Последний герой СССР

Глава 24

Первым приехал участковый. Увидев лежащего без сознания взломщика моей квартиры, он присвистнул:

— Вот это да! — И тут же пояснил:

— Этот моральный урод на всех щитах красуется уже год с лишним, под вывеской «Их разыскивает милиция». Так что спасибо, мужики, за помощь в задержании особо опасного преступника!

— Сочтемся, — небрежно бросил Сорокин.

Дежурный по городу, полковник Костенко прибыл пятью минутами позже.

— Сан Саныч, твою ж мать, ты мне уже сниться скоро будешь! Не слишком ли часто мы с тобой видеться стали? ЧП за ЧП, и все с участием твоих орлов!

— Не шуми, можно подумать, что они специально. Ты лучше посмотри, какого зверя взяли. В Шестое управление сообщай сразу.

— Кто там у тебя? — Бросил на бегу Костенко.

— Сейчас сам увидишь, — ответил Сан Саныч, пропуская дежурного по городу в подъезд.

На третий этаж Костенко буквально взлетел и, увидев кто лежит на полу, присвистнул:

— Джумагалиев? Однако парни у тебя суровые, такого черта вырубить…

— Он, собственной персоной. Но проверить не мешает. — Ответил Сорокин. Видимо, заметив вопрос в моих глазах, Сан Саныч пояснил:

— Персонаж для фильма ужасов, какие сейчас в видеосалонах крутят. Идейный людоед. На его счету не меньше десятка ритуальных убийств. Мразь конченая. Но как он тут оказался?

— Это выясним. Он уже год как во всесоюзном розыске, после того, как сбежал из СИЗО в Татарстане. Я лично проконтролирую, чтобы закрыли его надежно, у нас в Управлении, на Ленинском, — Костенко ткнул носом туфли неподвижное тело преступника. — Он долго в отключке будет?

— В прошлый раз те двое часа два в себя приходили, — я пожал плечами, — но кто знает, тут посерьезнее у Петра игрушка в дверном косяке. Куда та сигналка с противовоздушной сиреной попала. Но в себя придет точно.

По лестнице поднялись милиционеры. Костенко отступил в сторону, подождал, пока унесут преступника и сам спустился следом.

— Я к Петру. Сигнализация у него отличная, но оставлять его одного все-равно не стоит, — сообщил Сорокину.

— Хорошо, что я к Саруханову охрану приставил, на всякий случай — просто не хотел рисковать, теперь хвалю себя за предусмотрительность. — заметил полковник и потряс пиджаком, — За это точно могли голову снять. Утром как твой подопечный очухается, — он кивнул на дверь в квартиру ученого, — хватай его и в «Р. И. П.».

Утром я ожидал, что Петр будет страдать от тяжелейшего похмелья, но ботаник был на удивление свеж и бодр. На дверь моей разгромленной и опечатанной квартиры он бросил быстрый взгляд и спросил:

— Долго вчера следователи были?

— А ты помнишь? — я хмыкнул.

— Ну да. Я побежал за сорокинскими парнями, споткнулся и заснул прямо здесь, на площадке. Ты меня затащил в квартиру, но вот почему-то не уложил на диван. Оставил спать на полу.

— Петр, может тебя еще в пижаму переодеть надо было? — Настроение паршивое, отвечать на пустые вопросы не хотелось. Всю дорогу Петр не затыкался, но я молчал до самого «Р. И. П». Хорошо, что ему не требуется собеседник, достаточно было иногда кивать головой.

Удивительно, но в этот ранний час Настя была уже на своем посту. После того случая в тире я стал смотреть на нее немного по-другому. От былой симпатии не осталось и следа. Всю жизнь старался держаться подальше от таких женщин. С такой идти по жизни — все равно, что идти по минному полю. Рвануть может в любой момент. Точнее — сорвать крышу. Уже вряд ли назову ее Настенькой, и уж тем более — голубкой. Сейчас я невольно сравнил ее с Убивашкой, была такая «милая девочка» в фильме «Пипец» — воспитанная папой-мстителем. Вот уж действительно, не стоит судить о людях по внешности.

Сорокин спустился по лестнице едва не бегом.

— В лабораторию, — бросил он, направляясь к выходу.

Мы с Петром за ним.

— Как ты обнаружил в подкладке пиджака микрофильмы? — Спросил он меня.

— Чисто интуиция, — я не стал говорить, что взял пиджак за полу и нащупал вшитый плотный пакет. Видимо, Вовчик, с его патологической брезгливостью не счел нужным обыскать бродягу Саруханова.

— Микрофильмы? У Саруханова? Неужели⁈ — Воскликнул Петр. — Неужели съемки эксперимента?

