беседу. Однако Дмитрий Павлович должен согласиться.

Мицкевич, коротко кивнул. Приказ наверняка его удивил, но они никак этого не показал.

— Как прикажете, ваше императорское высочество, — ответил он с бесстрастным выражением лица. — Когда вам будет угодно принять гостя?

Князь указал на меня и Кропоткина, стоявшего чуть позади.

— Сегодня. Сейчас подготовят приказ. Майор Кропоткин с помощником отправятся с вами.

Мицкевич удивленно взглянул на Кропоткина — в форменном кителе, и на меня, одетого «по гражданке». Моя курсантская одежка уже отправилась в казарму: я-то предполагал, что из больницы сразу поеду в Михайловский замок.

— Если ваше императорское величество настаивает…

— Настаиваю. Пусть поедут для острастки и демонстрации серьезности наших намерений. Но пусть это будет предельно корректное приглашение. Князь крови был и остаётся членом Императорского Дома, так что ни единой грубости, пожалуйста. Вполне вероятно, он будет напуган и не окажет сопротивления. Он всегда был трусоват, поэтому, я полагаю, проблем не возникнет.

Катерина, все это время напряженно молчавшая, прищурилась.

— Ваше императорское высочество, — тихо произнесла она. — Мой отец действительно вряд ли будет сопротивляться, но брат… Павел уже однажды потерял контроль, а сейчас ситуация для моей семьи обострилась. Я опасаюсь, что Павел снова может что-то выкинуть. Он всегда был вспыльчивым, а сейчас…

Все в зале обменялись молчаливыми взглядами. Фёдор Николаевич скрестил руки на груди, его взгляд задержался на Катерине.

— Верно, Катерина Дмитриевна, — кивнул он, — но, несмотря на это, я не хочу допустить грубости или насилия. Я уверен, что Мицкевич и Кропоткин справятся достойно. Но если ваш брат все же решит воспрепятствовать… Что ж, для этого там будет Николаев.

Кажется, мне только что дали карт-бланш. Не могу сказать, что я только и ждал момента врезать Павлу побольнее, но всегда приятно поставить зарвавшегося негодяя на место. И все же жестить я не собирался. Павловичи нужны в первую очередь как свидетели и источники информации. А с «языками» нужно обращаться аккуратно.

Лишь бы не повели себя, как Немец.

Фёдор Николаевич снова посмотрел на нас и кивнул:

— Отправляйтесь немедленно. Мой секретарь сейчас передаст вам постановление. Дождитесь его в холле.

— Как прикажете, ваше императорское высочество.

Кропоткин взглянул на меня и кивнул в сторону выхода. Мы поднялись и, раскланявшись, вышли следом за Мицкевичем. Катерина проводила меня взглядом, её лицо оставалось невозмутимым, но я чувствовал, что она не на шутку встревожилась.

— Ну что, господа, будем знакомы. — Мицкевич протянул майору руку. — Сергей Адамович, лейб-гвардии майор. Прокатимся вместе с моими ребятами?

Мы выехали из Зимнего дворца на двух черных автомобилях без гербов — чтобы не привлекать внимание раньше времени. Мицкевич ехал в передней машине с ещё двумя охранниками, мы с Кропоткиным сели во вторую.

— Павел Дмитриевич — это ведь тот юноша, которого оштрафовали за применение магии в общественном месте, — припомнил майор. — Совсем недавно было дело…

Я кивнул.

— Все так, ваше благородие. Он должен был поступить в Спецкорпус, но вместо него там оказалась наша Катерина Дмитриевна.

— И слава богу, судя по всему…

Я мрачно усмехнулся.

— Воистину.

Дорога до Галерной улицы пролетела быстро. Дом Павловичей мы обогнули так, чтобы подъехать к нему со стороны непарадного входа — где я встречал решившую сбежать Катерину. С этой стороны величественный дворец выглядел далеко не так парадно — на этом фасаде сэкономили.

Мицкевич первым вышел из автомобиля, нажал на звонок и громко постучал по воротам. Пара мгновений тишины, а затем окошко приоткрылось, и на нас уставились два бледных лица — сторожа и лакея.

— Чем обязаны?

Мицкевич вытащил из-за пазухи документ от секретаря великого князя и сунул им в лицо вместе с корочками Зимнего.

— Указом от имени Его императорского величества. Я должен увидеть князя крови Дмитрия Павловича.

Сторож и лакей удивлённо на нас вытаращились. Лакей озадаченно почесал затылок.

