Последний герой СССР

Глава 1

Не люблю август. Особенно, второе число. В этот день почему-то всегда парит, а потом налетает гроза. А синоптики всегда врут, обещая ясный день без осадков.

И еще, как назло, пришлось сегодня быть при полном параде. Хотел надеть просто легкую рубашку, но… Черт бы побрал этот дресс-код!

Раннее утро, но навстречу уже идут, вразвалочку и громко смеясь, трое. Все в голубых беретах. В руках пакеты, в которых угадываются полторашки пива.

День ВДВ… Пока еще десантура держится в рамках, но к вечеру хмельные воспоминания вкупе с жарой приведут к тому, что прошедшие огонь и воду безбашенные мужики будут дебоширить, орать песни, драться и прыгать в фонтаны.

Я сам когда-то был таким — молодым, дурным и яростным. И тоже в голубом берете…

Всей душой понимаю их кураж и ностальгию. Ностальгируют по тому времени, когда слова «армейское братство» означали, что рядом есть люди, готовые вытащить тебя из-под пуль, из огня, из горящего танка. А если понадобится, то и закрыть в бою собственной грудью. И понятие офицерская честь тогда тоже не было пустым звуком.

Парни в беретах и тельняшках поравнялись со мной.

— Здорово, отец! — гаркнул один из них.

— С праздником! — поддержал его другой.

— За ВДВ, парни! — от всей души поздравил их и поковылял дальше.

— Батя, так ты тоже из наших что ли? — удивился кто-то из десантников.

— Витебская дивизия, восемьдесят восьмой — девяностый, — ответил с улыбкой.

— Отец, так давай с нами! — не унимался тот, что поздоровался со мной первым.

Я отрицательно покачал головой. Хватит, один раз уже отметил…

Ногу и спину прошила игла боли. Поморщился, заметив, что все тяжелее стал опираться на трость. До платной стоянки, где припарковал свою машину, еще метров триста осталось дотопать…

Отец… батя… дед…

Лет десять назад я впервые осознал, что я уже довольно долго живу на этом свете. Помню, как с интересом смотрел на симпатичную барышню лет тридцати, а она, скользнув по мне равнодушным взглядом, вежливо так сказала: «Пожилой человек, вы уронили ключи». Я тогда замер, не сразу въехав, что «пожилой человек» — это про меня…

«Ой, извините, вам, наверное, трудно наклоняться?», — и девица, подняв ключи, вложила их мне в руку. Так и стоял целую минуту, опешив, с протянутой рукой, в которой лежали злосчастные ключи.

Помню, потом я подошел к зеркалу витрины и какое-то время рассматривал свое отражение. Оттуда на меня смотрел высокий, но сутулый мужчина с резкими чертами лица. Глубокие морщины в уголках рта и на лбу — не столько из-за возраста, сколько вследствие перенесенной боли. Седая щетина на щеках — вышел вечером в выходной день в магазин небритым. Коротко подстриженные волосы с жесткой проседью. Глаза темные, проницательные, но с тенью усталости. С того дня, когда меня назвали пожилым человеком прошло уже десять лет. А ведь было мне тогда всего лишь сорок пять…

Наконец, доковылял до машины, плюхнулся на сиденье и с облегчением вытянул гудящие ноги. Повернул ключ в замке зажигания, сразу врубил кондей. Божественная прохлада! Какое-то время сидел расслабившись, но не давала покоя мысль: я что-то забыл сделать…

Таблетки! Я же сегодня забыл принять таблетки. Похлопал по карманам пиджака, достал белый пластиковый пузырек, вытряхнул на ладонь пару красных пилюль. Нет. После них сложно сконцентрироваться, а мне сегодня нужна ясная голова. Убрал пузырек обратно. Потерплю. Первый раз что ли?

Добравшись до офиса, сразу прошел в кабинет управляющего. Большой конференц-стол с матовой поверхностью, на нем — ноутбуки, блокноты и стаканы с водой. Все уже были на месте, ждали только меня и нашего управляющего.

Прошел к своему месту, прислонил трость к спинке стула, положил на стол папку с документами. И тут же в кабинет влетел управляющий. Быстрым шагом подбежал к своему креслу, плюхнулся в него и сразу же приступил к «экзекуции»:

— Владислав Борисович, вот вы стоите, значит с вас и начнем!

