Путь в Сэльму

Глава 43. И пробудится спящий

- Вот те на! – ошеломленно уставился на внезапно исцеленного человека Амитас, - В такие передряги влезли, а наш больной, оказывается, оклемался сам.

- Не стоит пока судить, сам или не сам, - возразил Клясень, - Главное, он жив и пробудился. Память, будем надеяться, не потерял.

Меж тем Луд как-то растерянно шел и всматривался в толпу, словно выискивая кого-то. Сняв капюшон, чтобы тот не мешал взору, он щурился от утреннего солнца и снова надел капюшон.

Наконец, подойдя к толпе народу, он осторожно спросил:

- Извините, я тут немного потерялся. Я ищу тут двух человек. Один такой пухленький, болтун. А другой такой бородатый, бедно одетый, вечно мудро рассуждающий, - потом он обернулся к Крули, о чем-то пошептался с ним и вновь обратился к людям, - Говорят, пухленький должен быть здесь.

Сначала его не замечали, так как староста распоряжался стражниками, но потом один из завязанных под руки прихвостней Трюмироса ответил Луду:

- Это который двух слов не может запомнить? Так вот он стоит, дожидается вас.

Луд помчался к своим спутникам. И даже хотел обнять, но, почему-то, не обнял.

- Вот вы где, а я вас ищу, - радостно сказал он, - Я… - он на миг замялся, - Я плохо все помню, помню лишь, что задремал в повозке, чувствуя жар и зуд на спине. А потом, видимо, я лишился чувств. Проснулся уже в каком-то нищенском доме.

- Эм… это наш дом, - с обидой на нищенский дом, поправила Белослава, - Я Белослава, местная травница. Ваши друзья уложили вас в моем доме, чтобы я вас излечила.

- Да-да, сердечно благодарствую, прошу прощения за мои слова! - почувствовав неловкость за сказанное, поблагодарил Луд и слегка покраснел, - Меня разбудил вот этот человек.

Оказалось, что Горбатый Крули умудрился убежать, когда склеенная куча людей направлялась в Обитальню. Мирон хоть и напутал названия, но все же сказал главное – как называется само исцеляющее зелье, «Милость Алирана». Этот рецепт Крули знал давно, и ему не составило труда собрать ингредиенты со своих запасов дома.

- Но я бы сам не рискнул убежать, - скромно продолжал рассказывать историю сгорбленный теневой зельевар, - К этому меня подтолкнул господин Скряга Трюмирос. Когда он увидел, что желтая слизь отклеивается от меня, он подмигнул мне и повелел убежать варить зелье. Сказал, чтобы я сделал это ради Белославы.

Тем временем сам Скряга так сопротивлялся аресту, что его повязали полностью и засунули в рот тряпку, а трость забрали как «вероятно краденый товар».

- Господин Скряга, - c нескрываемым восхищением взглянула на него Белослава, - Настоящий рыцарь, отблагодарил меня за спасенную трость.

- Вот только трость у него опять отобрали, - заметил Амитас, - Да и не совсем он рыцарь.

- Белослава умеет замечать доброе в людях, и закрывать глаза на недостатки, - сказал Клясень и обратился к ней, - Я предвещаю тебе благородные будущие дни и цветущий путь, усеянный добром.

- Клясень, неужели это ты? – подняв брови, удивился Луд, - Ты не изменился. Или изменился? Что-то в тебе явно переменилось. Сколько же я спал?

- Довольно много, сударь, - сказал Мирон, - Истории надолго хватит рассказывать. Такое происходило! Никто не поверит. Высплюсь в телеге и все расскажу.

Мирон ни на что не намекал, но Луд расценил это как просьба укрыться в телеге и хорошенько выспаться. Все-таки вся ночь ушла на эти приключения.

Солнце уже давно ослепляло своим ласковым светом, ночная прохлада потихоньку уступала место еле уловимой теплоте. Луд и его отряд решили добраться до телеги, их сопровождали Белослава с отцом, кучер, Крули и зачем-то приставший Глитус. Пообещал прийти и староста, как только решит заботы по задержанным и по разбитой жене Вее. Магуша еще до прихода ушла домой высыпаться, сказав, что впервые видит такой бардак и не хочет ввязываться в эти грязные дела.

Со всеми задержанными поступили следующим образом. Староста решил позвать волшебника ветви Льда и Снега, чтобы тот своим посохом поставил каждому задержанному на лоб Печать морозного надзора. Каждый, кого отправили на работы, должен был находиться в определенным местах в определенное время. А если тот нарушал порядок, или на того жаловался надзиратель работ, то в месте печати на лбу возникало сильное обморожение, которое никто не мог терпеть. Никто не стал сопротивляться, кроме Скряги и свинолицего. Старик Трюмирос выдержал только одно обморожение, а свинолицый продержался целых три, но чуть не лишился рассудка. Единственный, кто избежал наказания, был Рантаг, за него вступился староста и уверил всех, что кузнец всегда был человеком надежным.