— Эээ… Так него его высочества…

Мы с Кропоткиным мельком переглянулись. Павловичи просто могли приказать никого не впускать и говорить, что они уехали.

— Пропустите, мы должны проверить, — сухо ответил Мицкевич, жестом приказывая сторожу открыть ворота. — Вопрос срочный, господа. Вы ведь не хотите препятствовать исполнению воли императора?

— Что вы⁈ Нет, конечно!

Сторож зашелся в приступе лающего кашля, но принялся колдовать с засовами. Тяжелые чугунные ворота распахнулись.

Мы прошли через ворота и оказались в просторном дворике, вымощенном камнем, ведущем к одному из входов в сам дворец. Подняв голову, я заметил, что окна были странно тёмными — многие плотно занавесили. Я переглянулся с Кропоткиным, и он лишь кивнул, как бы подтверждая мои догадки: что-то здесь не так.

— Как-то здесь… пустовато, — сказал майор. — Не находите?

Мицкевич хмуро кивнул.

— Поторопимся, господа.

Мы вошли внутрь. В небольшом холле нас уже ждал дворецкий — кто-то из лакеев успел его предупредить. Он выглядел напряжённым, но старательно скрывал беспокойство под натянутой улыбкой. Седые волосы были аккуратно приглажены, а в глазах читалась тревога.

— Добро пожаловать в особняк князей крови, господа! Прошу прощения, — начал он, церемонно поклонившись, — но могу ли я поинтересоваться целью вашего визита? Ведь сегодня их высочества не ожидали гостей…

Мицкевич, как обычно, был немногословен.

— Мы по делу государственной важности, Анатолий Борисович. Нам нужно немедленно увидеть его высочество Дмитрия Павловича.

Дворецкий кивнул, сдержанно поклонившись, но его глаза метнулись на меня и Кропоткина, словно пытаясь понять, кто мы такие. Затем он опознал знаки отличия Спецкорпуса на форме Кропоткина и побледнел.

— Господа, я бы был счастлив помочь вам. Но, увы, то, зачем вы явились, невозможно. Если вас не затруднит, прошу за мной.

Мицкевич коротко кивнул, и дворецкий повел нас по лестнице на второй этаж. Там мы оказались в парадной части огромного дворца Павловичей.

Я отметил, что слуг во дворце подозрительно мало. Для столь огромного здания обычно требовалось большое количество персонала, но здесь царила едва заметная пустота. В комнатах не было свежих цветов, а в некоторых залах я заметил накрытую чехлами мебель, да и шторы были плотно занавешены.

Залы консервировали. Так нередко делали, когда господа покидали резиденцию, чтобы облегчить работу слугам.

— Вы можете осмотреться, господа, — дворецкий остановился в одной из гостиных и обвел воздух вокруг себя. — Дворец готовится к зимней консервации. Их высочества покинули его.

Мицкевич нахмурился.

— Когда?

— Княгиня крови с дочерью уехали два дня назад, — ответил дворецкий и с тоской взглянул на стол, за которым когда-то и мы пили чай. — Они отправились в Будапешт. Сказали, на термальные источники. В последнее время ее высочеству нездоровилось, и его высочество отправил дам отдохнуть на зиму.

— В Будапешт? — уточнил я. — В Австро-Венгрию?

— Да, господин…

Мы с Кропоткиным переглянулись. Будапешт — вторая столица Австро-Венгрии. И да, термальных источников там в избытке. Но не только там. То, что княгиня крови и Виктория неожиданно уехали именно в Австро-Венгрию, наводил на подозрения.

— А сам князь крови? — спросил Мицкевич, словно возвращаясь к сути визита. — Где Дмитрий Павлович?

Дворецкий вздохнул.

— Увы, ваше благородие, вы разминулись, — ответил он, бросив неодобрительный взгляд на неуклюжего лакея, который едва не уронил стул. — Они с сыном уехали в аэропорт буквально пару часов назад. Кажется, они взяли билеты в Вену. Их отъезд был столь стремительным… Признаюсь, даже для меня это стало неожиданностью. Тем более самолет! Дмитрий Павлович ненавидит летать…

Мицкевич поджал губы и быстро взглянул на нас с Кропоткиным. Его глаза сузились, а плечи напряглись, словно он уже предчувствовал, что попытка настичь князя крови Дмитрия Павловича окажется нелёгкой задачей.

— Два часа назад?