Я пожал плечами, снова взял трость и, опираясь на нее, прошел к интерактивному экрану. Обычно работаю сидя за столом, но во время совещания управляющий требует, чтобы докладчик стоял. Что ж, стою.

— Мы достаточно успешно ведем претензионные дела… как вы видите на графике… количество выигрышей уверенно держится на цифре девяносто семь… — начал я.

— А почему не сто⁈ — недовольно сказал управляющий, вперившись в меня тяжелым взглядом.

Ему всегда кажется, что мы тут только и делаем, что бездельничаем. Несмотря на то, что пашем как проклятые папы Карлы. С восьми утра и до восьми, а то и девяти вечера. Потом стоим в пробках, ближе к ночи добираемся домой и остается лишь какой-то гребаный час на всю остальную жизнь за исключением сна.

Я семидесятого года рождения, и уже трудновато выдерживать подобный темп. До старости еще далеко, но я уже не тот молодой энтузиаст, каким был когда-то. Все эти иски, претензии, штрафные санкции и прочая юридическая вермишель — все это опостылело до чертиков. Хочется наконец-то проснуться с ощущением бодрости, а не вечной усталости — тупой, не проходящей даже после сна.

Зачем еще я так надрываюсь на работе? Когда-то хотел доказать всему миру, что я все могу. Только с годами понял, что миру на меня в общем-то плевать. Потом оправдывался перед самим собой: ведь сам же поднялся, вырвавшись из провинции, закрепился в Москве, работаю в головном офисе крупного банка…

А по поводу травмы… К моему глубокому стыду, она не боевая, как кто-то мог подумать. Во всем виноват был один из таких вот Дней ВДВ. Выпили с парнями, вспомнили прошлое. Потом началась какая-то безобразная драка, никто даже не вспомнил из-за чего. Навернулся ненароком через хлипкие перила с моста в речку. Что самое обидное — маленькая речка-говнотечка. По колено, реально. Но неудачно упал на старые сваи. Результат — компрессионный перелом позвоночника со смещением.

Долгое время провел на больничной койке. Боли были дикие, словами не описать. Стал инвалидом — вскоре не выдержала жена, бросила. Осталась из близких только мать…

Кое-как я справился. Начал жить по-новому. Бегать, конечно, больше не смог, но с костылем передвигался вполне самостоятельно. Позже сменил костыль на трость…

И вот сейчас я опираюсь на эту трость, что-то отвечаю управляющему, но чувствую, как язык начинает заплетаться, слова становятся вязкими и тяжелыми. На периферии зрения клубится темнота и постепенно начинает наплывать, закрывать обзор… Где-то за грудиной нарастает напряжение, будто невидимая рука вцепилась в сердце и медленно выкручивает его, словно мокрое белье перед отжимом. В ушах — шум, как море в ракушке. Внезапно потянуло вниз, к полу, ноги подломились. Я хватаюсь за край стола, но пальцы скользят, трость отлетает в сторону.

Удар головой о пол. Глухой стук.

Кто-то вскрикнул.

Боль разлилась по всему телу, теперь она не только в ногах. В груди жжет, словно между ребер вбили раскаленный гвоздь.

— Владислав Борисович⁈ — чей-то голос, далекий, будто из-под воды.

Перед глазами мелькают испуганные лица. Кто-то подносит к моим губам стакан воды.

— Попейте, Владислав Борисович, попейте… — голос дрожит.

Я пытаюсь. Но губы не слушаются. Вода стекает по подбородку. Где-то рядом управляющий говорит в телефон — отчётливо, без паники:

— Скорую! Немедленно. Сердце.

— Кажется, он умирает! — истерично кричит кто-то.

Но это я уже и сам знаю. Потому что вдруг становится невероятно легко. Исчезла боль, стих шум в ушах.

Воцарилась абсолютная тишина.

Символично, что моя жизнь закончится второго августа. Роковая дата для меня. В принципе, если бы умер тогда, в девяностом, грохнувшись спиной с моста, — ничего бы в этом мире не поменялось из-за моего отсутствия…

Приятная тишина вдруг взрывается шумом. Криками и плеском воды.

