Хозяин дубравы. Том 3. Саженец

Часть 3 Глава 5

168, версень (сентябрь), 9

— В то время как римские корабли бороздят Днепр… — распинался Сусаг.

Заливисто.

Страстно.

Да так, что любой Остап Бендер позавидовал. С таким запалом этот бэг, пожалуй, мог бы даже продать безногому штаны, на вырост. Просто чтобы он отстал уже.

Рас росоланов же его просто слушал.

И даже как-то отстраненно-равнодушно.

Крутил в руке шлем, изготовленный Беромиром, и думал, глядя куда-то в пустоту. Полноценный, кстати, шлем, доведенный — с козырьком и наносником, которую ведун подарил Сусагу незадолго до отъезда. Заодно предложив не просто долю брать «чем придется», а обменивать на полезные в степи вещи. Например, шлемы.

Это оказался удар ниже пояса.

Из-за чего рас, явно понимающий, что их тупо разводят на что-то, был не в силах даже с мыслями собраться и как-то возразить. Да и остальные бэги смотрели на этот шлем глазами алчными и блестящими.

Рас ведь себе не заберет все.

Не посмеет.

Будет делиться.

А значит, их в дружины они потихоньку станут поступать. Что очень хорошо, просто замечательно, учитывая то, КАКИЕ проблемы имелись у сарматов с металлическими доспехами в эти годы. Из-за чего получалось, будто Беромир сделал предложение, от которого не отказываются. Но психологически это давило и раздражало. Какой-то лесной лох, каковыми по обыкновению почитали сарматы всех, живущих не в степи, взял и разложил как курицу на противне. Психологически…

— Пятый бэг… хм… — тихо произнес рас, погруженный в свои мысли. — Кто-нибудь возражает?

— Сколько шлемов и кольчуг мы сможем получать? — спросил один из бэгов, нервно сглотнув комок, подкативший к горлу, и не отводя взгляда от «железки», которую держал рас.

— Да, сколько? — также спросил правитель роксоланов у Сусага.

— Все зависит от того, как торговля пойдет. — развел тот руками. — Мы еще не заключили уговор, но Беромир согласился пойти навстречу и действовать так, словно мы уже свои. Поэтому он передал нам пять кольчуг и пять шлемов. Три кольчуги из как десятую часть от сделки с ромеями. Остальное — для возмещения доли в ином.

— И все? — нервно спросил один тот же бэг, что интересовался объемом.

— Еще он передал компас. — произнес Сусаг, указывая на невзрачную костяную коробочку. — Он безумно дорогой. Ромеям Беромир его продает за сорок либр серебра, они же — за столько же, но золота.

— Да? — оживился рас. — Как ты это откуда выяснил?

— Проболтался наш друг из Феодосии, которому мы рабов продаем. Выпил лишнего, язык и развязался.

— Чем же этот компас так хорош?

— Тем, что его коснулся один из богов. Погляди — он всегда показывает на север. — произнес Сусаг и подняв компас, покрутил его корпус на глазах изумленных зрителей. — Нам это без надобности, а вот те, кто на лодках ходит далеко в море, очень в них нуждаются.

— А это что? — спросил рас, указав на роговую ручку чего-то торчащего из тряпичного мешочка.

— Зеркало. Тоже невероятно дорогая вещь. — ответил Сусаг, извлекая его и показывая.

В плохо освещенном пространстве шатра рас аж вздрогнул, когда увидел свое отражение. Впервые в жизни. До этого ему доводилось видеть только смазанные и сильно затемненные отражения в воде. А тут…

— Кто это⁈ — чуть отпрянув назад, выкрикнул он.

— Зеркало показывает того, кто на него смотрит.

После чего, видя, что рас не верит, он подошел к нему ближе и заглянул в зеркало из-за плеча. Так, чтобы они там отразились оба.

— О! — радостно воскликнул правитель роксоланов.

— Видишь. Пять кольчуг, пять шлемов, компас и зеркало. Разве это не безгранично лучше, чем немного жита, собираемого ранее?

— Ты забываешь о том, что мы не в праве будем ими торговать, — буркнул молчавший до того бэг.

— А мы и так ими не сможем больше. Так что это не беда.

— Ой ли?

— Горсткой менее чем в сотню воинов-новичков Беромир перебил более чем втрое больше настоящих воинов. Мой брат там погиб. Хочешь — иди сам с ним воюй в этих проклятых лесах.

— Просто закроем ему торговлю и все! Сам прибежит!

— Прибежит. Да. Он даже рассказал, как. — оскалился Сусаг. — Я этой весной лишь чудом упредил его, потеряв при этом брата и много воинов. А то он собирался на лодках идти к нам и стойбища разорять. При них ведь не всегда воины.

— Перехватим!