— Уже почти два с половиной…

— Понял, — он кивнул дворецкому и развернулся на каблуках. — Благодарю за сотрудничество, нам нужно идти.

Мицкевич резко махнул рукой нам на выход. Слуги едва успели шарахнуться в стороны, пропуская нас к выходу.

— Спасибо, — коротко бросил я, на ходу кивая дворецкому, но тот, похоже, уже мало интересовался нашими благодарностями и, едва кивнув в ответ, исчез за массивной дверью.

Мы вышли на улицу, и Мицкевич сразу приказал всем садиться в машины.

— Быстрее, — тихо, но отчётливо произнёс он, когда мы уселись по местам. — Есть шанс перехватить их в аэропорту, если поторопимся. Садитесь ко мне, поработаем в дороге.

Мы выехали на набережную и помчались на север города, туда, где за Черной речкой располагался аэропорт. Потихоньку начинало темнеть. Вдоль дороги мелькали сгорбленные деревья и пятна фонарей. Еще и слабый дождь занялся.

— Не просто так Дмитрий Павлович переборол аэрофобию, — сказал я, не выдержав тишины. — Думаю, их предупредили.

— Без сомнений, — согласился Мицкевич, устроившийся на переднем пассажирском сидении. — Павловичи поняли, что запахло жареным. Даже удивлен, что они задержались в столице так надолго с учетом обстоятельств. Видимо, рассчитывали, что буря их не зацепит. Но, немного зная Дмитрия Павловича, могу уверить, что он не станет усугублять ситуацию. Повозмущается, конечно, но затем попытается выторговать для себя милости и пойдет на сотрудничество.

Мы мчали к аэропорту в Коломягах на полной скорости. За Черной речкой начинался новый район сплошь из стекла и бетона. Бизнес-центры, офисы, широкие магистрали… Вокруг мелькали стеклянные стены, отражавшие тысячи вечерних огней.

Вскоре перед нами раскинулся и сам аэропорт Коломяги — один из десяти красивейших в мире. Сооружение выглядело как сияющий купол, словно паривший в воздухе и соединённый с небом гигантскими полупрозрачными арками.

Мицкевич вцепился в телефон, на ходу докладывая секретарю Великого князя о нашем продвижении.

— Павловичи сбежали. Да. Княгиня с дочерью уже на пути в Будапешт, отбыли два дня назад. Наверняка уже пересекли границу империи. Князь крови с сыном в аэропорту с целью вылета в Вену. Прошу помощи — необходимо немедленно проверить, вылетел ли борт, и задержать его до нашего прибытия.

Морщины на лбу Мицкевича немного разгладились, когда он услышал ответ на том конце телефона. Секретарь пообещал заблокировать вылет, насколько возможно, чтобы выиграть время.

Впереди вдалеке мерцали огни взлётных полос. Едва я успел оглядеться, как мы оказались у самой парковки терминала, рядом со стеклянными дверями, которые вели в главный зал. Табличка гласила: «ТОЛЬКО ДЛЯ СЛУЖЕБНЫХ АВТО».

— Ну, мы вполне себе служебные, — улыбнулся в зеркало заднего вида наш водитель. — Дождусь вас здесь.

Не успели мы заглушить двигатель, как к нам уже, набычившись, направился охранник.

Мицкевич вышел первым, сунул ему в лицо удостоверение и показал предписание. Охранник достал рацию и принялся что-то говорить, но тут стеклянные двери входа распахнулись, и к нам вышел мужчина средних лет в костюме.

— Господин Мицкевич, — коротко кивнул он. — Добро пожаловать в Коломяги. Мне позвонили из дворца и предупредили. С радостью посодействуем. Артемов Иван Семенович, начальник службы безопасности. Впрочем, мы с вами уже встречались.

— Помню, — кивнул Мицкевич. — Что с рейсом?

— Борт на Вену ещё не вылетел, — коротко подтвердил он, осматривая жестом направляя нас в сторону основного зала. — Посадку уже объявили, но, если поторопимся, сможем задержать их в зоне вылета. Больше им быть негде.

Мы двинулись вперёд. Всё, что происходило вокруг, словно отошло на второй план. Взгляд невольно выискивал возможные угрозы и подозрительных пассажиров.

Широкий зал аэропорта, наполненный бестолковой толпой и постоянными объявлениями о рейсах, стал испытанием на выдержку и координацию. Удовольствия от простора, где можно было бы расслабиться, не было и в помине: пассажиры спешили, семьи с детьми толкали коляски, а встречающие мрачно теснились у края заграждений.