— Неизвестно, — Сорокин первым вошел в лабораторный комплекс. Я отметил, что ремонт практически закончен. — Столько лет лаборант таскал пленки с собой, получится ли восстановить — не знаю. Даже не смотрел, в каком состоянии. Собственно, этим ты, Петр, и займешься. Я распоряжусь, чтобы из твоей квартиры вывезли технику. Личные вещи есть какие-то?

— Сапоги. Желтые, — вдруг вспомнил Петр. — Привезите пожалуйста, скоро осень.

— Петя, да найду я тебе обувь, не переживай так, — успокоил его полковник. — Влад, тебе присутствовать необязательно. Петр сейчас будет находиться на территории «Р. И. П.», и его безопасность — уже не твоя забота. Саруханова я распорядился тоже сюда перевезти, от греха подальше.

— Точно выходной сегодня? — Уточнил я.

— Влад, понимаю, что у тебя накопились личные дела, дела семейные, — Сан Саныч открыл дверь лаборатории, Петр вошел первым. — Петя, не будем тебя отвлекать. Постарайся восстановить все, что можно.

Я отметил, с каким благоговением ботаник взял в руки герметично запакованный пластиковый контейнер. Ученый уже забыл о нас с Сорокиным.

— Вакуум… только в боксе… — бормотал он, уже мысленно планируя процесс реставрации микропленок.

— Джумангалиева допросили, — сообщил полковник.

— Пришел в себя? — Спросил я.

— Пришел, а толку-то, — Сорокин выматерился. — Вообще ничего не помнит… Или не хочет вспоминать.

— Очухается, — успокоил полковника. — Это он после сигналки Петра еще в себя не пришел. Накрыло его знатно. Петру нужно пересмотреть мощность, учесть индивидуальные особенности человека. Иначе закончится летальным исходом и неприятными объяснениями с подполковником Костенко. — Я немного помолчал, подумал, но все-таки решил сказать:

— Но вот что думаю… Алферов упоминал секту Аум Сенрикё. Не оттуда ли растут ноги? Ну и о Саруханове знал помимо Вовчика, который, собственно, его и нашел, еще подполковник Блохин. Я уверен, что появление убийцы и обыск в моей квартире — дело рук Блохина. Его контакты не отслеживали?

— Ценное замечание. Мы это учтем. Но ты занимайся своими делами, — Сорокин тут же «поставил» меня «на место». — Без году неделя здесь, а лезешь в дела, которые тебя не касаются.

— Нормально так не касаются, — я усмехнулся. — Это в мой квартире людоед мебель громил.

— Не утрируй. Я выразился предельно ясно, — у Сан Саныча явно не было настроения для разговоров. — И просьба. Сегодня действительно отдохни, пожалуйста. И я от тебя отдохну. Постарайся, чтобы меня не выдернули ночью из кровати, потому что ты кого-то поймал или рядом с тобой что-то взорвалось. Договорились?

— Да без проблем, — я направился к машине.

— Влад! — окликнул меня Сан Саныч. — Будь на связи.

— Обязательно, — я кивнул и открыл дверцу «Волги».

Уже выехав за ворота, вспомнил о барсетке. Там, свернутые вдвое, лежат бумаги, на которые родители потратили все наши сбережения. Что ж, самое время наведаться к «друзьям-однополчанам».

Союзу ветеранов Афганистана Горисполком недавно выделил старое здание, в котором раньше находилось одно из отделений Городской больницы. Кажется, терапия. Сейчас его ремонтировали. Трехэтажные маты сыпались со всех сторон. Сквер возле здания выпилили, столетние тополя уже вывезли, сейчас бульдозер корчевал пни. Самосвалы везли гравий. Одним словом работа кипела.

В самом здании бардак был не меньший.

— Где можно найти председателя Союза ветеранов? — спросил я проходящего мимо прораба.

— Тут как в дубраве — все дубы и все шумят, — проворчал он. — Ищи, только что где-то бегал, орал на всех. Вон направо, дверь открыта, спроси там.

В кабинете, за столом, заваленным бумагами, обнаружил девочку комсомольской внешности.

— Вы на работу устраиваться? — спросила она, не прекращая стучать по кнопкам пишущей машинки. — Николай Михайловича нет. Приходите через неделю.

Я не успел ничего спросить, как за спиной раздался радостный возглас:

— Агей! Ты? Какими судьбами? — я обернулся и попал в медвежьи объятья Виктора Слонина.

— А я смотрю, ты на такой крутой машине подъехал, и засомневался — ты или не ты? Машинка, смотрю, со связью, антенка торчит, и ты, поди, человек со связями теперь? — он схватил меня за рукав и потянул за собой. — Пошли ко мне в кабинет. Точнее, это кабинет Шубы, но пока его нет — я хозяин! — И захохотал, будто сказал невесть что оригинальное.

