Последний герой СССР

Глава 16

Настя схватила меня за локоть и выволокла из комнаты. Я не сопротивлялся. В фойе едва не сбил горшок с растением, но успел подхватить его прежде, чем тот упал.

— Осторожнее! — строго сказала девушка. — И ты там, — она кивнула на дверь комнаты, из которой мы только что вышли, — совсем не нужен. Можешь напугать ребенка. Хотя ему уже около тридцати лет, Ванечка все равно еще дите.

— Я несколько озадачен. Тоже вижу, что он давно не мальчик, несмотря на телосложение и задержку в развитии. Смотрится как подросток лет двенадцати, но все-таки у меня такое чувство, что ему года три, — заметил я.

— В каком-то смысле так и есть, — она хотела еще что-то сказать, но не успела — зазвонил телефон.

Секретарша сняла трубку.

— Да, Жорес Иванович, он здесь. Но боюсь, толку будет мало. С компьютерами на «ты», цифрами оперирует лучше, чем словами. Нет, Жорес Иванович, психиатру еще не показывали. Я не специалист, но подозреваю, что какое-то расстройство аутического спектра…

Дальше я не слушал. Из комнаты отдыха вышли мои спутники, причем Петр громко говорил, о чем-то споря с Арни. Арнольд поверх гавайской рубахи накинул малиновую куртку с пояском под животом. Низ куртки топорщился, как балетная пачка. Брюки были кислотно-желтого цвета. На ногах, к чести американца, крепкие берцы. Хотя, надень он кроссовки попугайской расцветки, я бы не удивился. В руках рюкзак из хлипкой голубой плащевки, забитый под самую завязку. Рюкзак небольшой и совсем не походный. Не стал его расстраивать новостью о том, что ему придется нести провиант.

Сверху спустился Сорокин. Я перехватил кейс со спутниковым телефоном в другую руку и первым вышел на крыльцо. Завгар уже выгнал машину на стоянку рядом с домом.

— Ну все, ни пуха, ни пера! — Василий Иванович пожал каждому из нас руку и удалился.

Сорокин последовал его примеру.

— Долгие проводы — лишние слезы, — пошутил он и хлопнул Петра по плечу, просто пожелав:

— Удачи! Всем нам…

Я открыл багажник, подождал, пока американец втиснет свой рюкзачок, и аккуратно поставил кейс. Вернулся, намереваясь сесть на водительское место, но там уже расположился Слободчиков.

Меня и без того беспокоило странное предчувствие, раздражение то накатывало, то пропадало. Я попытался оформить это предчувствие словами — и не смог. Приторно-дружелюбный и бесцеремонный американец, отстраненный, совершенно закрытый монах, ученый, который по ровной дороге не может пройти и не упасть — этого достаточно, чтобы экспедиция превратилась в фарс.

И еще этот странный пацан со своими предсказаниями. Что он там нес на автовокзале про «закопают-откопают»?.. В моей прошлой жизни его лепет про чертей за спиной стоил таксисту жизни, а у меня, после его «сможешь договориться с чертом» случилась травма позвоночника и инвалидность. Сейчас я не мог отмахнуться от бреда дурачка, особенно, перед таким опасным мероприятием…

Американец залез на водительское место.

— Из машины выйди, — постарался сказать спокойно, но фраза прозвучала так жестко, что сам удивился. — Пересядь назад.

Слободчиков посмотрел на меня сначала с вызовом. Не знаю, что уж он там увидел в моих глазах, но тут же сник и вылез из салона. Обошел машину, хотел устроиться рядом, на пассажирском месте.

— Нет. Я сказал назад. Петр, тоже назад. Олег, ты рядом со мной. — скомандовал я так, чтобы на будущее вопросов о том, кто принимает решения, не возникало. В сложном походе, как и в армии, не может быть демократии.

— Будет угодно Дхармапале, мы любой снежный буран пройдем. Дхармапала пришлет своих коней и довезет нас до цели, — громко сказал Клочков, прежде чем сесть в салон.

— Это ты установку даешь на хорошую поездку? — Заметил скептически.

— Если Дхармапале не угодно, так и по прямой дороге под чистым небом не дойдем. Не порти карму сомнениями.

Я только вздохнул. Что ж, карма — вещь нужная, чего самому в нее плевать?

Выехав с территории «Р. И. П. а», поехал по Змеиногорскому тракту. Дальше на Красноармейский, оттуда к старому мосту. Хотя — девяностый год, новый мост еще не построили, даже не начали строить. И мост через Обь еще не старый, а просто мост. До Новоалтайска ехали более менее спокойно. Дальше выехали на Чуйский тракт и я вздохнул с облегчением.

