Хозяин дубравы. Том 3. Саженец

Часть 2 Глава 1 // Летняя лихорадка

— Че делать будешь мужик, а? Щас тебе рожу начистят!

— Да ты и память в телефоне не сможешь почистить.

к/ф «Джентльмены»

Глава 1

168, кветень (апрель), 28

Беромир сидел на лужайке и каким-то отрешенным взглядом смотрел в воды Днепра.

Да-да.

Днепра.

После того последнего нападения он таки дал себя уговорить переехать на новое место. Потому как эти набеги его достали. И, судя по всему, они не прекратятся просто так. Да и березовый сок уже особо и не шел.

Кроме того, клан Тихих медведей, к которому он относился, был единственным из медведей, живущих по реке Сож. Выходя на нее небольшим анклавом. Так-то по этой реке жили кланы волков. А медведи все селились по Днепру в районе того места, которое в далеком будущем станет городом Орша.

Собственно, Сож[1] и означало на каком-то из языков волка. На каком именно уже никто не помнил, просто считал, будто так в старину их и звали. В то время как «Оршица» — малая речушка, впадающая в Днепр у его изгиба и поворота на восток, восходила к праиндоевропейскому названию медведя[2]. То есть, реку, рядом с которой они сейчас сидели, местные именовали не иначе как «Медведица», если на манер XX-XXI веков, а откуда уехали — «Волк», ну или «Волчица», река все же.

Может быть, все это и вздор, но эти игры с названиями на удивление сочетались с расселением кланов. По факту. Да и сидеть там — на реке Сож, Беромиру не было никакого смысла. И кланы другой группы, и рыбные ресурсы поскромнее, и с точки зрения логистики — там находилась «слепая кишка». Кроме того, именно здесь священная роща и располагалась. Общая для славян всей округи. Вон какие дубы красовались на высоком холме по левому берегу Днепра.

И только дубы.

Всякую иную поросль безжалостно истребляли…

Беромир недовольно кинул камешек в воду.

Плоский.

Характерным движением.

И тот на удивление хорошо запрыгал, всполошив находившихся поблизости ведунов. Глупость, конечно. Но они восприняли это как очередной акт чародейства. Сам же Беромир был мыслями далеко отсюда. Очень уж странным оказался последний набег…

Кто к ним приходил?

Первое впечатление они производили словно кельты. Однако фальксы совсем сбивали с толку. Да и большое количество элементов римского вооружения.

Допрос раненых ничего не дал. Они просто не понимали местного языка.

Вообще.

Ранее пленные рокосланы попробовали с ними поговорить на своем языке. И даже какое-то узнавание проступило, но не более того. Было видно, что этим ребятам язык явно знаком, слышали, однако, не разумеют.

Дарья попробовали расспросить их на латыни.

Поняли.

Вон как напряглись и подтянулись. А потом залопотали, явно отвечая. Но на своем. Из чего Беромир сделал вывод: с латынью они знакомы и, возможно, сами откуда-то с границы Римской империи. Но откуда и кто?

Там сейчас в рамках разгоравшийся Маркоманской войны было жарко и потно. Поэтому чего только не встречалось. И, возможно, это одна из дружин. Может, даже и кельтов, просто живущих с разбоя там — в тех краях, а потому и имеющих такой странную смесь вооружения.

Почему кельтов?

Из-за их очень характерного отношения к смерти.

Беромиру сложно было себе представить народ, который смог бы терпеть настолько страшные потери с подобной стойкостью. А кельты этим славились. Из-за того, что верили в перерождение душ и считали славную смерть в бою отличным способом улучшить свое положение.

Понятно — до крайностей редко доходило.

Но все же… все же…

Оставалось понять, как они тут оказались и зачем.

Арак погиб раньше, чем мог бы отдать такое распоряжение. И, на момент своей смерти он обладал всеми шансами самостоятельно закрыть вопрос с Беромиром.