В кабинете я не стал тратить время на разговоры, хотя видел, что Слона так и подмывает пуститься в воспоминания, сразу выложил ему на стол бумаги — двенадцать бланков облигаций. Красивые бумаги, сделаны качественно, в типографии, с печатями и подписями — все как надо. На мой взгляд дизайн дубовый, но по этим временам вполне нормально. Для людей, которые никогда не сталкивались с мошенничеством, вполне официальная бумага, которой можно доверять.

— Мои старики погорячились. Вложили все свои сбережения. Надо бы вернуть деньги, — сразу взял быка за рога.

— Да ты что, Влад⁈ У нас же официальная организация: «Фонд ветеранов Афганистана». Зарегистрированы в крайисполкоме. — Слонин уселся в кресло председателя. — Нам деньги на развитие нужны, государство ничего не дает. А прикинь, к нам инвалиды приходят, говорят, что везде посылают. Мол, мы вас в Афганистан не отправляли. Я бы этих бл***й стрелял бы всех! Развелось чиновников! — Он стукнул кулаком по столу, раскипятившись. — Зажрались, сидят тут на нашей шее. Я сам, братан, как на дембель пришел, нигде на работу не мог устроиться. Два дня поработаю, как увижу всю эту несправедливость, так или наматерю кого, или морду набью. Денег не платят людям…

— Слон, все это я знаю не хуже тебя. Но вернемся к нашему вопросу: деньги надо вернуть. Мои старики поторопились с вкладом.

Слонин неожиданно быстро успокоился. Впрочем, он всегда был таким. В армии, помню, ему нужны были доли секунды, чтобы от абсолютного спокойствия перейти в состояние боевого безумия.

— Ты хорошо подумал? Влад, тут смотри какая схема… Мы же проценты начисляем. И проценты неплохие. Двадцать годовых. Это серьезные суммы, и прибыль реальная. И каждый месяц розыгрыш проводим. Ты прикинь, где такие деньги не работая получишь? Таких условий больше нигде нет. — он говорил, и я видел, что он верит в это.

Для него вся лотерея — не обман доверчивых вкладчиков, не финансовая пирамида. Странно наблюдать, но, как говорится, благими намерениями выложена дорога в ад.

— Нам экономисты все прощитали. — именно так, через «Щ», произнес Слон. — Из Академии наук в Новосибе. И тут у нас консультант. Ученый, Владимир Протасов, кандидат экономических наук, не хрен какой с горы, — с важностью сообщил Виктор Слонин, а я подумал, что слишком много Вовчика стало в моей жизни.

— Вить, именно хрен с горы. Я этого Вовчика хорошо знаю, мутный тип, — говорить о том, что все благие намерения афганцев помочь своим накроются медным тазом, не стал. Как и о том, что скоро эта организация будет конкурировать с десятком таких же пирамид, которые будут предлагать большие деньги на более выгодных условиях. Тот же «Хопер-инвест», например. — И все-таки, Виктор, вопрос ставлю ребром: верни деньги. Я внимательно прочел проспект на выпуск облигаций. Там черным по белому написано: «Деньги возвращаются по первому требованию».

— Ну так процентов же не получишь, все теряется. И в лотерее ты уже не будешь участвовать. А там разыгрывается крупная сумма, — Слонин встал, прошел к сейфу, открыл его. Уже достал деньги и замер, выжидательно глядя на меня. — Может, передумаешь?

— Нет, братан, без обид. Дом будем покупать, и скоро. Так что давайте, без меня, — я пододвинул к нему облигации.

Слонин отсчитал семь тысяч — пять моих, и две тысячи родительских сбережений — и подал мне. Я взял, не пересчитывая, сунул деньги в барсетку.

— Ну, давай! — кивнул ему и направился к выходу.

— Ты, это, нас не забывай, проблемы будут — всегда поможем, — крикнул вслед Слонин.

Вышел на воздух. Гремела техника. Пескоструйка начала очищать стены дома афганцев от многолетних наслоений. Я поспешил уехать.

В дороге думал о том, как скоро Союз ветеранов Афганистана развалится на десятки конкурирующих между собой группировок? Уже в девяносто первом. Позже они будут стоять на одном уровне с ОПГ, бывшими спортсменами и прочей пеной, которая поднимется на волне развала Союза. И только через десять лет, в начале нулевых годов, Союз ветеранов Афганистана будет приведен к одному знаменателю и встроен в государственную систему.

Поехал к родителям. Отец был дома, мама на дежурстве.

