Ведомый звездами: Последняя надежда

Глава 1. Сгорая в печали и ярости.

Погребальный огонь разгорался перед нами, но в нём сгорала лишь пустая коробка. Там не было тела, ибо оно осталось где-то погребенным под толщами камня и льда, пронзенное осколками, что удерживали проклятый меч. Большая жаровня, горящая от магии, жадно сжирала личные вещи умершего, поднимая в небо клубы дыма.

Мы стояли тут, в этот холодный вечер посреди Площади Странников, где была установлена погребальная жаровня. Когда нет возможности придать тело павшего товарища огню, мы сжигаем его униформу и некоторые памятные вещи. Если бы у нас было тело, их тоже бы сожгли, дабы они и в другом мире были с усопшим… Но сейчас они просто единственное, что мы можем предложить погребальному пламени.

Проводить Мартирика Листопада в последний путь пришли многие.

Бойцы нашего взвода, что работали с ним когда-то, когорта Яркой Тени, в которой служил сам Марти, друзья и сослуживцы, с которыми он был знаком.

Мы молча стояли и смотрели.

Такова традиция, зародившаяся еще в те времена, когда похороны приходилось устраивать почти на месте гибели и на тризну могли пожаловать незваные клыкастые гости - уходящего воина сослуживцы провожают, будто стоя на посту. Уже потом, когда будет возможность мы выпьем за его упокой,

Я не хотел на это смотреть.

Мне было больно и тяжело осознавать потерю того… кого я называл своим братом, но я заставлял себя стоять смирно.

Никто не увидит моих слез, никто не увидит моей боли, никто не увидит моей слабости. Снаружи я был ледяным и холодным, но внутри меня кипела боль и ярость. Может будь я более эмоциональным эльфом, то упал бы и ныл от горя и боли, но допустить подобное никак нельзя. Мой долг и звание не позволяли такое показывать хоть кому-то. Мои чувства увидят лишь друзья. Когда я буду дома, но не сейчас.

Хотелось крушить и ломать, от бессильной ярости. Хотелось найти того, кто повинен в этом и заставить его пожалеть о содеянном, заставить умолять о прощении, пока до его скудного умишка не дойдет, что зря он все это затеял. Но подобные желания пришлось подавить, по причине того, что я просто не достану врага. Да и не уверен, что смог бы справиться.

А потому я лишь молчал и смотрел на огонь, подавляя все эмоции и чувства.

Командиру следопытов недопустимо проявлять такое, а я, увы, не мастер иллюзий, как госпожа Мириэлла.

Она столь же строга и холодна, но почему-то в этот раз я уверен, что этот образ сейчас, всего лишь магическая маска настоящего мастера миражей. Под ней льются слезы, как и у всех её подчиненных. Ведь каждого, кому было позволено вступить в Яркие Тени, она лично находила, вербовала и взращивала, и никто из бойцов не был для нее просто именем на бумаге. Но она не покажет слабости, никто из Странников не смеет показывать.

Илифейн Легкий Ветерок старалась, она искренне старалась быть сильной, но поджатые губы и текущие слезы из глаз она скрыть не могла. Но её никто и не станет винить или упрекать. Самый молодой капитан Следопытов имеет маленькую привилегию на слабость. Пока еще.

Рядом с ней её верные бойцы, что также стараются держатся, но больше не ради того, чтобы выглядеть сурово, а, чтобы поддержать своего капитана. Они встали рядом и постарались спрятать маленькую фигурку черноволосой эльфийки, чтобы дать ей хоть какое-то уединение.

Вертили и Бакситель хорошо знали Марти, были ему такими же друзьями, как и многие в нашей когорте, а потому скорбь была столько сильна, как и у всех.

Моя бывшая когорта, возглавляемая сейчас лейтенантом Лайосом Белым Облаком, уже начала возвращаться с гор Амани, заменяемая свежими силами. Сам Лайос со своим взводом вернулся буквально вчера – и тут же был огорошен новостью. Всем взводом, даже не подумав отдохнуть, ребята пришли сюда, дабы проводить товарища и поддержать Фейн. Девушка сейчас очень нуждается в ком-то, кто бы помог её пережить потерю Марти. Она ведь любила его, пускай злилась, пускай ворчала, пускай заявляла, что сама бросила его, но все равно не могла забыть. Быть может она просто ждала, что этот дуралей нагуляется и захочет остепениться, вернется к ней.