Не понимаю, что происходит. Мутная вода с каким-то болотным запахом и даже привкусом заливается в рот, в нос, в легкие… Я пытаюсь закричать, но звук тонет…

Мысли путаются. Причем сердце больше не болит — оно просто бешено колотится. Руки инстинктивно пытаются за что-то ухватиться, но под пальцами только вонючая тина…

И вдруг — резкий рывок за воротник. Кто-то тащит меня вверх, к свету.

— Дыши, старик!

Голос молодой, хриплый от напряжения. Я падаю на мокрый песок, давясь кашлем. Из легких хлещет вода. Глаза застилает пелена, но я различаю силуэт — белобрысый парнишка, тощий, как голодный кот.

— Откуда ты взялся? Где я?.. — говорю, но из горла вырывается только хрип.

Парень резко переворачивает меня на спину, обеими ладонями давит на грудь.

— Раз, два, три!

Больно. Ребра трещат под нажимом. Но с каждым толчком из горла выплескивается очередная порция воды. Я открываю глаза и наконец могу дышать свободно.

Надо мной склонился незнакомый парень в мокрой рубашке. Волосы у него белоснежные, как у альбиноса. Глаза с красноватыми прожилками и тоже белыми ресницами сейчас едва не вылезали из орбит. «Да, все-таки альбинос», — вяло подумал я.

— Влад, ты дебил в натуре! — выпучив глаза, завопил пацан. — Ты че творишь? Хорошо, что я рядом оказался! Наши-то все уже уехали.

— Ну, чего разлегся? Вставай давай! — взяв меня за руки, он потянул на себя.

И я послушно встал.

Без трости! Ни на что не опираясь! Сам!!!

Обалдев, посмотрел вниз. Точно, я ровно стою на собственных ногах и они ничуть не болят. И нет привычной уже дикой тяжести в позвоночнике.

Впрочем… Это ведь не мои ноги! Не тощие, заплетающиеся, а сильные, мускулистые. Что за ерунда творится-то?

Оглянулся вокруг. Я на песчаном пляже, передо мной река. Широкая — противоположный берег на расстоянии примерно двух километров. Волга? Дон? Обь? Какие у нас еще есть реки? Амур, Енисей, Лена, Ангара? Понятия не имею. Но, учитывая, что белобрысый говорит на русском, слава Богу, что не Амазонка. Там крокодилы и прочая хрень типа пираний.

Я пока не знаю, как перенесся на этот берег и откуда у меня взялись сильные ноги, которым позавидует беговая лошадь, но мозги напрочь не принимали ситуацию — пытались найти какое-то рациональное объяснение.

Грохнулся с инфарктом на собрании, а теперь лежу в медикаментозной коме в больничке и вижу весь этот бред? Версия более вероятная, чем фантастические истории о попаданцах во времени и пространстве. Однако, явно менее приятная.

Да, оказаться попаданцем все-таки куда лучше, чем лежать овощем, подключенным к сложной медицинской аппаратуре.

Поддержал свой робкий оптимизм мыслью: «Ты же хотел приключений? Неоднократно думал о том, что прожил жизнь зря? Вот он — второй шанс… Получи и распишись!»

Справившись с волнением, потер шею, потряс головой и снова посмотрел на спасителя, вытащившего меня из воды. Высокий, тощий парень, красный от загара, прыгал на одной ноге, вытрясая воду из уха. Альбиносам вообще лучше не загорать — с их-то белоснежной кожей. Сгорают моментально. Но этого юного героя внешность, похоже, сильно не волновала. Он снял выжал свою рубашку и повесил на ручку мотоцикла — новенькой красной «Явы».

— Влад, че встал столбом? Погнали, опоздаем же!

— Владислав Борисович… — еще не до конца приняв случившееся, машинально поправил я.

Парень подошел ко мне и, участливо заглянув в глаза, спросил:

— Ты там на дне об че-та приложился, что ли? Башкой на остаток сваи налетел? Здесь раньше мостки для катеров были.

Я потрогал голову и пальцы наткнулись на густой ежик. С удивлением и удовольствием провел ладонью по волосам — класс, никакого намека на лысину! Но в целом ситуёвина, конечно, интересная складывается. Вот так стоять неизвестно где, и при этом быть неизвестно кем. Хоть с именем повезло — не придется к новому привыкать.

— Блин, Влад, ну чего ж ты такой тормоз⁈ — в очередной раз возмутился мой белобрысый спаситель.

— Забей, — отмахнулся я. — Ну да, приложился малеха, но не критично. Слушай, напомни, тебя как зовут?