— Все, поехали, парни! — улыбнулся спутникам, посмотрев в зеркало заднего вида.

— Ура! — закричал Петр.

Американец зааплодировал, а Клочков посмотрел на нас, как на придурков и снова «впал в нирвану». Хотя — скорее всего, просто абстрагировался от реальности через медитацию. Я бросил взгляд на его спокойное, одухотворенное лицо. Умеет человек уходить от суеты. Расслаблен, руки на животе, из пальцев сложена замысловатая фигура. Интересно, как обычный парень из Кузни стал таким вот? Что с ним случилось? Но спрашивать не стал, у каждого свои скелеты в шкафу, и у меня тоже. Особенно — у меня…

Мы выехали поздно, до десяти утра провозились со сборами. До Бийска доберемся быстро, часа за три. Дальше через Бию, мимо здания краеведческого музея из красного кирпича, по вечно ремонтируемому мосту через реку. Сколько помню свои поездки — а я по молодости часто мотался с Вальком в Горный Алтай, отдохнуть… Вспомнив друга, почувствовал себя виноватым. Так и не нашел времени не то что, встретиться с ним, но и позвонить. Приеду, придется проставляться.

Мост снова работал, что называется, «в одну сторону» в челночном режиме. Мужики в оранжевых жилетах латали асфальт. Не к месту вспомнился один из фильмов цикла «Пункт назначения». Я усмехнулся — не накаркать бы. Ладно, сейчас задача до темноты добраться до Маймы.

Но есть поговорка: хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Последнее время я ее часто вспоминаю. Началось с того, что Петр вдруг воскликнул:

— А я мужика знаю! Меня с ним Вовчик познакомил. Так вот, он кришнаит, и представляете, назвал своего сына Баларама!

— А как фамилия у твоего знакомого? — поинтересовался я.

— У Ивана? Обычная — Попов, — ответил ботаник.

— Попов Баларама Иванович. С головой папаша не дружит, не подумал, что ждет ребенка в школе? — впервые за всю поездку подал голос Олег.

— О, Кршна — это есть супер! — тут же включился в беседу американец. — Кршнайт говорить, господ наш Баларама старший брат, господ наш Кршна. Их вера суть есть древний, что есть в мире.

— Ну я бы не сказал так, — возразил ботаник.

Они заговорили об оккультной философии, сначала спокойно, потом заспорили, и скоро уже откровенно орали. Мы с Олегом переглянулись и без слов поняли друг друга.

Как в калейдоскопе мелькали турбазы, деревни, сельскохозяйственные постройки. Сливаясь лентой, проносились встречные машины. Несколько раз съезжал на проселочные дороги, объезжал особо разбитые участки Чуйского тракта. Возможно, к ночи мы бы добрались до Маймы, но Арни то и дело просил остановиться. То ему отлить приспичило, то живот скрутило. То он поесть захотел и полез в багажник, в свой рюкзак. Вытащил из него большой пакет со сникерсами и бутылку «Пепси». Пока он копался в рюкзаке, я не сводил с него глаз Хоть и положил кейс с телефоном подальше, но американцу не доверял, от слова «совсем» и подсознательно ждал от него любых «сюрпризов».

Ботаник, этот вечно жующий тип, даже не глянул в сторону импортных шоколадок. Грыз всю дорогу яблоки, целый пакет которых перед отъездом ему всучила Настя. Из института Лисовенко «Р. И. П.» снабжали фруктами, хранилище, как я помню, в институте было мощным, оборудованным по последнему слову техники.

Наконец, под вечер, проехали стелу с надписью «Добро пожаловать в Горный Алтай!»

— Долина свободы, — тихо произнес Олег. — В Майме заночуем или меняемся и едем дальше?

— Лучше заночевать в Майме, — предложил я. — Перекусить надо и переговорить — с глазу на глаз. И потом, Чуйский тракт — не столичная магистраль, я бы не стал рисковать с ночной поездкой.

— Я есть ночь спать, — заявил Арни и нарочито громко зевнул. — Надо остановлять мотель!

— Два мотеля, — проворчал Олег. — Ты представляешь этого негра в палатке? Он в спальник не влезет.

— Он и в палатку не влезет. Кстати, об этом и хотел поговорить, — тихо ответил я.

Съехал на обочину, вышел из машины, размялся. Петр кинулся куда-то в кусты.

— Петя, ты там в темноте не потеряйся, хоть фонарь возьми, — крикнул вслед.

— Я тут рядом и быстро, — ответил откуда-то справа ботаник.

Американец спрыгнул на землю, и тоже побежал в темноту. «Шшит!» — донеслось из кустов.

— Что будем делать с этим негром? — Олег подошел ко мне, встал рядом.

— Он этнический русский, — напомнил я.