Но этого уже не будет.

Никогда…

Рядом стояла Сильвана.

Она также, как и я лишь смотрела на огонь, но ей было не менее больно чем мне.

Марти ведь был отчасти её учеником.

Именно она помогала ему с тренировками, когда тот работал егерем, и лично проверяла его навыки. Именно с ним она встретила Орду, когда орки пришли в наши леса, и именно с ним, она сражалась плечом к плечу, очищая наши земли от Амани. Потому она хорошо знала Марти и ей потеря друга была болезненна.

Но ей даже сложнее, ведь если я еще мог хоть как-то проявить слабость, то она даже помыслить об этом права не имела. Генерал Следопытов обязана быть непоколебимой несмотря ни на что, особенно перед своими солдатами.

Однако она все же взяла меня за руку.

Её лицо ничего не выражало, но пальцы дрожали, а потому я накрыл их своей ладонью. Даже такую слабость солдаты видеть не должны.

Недалеко с опущенной головой стоял Закриэль.

Наш друг детства может и не был так близок с Марти, как я, но из-за того, что парень всегда был рядом, то его давно уже в его семье воспринимали как должное. Тётушка Манисма горько плакала, ведь для нее Листопад стал еще одним ребенком, о котором она заботилась, как и я, как и Сильвана.

А мы все заставляем несчастную женщину страдать, рискуя жизнью на передовой… И уходя безвременно.

На похороны пришли все, кто мог и все они отдавали последнюю дань памяти погибшему товарищу. Потому что потеря каждого Следопыта – это удар в самое сердце, что отдается болью и гневом внутри.

Сам я оставался холоден и не позволял тьме внутри влиять на меня.

Шепот ветра пел о мести и крови, но я отрешился от него. Как и у Ромотана моя сила тоже нередко искушала легкими решениями. Но поддаваться этому или нет – это уже выбор того, кому не повезло быть носителем подобного.

Но все же, столь настойчивого шепота я не слышал с тех пор, как Каландриос исцелил меня от безумия Ал’Акира. Еще один показатель того, как близок я к тому, чтобы сорваться.

«Но я не поддамся. Я не буду осквернять твою память этим, Марти».

- Прощай, брат наш, - произнес Альсудар Бастион. Инструктор и учитель многих начинающих следопытов, через муштру которого прошел едва ли не каждый солдат нашего боевого крыла, взял на себя обязанность произнести прощальные слова. – Мы будем помнить тебя. И когда придет наш час, мы присоединимся к тебе, у чертогов наших предков…

Большинство эльфов не верует в Свет.

Мы не верим, что души после смерти возносятся к прекрасным сияющим созданиям, чтобы наслаждаться посмертием в Эдеме. Да и в Темные Земли не особо верим, куда уходят наши предки. Но я видел мир духов и видел их самих, что провожали нас в наш долгий путь. А потому считаю, что где-то есть место, где наши предки обретают покой и ждут потомков, чтобы воссоединиться с ними.

- Прощай! – произнесли мы хором.

А затем он просто начал читать стих, что часто звучит на похоронах солдат среди эльфов. Откуда он сказать уже было сложно, но у нас он давно закрепился, и мы читаем его каждый раз, когда провожаем воинов в последний путь.

Не уходи безропотно во тьму,

Будь яростней пред ночью всех ночей,

Не дай погаснуть свету своему!

Хоть мудрый знает - не осилишь тьму,

Во мгле словами не зажжёшь лучей -

Не уходи безропотно во тьму,

Голос Альсудара был глубоким и сильным, от чего слова словно вибрировали где-то внутри нас и отдавались эхом с каждым словом.

Хоть добрый видит: не сберечь ему

Живую зелень юности своей,

Не дай погаснуть свету своему.

А ты, хватавший солнце налету,

Воспевший свет, узнай к закату дней,

Что не уйдёшь безропотно во тьму!