— Влад, что делается? — С порога начал возмущаться отец. — Вот вчера смотрел по ящику заседание Верховных Советов — союзного и российского. Ну про союзный я вообще молчу. Сплошное «му-хрю»: «Сохраним Союз… а-я-яй, нехорошо разрушать экономические связи»… Они, бля, власть или кто? Почему силу-то не применяют против сепаратистов? Тем более сидят эти сепаратисты в трех километрах от Кремля в Белом доме. Как это РСФСР вдруг отделяется от Союза? Как такое возможно вообще? И ведь так невинно заявляют, что мол, мы не отделяемся. А как они не отделяются, если объявили верховенство российского законодательства над союзным⁈

— Батя, теперь понимаешь, почему я настаиваю на покупке дома за городом? — Я достал из барсетки деньги и сунул отцу в руки.

— Задним умом где-то понимаю. Но до сих пор не могу поверить в то, что творится… — Он вздохнул. — Может, еще все изменится? — И с надеждой посмотрел на меня. — Может, наведут порядок?

— Кто наводить-то будет? Ельцин? — Я усмехнулся. — Ему только власть в руки попала. Он сейчас ею упивается. Пока только властью, потом просто упиваться будет. А ты давай-ка, собирайся, пока у меня есть время, слётаем до Кубанки. И не слушай маму с ее «хотели как лучше», потому что получится «как всегда». Дом нужно купить обязательно. Сам потом спасибо скажешь.

В Кубанке были через час. От города не сильно далеко, но и не сильно близко. Самый оптимальный вариант. Брат матери, крепкий мужик лет пятидесяти, всю жизнь проработавший в этом совхозе трактористом, обрадовался.

— И правильно! Под старость лет поближе к земле надо, Борька! — Он хлопнул отца по плечу мозолистой рукой. — Привыкать, так сказать, к землице пора, чтобы потом лежать в ней мягше было, — пошутил он и сам же захохотал над своей шуткой. — А совхоз у нас немецкий, здесь все правильно и аккуратно… Жалко только немцы в Германию засобирались. Уже три семьи выехали.

— Крысы бегут с тонущего корабля, — хмыкнул отец.

— Что ж сразу крысы-то? Они ж вроде как на Родину едут? — Возразил дядька.

— Кому они на той «родине» нужны? — не сдавался отец. — Они про ту «родину» только в книжках читали — о Великой Отечественной войне!

— Да что крысы-то сразу? Люди все хорошие, чтобы чужое взять — ни-ни. И все уважаемые. Вот тот же главный энергетик…

— Бать, дядь Андрей, не спорьте, вы оба и правы, и неправы, — примирительно произнес я. — Людям просто не нравится то, что происходит в Союзе. Повлиять на происходящее они никак не могут, а участвовать в этом не хотят. Ну и, видимо, чуйка у них развита. Интуитивно чувствуют, что валить отсюда надо.

— Да наши отцы и деды за наш Союз кровь проливали! — Возмутился отец.

— Ты прав. А еще дети и внуки проливать будут. Только не за идею, как деды, а из-за идиотов у власти, — жестко сказал я и сменил тему:

— Показывайте дом, дядь Андрей.

— Да вот он, уже пришли, — дядька кивнул на справный деревянный дом под круглой крышей. — Вот. Главный энергетик тут жил. Немец. Уехал в Германию месяц назад, а дом продать не успел. Покупателей не нашлось. Оставил доверенность родственникам.

Дом понравился. Особенно отцу, который оценил и мастерскую, и гараж, и баню. Все сделано добротно, как говорится, на века. Огромный огород до горизонта, за огородом — река.

Сошлись в цене, сразу дали задаток. Председатель сельсовета — дородная женщина, которой, собственно, и оставил доверенность уехавший немец — широко улыбаясь, сказала:

— Ну вот, хороший человек к нам в село приехал, сразу видно. А нам плохих не надо, у нас плохих хватает. Хотя не так много, как в других деревнях.

Оставил отца оформлять покупку и договариваться о совместной поездке в БТИ.

— Да ты езжай, все сделаю, — уверил меня отец. — Я на автобусе вечером приеду. А пока вон с Андрюхой посидим, поговорим, сто лет не виделись.

Я не стал настаивать, поехал в Барнаул. Звонок Сорокина застал меня на полпути к городу.

— Влад, ты сейчас территориально где? — не тратя время на приветствия, спросил он.

— Проезжаю Бураново. Через полчаса буду в городе.

— Нормально, сразу дуй в аэропорт. Будешь проезжать мимо Лисавенко, позвони — охрана присоединится. Надо встретить Алферова. Всплыли интересные обстоятельства в связи с твоей вчерашней находкой, — намекнул он.