— Ты хочешь это проверить? Лично я — нет. И я видел, как их легкие парусные лодки ходят. Поверь — не перехватишь ты их. Они нам тут всю степь растерзают этими набегами.

— Ты раз обжегся и теперь дуешь на молоко. Он просто удачливый…

— Ну хватит! — рявкнул рас. — Взгляни на компас, на зеркало, на шлемы… Ты разве не видишь, что он не «просто удачливый»? Боги ему благоволят. Ему, не нам. Причем так открыто, что диву можно даться. Никогда ранее они так ясно не выражали своего мнения. И этот любимчик Фарна предлагает нам мир. Выгодный. Удобный. Полезный.

— Мы можем взять все!

— Взять все⁈ Нам бы это удержать, — буркнул рас.

— Что⁈ Почему⁈

— Пришла весточка, что языги не так уж и разбиты. Да, они потерпели поражение и утратили многое из награбленного, но сумели вырваться и отойти. И нам теперь предстоит с ними воевать.

Все притихли в шатре.

— Вижу, вы рады. Особенно ты. Что? Все еще хочешь воевать с лесным чародеем? А ведь приняв его бэгом, мы получим еще и союз с Римом. Да, шаткий. Но лишним не будет получить две-три, а может, и четыре сотни ладных пеших воинов где-нибудь на берегу Днепра. Что выйдут за нас и помогут отбиться от языгов.

— Ты думаешь, что мы не устоим?

— До меня доходят слухи, что оживились гёты. Если еще и они во всё это ввяжутся нам без союзников не обойтись.

— Языги и гёты враги Рима. Он не хочет нам помочь? Пусть и не войсками, а хотя бы оружием с бронями. — поинтересовался последний, четвертый бэг.

— Все зависит от того, кем он видит нас, — заметил Сусаг. — Сейчас мы должны решить, как ответить на вопрос Беромира. И с этим решением уже ехать в Оливию и разговаривать о совместных действиях. Либо как посредник, либо как союзник. Для Рима это отличие ОЧЕНЬ важно.

Рас поглядел своих бэгов.

Никто не спешил ни добавить, ни возразить. Все думали. Новость о том, что в некоторой недалекой перспективе им придется воевать с языгами и гётами их несказанно «обрадовала». Да так, что аж лица посерели.

— Может быть, просто отойдем за Днепр? — наконец спросил тот, кто склонял к силовому решению по Беромиру.

— А языги на его берегу, конечно, остановятся. — криво усмехнулся Сусаг. — Или ты думаешь, что они нам простят это нападение?

— Проклятье!..

— Беромир, кстати, — добавил Сусаг, — очень спрашивал про шерсть.

— Какую шерсть?

— А любую. Желательно овец, но и верблюдов, и прочих подойдет.

— И много ему ее надо?

— А все, что мы сможем ему доставить. И он готов за нее платить железом.

— Зачем она ему в таком великом множестве?

— Ткани делать, — пожал плечами Сусаг. — Много тканей. Он там всю округу хочет пристроить к делу. По весне, если доживем, надо ему отправить той шерсти, запросив шлемы в оплату.

— И как мы ее перевозить будем?

— У его тещи — Милы в Припяти родичи, а у них лодок много. Мы можем сговориться, и они за долю малую все перевезут.

— Это интересно, но сильно не укрепит нас.

— Это по моим подсчетам даст нам еще десяток хороших шлемов. Лишними они не станут. Если получится стрясти столько же кольчуг с ромеев, то мы получим еще десяток воинов в броне. Самым опытным по жребию дадим. С этим, — кивнул он на железо под ногами раса, — уже пятнадцать. Уже не так мало. По осени мы, мыслю, еще десяток воинов оденем.

— Сам же понимаешь — этого нам недостаточно.

— Мы можем не делать ничего и тогда не получим даже этого. — пожал плечами Сусаг. — А так — на двадцать пять «кованых» воинов больше. Разве худо?

— Ты знаешь, как получить вместо двадцати пяти хотя бы сотню? — серьезно спросил рас.

— Кто знает? — развел руками Сусаг. — Надо ехать в ромеям, потом снова к Беромиру и разговаривать. Может, и найдется способ, но я ничего не обещаю…

Беромир же тем временем брал от жизни все. В куда менее превратном смысле слова, нежели можно было бы подумать…

— Давай! Пошла родимая! — раздался окрик.

И лошадь рванула вперед, дергая упряжку. Через хомут довольно толстые канаты уходили к перекладине. А к ней крепилась тяга, идущая уже к массивному полиспасту. Так-то дубовому, но окованному медью и смазанному дегтем.

Все заскрипело.

Затрещало.

И обкопанный да подрубленный пенек начал выворачиваться наружу. А тот, к которому зацепили этот полиспаст, нехорошо зашатался…

Для этих работ Беромир вновь пригласил людей на заработки. Зерно-то теперь имелось для прокорма. И первые подошедшие второй день уже как трудились.