— Да насрать, — лениво ответил монах. — Тащить с собой этого америкоса откровенная глупость. Это сразу можно поставить на всей дороге крест. — Он немного помолчал и добавил:

— Могильный.

— Я бы уже здесь его оставил, но непорядочно. Ночь, дорога. Голову свернет в темноте, потом всю жизнь совесть мучить будет. Сам же советовал карму не портить, — не удержался я от подначки.

— Есть у меня одна мысль, — Олег говорил так, будто каждое слово давалось ему с трудом — неохотно, буквально выдавливая из себя слова. — В Кош-Агаче к шаману заедем. Там договорюсь. И америкос в порядке будет, и нам себя не в чем обвинить. Ну отстал от отряда, но в пределах цивилизации и среди людей. Причем в таком месте, из которого так быстро не выбраться.

— Заметано, — я кивнул и, сунув два пальца в рот, свистнул.

Петр вынырнул из темноты с блаженной улыбкой на лице.

— Какой здесь воздух! Его же пить можно! Или ложками есть! Все-таки город портит людей, — он вздохнул.

— В машину, — скомандовал я и еще раз свистнул.

Реакции — ноль. Открыл багажник, взял фонарь и отправился на поиски, мысленно костеря американца. Тот лежал метрах в десяти от машины, растянувшись на траве, и стонал.

— Что случилось? — Спросил его.

— Я есть терять жизненный сила. — ответил американец. — А земля давать жизненный сила. Я есть делать подзарядка.

— Я есть Груд, — проворчал себе под нос. — Пошли, до Маймы доедем, там отдохнешь. Поспишь, силой от спальника подзарядишься. У тебя спальник есть?

— Что есть спал-ник? — Арни, кряхтя, встал сначала на карачки, потом поднялся на ноги. Я недоумевал: куда делась его грациозная гибкость, где молниеносная реакция? В кабинете Сан Саныча он на лету поймал упавшую кружку — у самого пола. А сейчас вел себя так, будто ему лет сто, и он никогда в жизни не занимался спортом. Вот что это? Характер хлипкий? Манипуляция? Хрен его знает, но Олег прав, дорога в горах с этим типом будет тем еще квестом!

Наконец, американец забрался в машину. До Маймы я гнал, не останавливаясь. После Маймы — большого села, фактически слившегося с Горно-Алтайском — Клочков взял на себя роль навигатора.

— Направо, метров через сто будет поворот налево. Теперь снова налево. Все, приехали.

Фары осветили закрытые металлические ворота.

— Что есть это? — Спросил американец.

— Это, Арни есть мотель, — ответил Клочков. — Только советский.

Он вышел из автомобиля, постучал в окно сторожки. В домике у входа зажегся свет, из него вышел заспанный дедок. Сон со сторожа слетел сразу, как только он увидел Клочкова.

— Олежек, сынок! — Воскликнул старый сторож, обняв нашего спутника. — Совсем забыл старика! А я вспоминал про тебя, думал, где ты сейчас, что с тобой? Смотрю, с друзьями? Ну давайте, заезжайте! Голодные поди с дороги? Хоть накормлю вас по-человечески!

Мы въехали на территорию турбазы, как потом рассказал старый вахтер, которую никак не могут отремонтировать. База принадлежит одному из бийских заводов и законсервирована недавно. Но, несмотря на общую запущенность, номера для отдыхающих вполне комфортные. Комнаты на два-три человека. Ботаник, когда я закончил осмотр территории, уже сидел в сторожке и наворачивал из алюминиевой миски рисовый суп. Тут же, заняв половину хлипкого диванчика, у столика расположился Арни. Его ужин состоял из все тех же шоколадных батончиков и колы. Поделиться со спутниками и хозяином домика ему даже не пришло в голову. Интересная диета у мужика, еще удивляется, откуда лишний вес. Но — это последнее, что меня сейчас волнует.

— Есть будешь? — спросил старик.

— Буду, отец, — ответил я, с благодарностью принимая миску горячего супа. Хлеб был свежий, не магазинный — подовый.

Старик отрезал ломоть от половины каравая и я с удовольствием втянул носом густой хлебный аромат. Олег уже спал — тут же, в сторожке. Он даже не расстелил одеяло, просто растянулся на половике, сунув под голову руку.

— Вот он всегда так, — кивнул в его сторону старик. — Я когда его нашел в горах, он едва живой был. Рысь подрала, как ушел — не знаю даже. В крови весь, худой, как скелет. Месяц его выхаживал. Сначала на кровати устроил, по человечески, а он, как в себя пришел, тут же на пол сполз и дальше как не уговаривал, он так на кровать ни разу и не лег. Спит только на твердом. И ест как птичка — орехов поклюет — и все. Ну что за еда для мужика?..