Остальные же, отступившие, вряд ли уже добрались до степи. Туда ведь недели три-четыре идти. Или больше. Им ведь охотиться нужно и иначе как-то добывать себе пропитание, в связи с утратой обоза.

А если даже дошли, то что?

Доложились расу. И тот сумел нанять и телепортировать довольно крупный отряд головорезов от римской границы?

Чушь и вздор!

Значит, их отправил кто-то раньше. Кто?

Беромир было подумал про самих римлян. Но было два момента, которые заставляли его в этом крепко сомневаться. Прежде всего, это война. А она у них гремела по всему Дунаю. Как это вообще можно себе представить? Воюют они, воюют. Отражают вылазки таких вот банд, которые стараются прорваться через границу и рассеяться по тылам. И тут… нанимают одну из них, чтобы она…

Что бы что?

В этом вопросе тоже получался тупик.

Подошедшие войска вели себя достаточно жестко и агрессивно, плотно закидывая его людей сулицами. Любая из них могла убить. Вряд ли римляне в этом заинтересованы. Курицу, несущую золотые яйца, только дурак может пустить под нож.

Ну или конкуренты.

Но быстро… слишком быстро все это произошло.

Ведь кому Беромир своими товарами мог наступить на самое болезненное место — на кошелек? Правильно, купцам из Александрии, которые живут среди прочего и с индийской торговли.

Мог? Безусловно.

Но ведун не верил, что до них так быстро дошли сведения и они столь оперативно успели отреагировать. Да еще так — направив против него одну из банд, явно откуда-то с «горячей» дунайской границы.

Дичь!

А может, это рас роксоланов решил подстраховаться?

Допустить. В конце концов, Беромир не вполне ясно понимал внутреннюю политику этих государственных образований степи. Так-то расу выгоднее договариваться с ним. Но кто его знает, какие у него или у них тараканы по голове ползают?

Еще могли подсуетиться языги.

Но Беромир не понимал их мотива. У них есть вкусный кусок, который они вдумчиво жрали. А именно римские провинции по Дунаю. Там всяко лучше. Да — больше рисков. Но оно того стоило. Зачем им лезть сюда? Или посылать кого-то? Смысла он не видел.

Кого он не вспоминал — ничего не складывалось. Или не нужно, или заняты, или слишком быстро. Из-за чего Беромир терялся в догадках. Этот набег просто сломал ему мозг.

Местные, кстати, не парились. Набег и набег. Люди незнакомые, говорят непонятно? Бывает. И его беспокойства не понимали. Даже когда он им описывал свои резоны. Видимо, они мыслили куда меньшими масштабами и более локальными категориями…

— Все думаешь? — спросил, садящийся рядом Вернидуб. — Голова лопнет скоро.

— Не нравится мне этот холм, — кивнул Беромир на предложенное ему место.

— Отчего же? Как ты сам и говорил. Вишь, какой холм. И вода рядом.

— Рядом? — обалдел Беромир. — Да тут более тысячи шагов до нее. При таком удалении никакой доброй пристани не сделать — далеко.

— Зато ежели враг придет — загодя видно.

— Видишь ту рощу? Вон ту, которая на более высоком холме?

— Священную рощу. Да. Вижу.

— А если враг придет оттуда?

— Ты говори да не заговаривайся! — взвился Вернидуб.

— Боги воюют руками людей, — пожал плечами Беромир. — Если придет набег и зайдет оттуда, сможет он через нее пройти? Вот мне кажется, что даже сотня роксолан сумеет. Защита там слабая. Только от случайных прохожих и убережет.

— Мыслишь, боги не вмешаются?

— У кельтов вмешивались? Ни разу. Ибо бог сам ничего не делает. Он дарует удачу, вкладывает мысли, направляет и так далее. Но сам рук не марает.

— Столько лет стояла, и ни один набег на нее не выходил.