— Ни хрена себе! — снова выпучил красноватые глаза альбинос. — Все-таки шарахнулся. А я думал, чего ты вдруг так резко ко дну пошел! Да еще на таком мелком месте, всего-то полтора метра глубины. Говорил же, булавку надо в трусах иметь, на случай судорог! А ты все: типа я плаваю как Ихтиандр. Вот был бы один, утоп бы на хрен!

— Давай по пунктам. Упреки справедливы, не спорю. Но кратковременная потеря памяти на фоне стресса — дело обычное…

— Фигасе, как зачесал! Блин, Влад, ты прям как моя мымра-директорша стал разговаривать. Но у нее два высших образования, а ты бывший ПТУшник, тебе такие слова знать вообще не положено!

Да елки ж ты мои зеленые, что ж он такой эмоциональный-то⁈ Но хоть что-то удалось выяснить. Меня зовут Владом, сокращенное от Владислав, а ПТУшник я, скорее всего, бывший. Судя по наколке на левой руке, уже отслужил. Набитые буквы «ВДВ» дают серьезный бонус в этом пока неизвестном мне месте.

А вот татуировка на пальце белобрысого — три точки пирамидкой — многое говорит о моем спутнике. Что сидел — это вряд ли, но как минимум по малолетке прошел спецПТУ. Я-то вряд ли учился вместе с ним в этом исправительном учреждении, иначе в ВДВ бы точно не попал. Даже тем, кто состоял на учете в детской комнате милиции или, хотя бы, имел приводы, ничего престижнее стройбата в армии не светило.

Воспоминания обрывками налетали и рассеивались, не складываясь в одну картину. Откуда-то вдруг пришла мысль, что этот парень — мой лучший друг Валентин. Но все зовут его Валёк — и никак иначе. Ну хоть что-то. В моей прошлой жизни тоже был Валек. В моей настоящей жизни. Лучший друг, сгинувший давным-давно.

— Так, Валёк, теперь следующий вопрос: сколько мне лет?

— Это просто кабздец какой-то… — покачал головой Валек. — Ты еще спроси, какой сейчас год!

Для себя я отметил, что по поводу имени он не возмутился. Значит — угадал верно.

— Сколько ему лет, понимаешь! — продолжал возмущаться белобрысый Валек. — Да вроде как столько же, сколько и мне. А мне, если я тоже ничего не путаю, стукнуло двадцать.

— Ага, точно! Спасибо, Валек…

— Ну так что? Идешь ты или нет? Вот я щас газану на моцике, а ты оставайся, будешь тут стоять один, как три тополя на Плющихе!

Зашибись у него и с логикой, и с математикой! Но Валек прав, надо как-то собраться с духом и сделать шаг. Просто боялся, что вдруг сейчас развеется мое неожиданное счастье… Но действительно, не стоять же здесь вечно.

Я сделал шаг, другой и… побежал по берегу, потом по кромке воды, поднимая тучи брызг.

— О-го-гооо!!! — восторженно заорал во все горло.

Как это, оказывается, кайфово — бегать! Я давно забыл эти ощущения.

Споткнувшись вдруг, кувыркнулся в воду, не сразу сообразив, что это Валёк сшиб меня с ног.

— Владик, ты не бойся, мы тебя вылечим… — как-то даже печально произнес он.

Блин, он что, реально за меня так переживает?

— И тебя вылечат, и меня вылечат, всех вылечат! — я расхохотался.

— Ты, в натуре, гонишь, — Валек покачал головой.

— Ладно, уговорил, пошли, куда мы там опаздывали?

— Уже никуда, — проворчал Валек. — Домой погнали. Надо переодеться в сухое.

О том, где я живу, спрашивать не стал. Буду решать проблемы по мере их поступления.

Подошел к мотоциклу, взял с сиденья олимпийку, растянул ее и завис, рассматривая этот фиолетовый ужас из жатой ткани с геометрическими малиновыми и зелеными вставками…

В душу закралось нехорошее подозрение. Заглянул в зеркальце заднего вида и обомлел. Лицо было моим, но… Таким оно было тридцать с лишним лет назад…

— Валёк… а какой сейчас год? — спросил я.

Альбинос покрутил пальцев у виска, но покорно ответил:

— Девяностый, брателло!