Мы пробирались вперёд, обмениваясь короткими кивками. Артемов позвал нас за собой, в служебный коридор.

— У нас есть три основные точки наблюдения в зоне вылета, — коротко пояснил он, с кем-то связываясь по рации. — Приказ дан, камеры проверяются. Пройду по периметру и подключу дополнительных охранников.

Мы шаг за шагом двигались через терминал, проходя мимо информационных стоек и киосков. Я внимательно изучал лица — напряжённые или расслабленные, спокойные или нервные. Искал знакомые.

Неожиданно раздалось объявление:

— Пассажиры рейса 'а-два-девять-пять’на Вену, пожалуйста, пройдите к выходу номер восемнадцать. Посадка завершается.

— Поторопимся.

Артемов достал рацию и передал короткое сообщение:

— Задержите их и еще пару пассажиров под любым предлогом. На пять минут. Не дайте им войти в гейт.

— Сделаем, — донеслось из рации. — У девочек как раз считыватель барахлит.

Мы ускорили шаг, направляясь к выходу номер восемнадцать, где начиналась посадка на рейс. Сотрудники охраны и сопровождающие нас агенты разделились на группы, рассыпаясь по периметру терминала, чтобы перекрыть возможные пути отступления.

Оглядываясь вокруг, я замечал мелькающие силуэты пассажиров, их растерянные взгляды и суету. Как будто все вокруг чувствовали, что происходит нечто странное.

На несколько мгновений остановившись, я оглядел зал вылета. Толпа была неимоверно плотной — матери с детьми, путешественники с чемоданами, школьники с рюкзаками. Подумалось, что, даже если мы отследим Павловичей, вытянуть их отсюда незамеченными будет практически невозможно. Поднимется переполох.

Но не было времени думать о сложностях. Мицкевич едва заметно кивнул, призывая следовать за ним.

— За мной! — сказал Артемов. — Следующий гейт — наш.

В конце длинного коридора появился первый результат наших усилий: мелькнула узнаваемая фигура — Павел, сын Дмитрия Павловича. Высокий, худой и бледный, он выглядел слишком спокойно, что было ещё более настораживающим. У края зала стоял его отец, оглядываясь, явно обеспокоенный задержкой.

Князь крови как раз стоял возле стойки у гейта, где девушки в форме авиакомпании проверяли посадочные талоны.

— Не может быть никакой ошибки! — возмущался князь крови. — Мы уже три раза показывали эти билеты, и все было в порядке!

— Прошу прощения, господин, — виновато улыбалась девушка с ярким платочком на шее. — Это просто неполадка в программе. Сейчас мне принесут другой считыватель, и проблема будет решена. В качестве компенсации за это недоразумение вам будет предложено особое обслуживание на борту…

Старший Павлович был полностью поглощен разборками, но вот Павел…

Очередь расступилась, пропуская нас к стойке, и в этот момент мы с младшим Павловичем встретились взглядами.

— Отец! Они здесь!

Мицкевич двинулся вперёд первым, за ним Кропоткин и я. Двое охранников тут же оттеснили девушек от стойки и перекрыли коридор позади Павловичей, блокируя путь к гейту.

— Ваше высочество, — проговорил Мицкевич, стараясь придать голосу максимально официальный, но ровный тон, — боюсь, вам необходимо пройти с нами. Это настоятельная просьба его императорского величества.

— Это несколько несвоевременный приказ, вы не находите? — холодно и даже надменно отозвался князь крови. — Я сейчас немного занят.

Мицкевич молча достал предписание.

— Приказом его императорского величества вам запрещено покидать территорию Российской империи. Ваше высочество, я уполномочен применить силу, однако не желаю, чтобы меня вынуждали это сделать.

Отец и сын обменялись короткими взглядами: глаза отца обреченно потухли, но сын… Взгляд Павла загорелся какой-то затаённой, мрачной решимостью, и в тот же миг я заметил, как он медленно поднял руку.

— Павел, не делай этого, — тихо, но твёрдо проговорил Дмитрий Павлович. Однако в его голосе не было привычной отцовской строгости — скорее, страх.

— Уходи, отец, ты еще можешь успеть, — прорычал Павел, повернувшись к нам. — Я не позволю им…

Не успел он договорить, как резкий всплеск магической силы, исходящий от него, ударил по залу, рассыпая лёгкие голубоватые искры.