Копать приходилось мотыгами да деревянными заступами. Не лучший вариант, но справлялись. Вон по десятку на пенек наваливались разом. Кто-то рыхлил грунт, кто-то его откидывал в сторону. А потом, как пенек на полметра в глубь окапывался, эти импровизированные землекопы брались за топоры.

Обрубали корни и дальше шли.

Сюда же подходила бригада из самых смышленых — с конями и полиспастами…

Работа спорилась.

Кипела.

Сам же Беромир за ней только приглядывал, вообще не подключаясь. Люди на удивление справлялись. Поначалу первый день показал только как полиспаст этот применять. И все. Ну и задачу объяснил. В остальном же, видимо, сказывался летний опыт да пригляд за ними ведунами из рощи.

Сам же Беромир был с головой погружен в стройку и урывками занимался поковкой. Индийское железо ведь римляне не взяли. Вообще. Выгребая компасы и зеркала да лампы яркие с бумагой. То есть, вещи, которые выглядели по-настоящему уникальными.

И даже так — один компас остался.

Недобрали.

Платить нечем оказалось.

Про остальное и речи не шло. Так что Беромир ковал товары на оплату работ из остатков железа. По сговору. Запрашивая с каждой ватажки — чего им надобно. Еще до того, как они к делам приступили. А то обжегся уже в прошлый раз. Пригодилось, конечно. Но сейчас торг-то не придет новый и лишнего ему не требовалось. Делать же новое железо пока некогда. Вот он с этим и крутился.

Квестор этот, кстати, бедолага уже на второй день хотел сбежать, но выдержал. На хитрость, правда, пошел. Он с огромным трудом продержался обещанную неделю. Да и то — хитростью. К середине второго дня ему уже казалось, что он с ума спятит от безумного потока неупорядоченной информации, которую на него целенаправленно выливал Беромир. Но в какой-то момент ведун совершил стратегическую ошибку — ляпнул про написанную им книгу.

Раз.

И квестор к ней прицепился, резко отсекая маневр собеседника. Сначала просто расспросами держался за эту тему, а потом предложил перевести для Императора. Ну и зависли, работая сообща…

Беромир, конечно, продолжал его грузить, но уже не в такой шаловливой форме, как раньше. Здесь все как-то упорядоченно пошло — проходя строчку за строчкой порой приходилось делать отступления, чтобы квестор понял смысл сказанного и корректно перевел.

Это тоже выносило квестору мозг и не мало. «Крышка чайничка» то и дело подпрыгивала, спуская избыток пара. Однако в целом ситуация уже выглядела куда благостнее. Через что он эту неделю и просидел. Так-то они книгу быстро перевели, ибо маленькая и очень лаконичная, закончив несколько раньше. Но в последний день, чтобы не спровоцировать новый «словесный понос» и «изнасилование мозга» со стороны ведуна, квестор старался не отсвечивать. Просто наблюдая за его делами. За тем же изготовлением большого полиспаста. Организацией работ. И прочим.

Беромиру же было и самому не до него.

Дела затянули.

Важные и очень нужные. Да до такой степени, что последние пару дней уже толком и с переводом не мог заниматься. Так — урывками, добивая и частью перепоручая Вернидубу, чтобы прочитал и пояснил…

Когда же квестор, наконец, уплывал на катамаране, то испытывал странное ощущение. Очень. С одной стороны, облегчение. Все-таки мозг этот молодой мужчина ему размял так, что любо-дорого поглядеть. Никогда в своей жизни он не попадал в такой интеллектуально-информационный прессинг. С другой… Беромир не производил впечатление варвара, тем более дикого и неотесанного. Да, нравы его в чем-то чудны, а шутки порой вгоняли в ступор, но он посещал термы, поставил толковый общественный нужник, следил за чистотой и многое иное делал. Квестор знал, какими обычаями живут и кельты, и германцы, и сарматы. Этот же парень был иной, и он распространял эту инаковость с удивительной силой.

Но главное, с ним было интересно.

Реально интересно.

Квестор, уплывая, поймал себя на мысли, что если бы не обстоятельства, то он, пожалуй, пожил бы здесь до весны. Просто для того, чтобы удовлетворить жажду любопытства. Его не оставляло ощущение, будто бы здесь, в лице этого до жути странного человека, он столкнулся с какой-то другой цивилизацией… с каким-то ее осколком. Близкой в чем-то к Риму, но… более развитой.

В этой глуши!

Он гнал от себя эти мысли, но чем более обдумывал увиденное, тем больше утверждался в них. Осознавая, СКОЛЬКО всякого рода новинок и весьма прогрессивных решений постоянно просыпалось из этого человека, пытавшегося в одиночку изменить окружающих его людей.

Это было так странно… страшно… и жутко интересно…