Суп был густой, наваристый, с мясом. Навернул тарелку с таким удовольствием, какого давно не испытывал от еды. В своем прошлом (будущем?) сильно не заморачивался готовкой. Заказывал доставку, питался в основном пиццей. Ну и по давней привычке вареные яйца и хлеб с маслом, а сейчас ел и сам удивлялся своему аппетиту. То ли дело в приправах? Супчик благоухал хмели-сунели, чувствовались куркума и еще какие-то, неизвестные мне, приправы.

— Спасибо, отец, — поблагодарив старика за сытный ужин, я увел своих спутников в корпус.

Электричества не было и, осветив фонарем номер, произнес:

— Сегодня последний раз спим на чистых постелях, так что рекомендую не тратить время и отдохнуть.

Ботаник свалился на кровать, как был — в одежде, и захрапел, снова включив свой «трактор». Американец, под которым жалобно скрипела кровать с панцирной сеткой, долго ворочался, но скоро тоже заснул, засопев во сне. Я лежал в полудреме, сон не шел, несмотря на усталость.

Пытался упорядочить все, что произошло со мной за последние дни. Вопросов становилось все больше и больше. И ответы на них могу дать себе только я сам.

Итак, девяностый год. Жорес Алферов в той реальности, которую я помню, был директором питерского ФТИ — Физико-технического института Академии наук. В восемьдесят девятом стал народным депутатом СССР. И вполне встроился в систему. Никакого «Р. И. П. а» в его жизни не было — и это скорее всего. Что же случилось сейчас? Почему Алферов в Барнауле? Пусть не постоянно, наездами, но руку держит на пульсе всегда — судя по звонкам.

Дальше — Лев Рохлин. Это вообще не понятно. Алферов сказал, что ему по поводу «Р. И. П» к Рохлину порекомендовал обратиться Бакланов. Бакланов — секретарь ЦК, курирует оборонку и в ближайшее время станет заместителем председателя Совета обороны СССР. До восемьдесят восьмого года он занимался космосом. Так что тема Байконура, о которой проболтался ботаник в нашу первую встречу, так полагаю, у Алферова возникла не на пустом месте.

Дальше: Бакланов — один из самых активных членов ГКЧП. Именно он летал в Форос, пытаясь добиться отставки Горбачева. И если бы не примиренческая позиция его коллег по ГКЧП — Болдина и Шенина — вполне бы смог заставить Горбачева написать заявление об отставке. Подозреваю, что именно он инициатор создания «Р. И. П.». И Рохлин здесь не зря.

Генерал Рохлин, после ранения в Афганистане, долго лечился в госпитале, а в январе девяностого переведен в Нахичевань. В Закавказье им затыкали все дыры. Самый деловой и боеспособный генерал в стране. Его кидали по всем горячим точкам. Например, он разгромил базу Мхедриони на окраине Тбилиси, причем не только без потерь личного состава, но даже не было ни одного раненого.

Горбачев Рохлина не любит. Он вообще боится и не любит военных, относится к ним с подозрением. И тема «машина возмездия» отдана Горбачевым именно Рохлину только потому, что, как я понимаю, Майкл Горби считает ее мифом. Он в самом принципе не верит в реальность этого оружия и делает какие-то шаги в этом направлении только потому, что хочет подлизать зад Западу.

Но Алферов в этой теме не зря, он бы не стал тратить время на мифы. Как и Рохлин. Есть еще Сорокин. Полковник ГРУ. Его присутствие на директорском месте в «Р. И. П.» вообще показательно.

Пока все более или менее логично. Если «машина возмездия» может быть запущена, то у генерала Рохлина — и у Бакланова соответственно — появляется такой туз в рукаве, который крыть будет нечем. Ни Западу, ни США, ни Горби, и уж, тем более, ни Ельцину, который буквально на днях выйдет на первый план.

Но в моей прошлой жизни ничего подобного в мире не случилось. Даже намека не было.

Хотя… я в первом варианте Владислава Агеева встречался с Вовчиком, и он дал мне номер московской «крутой конторы», как он тогда выразился. Значит, тема «Р. И. П.» тогда тоже была? Возможно. И, скорее всего, в том же составе. Но — что-то, видимо, не срослось. Чтобы найти пульт управления грозным оружием, не хватило чего-то. Или — кого-то. Может быть, меня?..

В общем, вопрос остается открытым: был ли «Р. И. П.» в реальной истории? Почти по классику: «А был ли мальчик?»…

Кстати, о мальчике: кто такой вокзальный дурачок, и почему этим аутистом интересуется Алферов? Еще хотелось бы узнать, каких «чертей» он увидел за моей спиной?