— Значит, у вас еще впереди. Времена-то изменились. Я бы поглядел подходы к ней, да укрепил башнями. Чтобы с наскока не взять. И в каждой по несколько человек защитников, звонкий колокол, да припасы воинские.

Вернидуб промолчал, скосившись на «мухомора».

— Что за башни? — спросил рыжий.

— Да ничего сложного. Просто сруб шагов десять на десять поднимается ростов на пять. На верху делается нависающая площадка с бойницами, перекрытая поверху крышей. Вход с самого верха, через скидываемую веревочную лестницу. Внутри выкопан колодец для воды. И лежат запасы еды. Нужду справляют в ведро и выливают за стену по стоку. Надо будет только башню такую замазать глиной снаружи. Хорошим слоем. Чтобы плохо загоралась.

Ведуны переглянулись.

— Что вы так на меня смотрите? По-хорошему такие башни надо из кирпича складывать или камня. Чтобы сжечь не могли и не гнили. А сколько их ставить. Ну… Местности здешней я не знаю. Надо походить. Подумать.

— Не меньше десятка понадобится. — ответил «мухомор».

— Это плохо. Если в каждую по трех человек сажать, то уже три десятка. А еще надо на смену хотя бы столько же. Да хоть какой-то подвижный отряд, приходящий на помощь. У вас сотня-полторы бойцов для защиты рощи есть?

Они промолчали.

Но по лицу было видно — нет. Хотя некоторые из ведунов лукаво поглядывали на самого Беромира.

— Плохо. А… ладно, — махнул он рукой. — Здесь и сейчас роща выглядит слишком привлекательно для скрытого накопления врагов и их последующей атаки, ежели крепость на этом холме поставить. Особенно утром, когда солнце восходит и будет светить в глаза защитникам. Поэтому лучше ее не подставлять под удар.

— Добро, — кивнул «мухомор». — Будешь искать новое место?

— А зачем? Вон видите, в Днепр мелкая речушка впадает?

— Видим, — ответил Вернидуб.

— На том пятачке строится и буду. От рощи он окажется через большую реку. И идти далеко. Из-за чего нападающим смысла в Священную рощу лезть и не будет. Да и по реке подход вон как виден хорошо. Не очень далеко, но есть способы это решить. Так что можно упредить внезапный подход.

— С правого берега много леса. Густого. — заметил «мухомор». — Со всех сторон он эту стрелку обступает.

— Тоже правда. Но это не Священная роща. Его и вырубить можно. Поля там шагов на пятьсот, а то и всю тысячу разбить и раскорчевать. Лес-то нужен на дрова и уголь.

— То нескоро, — махнул рукой «мухомор».

— Есть решение и побыстрее, — улыбнулся Беромир. — Видишь — Оршица течет. Речка малая, но не ручей — не перепрыгнешь.

— Но и не утонешь. — возразил Вернидуб. — Я как-то в нее упал. По грудь вся глубина.

— Не спеши. — остановил его жестом Беромир. — С одной стороны стрелки — Днепр. Тут все ясно. С другой — Оршица. Надобно с третье канаву поглубже выкопать — и уже с наскока не заскочишь. А через канаву ту мостик перекинуть подъемный.

— Пустое, — отмахнулся «мухомор». — Если Оршицу вброд можно перейти у стрелки, то к чему эта канава?

— Берем бревна. Промазываем дегтем. Да забиваем частоколом вдоль берега стрелки. Так, чтобы над водой на рост возвышались или полтора. Кидая поверху замковое бревно, а то еще накидным петлями станут пытаться вырывать. Раз. И уже из воды не выбраться просто так. Но и это еще не все. Можно скребок сделать — такой, как большая мотыга на веревке. С плота ее заводить, в воду кидать, да на берегу вытягивать за ту веревку. И, таким образом, землю на дне реки сгребать в сторону, делая, например, у берега стрелки глубину добрую. И в рост, и два. Иди — перемахни такое. А даже если плавать умеешь на берег не выбраться по частоколу. Так что только через мост.