Мы слушали его и казалось, что-то закипает внутри, ведь слова так или иначе заставляли каждого о чем-то задуматься. Последний путь, последний бой и рано или поздно, каждый столкнется с концом.

Суровый видит: смерть идёт к нему

Метеоритным отсветом огней,

Не дай погаснуть свету своему!

Отец, с высот проклятий и скорбей

Благослови всей яростью твоей -

Не уходи безропотно во тьму!

Не дай погаснуть свету своему! (1)

И мы не уйдем, не сказав свое последнее слово.

Речь его закончилась и тот отступил в сторону, дав нам несколько секунд постоять в тишине.

После чего на подиум пришлось выходить мне.

Последнее должен произнести я. Потому, что он погиб под моим командованием, но еще и потому, что мне есть что донести до всех.

Бастион кивнул мне и отошел в сторону, а я же, встав перед солдатами лишь окинул их холодным взором.

- Мартирик Листопад погиб как настоящий Следопыт – спасая жизни своих товарищей и друзей. Он отдал жизнь не напрасно, а, чтобы мы смогли принести эти сведения домой. Я пока не могу сказать вам всего, ибо, это сначала должно доложить Его Величеству. Однако знайте, что впереди темные времена. Каждый из нас будет нужен, ведь события в Лордероне и на севере – лишь предвестник большего.

Обычно такие речи лишь разжигают слухи и панику, но почти все собравшиеся тут - рыцари нашего ордена, если не действующие Следопыты. Они не будут воспринимать подобное предупреждение легко, но и предаваться страху не будут.

Лишь наполнятся холодной решимостью.

- Мужайтесь, сыны и дочери Кель’Таласа, - произнес я. – Скоро нам придется на деле испытать, как мы подготовились к этому…

На этом моя речь была завершена и кивнул угасающему пламени я покинул пьедестал. Облаченные в белое служители похоронной процессии затушили огонь и собрали пепел, чтобы развеять его. Там нет тела, а потому возвращать остатки родным смысла нет.

Я же вернулся к друзьям.

Ко мне подошла Сильвана, Мурадин с Бельганом. Зак повел домой свою маму, так как той было очень тяжело прощаться с Марти и она сильно расчувствовалась.

- Держись, Эйс, - сказал принц дворфов. – Я понимаю твои чувства. Очень хорошо понимаю.

- Спасибо, - киваю ему. – Пойдем на тризну?

Поминать Марти будут уже за городом, близ кладбища. Ни к чему горожанам видеть пьяных вусмерть Следопытов, да и прилететь им может, если скажут что-нибудь не то, когда все уже налижутся.

Мне и самому не мешало бы нажраться до беспамятства. Чтоб перестать думать, что бы я мог сделать, как спасти… Очистить голову.

- Боюсь придется это отложить, - покачал головой дварф, - Анастериан примет нас уже завтра.

- Надо же, - на губы вылезла невеселая усмешка, - Видать, совсем я забегался, раз меня даже гонец не нашел.

Плохих курьеров во дворце не держат, в конце концов.

- Это я ему сказал, чтоб тебя не трогал, - отмахнулся принц, - Ты и так с утра носился, как луговая собачка в колесе, а я знал, что встречу тебя здесь. Так что готовься. Завтра с утра ты должен быть трезв и свеж, как бы хреново не было.

- Буду, - мрачно буркнул я, - Обязательно буду.

Мы двинулись к дому Зака. По пути Мурадин и Бельган отправились на свой корабль, а мы продолжили путь лишь вдвоем.

Путь наш обратно был быстрым и очень мрачным.

Та ловушка, в которую нас заманил Нер’Зул, то что он сделал с Артасом, а затем и… осознание того, что все это время мы плясали под дудку старого шамана. Бывший вождь Орды грамотно нас всех провел, использовав нас как отвлечение для демона, а потом еще и избавившись от него чужими руками. Ублюдок вчистую выиграл эту партию, и мы смогли беспрепятственно уйти лишь потому, что он и так получил все, что хотел.

Телепортировавшись к Бухте Торговцев, мы сразу же сели на свои корабли и отправились в обратный путь. Послание во дворец было отправлено еще заранее, благо перенос небольших предметов лей-линии выдерживают с легкостью, а на столичной площадке телепортов даже есть отделение для приема подобной корреспонденции.