Ведуны вновь переглянулись.

И судя по выражению их лиц — им понравилось то, что они услышали.

— Так ты крепость без стен ставить будешь? — поинтересовался «мухомор», разбивая эту паузу.

— Отчего же? Поначалу я времянку поставлю. Потом берега укреплю, как вам сказывал. И только после этого приступлю к строительству доброй крепости. Ибо долго это. Ведь если ставить ее, то основательно, чтобы на века. Хорошую. Посему токмо из камня. Али живого, с каменоломен, али кирпичи для того обжигать. А там, за рвом и мостом, можно сделать порт…

— Что? Какой еще порт? — перебил его рыжий ведун.

— А место такое, чтобы много лодок разом могли пристать. Например, прибывая для торга. Мда. И на эту сторону Днепра надо бы мост перекинуть или иную ладную переправу.

— Эко ты замахнулся! — хохотнул «мухомор». — Через такую реку и мост⁈ Мыслимо сие⁈

— Да какую такую? Тут и ста метров, наверное, нет. Кхм. Шагов ста пятидесяти. Не речка-переплюйка, но и не величина великая. Большой мост да по всем правилам, особливо каменный, конечно, ставить сложно и долго. А вот наделать лодок да по весне скреплять их, пуская поверх настил, вполне можно. По такому настилу и человек пройдет, и лошадь с коровой, и повозка. Чем вам не мост? Он так и называется — наплывной. Но и без него можно поначалу. Тут вбить могучее бревно и там. Между ними перекинуть канат покрепче, просмолив, чтобы не гнила. Ну это такая толстая и крепкая веревка. Натянуть. А потом гонять с одного берега на другой простой плот, по ней тягая. Для чего ворот какой поставить или еще чего. Видишь? Сделать-то по-разному можно. Потом же, как обживемся, и ладный мост возвести на опорах каменных.

— Сделать-то можно, но зачем? — чуть прищурившись, спросил «мухомор».

— Отсюда дневной пеший переход до речушки, через которую в Сож можно выйти. Ежели дорогу прорубить через лес — торг пойдет. Да и помощь в случае угрозы дойдет скорее. Особенно если с юга по Днепру враг идет…

Так и беседовали.

В понимании ведунов Беромир сюда приехал поглядеть, что они ему подобрали. А поди ж ты — вон как размахнулся. И крепость, и мост, и порт, и многое иное раскидывая по округе, рисуя весьма масштабную стройку. Чем на удивление стал сводить ведунов с ума. Они-то таким воображением не обладали.

Беромир это почувствовал. Поэтому давая им перевести дух и немного успокоится, встал и пошел прогуляться вдоль берега, бурча себе под нос старое стихотворение:

— Мы в мир принесем чистоту и гармонию[3]…

— Что ты там говоришь? — окликнул его «мухомор», у которого еще и слух был весьма острый.

— Я говорю, что это не трогайте, это заряжено. — хохотнул парень, отвечая ему на все том же русском, совершенно ему не понятном…

[1] Сож по одной из версий связано с финским словом susi, означающее волка. В частности, так считают опоров В. Н., Трубачёв О. Н, отразившие это в своей работе Лингвистический анализ гидронимов Верхнего Поднепровья. — М., 1962. — С. 208. Иными словами, топоним финно-угорский, попавший в славянские языки, скорее всего, через балтские.

[2] Праиндоевропейское название медведя «арктос» или «харктос», откуда латинский «урсус» и греческий «арктос». Старые написания Орши «оръша» или «ръша» (что до первой палатализации дает «оръха» или «ръха»). Как-то так, вероятно, праславяне медведя и называли. Слово «бэр» (бурый) стало первым эвфемизмом, сохранившимся в слове «берлога», да и. Собственно «медведь» стал уже эвфемизмом на эвфемизм (на «бэр»).

[3] Здесь имеется в виду стихотворение Дмитрия Климовского (если верить мнения в сети).