Другое дело, что вряд ли там ожидали увидеть печать срочного донесения. Есть у Следопытов право прямого доклада королю, и я, как, как личный адъютант генерала, могу им воспользоваться. Это гарантирует, что документ, помеченный подобным образом, попадет Его Величеству в руки настолько быстро, насколько это возможно, и подданному, воспрепятствовавшему этому процессу, могли оторвать голову, буквально.

Я бы даже посмеялся, представляя, как почтенный волшебник, присматривающий за телепортом, срывается и бежит, придерживая полы мантии… Вот только настроения что-то нет.

В любом случае, срочность доклада лишь приводила его в королевские руки, минуя обычную дворцовую бюрократию… А то, что нас готовы были принять почти сразу после приезда, показывает, что Анастериан отнесся к написанному крайне серьезно.

Завтра мы все расскажем Его Величеству и обсудим с ним возможные меры.

«Посмотрим…»

Ничего более сказать не могу.

- Как родители Марти приняли новость? – спросила Сильвана.

- Как положено высокопоставленным политикам. Стойко и не выдавая эмоций.

Карсеус Листопад очень удивился, когда я, представитель противостоящей ему политической партии сам пришел к нему домой и уже был готов к долгим переговорам. Но я лишь принес ему трагичную весть. Сам Карсеус тот еще тип, и мы хоть редко пересекались, но отношения всегда были натянутыми. Лишь потому что Марти был мне близким другом, он еще как-то терпел мое присутствие, но не более.

А потому, когда я сообщил ему это…

Карсеус не изменился в лице.

Ни один мускул не дрогнул на его идеальном холодном лике, и легкая полуулыбка не сошла с его губ. Он выслушал меня молча и лишь раз кивнул на мои слова, а затем некоторое время молчал, чтобы все же ответить:

- Благодарю за слова. Прошу оставить меня.

Ничего не говоря я покинул его кабинет.

И в тот самый момент, когда дверь почти закрылась и заклятья звукоизоляции сработали.

Я услышал звуки разбивающегося стекла и оборванный в доли секунды даже не крик – надрывный вой…

- Карсеус – настоящий политик, который идеально контролирует эмоции и чувства. Он всегда ставил свои амбиции и свое дело выше всего остального, оставляя личное и желания на потом. Также, как и его жена, он всегда в первую очередь думал о политической борьбе. О том, чтобы направить Кель’Талас по тому пути, который он считает верным, - произнес я, а затем тяжело вздохнул. – Но… он все же любил своего сына. Как жаль, что вспомнил он об этом, когда уже было поздно.

На этом наш разговор и закончился.

Сильвана не хотела больше ни о чем говорить.

Добравшись до дома Зака, мы спросили, как тетушка, ведь той было очень плохо, но Зак заверил нас, что та уже спит и ей нужно просто отдохнуть. Он и сам ушел к себе.

Ветрокрылая же решила уединиться, чтобы побыть одной, а я просто пошел к себе в комнату.

«Все как обычно… Ничего не изменилось…»

Захожу в пустую комнату и начинаю раздеваться.

Скинул перевязь, мундир и сапоги.

Подхожу к кровати начав стягивать рубашку и…

Просто сажусь на кровать.

- Кхы-ы-ы-ы… Кха-хы-ха…

Слезы потекли из глаз, и я уже не мог их остановить. Все те сдерживаемые эмоции и чувства, которые я подавлял все это время, наконец, вырвались из меня и заставили рухнуть. Горло начало садить от агонии, а крик ярости и боли вырвался наружу, когда я уже был не в силах держаться.

Сейчас. Когда никто не видит. Когда никто не слышит. Когда я один…

Я могу оплакать потерю.

Капли стекали по щекам и падали на колени, пропитывая ткань своей горькой водой, а я лишь трясся, держась руками за голову и склонившись над полом позволил всему что внутри вырваться наружу.

- Ха-а-а… Кха-а-а-а-а… Прощай… брат…

1.«Дилан Томас. Не уходи безропотно во тьму»